ка в России, будь он млад или стар.  А  может  быть,  они
чем-то  набиты?  А  может,  их  круглые  щеки  подбиты   резиной   изнутри?"
Корреспондент  "Нью-Йорк   тайме"   в   Москве   Уолтер   Дьюранти   получил
пулитцеровскую премию в 1932 году за "беспристрастный, откровенный  репортаж
из России. " В августе 1933 года он утверждал: "Всякое сообщение о голоде  в
России сегодня  является  преувеличением  или  злостной  пропагандой".  Гуру
британского фабианского социализма Беатриса и Сидней Вебб пришли к такому же
выводу после посещения России в 1932 и 1933 годах.  Они  возложили  вину  за
"неудавшийся урожай" в некоторых районах  на  "население,  явно  виновное  в
саботаже", и заклеймили позором крестьян, которые "ни  с  того  ни  с  сего"
начали "вытирать  зерна  из  колосьев  или  даже  срезать  целые  колосья  и
присваивать их себе, тем самым совершая постыдный акт воровства общественной
собственности. " (57)
 
   X X X
 
   Первым результатом искусственного голода на селе и беспощадной  охоты  за
реальными и вымышленными "классовыми врагами", в  городе  и  деревне,  стало
ожесточение советской Коммунистической партии в целом и  ОГПУ  в  частности.
"Террор, - писал Бухарин, - стал с тех пор нормальным способом управления, а
подчинение  любому  приказу  сверху  -  высочайшей  благодатью".   (58)   Но
порочность классовой  войны  не  могла  не  вызвать  хотя  бы  приглушенного
протеста у тех большевиков, которые сохранили крупицы надежды на то, что  их
идеалистическая революционная мечта сбудется. Наиболее ярким примером такого
протеста  было  письмо,  составленное  сторонником  Бухарина   М.   Рютиным.
Подписанное им самим и семнадцатью его сторонниками, оно было распространено
среди членов Центрального Комитета  накануне  осеннего  Пленума  1932  года.
Текст "Рютинской платформы", опубликованной только  в  1989  году,  содержал
настолько откровенные нападки на Сталина и беззаконие, творимое в  последние
годы, что даже троцкисты, в  руки  которых  попадало  это  письмо,  ошибочно
полагали, что это была провокация ОГПУ. (59) В этом письме Сталина  называли
"злым гением русской революции, который, побуждаемый чувством мести и жаждой
власти, завел революцию на край пропасти. "  Требуя  убрать  Сталина,  автор
письма писал: "Для пролетарской революции было бы позором продолжать терпеть
сталинское иго, его деспотизм, его презрение к партии и трудовым  массам.  "
(60)
   Влияние  "платформы  Рютина"  на  Сталина  усиливалось  еще  и  тем,  что
появление   этого   документа   сопровождалось   активизацией   деятельности
сохранившихся сторонников Троцкого. В октябре 1932 года  один  из  советских
руководителей, бывший троцкист, Е. С. Гольцман встретился с  сыном  Троцкого
Седовым  в  Берлине  и  передал  ему  документ,   в   котором   подвергалась
критическому  анализу  советская  экономика.  Этот  материал,  озаглавленный
"Экономическое положение в Советском  Союзе",  был  анонимно  опубликован  в
очередном выпуске  троцкистского  журнала  "Бюллетень  оппозиции".  Гольцман
также привез предложение  создать  объединенный  оппозиционный  блок  внутри
Советского Союза. Несмотря на то,  что  стремительно  теряющая  силу  "левая
оппозиция"  была  к  тому  времени  в  значительной   степени   рассеяна   и
деморализована, Троцкий,  в  который  уже  раз  переоценив  свое  влияние  в
Советском  Союзе,  пишет  своему  сыну:  "Предложение   о   создании   блока
представляется мне совершенно  приемлемым.  "  (61)  Сталин  же  еще  больше
переоценивал влияние Троцкого в  Советском  Союзе.  Когда  в  1936  году  он
обвинял свою политическую полицию в том, что "она на четыре года  запоздала"
с "разоблачением троцкистско-зиновьевского блока", он, прежде всего, имел  в
виду ее неспособность покончить  с  "рютинской  платформой"  и  сторонниками
Троцкого в 1932 году. (62)
   Сталин еще не был готов начать охоту на  Троцкого,  который  находился  в
изгнании за рубежом.  Но  он  потребовал  немедленной  расправы  с  Рютиным.
Несмотря на поддержку ОГПУ, он, тем не менее, не смог  набрать  достаточного
количества голосов в Политбюро, которое в  то  время  шло  за  руководителем
Ленинградской партийной организации Сергеем Кировым. И все  же  18  человек,
подписавших "рютинскую платформу", были исключены из  партии  по  абсурдному
обвинению  в  попытке  создать  организацию  буржуазных  кулаков,  с   целью
восстановления капиталистической системы кулачества в СССР путем  подпольной
деятельности, прикрываясь флагом "марксизма-ленинизма". Зиновьев и  Каменев,
которые к этому времени стали скорее символами, чем лидерами оппозиции, были
также исключены из партии за то, что они не смогли вовремя сигнализировать о
создании "рютинской контрреволюционной группировки". (63)
   На совместном заседании Центрального Комитета и  Центральной  контрольной
комиссии в январе 1933 года Сталин настаивал на усилении "классовой борьбы":
"Мы  должны  помнить,  что  с  ростом  мощи  Советского  государства   будет
увеличиваться  сопротивление  со  стороны  остатков   отмирающих   классов".
Неудивительно, что вину за голод и другие экономические проблемы  он  свалил
на саботаж, организованный  представителями  этих  "умирающих  классов",  из
которых  отдельные  "сумели  проползти  даже  в  партию".  И  вновь   Сталин
столкнулся с оппозицией. Секретарь Центрального  Комитета  Постышев  пытался
доказать, что нет  смысла  сваливать  все  проблемы  организации  колхозного
хозяйства на кулаков: "Криком  о  том,  что  кулаки,  вредители,  чиновники,
петлюровцы (украинские националисты)  и  другие  подобные  элементы  срывают
уборку или  саботируют  сбор  зерна,  мы  не  изменим  положения".  Аграрная
политика партии подверглась такой критике, что  Сталин  в  последний  раз  в
своей жизни практически признался в том, что совершал ошибки: "Мы  виноваты,
"- сказал он. Его речь была опубликована в одном  из  партийных  журналов  в
качестве примера "большевистской самокритики". (64)
   На этом этапе выявились две противоположные тенденции  внутри  партийного
руководства. Сталин и его сторонники  хотели  дать  полную  свободу  ОГПУ  в
борьбе   против   сил    контрреволюции,    другие    хотели    восстановить
"социалистическую законность".  Некоторое  время  Сталин  считал  неразумным
открыто выступать против этой тенденции.  В  мае  1933  года  он  согласился
распространить  документ,  содержащий  секретные  "инструкции",   осуждающие
массовые репрессии на селе. Месяц спустя была создана  прокуратура  СССР,  с
тем чтобы ограничить власть ОГПУ. (65)
   Оппозиция Сталину вновь активизировалась во время ХVII  съезда  партии  в
начале 1934  года.  Сегодня  точно  установлено,  что  во  время  выборов  в
Центральный Комитет Сталин набрал почти на 300 голосов  меньше,  чем  Киров.
(66)  Однако  партийная  оппозиция  Сталину  была  настолько   слабой,   что
подавляющее большинство населения России даже не знало о ее существовании, и
сегодня остается лишь догадываться об истинных масштабах этой оппозиции.
   Одновременно с этим нарастал культ Сталина, который в 1934 году  мог  уже
заглушить любую оппозицию. И хотя Сталин не полностью контролировал  партию,
он  все  больше  концентрировал  в  своих  руках  власть  над   репрессивным
аппаратом. В мае 1934 года разбитый болезнью Менжинский умер, и на его место
пришел его первый заместитель Ягода, который уже  некоторое  время  исполнял
обязанности председателя  ОГПУ.  В  июле  ОГПУ  было  переименовано  в  ГУГБ
(Главное управление государственной безопасности) и передано в ведение вновь
открытого НКВД (Народного комиссариата внутренних дел),  во  главе  которого
встал Ягода. С  этого  момента  политическая  полиция,  регулярная  полиция,
служба уголовного расследования, пограничные войска, внутренние войска, а  с
октября 1934 года и  вся  уголовная  система  перешли  в  подчинение  одного
органа. НКВД стал синонимом политической полиции, хотя  формально  она  была
лишь его частью. Вся эта огромная, мощная машина напрямую подчинялась  лично
Сталину. (67) Через свой личный секретариат, возглавляемый А. Поскребышевым,
Сталин имел прямую линию связи с НКВД. (68)  По  словам  Александра  Орлова,
бывшего сотрудника НКВД, бежавшего на Запад, Поскребышев и Георгий  Маленков
возглавляли "малый совет", который  оценивал  всю  поступающую  в  Политбюро
разведывательную информацию.  (69)  Из  секретариата  Сталина  вышел  и  его
протеже Николай Ежов, который в 1936 году сменил Ягоду на посту председателя
НКВД и возглавил "Великий Террор". (70)
   Убийство Кирова, главного потенциального противника  Сталина,  привело  к
еще большему усилению власти НКВД.  1  декабря  1934  года  Киров  был  убит
выстрелом сзади, когда он выходил из своего кабинета  в  центральном  здании
партийной  организации  Ленинграда.  У  убийцы  Кирова,  Леонида  Николаева,
считавшего себя последователем "народников", совершивших покушения  на  царя
Александра II, были явные психические отклонения. Необходимо  отметить,  что
незадолго до покушения Николаев был дважды задержан охранниками  Кирова,  но
оба раза отпущен по распоряжению ленинградского НКВД, несмотря на то, что  в
его портфеле находили  заряженный  револьвер.  Полвека  спустя  ни  один  из
сотрудников  КГБ,  с  кем  Гордиевский  обсуждал  покушение  на  Кирова,  не
сомневался в том,  что  лично  Сталин  отдал  приказ  убить  Кирова.  Многие
считают, что Сталин решил  не  посвящать  в  это  дело  Ягоду,  которому  не
полностью доверял, и действовал через начальника ленинградского НКВД Филиппа
Медведя  и  его  заместителя  И.  Запорожца.   (71)   Впоследствии   Хрущев,
по-видимому, ошибочно решил,  что  Ягода  также  принимал  в  этом  участие,
получив устный приказ от Сталина. Приехав после убийства Кирова в Ленинград,
Сталин продемонстрировал свои выдающиеся актерские способности, сыграв самую
впечатляющую роль за всю свою жизнь. Медведь встречал Сталина на вокзале, но
вместо  приветствия  он  получил  неожиданный  удар  кулаком,  затянутым   в
перчатку. Прямо с вокзала Сталин, переполненный горем, отправился  прощаться
с телом Кирова. Официально Медведь и Запорожец были уволены с занимаемых ими
постов за преступную халатность,  но  оба  продолжали  работать  в  НКВД  на
Дальнем Востоке вплоть до 1937 года, когда они  были  расстреляны  во  время
"Великого Террора", как впоследствии предположил  Хрущев,  для  того,  чтобы
"замести все следы организаторов убийства Кирова". (72)
   После  убийства  Кирова,  в  тот  же  вечер  вышла  директива,  требующая
немедленного наказания всех тех, кого подозревали в  терроризме,  вплоть  до
смертной казни. По  словам  Хрущева,  эта  директива  вышла  "без  одобрения
Политбюро", по личной инициативе Сталина. (73) Таким образом,  НКВД  получил
власть над жизнью и смертью советских граждан. На  протяжении  двадцати  лет
НКВД  определял,  кто  "террорист",  а  кто  нет.  Первыми  жертвами   НКВД,
обвиненными в смерти Кирова, были так называемые  заговорщики-белогвардейцы,
которые проникли в Россию через границу с Польшей, Финляндией и Латвией. 104
вымышленных заговорщика были схвачены и расстреляны. (74) Через  три  недели
после убийства Кирова  был  раскрыт  еще  один  несуществующий  заговор.  22
декабря 1934 года было объявлено,  что  Николаев  принадлежал  к  подпольной
террористической организации, созданной  последователями  Зиновьева.  Сталин
лично составил списки двух  групп  зиновьевцев,  которые  получили  название
"Московский центр"  и  "Ленинградский  центр".  Позже  было  объявлено,  что
Николаев  получил  пять  тысяч  рублей  от   генерального   консула   Латвии
(впоследствии он был выслан из  страны),  который  якобы  обеспечивал  связь
между зиновьевцами и высланным из страны Троцким. 30 декабря было  объявлено
о том, что после короткого суда без  участия  защиты  все  заговорщики  были
расстреляны.  В  январе  1935  года  Зиновьев  и  Каменев   стали   главными
действующими лицами первого  политического  процесса  над  бывшими  лидерами
оппозиции.   Оба   они   согласились    с    расплывчатыми    обвинительными
формулировками, указывающими на их политическую ответственность за  убийство
Кирова, граничащую с подстрекательством. Суд приговорил Зиновьева к  десяти,
а Каменева к пяти годам тюремного заключения. Несмотря  на  всю  абсурдность
этого процесса, советские люди отнеслись к нему вполне серьезно, поскольку к
этому  времени  уже  успели  привыкнуть  к  разоблачениям  различного   рода
заговоров и подпольных организаций. (75) После  завершения  процесса  Сталин
вызвал к себе Ягоду и сказал ему: "Плохо работаете, Генрих Григорьевич!"  Он
считал, что Зиновьева и Каменева следовало пытать до тех пор,  пока  они  во
всем не признались бы. Ягода был настолько потрясен, что не смог  сдержаться
и расплакался, когда пересказывал этот разговор своему  заместителю  Георгию
Прокофьеву. (76)
   В  1935  году  Сталин  заложил   основу   для   очередного,   еще   более
массированного наступления на существующую  и  потенциальную  оппозицию  его
режиму. Чистка в партии, начатая в 1933  году  и  продолжавшаяся  в  течение
всего 1934 года, была в  основном  направлена  на  искоренение  коррупции  и
халатности.  В  1935  году   чистки   усилились   и   стали   носить   более
политизированный характер. Сталин заявлял, что "злодейское убийство товарища
Кирова" выявило "много подозрительных элементов  в  партии".  Только  хорошо
отлаженный карательный аппарат мог их  уничтожить,  поскольку,  как  говорил
один партийный деятель, "обман, политическое иезуитство и двуличие  являются
основной тактикой врагов партии". (77) Во  всех  партийных  организациях  на
местах развернулась кампания самокритики  и  признаний.  По  словам  Евгении
Гинзбург, "большие, набитые  людьми  залы  превращались  в  исповедальни.  "
"Каждый такой митинг имел свое собственное меню. Люди каялись в неправильном
понимании перманентной революции и в том, что воздержались  при  голосовании
по  вопросу  о  платформе  оппозиции  в  1932  году.  Они   признавались   в
"проявлениях" великодержавного шовинизма" и в  недооценке  значения  второго
пятилетнего  плана.  Они  раскаивались  в  том,  что  поддерживали  связь  с
"грешниками" и испытывали слепую привязанность к театру Мейерхольда". (78)
   Сталина все  больше  волновал  его  главный  противник,  находящийся  вне
пределов  его  досягаемости,  Лев  Троцкий.  Пытаясь  добиться  признания  в
совершении политических преступлений, следователи  НКВД  во  время  допросов
всегда задавали один и тот же вопрос:  "Вы  согласны  или  нет  с  тем,  что
Троцкий является вождем авангарда  буржуазной  контрреволюции?"  Большинство
тех, кого исключали из партии,  называли  троцкистами  и  зиновьевцами.  Для
Троцкого, находившегося в изгнании, это был хороший знак. В январе 1936 года
он писал: "Среди десяти-двадцати тысяч троцкистов, исключенных за  последние
месяцы, есть не  более  нескольких  десятков,  возможно,  сотен  человек  из
старшего поколения оппозиционеров образца 1923-1928  годов.  Основная  масса
состоит из новобранцев... Можно с уверенностью сказать, что несмотря  на  13
лет  неслыханных  по  своей  дикости  и   жестокости   травли,   клеветы   и
преследований, несмотря на  пораженчество  и  предательство,  которые  более
опасны, чем само преследование, (троцкистский) IV Интернационал уже  сегодня
имеет в СССР свой самый сильный, самый  многочисленный  и  самый  сплоченный
отряд. " (79)
   И Сталин, и Троцкий жили в вымышленном  ими  мире,  постоянно  подпитывая
фантазии  друг  друга.  Вера  Сталина  в  опасность  в   большинстве   своем
несуществовавших  уже  в  Советской  России  троцкистов  заражала  Троцкого,
который не мог не радоваться существованию этих вымышленных  последователей,
что, в свою очередь, убеждало Сталина в том, что троцкизм представляет собой
еще большую угрозу, чем он предполагал.
   Почему, однако, троцкисты исчезли из виду в  Советском  Союзе?  Ответ  на
этот вопрос  чрезвычайно  прост:  ведь,  за  очень  редким  исключением,  их
действительно там не осталось. Однако Сталин и большинство сотрудников  НКВД
считали, что их исчезновение лишь подтверждает тот  факт,  что  они  ушли  в
подполье, зачастую выдавая себя за преданных членов партии. Летом 1936  года
Центральный Комитет  по  инициативе  Сталина  одобрил  секретную  резолюцию,
которая давала чрезвычайные полномочия НКВД  для  уничтожения  всех  "врагов
народа". (80) В июле  от  имени  Политбюро,  но  скорее  всего,  по  личному
указанию Сталина,  во  все  партийные  организации  был  разослан  секретный
циркуляр:
   "Теперь,  когда  стало   ясно,   что   троцкистско-зиновьевские   выродки
объединяют на борьбу  против  Советской  власти  всех  самых  озлобленных  и
заклятых  врагов  тружеников   нашей   страны   -   шпионов,   провокаторов,
саботажников, белогвардейцев, кулаков и т. п., теперь,  когда  стерлись  все
различия  между  этими  элементами,  с  одной  стороны,  и   троцкистами   и
зиновьевцами, с другой, все наши партийные  организации,  все  члены  партии
должны понять, что бдительность коммунистов требуется на любом участке  и  в
любом положении. Неотъемлемым качеством  каждого  большевика  в  современных
условиях должно быть умение распознать врага партии, как  бы  хорошо  он  не
маскировался. "
   В течение последующих недель в газетах постоянно печатались статьи о том,
что "из-за продажного либерализма и  притупленной  бдительности  со  стороны
некоторых    коммунистов"    в    радах    партии    все    еще    действуют
"троцкистско-зиновьевские выродки". (81)
   19 августа начался процесс над главными "выродками". Зиновьев, Каменев  и
их пособники признались в том, что им позволили отрицать в январе 1935 года:
они были "прямыми организаторами" покушения на Кирова, и  его  убийство  они
рассматривали как подготовку к покушению на других руководителей  партии,  в
том числе и  на  самого  Сталина,  после  чего  они  намеревались  свергнуть
Советскую   власть.   С   1932   года   они   якобы   действовали   согласно
(несуществующим) инструкциям Троцкого, которые передавались тайными агентами
(также несуществующими). Один из подсудимых  рассказал  о  встрече  с  сыном
Троцкого в гостинице в Копенгагене,  которая,  как  потом  выяснилось,  была
снесена за двадцать лет до того. За эти вымышленные преступления  все  члены
"троцкистско-зиновьевского  террористического  центра"  были  приговорены  к
смертной казни.
   Их публичное раскаяние явилось важным этапом в создании очередной  теории
заговора,  которая  в  своей  конечной  форме  соединила  всех   противников
сталинизма  внутри  страны  и  за  рубежом   в   один   громадный   заговор.
Показательный процесс связал остатки  "левой  оппозиции"  внутри  России  не
только с находившимся в изгнании Троцким, но и с белогвардейцами и фашизмом.
Во    время    заседаний    выяснилось,    что     "троцкистско-зиновьевский
террористический центр" увяз в болоте белогвардейщины", слился с ним и "стал
организующей силой  последних  остатков  эксплуататорских  классов,  которые
укоренились в СССР". Они также сотрудничали с  гестапо,  с  которым  Троцкий
договорился о  совместной  террористической  деятельности  против  Советской
власти. В своем последнем слове  Зиновьев  охарактеризовал  отношения  между
своими сторонниками и силами нацизма и  международного  фашизма  чрезвычайно
простыми словами, в которые, правда, было трудно поверить: "Троцкизм  -  это
вариант фашизма, а зиновьевизм - это вариант троцкизма". (82)
   К удовлетворению Сталина, во время судебного разбирательства  упоминались
и остатки "правой оппозиции": Бухарин, Рыков и Томский.  Томский,  поняв,  к
чему все это приведет, покончил с собой. В  середине  сентября,  находясь  в
своем очередном отпуске в Сочи, Сталин получил неприятное  известие  о  том,
что в результате расследования, проведенного  НКВД,  Бух