арин  и  Рыков  были
оправданы.  Старые  подозрения  Сталина  относительно   Ягоды   всплыли   на
поверхность.   (83)    Наслаждаясь    новым    званием    генерала-комиссара
государственной безопасности (что соответствовало званию  маршала)  и  новой
квартирой в Кремле, Ягода переоценил свои силы. Греясь  в  лучах  славы,  он
ввел новый порядок смены караула НКВД, причем этот  церемониал,  проходивший
под музыку, сильно напоминал царские времена. (84; Гром грянул 25  сентября,
когда Сталин и его протеже Андрей Жданов направили телеграмму в Политбюро  с
требованием заменить Ягоду на Николая  Ежова:  "Ягода  оказался  неспособным
разоблачить троцкистско-зиновьевский блок. ОГПУ (НКВД) запоздало в этом деле
на четыре года. " Это было явное указание на недостаточно жесткую реакцию на
появление "контрреволюционной" платформы Рютина и троцкистской угрозы в 1932
году. (85)
   Возможно, уже тогда Сталин намеревался начать основательную чистку  НКВД,
но  прежде  он  решил  усыпить  бдительность  руководства  НКВД,  дать   ему
почувствовать себя в безопасности. Поэтому Сталин убрал только Ягоду  и  его
заместителя Г. Прокофьева, причем ни тот, ни другой не были расстреляны  или
даже арестованы. Ягода был назначен на должность народного комиссара  связи,
а Прокофьев стал его заместителем.
   Пришедший  на  смену  Ягоде  невзрачный,  инфантильный  Ежов  был  первым
русским, ставшим во главе КГБ. Будучи  секретарем  Центрального  Комитета  и
руководителем  Контрольной  комиссии,  Ежов  от  имени  Сталина  осуществлял
контроль за деятельностью НКВД. Внутри партийного аппарата он создал  службу
безопасности, параллельную НКВД, которая, по всей видимости, и  спланировала
по указанию Сталина покушение на  жизнь  Кирова.  Ежов  принимал  участие  в
подготовке процесса над "троцкистско-зиновьевским террористическим центром".
У него даже был свой кабинет на Лубянке,  и  он  лично  принимал  участие  в
допросах как представитель партии, отвечающий за  вопросы  безопасности.  Он
проявлял особый интерес к  методам,  которые  использовались  для  получения
признаний у заключенных,  оказывающих  особенно  сильное  сопротивление.  Он
всегда спрашивал следователей, "что, по их мнению, стало  последним  ударом,
сломившим заключенного". Ежов очень гордился тем, что  однажды  ему  удалось
заставить расплакаться одного старого большевика, пригрозив  расправиться  с
его детьми, хотя тот отличался особой стойкостью. Один из следователей НКВД,
который при этом присутствовал, рассказывал: "За всю свою жизнь я никогда не
видел такого злодея, как Ежов. Он делал это  с  удовольствием.  "  Ягоде  не
нравилось присутствие Ежова на Лубянке, но всевозможные  почести,  оказанные
ему в 1936 году, непомерное тщеславие и реальная перспектива получить  место
в Политбюро притупили его подозрения. (86)
   Во времена Ежова все ограничения, мешавшие ликвидации вымышленных  врагов
Сталина, были сняты.  Два  последующих  года,  которые  на  Западе  называют
периодом "Великого Террора", стали известны в истории Советского  Союза  как
"ежовщина". Перед следующим показательным судом, состоявшимся в январе  1937
года, предстали Пятаков, Радек и еще пятнадцать  вымышленных  предателей.  В
результате расследования выяснилось, что  помимо  "троцкистско-зиновьевского
террористического центра",  разоблаченного  в  ходе  показательного  суда  в
августе 1936 года, Троцкий также создал  "резервный  центр",  известный  под
названием "антисоветский троцкистский центр", на случай, если  первый  центр
окажется раскрытым.  Второй,  "резервный",  центр  был  признан  виновным  в
заговоре с "врагом народа Л. Троцким" и "некоторыми представителями Германии
и Японии  с  целью  свержения  Советской  власти  в  СССР  и  восстановления
капитализма и власти буржуазии с помощью вредительства, диверсий, шпионажа и
террористической  деятельности,  направленной  на  подрыв  экономической   и
военной мощи Советского Союза, с тем чтобы облегчить  вооруженное  нападение
на СССР и оказать помощь иностранным агрессорам в нанесении поражения  СССР.
" На этот раз в деле против "антисоветского троцкистского центра" нацистский
режим и его разведывательная служба сыграли, хотя и  заочно,  более  весомую
роль, чем во время  предыдущего  показательного  процесса.  На  нем  впервые
фигурировало  и  японское  правительство  в  качестве  одного   из   главных
заговорщиков. Утверждалось, что Троцкий пообещал Германии Украину, а  Японии
Приморье и Амурский край в качестве вознаграждения за их помощь в  свержении
Советской  власти.  "Антисоветский  троцкистский  центр"  регулярно  снабжал
германские  и  японские  разведывательные   службы   секретной   информацией
"чрезвычайной  важности",  в  мирное   время   по   их   указанию   проводил
широкомасштабные акты саботажа и готовился к  еще  более  широкому  саботажу
после начала военных действий с применением  бактериологического  оружия  "с
целью заражения военных поездов, столовых и  армейских  центров  чрезвычайно
ядо
 
 
витыми бациллами". (87) 
   18 марта 1937 года во время собрания в клубе офицеров НКВД Ежов объявил о
раскрытии еще более масштабного вымышленного контрреволюционного заговора. К
тому времени, когда в зале собрались крайне напуганные слушатели, целый  ряд
сотрудников  Ягоды,  -  главным  образом  начальники  отделов  -  были   уже
арестованы. Посланные якобы с заданием провести  инспекцию  на  местах,  они
были схвачены на первой же станции при  выезде  из  Москвы  и  отправлены  в
тюрьму. Ежов рассказал,  что  заговорщики  проникли  в  самое  сердце  НКВД.
Главный предатель был сам Ягода. Работая в свое время  на  "охранку",  Ягода
был завербован немецкой секретной службой и внедрен в ЧК.  К  тому  моменту,
когда он был освобожден  от  занимаемой  должности,  ему  удалось  поставить
шпионов на все ключевые должности в НКВД. Некоторые из  них,  сообщил  Ежов,
уже арестованы.
   Собравшиеся громко аплодировали Ежову, хотя большинство из них знало, что
все, что он говорит, было неправдой. Вальтер Кривицкий, старший офицер  ИНО,
бежавший  на  Запад   немного   позже,   рассказывал:   "Они   аплодировали,
демонстрируя свою преданность. Кто знает, может быть,  вовремя  раскаявшись,
они могли избежать пули в затылок. Возможно, им еще раз удастся купить право
на жизнь, предав своих близких друзей. "
   Первым взял слово Артузов, который увидел  возможность  отомстить  Абраму
Слуцкому, сменившему его на посту начальника ИНО в 1934 году. Артузов  начал
с того, что покаялся в коллективной "слепоте", которая помешала им  раскрыть
предательство Ягоды  и  позволило  ему  "противопоставить"  ОГПУ  партии.  В
качестве примера он привел случай, когда ОГПУ в 1932 году поддержало попытки
Ягоды избавиться от протеже Сталина Акулова: "Я должен честно  сказать,  что
вся партийная организация ОГПУ была за то,  чтобы  саботировать  Акулова.  "
Затем Артузов перешел  в  наступление:  "Я  спрашиваю  вас,  кто  возглавлял
партийную организацию ОГПУ в то время?" Сделав многозначительную  паузу,  он
выкрикнул: "Слуцкий!" (88)
   Слуцкий не был готов к такому повороту  событий.  Сначала,  заикаясь,  он
пытался оправдаться, но затем перешел в контрнаступление: "Я спрашиваю тебя,
Артузов, где ты жил? Кто жил напротив тебя? Буланов? Не он ли  сейчас  среди
первой группы арестованных? А кто жил наверху, Артузов? Островский? Он  тоже
арестован. А кто жил прямо под тобой, Артузов? Ягода! А теперь  я  спрашиваю
вас, товарищи, кто, учитывая сегодняшнее положение, мог жить в одном доме  с
Ягодой, не пользуясь его абсолютным доверием?" (89)
   Артузов вскоре был арестован и расстрелян. В течение следующего года были
арестованы и расстреляны большинство из тех, кто занимал  посты  начальников
отделов при Ягоде. (90) Один из немногих, кого пока решили не  трогать,  был
Слуцкий. Расчет был прост: ошибочно полагая,  что  чистка  не  затронула  их
отдел,  находившиеся  за  рубежом   офицеры   ИНО,   которых   было   решено
ликвидировать, легко соглашались на то, чтобы вернуться в Москву. В  феврале
1938 года Слуцкий  был  уже  никому  не  нужен.  Его  пригласили  в  кабинет
заместителя Ежова, Михаила Фриновского, где ему предложили чай  и  пирожные.
Отведав угощение, Слуцкий скончался на месте, якобы от сердечного  приступа.
Опытные  офицеры  НКВД,  которые  присутствовали  на   похоронах   Слуцкого,
впоследствии рассказывали, что на его лице они заметили характерные точки  -
следы отравления синильной кислотой. В  официальном  некрологе,  подписанном
его "соратниками по работе", Слуцкого называли "бесстрашным бойцом  за  дело
рабочего класса,... чье имя было известно чекистам  во  всех  уголках  нашей
необъятной Отчизны,... это имя наводило ужас на врагов". (91) В  отличие  от
своих предшественников Трилиссера и Артузова, чьи портреты сегодня  висят  в
мемориальной комнате ПГУ. Слуцкий не был удостоен этой чести. (92)
   Следующий крупный заговор, раскрытый Ежовым, был связан с Красной Армией.
11 июня было объявлено о том,  что  маршал  Тухачевский,  герой  Гражданской
войны и ведущий советский военный стратег, арестован вместе с другими  семью
генералами по обвинению в предательстве. По-видимому, уже на следующий  день
все  они  были  расстреляны.  Маршал  Ворошилов  докладывал,  что  предатели
"признались в совершенных ими преступлениях, вредительстве и шпионаже".  Как
потом  было  объявлено,  они  вступили  в  сговор  с  Троцким  и  нацистской
Германией. Несмотря на  всю  абсурдность  этих  обвинений  и  параноидальный
характер  страха  перед  контрреволюционным  заговором,   Сталин   и   Ежов,
по-видимому,  действительно  опасались  военного   переворота.   Фриновский,
заместитель  Ежова,  рассказывал  Кривицкому:  "Мы   только   что   раскрыли
гигантский заговор в армии, такой заговор, какого еще не знала  история.  Мы
только что узнали о планах убить самого Николая  Ивановича  (Ежова)!  Но  мы
взяли их всех, сейчас мы все контролируем. " (93) Заместитель начальника ИНО
Михаил Шпигельглас в беседе с еще одним перебежчиком,  Александром  Орловым,
рассказывал: "Это был настоящий заговор, это было  понятно  по  той  панике,
которая начала распространяться там, наверху: все пропуска  в  Кремль  вдруг
были объявлены недействительными, а наши подразделения держали  в  состоянии
боевой готовности.  Как  сказал  Фриновский:  "Все  Советское  правительство
висело на  волоске,  не  было  возможности  действовать,  как  в  нормальные
времена, т. е. сначала судить, а  потом  расстреливать,  в  этом  случае  мы
должны были сначала расстреливать, а потом судить. " (94)
   Как потом выяснилось, гестапо решило воспользоваться болезненным  страхом
Сталина. Были сфабрикованы  документы,  в  которых  говорилось  о  том,  что
Тухачевский собирается совершить с помощью  немцев  военный  переворот.  Эти
документы были подброшены в Чехословакию. Однако по  существу  эта  операция
гестапо была  не  нужна.  Сталин  решил  ликвидировать  вымышленный  заговор
военных еще до того, как ему об этом рассказал президент Чехословакии Бенеш.
Даже в своих самых смелых мечтах гестапо не могло предположить, что Сталин и
Ежов  самостоятельно  примутся  за  последовательное   уничтожение   высшего
командования Красной Армии. (95)
   По-видимому,  точное  число  жертв  "ежовщины"  никогда  уже   не   будет
установлено. В 1956 году на секретный запрос Политбюро
   КГБ сообщил: в период с 1935 по 1940  год  было  арестовано  примерно  19
миллионов  человек,  из  которых,  по  крайней  мере,  семь  миллионов  были
расстреляны или умерли в ГУЛАГе. Вероятно, настоящее число  жертв  было  еще
большим. (96) По страшной иронии судьбы  самыми  опасными  "врагами  народа"
оказались  сотрудники  трех  организаций,  призванных   защищать   Советское
государство, - партии, Красной Армии и НКВД. 110 из 139 членов  Центрального
Комитета, избранных на съезде партии  в  1934  году,  были  расстреляны  или
приговорены к тюремному заключению, только 59 из 1.  966  делегатов  приняли
участие  в  работе  следующего  съезда  в  1939  году.  75  из   80   членов
Реввоенсовета были расстреляны. Более половины офицерского  состава  Красной
Армии, - вероятно, более 35 тысяч человек - были расстреляны или заключены в
тюрьму. Дважды подвергалось чисткам высшее руководство НКВД. При  Ежове  все
18  комиссаров  государственной  безопасности  первого  и  второго   рангов,
служивших при Ягоде, были расстреляны  (за  исключением  Слуцкого,  который,
судя по всему, был отравлен). Из 122 высших офицеров, служивших в  1937-1938
годах, только 21 офицеру удалось сохранить свою должность  после  того,  как
Ежова сменили в 1939 году. (97) "Ежовщина" уничтожила все, что  осталось  от
идеализма первых руководителей ЧК,  убежденных  в  том,  что  их  жестокость
является  необходимой  для  строительства  нового  общества   и   борьбы   с
контрреволюцией. Одним из тех, кто стал свидетелем смены следователей  НКВД,
была писательница Надежда Мандельштам, жена  репрессированного  поэта  Осипа
Мандельштама.  Она  рассказывала:  "Первое   поколение   молодых   чекистов,
впоследствии смещенных и уничтоженных в  1937  году,  отличалось  утонченным
вкусом и слабостью  к  литературе,  к  самой  популярной,  конечно.  В  моем
присутствии Христофорович сказал (Осипу), что  для  поэта  полезно  испытать
чувство страха ("Вы сами мне так  сказали"),  потому  что  оно  может  стать
источником поэтического вдохновения, и тогда поэт "испытает  страх  во  всей
полноте. "
   Мандельштам  умер  в  трудовом  лагере.  Следователь  Христофорович   был
расстрелян. (98)  Его  последователи  были  людьми,  которые  не  отличались
большой культурой и идеалистическими взглядами. В  НКВД,  как  и  в  партии,
условия террора способствовали выживанию  самых  аморальных,  тех,  кто  был
готов спасти себя, оклеветав  других.  Солдаты  расстрельных  отрядов  НКВД,
располагавшихся вокруг ГУЛАГа, как правило, становились алкоголиками. Каждое
утро, когда они забирали из  оружейной  комнаты  свои  винтовки,  им  давали
стакан водки, после чего они грузили свои жертвы на грузовики,  везли  их  к
яме, которую выкопали  уголовники,  строили  их  и  начинали  расстреливать:
"Некоторые молчали,  другие  начинали  плакать,  говорить,  что  они  верные
коммунисты, что умирают невинными и т. д.
   Но женщины только плакали, прижимаясь покрепче друг к друту. "
   Иногда солдаты НКВД строили заключенных в линию,  затылок  в  затылок,  и
устраивали соревнование: кто скольких убьет с  одного  выстрела.  Потом  они
возвращались обратно в лагерь, сдавали свои винтовки  в  оружейную  комнату,
получали столько водки, сколько могли выпить, и шли спать. (99)
   Жертвами НКВД были  и  русские,  и  иностранные  коммунисты.  Большинство
представителей   Коминтерна   и   иностранных    коммунистических    партий,
находившихся  в  Москве,  были  разоблачены  как  "вражеские   агенты"   или
"иностранные  шпионы"  и  расстреляны.   Наиболее   уязвимыми   были   члены
нелегальных коммунистических партий и  их  семьи,  поскольку  они  не  могли
рассчитывать на поддержку стран, откуда  они  прибыли.  Большинство  из  них
провело некоторое время в иностранных тюрьмах, и поэтому их обвиняли в  том,
что  они  были  завербованы   капиталистическими   спецслужбами.   Из   всех
нелегальных партий больше всего вымышленных шпионов было  среди  руководства
Польской и Югославской коммунистических партий. Польские коммунисты вызывали
самое большое подозрение.  Во-первых,  среди  их  руководителей  было  много
евреев, которые после смерти Ленина стали на сторону Троцкого. Все они  были
расстреляны. Мануильский,  выступая  на  съезде  советской  Коммунистической
партии в 1939 году,  говорил:  "Для  того,  чтобы  сорвать  коммунистическое
движение, фашистско-троцкистские шпионы  попытались  создать  "искусственные
фракции" и "группировки" в  некоторых  коммунистических  партиях  и  разжечь
фракционную борьбу. Больше всех зараженной вражескими  элементами  оказалась
Коммунистическая партия Польши, в которой агенты  польского  фашизма  смогли
захватить руководящие посты. "
   Сталин также не доверял Югославской коммунистической партии  во  главе  с
Симой Марковичем, который в 1925 году выступил против сталинского подхода  к
решению национального вопроса. Как ни парадоксально, Сталин  доверял  только
одному видному югославскому коммунисту, ставшему после войны первым еретиком
в советском блоке. Им был Иосип Броз Тито, который  впоследствии  вспоминал:
"В 1938 году, когда я был в Москве..., мы обсуждали, следует  ли  распустить
Югославскую   коммунистическую   партию.   Все   югославские   руководители,
находившиеся в то время в Советском Союзе, были арестованы. Я остался  один.
Без руководства партия слабела, а я был там совсем один. " (100)
   Последним  крупномасштабным  разоблачением  вымышленного   международного
контрреволюционного заговора  против  сталинской  России  стал  прошедший  в
феврале  1938  года  показательный  суд  над  21  членом  "блока  правых   и
троцкистов". Главными подсудимыми были Бухарин, Рыков и Ягода, обвиненные  в
расширенном варианте обычного  набора  троцкистских  преступлений:  шпионаж,
вредительство, терроризм, подготовка к иностранному вторжению и  расчленению
СССР,  свержение  Советской  власти  и  восстановление  капитализма.  Раньше
троцкисты вступали в заговор  только  с  немецкими  и  японскими  секретными
службами, теперь же их обвиняли и в сотрудничестве с английскими и польскими
разведками. Сам Троцкий с 1921 года якобы был немецким,  а  с  1926  года  -
английским шпионом. Ягода в течение некоторого  времени  был  "окружен,  как
мухами, германскими, японскими и польскими шпионами. "
   В ходе последнего показательного суда было  установлено,  что  Троцкий  и
возглавляемые им контрреволюционные группировки пообещали немцам Украину,  а
Приморский район и Амурский край - Японии. В феврале 1938  года  выяснилось,
что они также пообещали Польше Белоруссию, а  Великобритании  -  Узбекистан.
Террористические планы троцкистов оказались более коварными  и  масштабными.
Ягода, не удовлетворившись лишь участием в убийстве Кирова, одним из  первых
использовал "спасительные свойства медицины", организовав отравление  своего
предшественника  Менжинского,   великого   писателя   Максима   Горького   и
председателя Государственной плановой комиссии  В.  В.  Куйбышева.  Он  даже
начал подмешивать яд самому Ежову, но не успел добиться своей цели, так  как
был вовремя уличен. (101)
   Самым важным новшеством в теории заговоров, проявившимся в ходе суда  над
"блоком правых и троцкистов", было  перенесение  акцента  на  роль  западных
правительств и их разведывательных служб. Троцкисты  уже  не  были  простыми
помощниками иностранных спецслужб, а стали их "рабами", "крепостными"  своих
господ.  Государственный  прокурор  Андрей   Вышинский   объявил   в   своем
заключительном слове: "Блок правых и троцкистов"  не  является  политической
группой. Это банда шпионов и агентов иностранных разведывательных служб. Это
было полностью и безоговорочно доказано, и в этом  заключается  колоссальное
социальное, политическое и историческое значение настоящего процесса. "
   Начиная  с  шахтинского  дела  десятилетней  давности,  роль  иностранных
разведывательных служб в подготовке к свержению Советской власти приобретала
все  большее  значение  в  теории  заговоров  Сталина  и   НКВД.   В   своем
окончательном варианте теория заговоров задним числом отводила главную  роль
"дьявольской   деятельности   иностранных    разведывательных    служб"    в
контрреволюционной  борьбе  с  Советской  властью   с   самого   начала   ее
существования: "Вся история  буржуазной  контрреволюции  в  СССР  связана  с
активными попытками  наиболее  реакционных  кругов  международной  буржуазии
свергнуть власть Советов. Не было  ни  одного  более  или  менее  серьезного
заговора  в  СССР