,  -  напротив,  обладали   ясной   внешней   задачей,
экономической основой и скорее практической, а не утопической перспективой.
   Внешняя задача сплачивает группу. Она может также обеспечить  необходимую
экономическую основу. Если  внешняя  задача  -  оформление  нового  изделия,
ведение "электронной канцелярии" больницы, обработка данных для транспортной
авиалинии, то электронная коммуна будущего может и в самом деле превратиться
во вполне работоспособный и стабильный тип семьи.
   Более того, поскольку такие электронные расширенные  семьи  создаются  не
для того, чтобы осуждать другой стиль жизни или демонстрировать свои цели, а
для  того,   чтобы   стать   неотъемлемой   частью   основного   направления
экономической системы, их возможность выжить  резко  возрастает.  Мы  сможем
увидеть, как такие семьи будут контактировать друг с другом,  образуя  сеть.
Такие сети расширенных семей смогут заниматься  каким-либо  нужным  бизнесом
или социальными службами, кооперируясь, чтобы  продавать  свою  работу,  или
создавать собственные варианты профсоюзов, которые могли бы представлять их.
Внутри  семей  могут  существовать  или  не  существовать   половые   связи,
оформленные браком. Семьи могут быть, а могут и не быть  гетеросексуальными,
иметь или не иметь детей.
   Короче говоря, мы видим здесь возможное  возрождение  расширенной  семьи.
Сегодня около 6% взрослых в Америке живут в обычных  больших  семьях.  Легко
можно себе представить, что в следующем  поколении  их  число  удвоится  или
утроится, причем в  некоторых  будут  жить  люди  "со  стороны".  Это  будет
движение, вовлекающее миллионы только в  Соединенных  Штатах.  Для  жизни  в
коммунах, для  различных  моделей  любовных  и  супружеских  отношений,  для
восстановления дружеских связей, для экономики и потребительского рынка, как
и  для  нашей  психики  и  структуры  личности,  возникновение   электронной
расширенной семьи будет иметь важное значение.
   Этот новый вариант расширенной семьи представлен здесь не как неизбежный,
не как лучший или худший тип семьи, а просто как  пример  одного  из  многих
типов семьи, который, вероятно, поможет  найти  нишу  в  сложной  социальной
экологии завтрашнего дня.
 
 
 
   Родительская преступная небрежность
 
   Это обилие типов семьи возникнет не  без  мук  и  боли,  поскольку  любое
изменение структуры семьи приводит к изменению наших ролей. Каждое общество,
благодаря своим институтам, создает свою собственную архитектуру  ролей  или
социальных  упований.  Корпорации  и  профсоюзы   тоже   более   или   менее
устанавливают,  что  ожидается  от  рабочих  и  боссов.   Школы   определяют
соответственно роли учителей и учеников. А семья Второй  волны  распределяет
роли кормильца семьи, домохозяйки и ребенка. Когда нуклеарная семья попадает
в критическую ситуацию, роли, связанные с ней,  начинают  давать  трещину  и
разбиваться, доставляя человеку мучения.
   С того дня, как книга Бетти Фридан "Женская тайна", словно  разорвавшаяся
бомба,  положила  начало  современному  феминистскому  движению  во   многих
странах, мы видим мучительную борьбу за то,  чтобы  заново  осмыслисть  роли
мужчин и женщин в условиях семьи будущего. Упования и поведение обоих  полов
изменились, появилось уважение к работе, законным  и  финансовым  правам,  к
семейной ответственности и даже к сексуальным проявлениям. "Теперь, -  пишет
Питер Ноблер, редактор  "Crawdaddy",  журнала,  посвященного  рок-музыке,  -
парню приходится сражаться  с  женщиной,  нарушающей  все  законы...  Многие
правила стоит нарушать, - добавляет он, -  но  от  этого  нам  нисколько  не
легче".
   Роли  поколеблены  борьбой  за  аборты,   например,   поскольку   женщины
настаивают, что именно они - не политики, не священники, не доктора  и  даже
не мужья - имеют право на контроль за собственным  телом.  Сексуальные  роли
еще более затемнились в связи  с  тем,  что  гомосексуалисты  потребовали  и
частично завоевали "права гомосексуалов". Даже роль ребенка в обществе стала
иной. Внезапно адвокаты начали лоббировать создание  специального  закона  о
правах ребенка.
   По мере того как растет число альтернатив  нуклеарной  семье,  получивших
признание, суды заполняются делами, связанными с новым  определением  ролей.
Могут ли не состоящие в браке пары делить имущество после разрыва? Может  ли
супружеская пара по закону заплатить женщине, чтобы  она  выносила  для  них
ребенка, зачатого при  помощи  искусственного  осеменения?  (Английский  суд
ответил "нет" - но надолго ли это?(17)) Может  ли  лесбиянка  быть  "хорошей
матерью" и опекать своего ребенка после развода? (Американский  суд  ответил
"да"(18).) Что такое "быть хорошим родителем"?  Ничто  так  не  подчеркивает
изменение ролей структуры, как процесс, который возбудил  в  Баулдере,  штат
Колорадо, сердитый молодой человек 24 лет  по  имени  Том  Хансен.  Родители
могут совершать ошибки, доказывали адвокаты Хансена,  но  они  должны  нести
законную - и финансовую - ответственность за результаты.  И  суд  потребовал
350  тыс.  долл.  в  возмещение   ущерба   на   беспрецедентном   основании:
родительская преступная небрежность(19).
 
 
 
   Облегчить путь в завтра
 
   За всей этой путаницей и суматохой возникает новая система семьи  Третьей
волны, основанная на разнообразии типов семьи и большей вариативности  ролей
человека.  Это  превращение  семьи  в  немассовую  открывает   много   новых
возможностей.  Цивилизация  Третьей  волны  не  будет   заставлять   каждого
создавать единственно существующий тип семьи.  Поэтому  возникающая  система
семьи даст каждому из нас возможность найти собственную  нишу,  выбрать  или
определить стиль семьи или траекторию, соответствующую его нуждам.
   Но  рано  еще  плясать  победный  танец,  надо  сначала  преодолеть  боль
перехода. Миллионы  людей,  оказавшись  в  ситуации,  когда  старая  система
рухнула, а новая еще не создалась, сочтут  разнообразие  скорее  угнетающим,
чем радостным. Они не станут чувствовать себя свободными, а  будут  страдать
от избытка выбора, ощутят боль, горечь, печаль и одиночество, еще  усиленные
разнообразием своих возможностей.
   Чтобы все новое работало на нас, а не  против  нас,  нужны  одновременные
перемены на многих уровнях: от морали и требований до найма на работу.
   В сфере ценностей нам необходимо начать  избавляться  от  необоснованного
чувства вины, которым сопровождается крах и реструктуризация семей. Средства
информации,  церковь,  суды  и  политическая  система  должны  стараться  не
усиливать, а снижать чувство вины.
   Решение жить вне рамок нуклеарной семьи должно стать легче, а не труднее.
Ценности,   как    правило,    изменяются    медленнее,    чем    социальная
действительность. У нас еще не  развита  этика  терпимости  к  многообразию,
которого требует и которое порождает уже немассовое общество.  Многие  люди,
воспитанные в условиях Второй волны, твердо усвоившие, что  один  тип  семьи
"нормален",  а  остальные  несколько  подозрительны,  если  не  "извращены",
остаются  нетерпимыми  к  новому  разнообразию  типов  семьи.  Пока  это  не
изменится, боль перехода останется весьма ощутимой.
   В экономической и социальной жизни люди  не  могут  радоваться  появлению
более широкого выбора типа семьи, пока законы, налоговые кодексы, работа  по
улучшению быта, школьный распорядок, жилищ ный  кодекс  и  даже  архитектура
останутся  косвенным  образом  на  стороне  семьи  Второй  волны.  Они  мало
учитывают специальные нужды работающей женщины, остающегося дома смотреть за
детьми мужчины, или холостяков и старых дев (отвратительное выражение!), или
людей в период между браками, или "общих семей", или одиноких вдов. Все  эти
группы в обществе Второй волны подвергались скрытой или явной дискриминации.
   Несмотря на хвалы, возносимые  домашнему  хозяйству,  цивилизация  Второй
волны отказывала в  достоинстве  человеку,  который  им  занимался.  Ведение
домашнего хозяйства - продуктивная, часто очень тяжелая работа, и она должна
быть признана частью экономики. Чтобы гарантировать высокий  статус  ведения
домашнего хозяйства (вне зависимости от  того,  занимается  им  женщина  или
мужчина, один человек или группа, работающая вместе), мы должны  платить  за
него или придать ему экономическую ценность.
   Во внедомашней экономике практика найма на работу во  многих  местах  все
еще основывается на устарелом допущении, что прежде  всего  муж  -  кормилец
семьи, а жена зарабатывает дополнительно.  Их  пока  не  считают  совершенно
независимыми участниками рынка  рабочих  рук.  Уменьшив  срок  выслуги  лет,
способствуя распространению  гибкого  рабочего  графика,  давая  возможность
неполной   занятости,   мы   не   только   гуманизируем   производство,   мы
приспосабливаем его к нуждам системы семьи многих типов. Сегодня  существует
немало признаков того, что система труда начинает приспосабливаться к новому
разнообразию типов семьи.
   Вскоре  после  того,  как  "Ситибэнк",  один  из  самых  больших   банков
Соединенных Штатов, начал содействовать работе женщин в качестве менеджеров,
оказалось,  что  многие  администраторы-мужчины  женятся  на   своих   новых
коллегах. В банке давно существовало правило,  запрещавшее  работать  в  нем
супружеским  парам.  Банк  был  вынужден  изменить  это  правило.   Согласно
"Business Week", супружеские пары приносят сейчас доход как компании, так  и
своей семье(20).
   Похоже, что скоро мы пойдем гораздо дальше  таких  мелких  изменений.  Мы
сможем услышать требования принять на работу не только супружеские пары,  но
и целые семьи, которые будут работать как производственные группы, поскольку
то, что было неэффективно на заводе Второй волны, не обязательно  непригодно
сейчас. Никто не знает, к чему приведет такая политика, как  не  знает  и  о
развитии семьи в других отношениях, но  мы  должны  поддерживать,  возможно,
даже финансировать с помощью государства эксперименты в небольшом масштабе.
   Такие меры помогут нам облегчить путь в завтра,  уменьшив  боль  перехода
для миллионов людей. Но с болью или  нет,  новая  система  семьи  возникает,
чтобы вытеснить прежнюю, характерную для Второй  волны.  Эта  новая  система
семьи будет главным институтом в новой  социосфере,  образующейся  наряду  с
техносферой и  инфосферой.  Это  часть  социального  творчества,  с  помощью
которого наше поколение приспосабливается к новой цивилизации и создает ее.
 
 
 
   Глава 18
 
   КОРПОРАТИВНОСТЬ ОЗНАЧАЕТ КРИЗИС
 
   Большие корпорации были типичной организацией бизнеса индустриальной эры.
К настоящему времени несколько  тысяч  таких  монстров,  и  в  частном  и  в
общественном смыслах, раскинулись по всей Земле, обеспечивая  большую  часть
наших потребностей.
   При взгляде со стороны они символизируют  командную  систему  управления.
Они не только контролируют огромное количество ресурсов, используя  миллионы
работников, сильно влияют на нашу экономику,  но  также  определяют  и  нашу
политическую жизнь. Их компьютеры, их корпоративные щупальца, их ни с чем не
сравнимые  возможности  планирования,  инвестирования,  выполнения  проектов
грандиозного масштаба создают впечатление их мощи и незыблемости.  В  то  же
время большинство из нас чувствует потерю жизненных сил;  кажется,  что  они
управляют нашими судьбами.
   Однако совершенно иначе смотрятся изнутри мужчины (а иногда  и  женщины),
которые приводят в движение механизмы этих организаций. На самом деле многие
из наших высших руководителей чувствуют такую же потерю  жизненной  энергии,
как и многие из  нас.  Очевидно,  что,  подобно  семейству  ядерных  держав,
подобно школам, массовому  сознанию  и  другим  основным  институтам  нашего
времени, корпорации разваливаются, сотрясаются  и  трансформируются  Третьей
волной изменений. И даже многие высшие руководители не знают, что их ожидает
в дальнейшем.
 
 
 
   Пляшущие валюты
 
   Большая часть последних изменений, повлиявших на  корпорации,  связана  с
кризисом мировой экономики. В  течение  300  лет  Вторая  волна  цивилизации
создавала  интегрированный  глобальный  рынок.   Периодически   эта   работа
прерывалась войнами, депрессиями или другими  катастрофами.  Но  каждый  раз
мировая экономика возрождалась, становясь все более и более интегрированной.
   Сегодня мировую экономику поразил новый кризис. Но этот кризис отличается
от предыдущих, происходивших в течение индустриальной эры. Он стал не просто
кризисом денежных систем, но и кризисом  основных  источников  существования
общества. Отличие его от кризисов прошлого проявилось в том, что  он  принес
инфляцию и безработицу одновременно,  а  не  последовательно.  Непохожий  на
кризисы прошлого,  он  напрямую  связан  с  фундаментальными  экологическими
проблемами, с совершенно новыми  технологиями,  с  введением  нового  уровня
обмена информацией в систему производства. И наконец, он  не  является,  как
утверждают марксисты,  кризисом  только  капитализма,  а  вовлек  в  себя  и
социалистические  индустриальные  государства.  Короче  говоря,  это  кризис
индустриальной цивилизации как целого.
   Глубокие изменения в мировой экономике угрожают  выживанию  корпораций  в
том виде, в каком они нам известны, бросая  их  руководителей  в  совершенно
незнакомое и враждебное окружение. С конца второй мировой войны и до  начала
70-х годов корпорации функционировали в сравнительно  стабильной  атмосфере.
"Прирост"  был  ключевым  словом.  Доллар  был  королем.  Валюты  оставались
стабильными  на  протяжении  длительных  периодов.  Послевоенные  финансовые
структуры, основанные в Бретонских лесах капиталистическими  индустриальными
правительствами, и система СЭВ, образованная Советами, казались незыблемыми.
Валовой прирост был все еще  восходящим,  и  экономисты  настолько  доверяли
собственным возможностям контроля экономического механизма  и  предсказаниям
его развития, что небрежно говорили: он "просто и легко настраивается".
   Сейчас эта фраза  вызывает  только  насмешливую  ухмылку.  Президент  США
однажды пошутил, что он знает  одного  прекрасного  рассказчика  в  Джоржии,
который делает прогнозы лучше, чем экономисты. Бывший министр  финансов  США
Майкл Блюменталь говорит, что "экономисты близки к банкротству  в  понимании
сложившейся ситуации, как до, так и после свершившегося факта"(1).  Стоя  на
груде  осколков  крушения  экономической  теории   и   руинах   послевоенной
экономической инфраструктуры, генераторы идей в  корпорациях  проявляют  все
большую и большую неуверенность.
   Тарифные ставки делают зигзаги. Курсы валют колеблются. Центральные банки
покупают и продают  деньги  вагонами  для  того,  чтобы  ослабить  колебания
валюты, но эти колебания только все более усиливаются. В то время как доллар
и йена танцуют, как в театре Кабуки, европейцы придумывают новую европейскую
валюту (привлекательно названную "экю")(2), а арабы бешенно тратят триллионы
долларов на американские прогнозы развития.  Цены  на  золото  побивают  все
рекорды.
   В то время как  все  это  происходит,  новые  технологии  и  коммуникации
изменяют мировой рынок, делая транснациональное производство и  возможным  и
необходимым. И для  того  чтобы  облегчить  такое  производство,  продолжает
формироваться новая  денежная  система.  Глобальная  электронная  банковская
сеть, которая была немыслима до компьютеров и  спутников,  сейчас  мгновенно
связывает  Гонконг,  Манилу  или  Сингапур  с   Багамскими   островами   или
Нью-Йорком(3).
   Эта раскинувшаяся электронная сеть банков,  с  ее  Ситибанком  и  Барклис
(Barclays), с ее Сумитомос (Sumitomos) и Народнис (Narodnys),  не  говоря  о
Кредит Суиз (Credit  Suisse)  и  банке  Абу-Даби,  запустила  воздушный  шар
"внегосударственной валюты" (денег  и  кредитов,  находящихся  вне  контроля
какого-либо отдельного государства), который может появиться в  любом  месте
мира.
   Большая часть этой внегосударственной валюты состоит из  евродолларов,  а
не долларов США. В 1975 г., описывая рост евродоллара, я  предупреждал,  что
эта новая валюта будет "дикой" картой в экономической  игре.  "Здесь  "евро"
дают вклад в инфляцию, там они смещают баланс платежей, в другом  месте  они
подрывают валюту - так они оставляют следы то в одном, то в  другом  месте",
пересекая  любые  национальные  границы.  В  то   время   общее   количество
евродолларов оценивалось в 180 млрд(4).
   Около 1978 г. "Business Week" в панике сообщала о "невероятном состоянии"
международной  финансовой  системы,  где  180  млрд   трансформировались   в
400-миллиардную долларовую стоимость евродолларов,  евромарок,  еврофранков,
еврогульденов и евроиен. Банкиры, имея дело с наднациональной валютой, стали
свободно  давать  неограниченные  кредиты  и,   без   требования   поддержки
какими-либо  денежными  резервами,  были  готовы  предоставлять  займы   под
минимальные проценты. Сегодняшние оценки  евровалюты  дают  свыше  триллиона
американских долларов.
   Экономическая система Второй волны,  в  которой  создавались  корпорации,
основывалась на национальных рынках,  национальных  валютах  и  национальных
правительствах. И эти национально-ориентированные  инфраструктуры  оказались
совершенно не  способны  принять  или  научиться  контролировать  эти  новые
транснациональные электронные "европузыри".  Структуры,  спланированные  для
мира Второй волны, перестали соответствовать реальности(5).
   Действительно,  вся  глобальная  конструкция,   которая   стабилизировала
мировые рыночные связи для гигантских корпораций, продолжает разваливаться и
рискует стать ненужной. Всемирный банк (The World
   Bank),  Международный  денежный  фонд  (International  Monetary  Fund)  и
Генеральное соглашение по тарифам и сделкам (General Agreement on Taiffs and
Trade) испытывают сильнейшее противодействие. Европейцы совместными усилиями
создают новые структуры для того, чтобы их контролировать. С одной  стороны,
" менее развитые страны", с другой - угроза арабских нефтедолларов вынуждают
их искать возможности влияния на финансовую систему  завтра  и  говорить  об
организации их  собственного  двойника  -  Международного  денежного  фонда.
Доллар низвергнут, побит и парализован во всей мировой экономике.
   Все это смешано с недостатками и избытками энергии и  ресурсов;  быстрыми
изменениями в  позиции  покупателей,  работников  и  директоров;  смещениями
дисбаланса   торговли;   и   над   всем   этим   -   усиленное    вооружение
неиндустриального мира.
   Это очень  неустойчивая  и  беспорядочная  среда,  в  которой  корпорации
вынуждены сегодня работать. Руководящие работники, управляющие корпорациями,
не хотят отказываться от той власти,  которую  дают  корпорации.  Они  будут
всячески бороться за выгоду, продукцию и персональные привилегии.  Но  перед
лицом  растущей  непрогнозируемости  дальнейшего  развития,  перед  растущей
публичной  критикой  и  враждебным  политическим  давлением  большая   часть
наиболее сообразительных директоров начинает менять свои  взгляды  на  цели,
структуру,  ответственность  -  на  все,  что  связано  с  деятельностью  их
организаций. Многие из наших величайших корпораций сталкиваются с условиями,
аналогичными  кризису,  когда  стабильные  конструкции,  возведенные  Второй
волной, рушатся вокруг них.
 
 
 
 
   Ускоренная экономика
 
   Эта корпоративность, идентичная кризису, расширяется  за  счет  ускорения
развития событий. Большая скорость изменений вводит новый элемент управления
-  усиление  исполнительной  власти,  вынуждаемой  враждебным  окружением  к
принятию решений во все более ускоряющемся темпе. Время отклика  сводится  к
минимуму.
   На  финансовом  уровне  скорость  взаимодействия   ускоряется   за   счет
компьютеризации банков и других финансовых институтов. Некоторые банки  даже
перемещаются географически для того, чтобы  получить  преимуще