таться  покончить  с  собой.  В  ответ  на  это  Жанна
расплакалась  и  сказала,  что  его,  должно  быть,  отравили  агенты  НКВД.
Состояние Седова быстро ухудшалось, несмотря  на  неоднократные  переливания
крови; 16 февраля он умер в мучениях. Ему исполнилось  всего  лишь  тридцать
два года.
   Рутинная  проверка  определила  причины  смерти   как   послеоперационные
осложнения,  сердечную  недостаточность  и  низкую  сопротивляемость.   Хотя
доказательств причастности НКВД к смерти Седова не  имеется,  что,  впрочем,
неудивительно, вполне вероятно, что именно вмешательство  НКВД  и  послужило
причиной  этой  смерти.  В  НКВД  в  то  время  уже  действовало   серьезное
медицинское подразделение, экспериментировавшее с медицинскими средствами  и
ядами.  (48).  Оно  называлось  "Камера"  и  было,  по   всей   вероятности,
организовано Ягодой, обучавшимся в свое время  на  фармацевта.  Нет  никаких
сомнений, что Седов, как и его отец, был  целью  одной  из  мобильных  групп
НКВД. Трудно предположить, что НКВД не предприняло попытки умертвить  Седова
после того, как удалось заманить его в клинику, где,  вполне  возможно,  уже
имелись внедренные агенты.
   Смерть  Седова  предоставила  НКВД  возможность  играть  ведущую  роль  в
троцкистской  организации.  Этьен  взял  на  себя  публикацию   "Бюллетеня",
поддерживал связи с беженцами из сталинской России,  пытавшимися  установить
контакты  с  Троцким,  и  стал  главным  связующим  звеном  с   европейскими
последователями Троцкого. Он сумел поссорить Троцкого с Сневлитом, еще более
обострил отношения между Жанной и Троцким,  и  незаметно  подливал  масла  в
огонь разногласий между троцкистскими сектами. Этьен настолько не сомневался
в доверии к нему Троцкого, что даже поинтересовался у него, как ответить  на
подозрения, высказываемые Сневлитом, и не только им, что он, Этьен, работает
на НКВД. Троцкий посоветовал предложить обидчикам обосновать обвинения перед
независимой комиссией. Доверие самого Троцкого к Этьену поколеблено не было.
   Следующей крупной целью НКВД среди троцкистов был немец Рудольф  Клемент,
руководивший   подготовкой   к   учредительной   конференции   троцкистского
Четвертого Интернационала.  13  июля  Клемент  таинственно  исчез  из  своей
квартиры в Париже. Приблизительно две недели спустя Троцкий  получил  письмо
из Нью-Йорка, якобы написанное Клементом, где тот обвинял его в союзничестве
с Гитлером и в других воображаемых преступлениях. Копии письма были получены
рядом сторонников Троцкого во Франции. Троцкий не принял послания всерьез (и
правильно сделал), решив, что имеет дело либо с фальшивкой, изготовленной  в
НКВД, либо с письмом, написанным Клементом под дулом револьвера. Возможно, в
планы НКВД входило,  чтобы  Клемент  просто  исчез  после  этого  фиктивного
разоблачения. Однако вскоре после получения  адресатами  письма  на  берегах
Сены был обнаружен обезглавленный труп. Два французских  троцкиста  опознали
его как Клемента по характерным шрамам на кистях рук. (49).
   Четвертый Интернационал оказался мертворожденным  детищем.  Учредительная
"конференция"  открылась  3  сентября  1938  года  вблизи  Парижа,  в   доме
французского троцкиста Альфреда Росмера. На ней присутствовал лишь  двадцать
один делегат. Они представляли крохотные группы  троцкистов  из  одиннадцати
стран. "Русская секция", все истинные члены которой к тому моменту  уже,  по
всей видимости, были уничтожены, была представлена агентом НКВД  -  Этьеном.
Присутствовал на конференции и Рамон Меркадер (он же Жак Морнар, он же Фрэнк
Джэксон), любовник американки Сильвии Агелофф, переводчицы  по  профессии  и
троцкистки по убеждениям. В будущем Меркадеру была  уготована  слава  убийцы
Троцкого. (50).
   Исаак  Дойчер,  биограф  Троцкого,  справедливо  заключает,   что   вновь
созданный  Интернационал  был  "немногим  более  чем   фикция",   обладавшая
пренебрежимо малым влиянием вне  редеющих  и  расколотых  рядов  сторонников
Троцкого.  Троцкий  и  сам  оказался  в  безнадежной  изоляции  из-за  своей
мексиканской ссылки. Осознавая "диспропорцию между нашей сегодняшней силой и
нашими завтрашними задачами", он предсказывал с уверенностью, что "в течение
ближайших   десяти   лет   программа   Четвертого   Интернационала   завоюет
приверженность  миллионов,  и  эти  революционные  миллионы  будут  способны
штурмовать небо  и  землю".  (51).  Возможно,  единственным  государственным
деятелем, всерьез отнесшимся к предсказаниям Троцкого,  был  сам  Сталин.  В
посланиях, поступавших из НКВД в заграничные резидентуры и от Коминтерна  во
входившие в его состав партии, постоянно присутствовали жалобы на недостаток
энергии,  с  которой  выкорчевывался  троцкизм.  У  Гордиевского  в   памяти
сохранилась одна сердитая и весьма типичная в ряду  других  сохранившихся  в
досье  телеграмма,  направленная  в  Стокгольм  и  Осло.  "Кампания   против
троцкистских бандитов, - говорилось в телеграмме, - осуществляется  в  ваших
странах с невыносимой пассивностью". (52). В заговорщическом  мозгу  Сталина
Троцкий оставался даже более опасным противником,  чем  Адольф  Гитлер.  Что
касается Гитлера, Сталин, по крайней мере до середины тридцатых годов, видел
возможности для договоренности. С Троцким предстояло бороться насмерть.
 
   X X X
 
   После последнего предвоенного показательного процесса в марте  1938  года
репрессии в Советском Союзе стали ослабевать.  В  июле  первым  заместителем
Ежова был назначен  Лаврентий  Берия,  руководитель  Закавказского  НКВД.  К
моменту смещения Ежова, 8 декабря, реальная власть уже перешла в руки Берии.
В течение всей эпохи репрессий  Сталин  избегал  публичной  ответственности.
Устранение Ежова позволило Сталину сделать его  козлом  отпущения  за  такие
эксцессы, как "ежовщина", а такое уже можно  было  признать  открыто.  (53).
Последователь Ежова, Берия, поразил дочь Сталина Светлану как  "великолепный
современный образец искусного придворного, воплощение восточного  коварства,
лести и лицемерия".  (54).  Кроме  того,  Берия  был  невероятно  развратным
человеком. По его приказу сотрудники
   НКВД непрерывно поставляли ему, нередко просто хватая на улице, все новых
женщин, часто школьниц. Над девушками совершали насилия и издевались.  Мужья
или родители, осмеливавшиеся жаловаться, обычно оказывались в лагерях. (55).
   При Берии репрессии стали носить избирательный характер. Однако охота  за
Троцким продолжалась во  всю  силу.  Реальный  Троцкий,  живший  в  Мексике,
становился  все  менее  похожим  на  Троцкого  мифического,  чей  образ   не
переставал мучить больное воображение Сталина. 1 мая  1940  года  по  улицам
Мехико прошла демонстрация из  двадцати  тысяч  коммунистов,  которые  несли
лозунги "Троцкий - вон!" При этом даже, по подсчетам окружения  Троцкого,  в
Мексике было  никак  не  белее  тридцати  активных  троцкистов,  к  тому  же
поделенных на несколько враждующих группировок. (57).  Однако,  несмотря  на
вражду, все они по очереди охраняли дом Троцкого в Койоакане. В КГБ и по сей
день покушение на Троцкого считается одной из  наиболее  важных  проведенных
когда-либо "специальных операций". В открытой в 1979 году  "комнате  памяти"
Первого главного управления можно увидеть портрет и  панегирик  организатору
покушения Науму (Леониду) Александровичу Эйтингону, чье  участие  в  "мокрых
делах" началось еще с ликвидации Блюмкина в 1929  году.  (58)  Эйтингон  был
одним из немногих евреев в штате НКВД, кому удалось пережить чистки. Один из
его сотрудников запомнил его как плотного человека,  облысевшего,  с  низким
лбом и маленькими сверлящими глазками. (59).  Он  участвовал  в  Гражданской
войне   в   Испании   под   псевдонимом    генерал    Котов,    консультируя
"интернациональные  бригады"  по  вопросам   партизанской   войны   в   тылу
националистов. В Испании же он сошелся с коммунисткой из  Барселоны  Каридад
Меркадер дель Рио и завербовал в качестве агентов НКВД ее  саму  и  ее  сына
Рамона Меркадера, будущего убийцу Троцкого. (60).
   Как следовало из плана виллы Троцкого, обнаруженного швейцарской полицией
в чемодане Росси после убийства Порецкого в 1937 году, Троцкий находился под
плотным наблюдением НКВД с момента прибытия в Мексику.  (61).  В  1948  году
Владимир Петров, позднее бежавший на Запад, имел возможность ознакомиться  с
одним из досье по убийству Троцкого. Это была папка толщиной  в  четыре  или
пять дюймов, содержавшая снимки,  сделанные  изнутри  виллы  и  изображающие
охранников, заборы, Троцкого с женой,  Троцкого,  пьющего  чай  с  друзьями,
собаку Троцкого, а также многое  другое.  Видимо,  в  окружении  Троцкого  в
разное время  действовало  различное  количество  внедренных  агентов  НКВД,
причем ни один из них наверняка не догадывался об остальных. Первым агентом,
как  запомнил  Петров  из  знакомства  с  досье,   была   женщина-секретарь,
завербованная еще во время норвежской ссылки Троцкого. (62). Впрочем,  самым
влиятельным агентом в окружении Троцкого был Рамон Меркадер.
   Меркадера прекрасно подготовили. Несмотря на месяцы интенсивных допросов,
последовавших за арестом, он так ничего и не сообщил ни о себе (его личность
была установлена лишь в 1953 году), ни о своей работе на  НКВД.  Он  показал
себя чрезвычайно умным, физически тренированным человеком, искусным актером;
бегло говорил  на  нескольких  языках  и  отличался  редким  самообладанием.
Сильвия Агелофф признавала, что ей никогда не доводилось сомневаться в любви
к ней Меркадера до тех пор, пока тот  не  совершил  покушение  на  Троцкого.
Продолжительное психологическое тестирование показало, что Меркадер  обладал
необычайно быстрой реакцией,  почти  фотографической  памятью,  способностью
ориентироваться в темноте, умением быстро  усваивать  и  запоминать  сложные
инструкции. Кроме того, он  способен  был  в  темноте  разобрать  и  собрать
винтовку "Маузер" за три минуты и сорок пять секунд. (63).
   В  сентябре  1939  года  в  Нью-Йорке  Меркадер  присоединился  к   своей
любовнице,  стороннице  Троцкого,  Сильвии  Агелофф.  Он  путешествовал   по
поддельному канадскому паспорту  на  имя  Фрэнка  Джэксона  (причем  в  НКВД
фамилию  Jackson  весьма  эксцентричным  образом  изобразили  как   Jacson),
полученному от добровольца из "интернациональных  бригад".  В  Нью-Йорке  он
вступил в контакт  с  резидентом  НКВД  Гаиком  Овакимяном,  через  которого
получил большую часть инструкций для покушения  на  Троцкого.  (64).  Следуя
инструкциям НКВД, в октябре 1939 года Меркадер переехал в Мехико, якобы  для
работы в экспортно-импортной фирме. Там он  возобновил  отношения  со  своей
матерью и ее любовником  Наумом  Эйтингоном.  В  январе  1940  года  Сильвия
Агелофф, поддавшись уговорам Меркадера, переехала к нему в  Мехико.  Агелофф
связалась со своим гуру. Львом Троцким, на  что,  вне  всякого  сомнения,  и
рассчитывал Эйтингон, и в течение двух  месяцев  выполняла  обязанности  его
секретарши. Меркадер каждый раз подвозил ее к вилле Троцкого и забирал после
работы. Во время пребывания Агелофф  в  Мексике,  Меркадер  не  предпринимал
никаких  попыток  проникнуть  на  виллу,  однако  он   успел   примелькаться
охранникам и завоевать доверие французских  учеников  Троцкого,  Альфреда  и
Маргариты Росмер. Вскоре после возвращения Агелофф в Нью-Йорк в  марте  1940
года Росмеры впервые пригласили Меркадера на виллу. (65).
   На данном этапе Меркадер  скорее  выступал  в  роли  внедренного  агента,
нежели убийцы. Вилла к тому времени была превращена в  крепость,  защищенную
железными решетками, проводами с пропущенным  по  ним  электрическим  током,
автоматической системой  сигнализации,  пулеметами,  постоянным  отрядом  из
десяти полицейских и неофициальными  часовыми-троцкистами.  Главной  задачей
Меркадера была добыча необходимых для  планирования  вооруженного  нападения
данных об обороне виллы, ее обитателях и  охранниках.  Нападением  руководил
знаменитый  мексиканский  коммунист  и  художник,  Давид  Альфаро  Сикейрос,
ветеран "интернациональных бригад" времен Гражданской войны  в  Испании.  За
несколько минут до четырех часов утра 23 мая  группа  под  предводительством
Сикейроса, насчитывавшая более двадцати  человек,  одетых  в  полицейскую  и
армейскую униформу, застав врасплох и ошеломив  охрану,  изрешетила  спальни
виллы пулеметным огнем. Позже Сикейрос  сделал  совершенно  неправдоподобное
заявление, согласно которому  целью  рейда  было  не  убийство  Троцкого,  а
эффективный протест против его пребывания в Мексике. Выпущенный  на  свободу
под залог, Сикейрос бежал из Мексики с помощью  чилийского  поэта-коммуниста
Пабло Неруды.
   Через пять дней после нападения Меркадер впервые  встретился  с  Троцким.
Как всегда, - само дружелюбие, он подарил внуку Троцкого игрушечный планер и
научил запускать его. В течение следующих  трех  месяцев  он  посетил  виллу
десять раз, ни разу не оставаясь слишком  долго,  иногда  привозя  небольшие
подарки. С Троцким он виделся лишь два или три раза. Вполне вероятно, что он
два раза ездил в Нью-Йорк на встречу с Овакимяном для завершения  подготовки
к покушению. 20 августа Меркадер прибыл  на  виллу  с  собственной  статьей,
которую Троцкий согласился прокомментировать. Привез он с  собой  и  кинжал,
зашитый в подкладку плаща, револьвер  -  в  одном  кармане  и  альпинистский
ледоруб - в другом. Орудием убийства  суждено  было  стать  ледорубу.  Зачем
Меркадер привез с собой кинжал, остается неизвестным. Возможно,  он  спрятал
его в плаще на тот случай, если будет найдено остальное оружие.
   НКВД пользовалось сходными  методами  и  прежде.  Зимой  1938-1939  годов
офицер НКВД по фамилии Боков был  вызван  Берией,  который  поинтересовался,
достаточно ли у него силы, чтобы убить человека одним ударом.  "Да,  товарищ
комиссар", - ответил Боков. Берия объяснил, что, по сведениям НКВД, один  из
советских  послов  на  Ближнем  Востоке  собирается  просить   политического
убежища.  Бокова  с  помощником   отправили   в   командировку   с   задачей
"обезвредить" посла. По прибытии в страну Боков получил  от  резидента  НКВД
короткий металлический брусок. Тот спрятал его в одежде, а  затем  вместе  с
помощником и резидентом отправился к  послу  с  визитом  вежливости.  Бокову
удалось встать за спиной у посла, после чего он нанес ему  смертельный  удар
по голове. Вместе с помощником они завернули тело посла в  ковер,  чтобы  не
обнаружились пятна крови,  запихнули  его  в  машину,  вывезли  за  город  и
похоронили. Жене посла сообщили, что мужа срочно  вызвали  в  Москву  и  что
перед отъездом он распорядился, чтобы она и дети следовали за ним на поезде.
Можно предположить с минимальной вероятностью ошибки, что по дороге в Москву
семья посла была снята с поезда и отправлена в лагерь для  "врагов  народа".
(66).
   Меркадер тоже рассчитывал убить свою жертву одним  ударом  по  затылку  и
исчезнуть до того, как будет обнаружено тело. Пока Троцкий  сидел  за  своим
столом в кабинете, читая статью, Меркадер вынул из кармана  ледоруб,  закрыл
глаза и изо всех сил обрушил его на голову Троцкого. Однако Троцкий не  умер
в ту же секунду. Он издал "ужасающий, пронизывающий крик" ("Я  буду  слышать
этот крик, - сказал позже Меркадер, -  до  конца  моих  дней"),  повернулся,
вцепился зубами в руку  убийцы  и,  прежде  чем  его  оставили  силы,  успел
схватиться за ледоруб. Он умер в больнице на следующий день, 21 августа 1940
года.
   В вышеупомянутом досье из  архивов  КГБ  убийство  описано  в  мельчайших
подробностях. Там говорится, как позднее вспоминал Петров,  что  смертельный
удар был нанесен широким, а не заостренным концом ледоруба.  (67).  Меркадер
был приговорен к двадцати годам заключения. Его мать  и  Эйтингон  бежали  в
Советский  Союз  по  заранее  подготовленному  маршруту.  В  Москве  сеньору
Меркадер принял Берия, она была представлена Сталину в Кремле  и  награждена
орденом Ленина. Через несколько лет ее стала мучить  совесть.  Она  говорила
представителю Компартии Испании в штаб-квартире Коминтерна:
   "Я им (НКВД) больше не нужна...  Меня  знают  за  границей.  Меня  опасно
использовать. Но они также знают, что я больше не  та  женщина,  какой  была
прежде... Каридад Меркадер это не  просто  Каридад  Меркадер,  а  худшая  из
убийц... Я не только ездила по всей Европе, разыскивая чекистов,  покинувших
рай, для того чтобы безжалостно убивать их. Я сделала даже больше этого!.. Я
превратила, и сделала это  для  них,  в  убийцу  моего  сына  Рамона,  сына,
которого  я  однажды  увидела  выходящим  из  дома  Троцкого,  связанного  и
окровавленного, не имеющего возможности подойти ко  мне,  и  я  должна  была
бежать в одном направлении, а Леонид (Эйтингон) в другом. " (68).
   Рамон Меркадер сохранял свою веру  в  сталинизм  в  течение  всего  срока
заключения. В глазах истории, как он  говорил,  он  будет  солдатом  мировой
революции, оказавшим рабочему классу огромную услугу, избавив его от лидера,
вставшего на курс предательства. Если бы Меркадер назвал себя или  рассказал
о своих связях с НКВД, его могли бы  выпустить  под  честное  слово.  Но  он
отказался и отсидел все положенные ему двадцать лет. В  1960  году  Меркадер
вышел из тюрьмы, переехал из  Мексики  на  Кубу,  а  затем  транзитом  через
Чехословакию прибыл в Россию. Когда он подал заявление с просьбой о приеме в
КПСС, ему было отказано. (69). Вне стен КГБ в послесталинскую эпоху Меркадер
превратился в постыдное напоминание о параноидальном прошлом.
 
 
 
 
   Глава VI
   СЛУЖБА РАДИОПЕРЕХВАТА, ВНЕДРЕНИЕ  АГЕНТОВ  И  "ВЕЛИКОЛЕПНАЯ  ПЯТЕРКА"  ИЗ
КЕМБРИДЖА (1930-1939)
 
   Среди многочисленных  портретов  героев  советской  разведки  в  "комнате
памяти" Первого главного управления лишь один принадлежит человеку,  который
не был офицером НКВД. Это единственное  исключение  -  генерал  Ян  Карлович
Берзин, командовавший отрядом ЧК во время Гражданской войны, но более  всего
известный как начальник советской военной  разведки  (в  те  годы  Четвертое
Управление  Генерального  Штаба,  позднее  ГРУ,   Главное   Разведывательное
Управление) в период с 1924 по 1935 год. (1). Берзин родился в Латвии в 1890
году, подростком вступил в революционное подполье, провел  несколько  лет  в
тюрьмах и на каторге в Сибири.  В  1919  году  он  работал  в  недолговечном
Советском правительстве  в  Латвии.  В  начале  карьеры  Берзина  в  военной
разведке его ближайших соратников, биография многих  из  которых  напоминала
биографию самого Берзина, называли "латышской фракцией"- точно так же, как в
течение некоторого времени основные помощники Дзержинского были известны как
"польская фракция". В 1935  году  Берзина  отправили  на  Дальний  Восток  в
качестве армейского командира, в августе 1936-го отозвали в Москву,  где  он
получил назначение руководителя советского  военного  представительства  при
республиканском правительстве Испании. Годом позже, в разгар репрессий,  ему
было приказано вернуться в Россию, где он и был ликвидирован. (2).
   Берзин обязан местом в зале славы ПГУ своему вкладу в сбор разведданных с
помощью перехвата и внедрения агентов. В начале тридцатых годов он  принимал
участие  в  организации  объединенного  подразделения  ОГПУ   и   Четвертого
Управления в рамках Специального отдела ОГПУ.  Задачей  этого  подразделения
был гражданский и военный перехват. Возглавляли его Глеб Бокий из ОГПУ и его
заместитель полковник Четвертого Управления П. Харкевич. Подразделение  было
самым секретным во всем ОГПУ. До 1935 года оно размещалось не на Лубянке,  а
в здании Народного комиссариата по иностранным  делам  на  Кузнецком  мосту.
Согласно показаниям Евдокии Карцевой (впоследствии Петровой), поступившей на
работу в подразделение  в  1933  году,  сотрудникам  было  строго  запрещено
сообщать адрес своего места работы даже собственным родителям.  (3).  Как  и
большинство молодых сотрудниц по