л",  ему  в  значительно   большей   степени
соответствовала характеристика, данная  в  свое  время  последнему  царскому
главнокомандующему, генералу  Корнилову:  "человек  с  сердцем  льва,  но  с
мозгами овцы". ОГПУ только выиграло бы, позволив ему остаться в  Париже,  и,
обманывая   и   дискредитируя   генерала,   усугубляло   бы    деморализацию
белогвардейской диаспоры. Однако ни ЧК, ни  другие  пришедшие  ей  на  смену
организации  не  смогли  трезво   и   объективно   оценить   истинную   силу
контрреволюционных сил. В сталинское время значение всех форм контрреволюции
безмерно преувеличивали. Даже в Кутепове как руководителе РОВС видели угрозу
достаточно серьезную, для того чтобы организовать его ликвидацию. Поскольку,
в отличие от Савинкова и Рейли, Кутепова не  удалось  заманить  в  Советский
Союз, ОГПУ организовало его  похищение.  Решение  было  принято  по  приказу
самого Сталина. (4).
   Сергей Пузицкий,  офицер  ОГПУ,  присланный  из  Москвы  для  организации
похищения Кутепова, принимал  участие  в  операциях  "Трест"  и  "Синдикат".
Похищение  произошло  за  несколько  минут  до  одиннадцати  часов  утра   в
воскресенье 26 января 1930 года прямо посреди улицы в седьмом районе Парижа.
Похоже, что ловушку устроил бывший начальник штаба Кутепова генерал Штейфон,
который  сообщил  Кутепову,  что  двум  представителям   антибольшевистского
подполья, прибывшим из Советского Союза (на самом  деле  это  были  резидент
ОГПУ в Париже Николай Кузьмин  и  один  из  ведущих  нелегалов  ОГПУ  Андрей
Фихнер), необходимо немедленно с ним встретиться и что  они  ожидают  его  в
таксомоторе. В этой операции ОГПУ помог парижский полицейский, коммунист  по
убеждениям, так что если кто-то из прохожих и видел, как Кутепова запихивали
в машину (один прохожий действительно это видел), то он принял похищение  за
полицейский арест (чем это на самом деле и было).
   Днем 26 января Штейфон зашел на квартиру Кутепова и попросил,  чтобы  тот
его принял. Жена Кутепова ответила, что муж еще не вернулся с богослужения в
память о погибших. Штейфону в течение нескольких часов удавалось  отговорить
ее обращаться в полицию. Сначала он изложил несколько  возможных  объяснений
отсутствия генерала, а затем предложил  навести  справки  в  белогвардейской
среде.  Тем  временем  машина,  в  которой  находился  Кутепов,  мчалась   в
сопровождении других автомобилей в сторону Ла-Манша. Свидетели,  допрошенные
позже  французской  сыскной  полицией,  видели,  как  Кутепова  грузили   на
советский пароход.
   Однако  похищение  не  удалось.  Слабое  сердце  генерала  не   выдержало
анестезирующего  средства,   которым   воспользовались   похитители,   чтобы
справиться с ним. Он умер от сердечного приступа на расстоянии сотни миль от
Новороссийска. В результате ОГПУ так и не удалось допросить Кутепова и таким
образом раскрыть оставшиеся тайны белогвардейских заговоров против Советской
власти.
   Вскоре после похищения Кутепова ОГПУ наняло еще одного эмигрировавшего  в
Париж генерала. Это был Николай Скоблин, бывший командующий  белой  дивизией
времен Гражданской войны. (6). К  тому  моменту  жена  Скоблина,  страдающая
ностальгией певица  Надежда  Плевицкая,  известная  как  "курский  соловей",
поддерживала связь с ОГПУ в течение  ряда  лет.  В  середине  двадцатых  она
пыталась получить разрешение вернуться в Советский Союз. Однако  Дзержинский
не дал своего согласия на ее возвращение. В течение нескольких недель  после
похищения Кутепова генерал  Скоблин  и  Надежда  Плевицкая  почти  ежедневно
посещали жену Кутепова, чтобы выразить ей соболезнования  и  узнать  о  ходе
расследования обстоятельств его исчезновения и передать информацию ОГПУ.
   "Скоблин и его жена постоянно говорили  мне,  что  муж  все  еще  жив,  -
сообщила  позже  жена  Кутепова.  -  Когда  я   выразила   удивление   такой
уверенности, Плевицкая сказала, что видела сон, подтверждающий это".
   Умение Плевицкой прятать свои  истинные  чувства  и  способность  тронуть
сокровенные струны в эмигрантском  сердце,  напевая  что-нибудь  вроде  "Ах,
мать-Россия, ты  вся  покрыта  снегом"  и  другие  сентиментальные  песни  и
романсы, позволила ей и Скоблину проникнуть в белогвардейские общины по всей
Европе. (7).
   В течение многих  лет  ОГПУ  и  пришедшие  ему  на  смену  организации  с
возмущением отрицали причастность к похищению Кутепова. В конце концов такая
причастность  была  признана  почти  случайно  в  1965  году  в   некрологе,
опубликованном КГБ по поводу смерти организатора похищения:
   "Комиссар  Государственной  Безопасности   Сергей   Васильевич   Пузицкий
принимал участие в Гражданской войне, был преданным  большевиком-ленинцем  и
учеником Ф. Э. Дзержинского. Он  не  только  участвовал  в  захвате  бандита
Савинкова и уничтожении "Треста", но и выполнил блестящую операцию по аресту
Кутепова и  ряда  белогвардейских  организаторов  и  вдохновителей  военного
вторжения во время Гражданской войны. С. В. Пузицкий  был  дважды  награжден
орденом Красного Знамени и получал чекистские награды. " (8).
   Наследник Кутепова  в  качестве  главы  РОВС,  генерал  Евгений  Карлович
Миллер, страдал наивностью в не меньшей степени. Одним из первых  его  шагов
стало препоручение большей части финансов РОВС жулику и  махинатору,  некому
Ивану Крюгеру. К тому времени, когда Крюгер разоблачил  себя  в  марте  1932
года, денег уже и след простыл. Летом предыдущего года, еще  до  скандала  с
Крюгером,  Деникин  мрачно  высказывался  в  письме  другу:  "РОВС  впал   в
оцепенение. Он больше не подает ни малейших признаков жизни, если не считать
непрекращающихся внутренних интриг. Настоящая неразбериха. "
   Наиболее серьезная из этих внутренних  интриг  была  развязана  генералом
Шатиловым, который без всяких подсказок со стороны  ОГПУ  организовал  серию
заговоров с целью подорвать  власть  Миллера  и  вызвал  двух  других  белых
генералов на  дуэль.  Хотя  обе  дуэли  были  отменены,  французские  власти
пригрозили аннулировать его вид  на  жительство.  В  конце  концов  Шатилову
позволили остаться  при  условии,  что  он  ни  под  каким  видом  не  будет
заниматься политикой. Он покинул РОВС и, как и многие другие  известные  при
царском режиме люди, в затруднительном  для  них  положении,  стал  работать
таксистом. (9).
   Благодаря  неумелому  руководству  Миллера  и  интригам   Шатилова   РОВС
дестабилизировал себя сам, без всякой помощи со стороны  ОГПУ.  Однако  ОГПУ
все же приложило руку к тому, чтобы ускорить этот процесс.  Генерал  Скоблин
оставался наиболее влиятельным агентом ОГПУ внутри РОВС. В 1933 году  Миллер
поручил ему руководство "секретной деятельностью в Финляндии". Годом позже с
помощью  финской  разведки  Скоблин  переправил  двух  агентов  РОВС   через
советско-финскую границу. Обоих уже поджидали сотрудники НКВД,  однако  они,
мгновенно выхватив из карманов пистолеты, сумели перебежать назад на финскую
территорию. В дальнейшем финны отказались помогать в  организации  переходов
через границу, весьма прозрачно намекнув при этом, что у них имеются данные,
изобличающие  Скоблина  как  агента  НКВД.  Возмущенный  Миллер  отверг  эту
информацию, отозвавшись  о  Скоблине  как  о  "постоянной  жертве  интриг  и
злостных клеветников" и назначив  его  "главой  иностранной  контрразведки".
(10).
   В  1934  году  финансовые   затруднения   заставили   Миллера   перевести
штаб-квартиру  РОВС  в  менее  дорогостоящее  помещение.  Русский   эмигрант
бизнесмен Сергей Третьяков предложил Миллеру квартиру  на  первом  этаже  за
умеренную плату. Миллер, разумеется, и не догадывался о том,  что  Третьяков
был агентом НКВД, работавшим под  псевдонимом  Иванов.  К  моменту  переезда
Миллера  комнаты   в   его   квартире   были   оборудованы   подслушивающими
устройствами. В  течение  нескольких  последующих  лет  Третьяков  ежедневно
проводил по нескольку часов, записывая разговоры Миллера с его подчиненными.
Преданность  Третьякова  делу  была   оценена   в   следующих   телеграммах,
отправленных сотрудниками НКВД в конце 1934 года:
   Париж - Центр:
   "Мы  считаем  необходимым  отметить  добросовестность   Иванова   и   его
преданность делу. Вечером 23 ноября он серьезно заболел, однако, несмотря на
болезнь, весь день снимал информацию, в чем  вы  можете  убедиться  из  этих
записок. "
   Центр - Париж:
   "Выдайте Иванову средства  на  лечение  в  виду  его  добросовестности  и
преданности делу. Размеры суммы определите сами, но она не должна  превышать
месячную зарплату. " (11).
 
   X X X
 
   В засекреченной истории Первого главного управления сказано, что  к  1933
году Миллер и РОВС перестали  быть  главным  объектом  его  деятельности  за
границей. Это место занял Лев Троцкий.  (12).  Троцкий  провел  за  границей
одиннадцать с половиной лет. С начала 1929 года до лета 1933-го он находился
в Турции; с лета 1933-го по лето 1935-го во Франции; с лета 1935-го до конца
1936-го - в Норвегии. С января 1937  года  вплоть  до  покушения  в  августе
1940-го он жил  в  Мексике.  В  течение  всего  этого  времени  в  окружении
Троцкого, точно так же, как прежде Миллера, действовали агенты ОГПУ и  НКВД.
Наиболее  преуспевшими  из  первых  агентов  ОГПУ,  внедренных  в  окружение
Троцкого, были  братья  Соболевичюсы,  сыновья  богатого  еврея-торговца  из
Литвы. Позднее они стали более известны как Джек Собль и д-р Ричард  Соблен.
В течение трех лет с весны 1929 года оба брата были  ближайшими  доверенными
лицами Троцкого. Они имели доступ к шифрам,  тайным  чернилам  и  подставным
адресам, которыми Троцкий пользовался для переписки со своими сторонниками в
Советском Союзе. Троцкий доверил  им  значительную  часть  своей  переписки,
которая полностью оказалась в руках ОГПУ так же,  как  и  его  сторонники  в
Советском Союзе. Братья  Соболевичюсы  провели  довольно  много  времени  во
Франции и  Германии,  встречаясь  со  сторонниками  Троцкого,  опять-таки  с
пользой для ОГПУ. Во время Второй мировой войны  оба  появились  в  качестве
советских агентов в Соединенных Штатах. (13).
   Пока Троцкий находился в Турции, у ОГПУ  всего  лишь  один  раз  возникли
затруднения. Это было летом 1929 года. ОГПУ получило сведения, возможно,  от
одного из  внедренных  агентов,  следивших  за  Троцким,  что  того  посетил
сочувствующий из числа сотрудников ОГПУ. Сочувствующим  был  известный  Яков
Блюмкин, который в 1918 году совершил покушение со  смертельным  исходом  на
посла  Германии  графа  Мирбаха.  Он  сделал   это   в   нарушение   приказа
Дзержинского,  но  впоследствии  был  реабилитирован  и  поднялся  до  ранга
"нелегального  резидента"  ОГПУ  в  Стамбуле.  Блюмкин  согласился  передать
послание  Троцкого  Радеку  и,  согласно  версии  КГБ,   "обсуждал   способы
установления нелегальной связи с троцкистским подпольем в Москве". Трилиссер
не стал отдавать  приказа  о  немедленном  аресте  Блюмкина.  Вместо  этого,
возможно, после консультаций  с  Ягодой,  он  отдал  приказ  привлекательной
женщине-агенту  ОГПУ  Лизе  Горской  "отбросить  буржуазные   предрассудки",
совратить  Блюмкина,  выяснить  степень  его  сотрудничества  с  Троцким   и
обеспечить возвращение Блюмкина  в  Москву.  На  месте  операцией  руководил
"легальный" резидент ОГПУ Наум (Леонид) Александрович Эйтингон (в тот момент
известный  под  псевдонимом   Наумов).   Впоследствии   ему   было   суждено
прославиться в КГБ как  организатору  покушения  на  Троцкого.  (14).  Когда
несколько недель спустя Блюмкин был арестован в Москве в  компании  Горской,
он  понял,  хотя  и  слишком  поздно,  что  его  использовали   в   качестве
провокатора. "Лиза, - сказал он, - ты предала  меня!"  Блюмкин  стал  первым
большевиком, расстрелянным за сочувствие оппозиции. По  словам  Орлова,  "он
мужественно шел на казнь и перед тем, как должен был прозвучать  смертельный
выстрел, воскликнул: "Да здравствует Троцкий!" Вскоре  после  этого  Горская
вышла замуж за резидента ОГПУ в Берлине (а  позднее  в  Вашингтоне)  Василия
Михайловича Зарубина. (18).
   Во время турецкой ссылки Троцкого число его сторонников в Советском Союзе
быстро сокращалось. Убежденные, что "нельзя быть правым против партии" (16),
как сказал сам Троцкий в 1924 году,  большинство  членов  "левой  оппозиции"
капитулировали перед сталинской линией. В  одном  из  сообщений,  полученных
Троцким (и, вне всякого сомнения, ОГПУ) в конце 1929 года, указывалось,  что
число его сторонников, находившихся в ссылках и тюрьмах, не превышает  одной
тысячи. Троцкий демонстративно написал  группе  учеников:  "Пусть  в  ссылке
останутся не триста пятьдесят человек, верных  своему  знамени,  а  тридцать
пять. Пусть будет даже три - знамя все равно  останется".  Сочувствующие  из
числа членов западных коммунистических  партий  продолжали  во  время  своих
поездок в Советский Союз выступать  в  качестве  курьеров  между  Троцким  и
сокращающимся числом его  сторонников.  Как  правило,  это  происходило  под
наблюдением ОГПУ. В течение нескольких лет пребывания Троцкого  в  Турции  к
нему тонкой струйкой текли письма, часто из лагерей,  написанные  на  грубой
оберточной, иногда на папиросной бумаге  и  спрятанные  или  замаскированные
самыми хитроумными способами.  Однажды  на  его  письменном  столе  оказался
спичечный коробок, на котором микроскопическим  шрифтом  был  изложен  целый
политический трактат. В конце 1932 года ручеек прекратился. (17).
   На Западе у Троцкого никогда не было большого количества  сторонников,  к
тому же они всегда были расколоты. Троцкисты вообще  отличаются  неизлечимой
склонностью делиться на группировки, а в тридцатых годах эта тенденция  была
умело  использована  агентами  ОГПУ.  Братьям  Соболевичюсам,  в  частности,
удалось так столкнуть крупного троцкиста из Австрии  Курта  Ландау  с  самим
Троцким, что Ландау просто-напросто исключили из троцкистского движения. Еще
один агент ОГПУ,  завоевавший  доверие  Троцкого,  Анри  Лакруа,  неожиданно
выступил  в  марте  1933  года  с  деморализующим  заявлением  о  том,   что
"(троцкистская) оппозиция совершенно не  пользуется  поддержкой,  о  ней  не
знают и ее не понимают, в то время как рабочие поддерживают СССР и коммунизм
в целом в том виде, как его воплощает  Испанская  коммунистическая  партия".
(18).
   Если бы Сталин объективно оценивал сведения, регулярно  поставляемые  ему
ОГПУ  об  уменьшающейся  поддержке  троцкистского  движения   и   постоянной
междоусобице среди троцкистов, то  он  бы  должен  был  испытывать  глубокое
удовлетворение. Однако на объективную оценку он был неспособен. Имя Троцкого
стало наваждением, которое преследовало его днем и не оставляло в покое даже
по ночам. Жаак Дойчер делает такой вывод:
   "Неистовство, с которым (Сталин) предавался этой вражде, превратив  ее  в
первостепенный приоритет для  международного  коммунистического  движения  и
всего  Советского  Союза,  подчинив  ей   все   политические,   тактические,
интеллектуальные и иные интересы, заслуживает  описания.  Вряд  ли  во  всей
истории найдется еще один случай, когда такой гигантский потенциал власти  и
пропаганды был нацелен на одного человека". (19).
   Если бы Сталин преследовал реального  Троцкого,  то  наваждение  было  бы
просто необъяснимым. Однако объектом преследования стала мифическая  фигура,
созданная "болезненно подозрительным" воображением самого  Сталина,  фигура,
которая все меньше и меньше имела сходство с тем  Троцким,  которого  Сталин
отправил в ссылку. По  мере  того  как  угроза,  исходившая  от  мифического
Троцкого, в глазах Сталина разрасталась все больше и больше, сила и  влияние
реального Троцкого постоянно падали. Ему, например, не  удалось  даже  найти
безопасной штаб-квартиры в Европе, откуда  можно  было  заняться  сплочением
коммунистической оппозиции. В ноябре 1932 года он покинул Турцию  в  поисках
нового  прибежища,  однако  месяц  спустя  был   вынужден   вернуться.   Все
правительства, к которым он обращался, смогли предложить ему лишь транзитные
визы. В конце концов летом 1933 года ему  позволили  переехать  во  Францию,
однако он не имел права жить в Париже, подвергся целому ряду ограничений и в
конце концов был изгнан из  страны  летом  1935  года.  Из  Франции  Троцкий
переехал  в  Норвегию,  где  опять-таки  не  имел   возможности   заниматься
политической деятельностью, так что он был  вынужден  переехать  в  Мексику.
(20).
   Главным организатором троцкистского  движения  в  течение  большей  части
тридцатых годов был не сам Троцкий, а его сын Лев Седов,  переселившийся  из
Турции в Берлин в 1931-м и спустя два года после прихода  к  власти  Адольфа
Гитлера переехавший в Париж. Именно Седов, вплоть до  своей  смерти  в  1938
году, издавал "Бюллетень оппозиции"  и  поддерживал  связь  с  разрозненными
сторонниками Троцкого. (21). В окружении  Седова,  точно  так  же  как  и  в
окружении его отца, действовали внедренные агенты ОГПУ  и  НКВД.  Начиная  с
1934 года его ближайшим доверенным лицом и помощником был  агент  НКВД  Марк
Зборовский, он же Этьен, который помогал издавать бюллетень  и  поддерживать
связь с немногими участниками оппозиции в России.  Седов  настолько  доверял
Зборовскому, что даже отдал тому ключ от своего  почтового  ящика,  разрешил
ему забирать корреспонденцию и хранил наиболее секретные документы и  архивы
Троцкого в его доме. (22).
 
   X X X
 
   При Менжинском и Ягоде зарубежные операции НКВД и ОГПУ против Троцкого  и
его   сторонников   ограничивались   наблюдением,   внедрением   агентов   и
дестабилизацией.  При  Ежове  НКВД  стало  проводить   политику   ликвидации
руководства троцкистского движения. В декабре  1936  года  Ежов  организовал
"Управление особых задач",  действовавшее  под  его  личным  руководством  и
имевшее  в  своем  распоряжении   "мобильные   группы"   для   осуществления
политических убийств за границей по приказу Сталина.  (23).  Главной  ареной
деятельности этого управления в последующие два года стала Испания.
   Советское правительство не  сразу  отреагировало  на  начало  Гражданской
войны в Испании в июле 1936  года,  ошибочно  полагая,  что  республиканское
правительство сумеет  быстро  подавить  восстание  националистских  сил  под
руководством генерала Франко. Однако, когда 27 августа опытный  дипломат  М.
Розенберг прибыл в
   Испанию в качестве посла СССР, его сопровождала целая свита, в том  числе
и генерал Ян Берзин, бывший начальник военной разведки, прибывший в Испанию,
чтобы возглавить советскую военную миссию. Ян Берзин был высок, седоволос  и
неразговорчив. Иногда, по иронии судьбы, его принимали за англичанина. Кроме
него, в качестве военных советников прибыли генералы Горев и Кулик,  будущий
маршал Малиновский. Генералы Красной Армии участвовали в  Гражданской  войне
под различными псевдонимами. Например, генерал Лазарь Штерн, он  же  генерал
Эмилио Клебер, которого НКВД снабдило канадским паспортом и  соответствующей
"легендой", в конце 1936 года получил всемирную известность  как  "спаситель
Мадрида";   генерал   Мате   Залка,   он   же   Лукач,   бывший   венгерский
писатель-романист,  вступил  в  Красную  Армию  и,  возможно,  был  наиболее
популярным командиром в "интернациональных бригадах"; генерал Янош Галич, он
же Галл, тоже родом из Венгрии и, возможно, наименее популярный  командир  в
"интернациональных бригадах"; генерал Дмитрий Павлов, он же Пабло, возможно,
самый  способный  из  республиканских  командующих  танковыми  войсками;  и,
наконец, генерал Кароль Сверчевский, он же Вальтер,  офицер  Красной  Армии,
родом из  Польши,  впоследствии  заместитель  министра  обороны  в  польском
коммунистическом правительстве времен после Второй мировой войны. (24).
   НКВД располагало не менее мощным, хотя и куда менее заметным  потенциалом
в самой республиканской Испании. Руководство на  месте  осуществлял  будущий
перебе