Бентли взяла деньги и дала ему  расписку.  "Давайте
покончим с этими глупостями. У меня в кармане 2.  000  долларов.  Это  часть
вашей зарплаты. Сейчас вы их возьмете! Если нет, я решу, что вы  предатель!"
(187) К тому времени, когда Бентли приняла деньги,  она  действительно  была
"предателем". В ноябре 1945 года она стала двойным  агентом  и  работала  на
ФБР. (188) Хотя ее агентурная сеть была раскрыта, Маклин, которым руководили
отдельно, остался вне поля зрения ФБР.
 
   X X X
 
   Наряду с проникновением в англо-американские разведывательные  службы  во
время Великой Отечественной войны,  НКВД/НКГБ,  как  это  ни  парадоксально,
имел, впервые в своей истории, официальные контакты  с  важнейшими  отделами
этих служб. В августе 1941 года полковник (позже бригадный генерал)  Дж.  А.
Хилл (в то время он носил псевдоним Дейл) прибыл в Москву  во  главе  группы
связи СОЕ. Эта поездка проходила под  кодовым  наименованием  "Миссия  САМ".
(189). Выбор  Хилла  для  этой  миссии  можно  назвать  необычным,  если  не
странным. По словам Филби, который недолгое время работал с ним в СОЕ,  "это
был один из немногих англичан, по-настоящему вставлявших палки в колеса.  Со
своим необъятным животом он выглядел, как король Соглоу с  огромной  лысиной
вместо короны. " Меньше чем  за  десять  лет  до  этой  поездки  Хилл  издал
написанные в высокопарном стиле воспоминания о том, как он  вначале  пытался
содействовать, а затем помогал саботировать большевистский режим. И  все  же
он не был готов к работе с НКВД. Лишь некоторое время спустя после  прибытия
он приказал проверить зал совещаний  "Миссии  САМ".  Проверка  выявила,  как
радостно отмечал Филби, "огромное  количество  путей  утечки  информации.  "
(190).
   После довольно вялого начала сотрудничества СОЕ с  НКВД  в  феврале-марте
1942 года Осипов позволил Хиллу пойти вместе с  подразделением  НКВД  в  тыл
немцев, чтобы ознакомиться с партизанской тактикой.  Хилл  утверждал  позже,
что по возвращении в Москву он помог Осипову написать официальную инструкцию
о партизанской войне. (191). К  этому  его  заявлению  следует  отнестись  с
осторожностью  -  до  этого  он  рассказывал,  как  в  1918  году   создавал
"большевистский отдел  контрразведки".  (192).  Побывав  в  тылу  немцев  на
Восточном фронте, Хилл проникся идеей засылать агентов НКВД за линию  фронта
на Западном фронте и на Ближнем Востоке. Летом 1942 года он совершил поездку
в Стамбул и Каир для обсуждения деталей совместной акции СОЕ и  НКВД.  Потом
он полетел в Лондон вместе с агентом НКВД, которого сбросили с парашютом над
Бельгией. К этому времени, правда, энтузиазм Хилла относительно  активизации
деятельности НКВД на Западе несколько угас.  Во  время  подготовки  заброски
агента в Бельгию он писал  в  дневнике:  "Черт  возьми,  мне  это  не  очень
нравится. Штаб-квартиры СОЕ в Лондоне и Каире запретили совместные  действия
с территории Турции.  Архивные  материалы  СОЕ  свидетельствуют,  что  "лишь
небольшое число" агентов НКВД было заброшено в европейские страны с  помощью
англичан, причем в основном в 1943  году.  (193).  Заброска  была  задержана
из-за плохой погоды и некоторых  оперативных  сложностей.  НКВД  возмущался,
явно подозревая за  этим  заговор  англичан.  СОЕ  передала  НКВД  данные  о
взрывных устройствах, но мало что получила взамен.  (194).  Миссией  НКВД  в
Лондоне во время войны руководил Иван Андреевич Чичаев,  который  приехал  в
Англию вскоре после того, как Хилл обосновался в Москве. Он  также  исполнял
обязанности советника союзных  правительств  в  изгнании.  Это  был  крупный
общительный  здоровяк,  и  что  совершенно  необычно  для  НКВД,   непьющий.
Первоначально Чичаев совмещал  свои  обязанности  связующего  звена  и  пост
резидента НКВД в Лондоне.  (195).  Однако  в  1943  году  растущее  значение
агентурной сети в Англии  заставило  Московский  центр  направить  в  Лондон
Константина Михайловича Кукина, который и  стал  резидентом  в  Лондоне  под
дипломатической  "крышей".  Кукин  купался  в  лучах  славы,   падающих   от
"великолепной пятерки". Сейчас его  портрет  можно  увидеть  в  мемориальной
комнате Первого главного  управления.  Рядом  с  портретом  -  пояснительный
текст, в котором Кукин назван одним из наиболее выдающихся разведчиков 40  -
50-х годов. С приездом Кукина Чичаев полностью переключился на правительства
в изгнании. (196). По мере приближения победы нарастало давление Чичаева  на
эти правительства. Генералу Франтишеку  Моравечу,  главе  разведки  чешского
правительства в изгнании, Чичаев поначалу показался дружелюбным и мягким:
   "После Сталинграда улыбки с лиц русских исчезли.  С  улучшением  военного
положения русских отношение Чичаева совершенно изменилось.  Если  раньше  он
приходил ко мне практически ежедневно и благодарил за любую  информацию,  то
теперь он стал критиковать, требовать и даже угрожать".
   Чичаев требовал  непосредственного  доступа  к  чехословацкому  подполью,
высказывал  недовольство  поступающей  информацией  и   требовал   сведений,
которые, по мнению Моравеча,  добыть  было  невозможно.  Он  начал  собирать
информацию о чехословаках в изгнании и составлять списки "ненадежных". Ближе
к концу войны Чичаев стал требовать разведданных об английской разведке и  о
главе  правительства  в  изгнании  Эдуарде  Бенеше,  чем  вынудил   Моравеча
разорвать с ним отношения. (197).
   Несмотря на незначительные успехи сотрудничества СОЕ с НКВД/НКГБ, генерал
Донован, руководитель ОСС,  в  конце  1943  года,  накануне  первой  встречи
"Большой тройки" (Рузвельт, Сталин и Черчилль),  проникся  идеей  о  широком
сотрудничестве с русскими разведслужбами. На рождество 1943 года  Донован  и
Гарриман, американский посол,  провели  в  Москве  переговоры  с  Молотовым,
комиссаром иностранных дел. Два дня спустя Донован встретился с  главой  ИНУ
Фитиным и с экспертом по подрывной деятельности НКВД  Осиновым.  В  записках
американской стороны о встрече  читаем:  "Фитин  слушал  очень  внимательно"
рассказ Донована об организации и деятельности ОСС, затем задавал вопросы  о
"доступных методах" заброски агентов на  вражескую  территорию  и  о  других
технических тонкостях. "Генерал  Осипов,  -  читаем  далее  в  протоколе,  -
особенно  заинтересовался  возможностями  пластиковой  взрывчатки.   Генерал
Донован  обещал  прислать   генералу   Фитину...   серийный   малогабаритный
радиопередатчик, используемый оперативными сотрудниками ОСС. "
   Разбудив таким  образом  аппетит  советской  стороны,  Донован  предложил
открыть  представительство  ОСС  в  Москве  и   представительство   НКВД   в
Вашингтоне.  Представительства  будут  обмениваться   информацией   (Донован
считал,  что  у  каждого  есть  интересующая  другую  сторону  информация  о
противнике), координировать действия, чтобы избежать  "дублирования"  работы
агентов и информировать друг друга о  планирующихся  диверсиях.  Предложение
Донована было  в  принципе  принято  с  энтузиазмом,  весьма  необычным  для
советско-американских  отношений.   Фитин   жаждал   получить   сведения   о
деятельности ОСС в Восточной Европе и на Балканах, а также доступ к оружию и
техническим средствам ОСС. В это время ИНУ как раз  размышляло  о  том,  как
взять под контроль ненадежную группу агентов Элизабет  Бентли  после  смерти
Джекоба Голоса, и Фитин вполне мог рассчитывать укрепить свою  вашингтонскую
резидентуру официальным представительством, которое, помимо  функций  связи,
занималось бы и шпионской деятельностью. Фитин сказал Доновану, что "от всей
души  приветствует"  его  предложение.  Хотя   некоторые   детали   подлежат
обсуждению на более высоком уровне, вопрос о представительстве ОСС в  Москве
можно   считать   решенным,   и   обмен   информацией    "должен    начаться
незамедлительно". (198) Американский посол Гарриман отнесся к идее  с  таким
же воодушевлением, что и Фитин. Он наивно писал Рузвельту:
   "Два с половиной года мы  безуспешно  пытались  проникнуть  к  источникам
советской информации и  создать  основу  для  взаимного  доверия  и  обмена.
Сейчас,  впервые,  мы  проникли  в  одно  из   разведывательных   учреждений
Советского правительства, и если дело пойдет и дальше, то  уверен,  что  это
откроет путь к более тесным контактам и с другими учреждениями". (199)
   Вашингтон,  однако,  реагировал  не  столь  горячо.  Рузвельт,   стараясь
предотвратить  возникновение  конфликтов  в   год   президентских   выборов,
согласился  с  Дж.  Эдгаром  Гувером,  который  был   категорически   против
присутствия в Вашингтоне миссии НКВД. В апреле 1944 года глава  американской
военной миссии генерал Дин сказал  Фитину  и  Осипову,  что  обмен  миссиями
"отложен". (200) Несмотря на крайнее "разочарование" Фитин и Осипов  все  же
рассчитывали продолжать обмен разведданными с  ОСС  через  Дина.  В  августе
представительство ОСС в Лондоне также начало обмен информацией  с  Чичаевым.
(201) Хотя НКВД предоставило достаточно материалов, чтобы начать обмен, и  в
ОСС эта новая идея вызвала интерес, процесс  носил  односторонний  характер,
поскольку ОСС отдавала значительно больше,  чем  получала.  (202)  Время  от
времени, правда, Фитин давал весьма  важную  информацию,  если  был  в  этом
заинтересован. Так, в сентябре 1944 года он сообщил  данные  о  расположении
восьми немецких объектов на территории Польши и Восточной  Германии  явно  в
надежде, что американцы будут их бомбить. (203) Фитин пришел на помощь ОСС и
СОЕ, когда  25  сентября  советское  высшее  командование  распорядилось  об
удалении их представителей из Болгарии. Два дня спустя после  приказа  Фитин
сообщил, что добился их возвращения. За это он потребовал от Донована списки
сотрудников ОСС  не  только  в  Болгарии,  но  и  в  Румынии,  Чехословакии,
Югославии и на всех  территориях,  оккупированных  Красной  Армией.  Донован
согласился. После этого все партизаны в  Восточной  Европе  и  на  Балканах,
которые имели контакты с работниками ОСС, оказались в черных  списках  НКВД.
Офицеры ОСС беспомощно наблюдали, как их коллеги из НКВД подавляли оппозицию
коммунистическому правлению на  освобожденных  Красной  Армией  территориях.
(204)
   Налаживание сотрудничества между ОСС и НКВД и связанные  с  этим  надежды
побудили бригадного генерала Хилла предпринять, безуспешные правда,  попытки
возродить былые связи СОЕ с русскими.  В  апреле  1944  года  СОЕ  снарядила
майора Н. Н. Красовского из НКВД передатчиком и оружием и  забросила  его  в
Югославию с заданием встретиться с Тито. Представитель СОЕ в Бари передал  в
Лондон: "Красовский совершенно не заслуживает затрачиваемых на него  усилий.
"  В  июне  Чичаев  информировал  СОЕ,  что  Москва  отозвала   Красовского,
"поскольку попытки установить связь с СОЕ с целью налаживания сотрудничества
провалились". Бригадный генерал  Фицрой  Маклин,  представитель  Черчилля  в
штабе Тито, сообщал, что, напротив, у  миссии  СОЕ  сложились  с  Красовским
самые теплые отношения. Осипов высказал Хиллу предположение, что  Красовский
просто не подходил для такого задания. Хилл согласился и пригласил Осипова в
Лондон  для  обсуждения  вопросов  дальнейшего  сотрудничества.  Осипов   не
ответил. (205)
 
   X X X
 
   Наряду со сбором огромных объемов  информации  о  союзниках  России  НКВД
осуществлял "активные действия", рассчитанные на воздействие на общественное
мнение  на  Западе.  Работая  над  официальной  секретной  историей  Первого
главного   управления,   Гордиевский   пришел   к   выводу,   что   наиболее
примечательное из "активных действий" НКВД связано с успехом  агента  Питера
Смоллета, который достиг поста руководителя отдела англо-советских связей  в
Министерстве информации. Г. П. Смолка (Смоллет) родился в Вене в 1912 году в
семье  австрийского  еврея,  который  разбогател  между  двумя  войнами   на
производстве первых самооткрывающихся лыжных креплений. В Лондон  перебрался
в 1933 году (206), по  всей  видимости,  по  наущению  Малого,  как  молодой
романтически   настроенный   нелегальный   агент   НКВД,   работавший    под
корреспондента венской газеты. В 1934-35 годах  некоторое  время  общался  с
Филби, с которым безуспешно пытался открыть собственное агентство  новостей.
(207)
   Смолка стал известен в Англии благодаря публикации в "Тайме" серии  живых
и хорошо написанных статей о путешествии по  Советской  Арктике  летом  1936
года. В 1937 году статьи были  изданы  в  виде  книги  "Сорок  тысяч  против
Арктики. Русская полярная империя", которая менее чем за три года  выдержала
три переиздания. Книга Смолки, написанная с явно некоммунистических позиций,
"отдающая должное достойному, опускающая старые обиды и распри", была по тем
временам примечательным образцом "активных действий НКВД". "Россия  сегодня,
- писал Смолка,  -  как  строящееся  здание.  Они  не  могут  скрыть  грязь,
беспорядок и атмосферу импровизации,  которые  так  удивляют  нас  на  любой
стройке. " Смолка, однако, подчеркнул впечатляющие успехи  пятилеток,  одним
из которых было покорение арктических просторов. Советские люди, гордившиеся
достижениями  социалистического   строительства,   поглощенные   "покорением
природы"  и  разработкой  полезных  ископаемых,  потеряли  интерес  к  "идее
разжигания  мирового  пожара.  "  Наиболее  искусной  выдумкой  Смолки  было
изображение  известного  жестокостью  ГУЛАГа  как  нового   идеалистического
социального эксперимента. Об  отношениях  охранников  и  заключенных  Смолка
писал так: "Новым для меня было  то,  что  молодые  "администраторы"  (НКВД)
искренне  верили  в  свою  роль  мессии  в  заблудших  душах  этих  негодяев
(заключенных).  "   Перевоспитанные   бандиты   ГУЛАГа   создавали   колонии
осужденных, которые под руководством идеалистов из НКВД могут  стать  такими
же свободными и преуспевающими, как  Австралия,  зародившаяся  именно  таким
образом. (208)
   Как это ни странно, но выдумки Смолки никак не повлияли на доверие к нему
"Тайме" или отдела печати Министерства иностранных  дел,  который  находился
под впечатлением от его "репутации  признанного  писателя  на  международные
темы. " Вскоре после аншлюсса Австрии гитлеровской Германией  в  марте  1938
года  Смолка  натурализовался  в  Англии  под  именем   Г.   Питер   Смоллет
(первоначально Смолка-Смоллет). Несколько  месяцев  спустя  он  поступил  на
работу  в  Эксчендж  Телеграф  Компани,  где   возглавил   вновь   созданный
иностранный отдел. В ноябре 1938 года отдел печати Министерства  иностранных
дел дал ему наилучшие рекомендации в посольства  Англии  в  Праге,  Варшаве,
Будапеште, Бухаресте, Белграде  и  Берне,  где  Смолка  просил  "возможности
обсудить... положение в местной прессе и в особенности вопрос о  том,  какое
место  занимают  сообщения  из  его  страны  по  сравнению   со   зловредной
пропагандой, ведущейся другими официальными и полуофициальными  агентствами.
" Собственный дар Смоллета  к  "зловредной"  пропаганде  НКВД  придает  этим
дискуссиям в посольствах весьма пикантный оттенок. Он  с  женой  оказался  в
Праге во время немецкого нападения в 1939 году и  вынужден  был  укрыться  в
английском посольстве. (209)
   После  начала  войны  Смоллет   безрезультатно   пытался   проникнуть   в
разведывательную  службу.  (ПО)  Вместо  этого  он  попал   в   Министерство
информации, с продвижением в котором ему  помогло  знакомство  с  молодым  и
энергичным Бренданом Брекеном, ставшим в июне 1941 года министром информации
в правительстве  Черчилля.  (211).  В  сентябре  Черчилль  приказал  Брекену
"предложить вариант противодействия возникшей у английской общественности  в
связи с сопротивлением русских готовности  забыть  опасности  коммунизма.  "
(212). Вскоре после этого Смоллета назначили руководителем вновь  созданного
Русского отдела. (231)  Он  проявил  сообразительность  и,  предав  забвению
отданное Черчиллем распоряжение, обратился к его  выступлению  по  радио  22
июня, в котором Черчилль обещал "предоставить России и русским всю возможную
помощь.  "  По  Смоллету,  приоритетными  задачами  были:  а.   Бороться   с
антисоветскими    настроениями    в    Великобритании,     которые     могут
воспрепятствовать осуществлению политики, обозначенной премьер-министром  22
июня. Противодействовать любым попыткам  противника  расколоть  национальное
единство в отношении англо-советского альянса. б.  Предпринимать  попытки  к
сдерживанию  чрезмерной  просоветской  пропаганды   слева,   которая   может
поставить Его Величество в неловкое положение. Предупреждать инспирированную
коммунистами критику и не дать компартии возможности перехватить инициативу.
   Смоллет считал, что "сдержать чрезмерную просоветскую пропаганду"  можно,
лишь  "украв  идею  у  радикальной  левой   пропаганды,   превзойти   ее   в
распространении прорусских тезисов, в то же время держа это  распространение
в определенных рамках. " (214) "Кража идеи" привела к необходимости отмечать
успехи Красной Армии, причем таким образом, что советский режим  олицетворял
весь русский народ.
   Свои новые обязанности Смоллет характеризовал как "руководство отделом  в
целом", связь с Министерством иностранных дел, с советским посольством и  со
службой политических методов борьбы. (215) Советский посол  Иван  Майский  в
ноябре 1941 года в своем письме Брендану Брекену уверял  его,  что  "мистеру
Смоллету будет оказано все  необходимое  содействие  в  поддержании  тесного
контакта с  посольством.  "  (216)  Наиболее  важным  контактом  Смоллета  в
посольстве был его оператор из НКВД Анатолий Горский,  который  считал,  что
для  него  гораздо  проще  организовывать  встречи  со  Смоллетом,   чем   с
"великолепной пятеркой". (217) Хотя в Министерстве иностранных дел никто  не
подозревал, что  Смоллет  советский  агент,  некоторая  обеспокоенность  его
тесным сотрудничеством с советским посольством проявлялась. В 1942 году было
решено "указать Смоллету на важность  чрезвычайно  осторожного  обращения  с
доступной ему информацией. " (218)
   Смоллету удалось убедить Р. Х. Паркера, директора  Управления  внутренней
информации, что министерство должно избегать  упоминания  "белых  русских  и
красных англичан" в своих высказываниях относительно Советского Союза. (219)
Столь откровенно беспристрастное предложение  как  нельзя  лучше  устраивало
НКВД. Конечно, на белых русских (белогвардейцах) лежало проклятие. Но  в  то
же  время  НКВД  предпочитало,  чтобы   о   Советском   Союзе   рассказывали
непредвзятые  англичане,  а  не  люди,  известные  как  коммунисты.  Желание
советского посольства  отстраниться  от  открыто  прокоммунистических  групп
Смоллет представил следующим образом:
   "Руководитель Отдела (печати посольства) попросил меня  честно  ответить,
считаю ли я, что какие-то из прорусских организаций в Англии могут поставить
Его Величество в неловкое  положение.  Я  ему  честно  ответил,  что  будучи
государственным учреждением, мы предпочли  бы  иметь  дело  исключительно  с
официальными русскими (советскими) организациями, и мой  собеседник  тут  же
заявил, причем с  разрешением  ссылаться  на  него,  что  посольство  готово
полностью (!)  отстраниться  от  таких  организаций,  как  Общество  "Россия
сегодня", "Друзья Советского Союза" и газеты "Россия сегодня".
   Смоллет  завоевал  доверие  Паркера  своим  предложением   обратиться   в
советское посольство с просьбой о помощи в "присылке  из  России  специально
подготовленных комментаторов, которые строго придерживались бы  направления,
согласованного Его Величеством и советским посольством. " (220)
   Организованная Смоллетом под  девизом  "Кражи  идей  у  левых  радикалов"
советская пропагандистская кампания достигла огромных масштабов. 23  февраля
1943  года  на  торжественную  встречу  в  Альберт-холле,  посвященную  25-й
годовщине  Красной  Армии,   собрались   ведущие   деятели   всех   основных
политических п