адцати годам тюрьмы. Прагеру  был  бы  вынесен  более  суровый
приговор,  но  улики,  представленные  в  суде,  имели  отношение  только  к
преступлениям десятилетней давности. (131)
   Вообще КГБ считал, что самая большая ценность лондонской деятельности СТБ
заключается в работе  с  политическими  и  профсоюзными  деятелями,  которые
относились к чехам с меньшей подозрительностью, чем к русским, и к  тому  же
сочувствовали народу, который Запад  предал  в  Мюнхене  в  1938  году.  СТБ
рекомендовала   своим   сотрудникам,   чтобы   при    вербовке    британских
парламентариев они изображали из себя дипломатов старой закалки, сетовали на
существующее недоверие между Лондоном и Прагой, а потом, как  бы  невзначай,
говорили: "Я сомневаюсь, что многие из властей предержащих  в  Праге  вполне
осознали, что холодная  война  давно  уже  кончилась  в  том,  что  касается
англичан. Если бы нам только удалось найти здесь  кого-нибудь,  кто  мог  бы
убедить наш народ - даже можно письменно, -  что  англичане  искренне  хотят
улучшить отношения со своими старыми союзниками времен войны. "
   Любому парламентарию, которого таким образом удавалось  убедить  написать
доклад  об  улучшении  англо-чехословацких  отношений,  выплачивали  за  это
деньги, говоря  при  этом:  "Разве  мы  можем  допустить,  чтобы  вы  писали
задаром?" Если стратегия вербовки срабатывала, за первым докладом  следовали
другие, и парламентарий таким образом  попадал  в  западню.  В  шестидесятых
годах лондонская резидентура  СТБ  контролировала  трех  членов  парламента.
Самым активным из них был Уилл Оуэн,  депутат  от  лейбористской  партии  от
Морпета, завербованный  вскоре  после  своего  избрания  в  1954  году  Яном
Пацликом (он же Новак), сотрудником СТБ, который работал под  видом  второго
секретаря посольства. Хотя официальная кличка  Оуэна  в  СТБ  была  "Ли",  в
резидентуре он был также известен под кличкой "Жмот". По словам  перебежчика
Йозефа  Фролика,  который  в  середине  шестидесятых  работал  в  лондонской
резидентуре и видел кое-какие результаты деятельности Оуэна, "Ли интересовал
только ежемесячный гонорар в пятьсот фунтов, который он  получал  от  нас...
Несмотря  на  связанный  с  этим  риск,  он  всегда  требовал,   чтобы   ему
предоставляли полностью оплаченный отпуск в  Чехословакии,  чтобы  он  таким
образом мог сэкономить и сам за отпуск не платить. Он даже  дошел  до  того,
что рассовывал по карманам сигары, когда приходил на прием в посольство. "
   Примерно на протяжении пятнадцати лет Оуэн встречался со своим оператором
в одном из лондонских парков, где он рано утром выгуливал свою собачку. Хотя
он был лишь  "заднескамеечником",  т.  е.  рядовым  членом  парламента,  ему
удалось войти в военно-бюджетный комитет палаты общин, и, по словам Фролика,
он передавал "весьма ценные секретные сведения" о Британской Рейнской  армии
и британском участии в НАТО. (132) Оуэн был в конце концов разоблачен  после
бегства Фролика и еще одного сотрудника СТБ, который  был  знаком  с  "делом
Ли", - Франтишека Августа. В апреле 1970 года после того, как  в  результате
проверки банковских счетов Оуэна были обнаружены крупные суммы,  по  которым
он никогда не платил налогов, он подал в отставку. Но на  процессе,  который
состоялся месяц спустя в здании Центрального уголовного суда  на  Олд-Бейли,
обвинению  не  удалось  доказать,  что  Оуэн  выдавал  секретные   сведения.
Поскольку ни Фролик, ни Август не были  его  операторами,  их  свидетельства
были рассмотрены как показания с чужих слов и  не  были  приняты  в  расчет.
После того, как суд оправдал Оуэна, он признался во  всем  МИ5  в  обмен  на
гарантии, что против него не будут возбуждать нового дела. Член парламента и
адвокат Лео Абс, слышавший его признание, позже писал: "Оуэн, безусловно, от
души поглумился над своей родиной. " (133)
   Самым  высокопоставленным  членом  парламента  от  лейбористской  партии,
работавшим на СТБ, Фролик и  Август  назвали  Джона  Стоунхауса,  который  в
разные периоды  своей  карьеры  занимал  посты  парламентского  секретаря  в
Министерстве авиации, заместителя парламентского секретаря в Министерстве по
делам колоний, министра авиации, государственного министра техники, министра
почт, а затем министра почт и телекоммуникаций в  правительстве  Вильсона  в
1964-1970 гг. СТБ якобы шантажировала  Стоунхауса,  заманив  его  сначала  в
"любовный капкан" во время его визита в Чехословакию в  начале  пятидесятых.
По словам Фролика, он также брал от СТБ и деньги: "Хотя он и не  был  членом
Кабинета,  (он)  помог  нам  многое  узнать  о  военной  и  разведывательной
деятельности англичан.  "  (134)  Однако  не  существует  улик,  которые  бы
свидетельствовали о том,  что  связи  Стоунхауса  с  СТБ  носили  не  просто
случайный характер. За несколько месяцев до падения правительства Вильсона в
1970 году ему в  присутствии  премьер-министра  были  предъявлены  показания
Фролика и Аугуста. Стоунхаус все категорически отрицал. Поскольку у  МИ5  не
было никаких улик, которые могли бы подтвердить показания перебежчиков, дело
было закрыто. (135)
   Правда, поведение Стоунхауса после  этого  не  очень-то  вязалось  с  его
заявлениями о полной невиновности. В 1974 году,  столкнувшись  с  серьезными
проблемами в бизнесе, Стоунхаус инсценировал самоубийство и бежал  со  своей
любовницей в Австралию. После того, как его выследили и вернули в Англию, он
был приговорен к семи годам тюремного  заключения  по  восемнадцати  пунктам
обвинения в воровстве и подлоге. Выйдя из тюрьмы, он опубликовал "шпионский"
детектив. В этом  романе  крупного  государственного  чиновника  Европейской
комиссии по имени Ральф Эдмондс заманивает в ловушку  соблазнительная  Лотта
из восточногерманской разведки. ("Одна из лучших наших сотрудниц, -  говорит
потом Ральфу его оператор. - Она все это сделала  строго  в  соответствии  с
заданием. ") Ральф проводит приятный вечер в компании Лотты, которая любезно
"посылает импульсы радости в  каждую  извилинку  его  мозга".  Потом,  после
последнего "великолепного  штурма",  уже  погружаясь  в  сон,  "Ральф  вдруг
заметил свое отражение в огромном овальном зеркале на потолке. "  Потом  ему
вручают фотографии на память о том вечере, сделанные через зеркальное стекло
на  потолке,  и  он  соглашается  сотрудничать.  Несмотря  на   сомнительные
литературные достоинства прозы Стоунхауса, рассказ о том, как Ральф попал  в
западню, вполне мог быть написан по мотивам его собственного опыта общения с
СТБ. (136)
   Дело чехословацкого агента в Палате общин по  кличке  "Крокодил"  по  сей
день остается настолько запутанным, что однозначно его  проанализировать  не
представляется возможным. "Крокодилом" был Том Драйберг, член парламента  на
протяжении 28 лет, который позже стал лейбористским пэром, а  в  свое  время
долго  был  членом  Национального  исполнительного  комитета,  а   потом   и
председателем лейбористской партии. Этот  обаятельный  человек,  талантливый
политик и жертва неразрешимых противоречий,  который  к  тому  же  испытывал
непреодолимую страсть к гомосексуальным связям в общественных уборных,  умер
в 1976 году. В 1956 году во время поездки в Москву, где  Драйберг  собирался
встретиться со своим старым  другом  Гаем  Берджессом  (кстати,  он  написал
малоправдоподобную биографию Берджесса, где опровергал утверждения, что  тот
был  шпионом),  на  него  вышел   КГБ,   и   он   согласился   предоставлять
конфиденциальную  информацию  о  личной  жизни  руководителей  лейбористской
партии и о внутрипартийных делах. Позже он рассказал МИ5, что в КГБ ему дали
два абсолютно одинаковых "дипломата". Когда он передавал  своему  советскому
оператору один из чемоданчиков, в котором лежали его  донесения,  взамен  он
получал другой - с деньгами. Драйберг  признался  и  в  том,  что  передавал
сведения чехам. "Так, ничего серьезного, "- вроде бы заявил  он  в  МИ5.  По
словам Фролика, КГБ запретил СТБ связываться с Драйбергом,  которого  считал
"своим человеком". Судя по всему, МИ5  также  использовала  его  в  качестве
двойного (тройного?) агента. Под конец даже Драйберг,  наверное,  толком  не
знал, на кого же он работает. (137)
   Четвертым предполагаемым агентом чехословацкой разведки в Палате общин  в
семидесятых годах был некто по кличке "Густав", личность которого так  и  не
была установлена.  По  свидетельству  Фролика,  этого  агента  завербовал  в
середине пятидесятых годов Вацлав Таборский, и работал он за деньги. "Густав
был не  такой  важной  персоной,  как  Ли,  но  имел  возможность  доставать
интересную информацию о внутренней и внешней политике лейбористской  партии,
когда  она  находилась  в  оппозиции,  а  позднее,  когда  к  власти  пришло
правительство Вильсона, он давал и военные сведения. " (138)
   Неудивительно, что многие авторы, пишущие о шпионаже, "Густавом"  считали
сэра Барнетта Стросса, члена парламентской  фракции  лейбористов  от  Стока,
который родился в Чехословакии, свободно говорил по-чешски и ни на  кого  не
мог подать в суд за клевету, поскольку умер в 1967 году. Однако  эта  версия
представляется малоправдоподобной.
   И СТБ, и КГБ считали, что наряду с членами  парламента  от  лейбористской
партии можно вербовать и консерваторов,  но,  похоже,  они  были  безнадежно
неудачливы в  выборе  кандидатур.  Лондонская  резидентура  СТБ  разработала
хитроумнейшую  комбинацию,  чтобы  заманить  в  Прагу,  скомпрометировать  и
завербовать лидера консерваторов Эдуарда Хита  (предполагалось  использовать
его страсть к игре на органе и предложить ему поиграть в одном  из  пражских
соборов).  Как  и  следовало  ожидать,  план  провалился  -  Хит  не  принял
приглашения. Михаил Петрович Любимов, исключительно одаренный, но  чрезмерно
тщеславный  сотрудник  линии  ПР  резидентуры  КГБ  в  начале   шестидесятых
завербовал  личного  секретаря  одного  члена  парламента.  Потом,  как   он
рассказывал Гордиевскому, без всякой надежды на  успех  пытался  завербовать
журналиста-консерватора Перегрина Уорстхорна и  подающего  надежды  молодого
парламентария от консервативной партии Николаса Скотта.  В  конце  концов  в
1965 году его  выдворили  из  страны  после  неудачной  попытки  завербовать
шифровальщика.
 
   X X X
 
   Неуклонный рост масштабов деятельности  КГБ  и  СТБ  в  Великобритании  в
шестидесятые годы был подорван  тремя  случаями  измены.  Фролик  и  Аугуст,
бежавшие на Запад летом 1969 года, в  течение  какого-то  времени  до  этого
работали в Лондоне и, видимо, выдали  многих  британских  агентов  СТБ.  Еще
более серьезный ущерб нанесла КГБ измена Олега Адольфовича  Лялина,  который
бежал из лондонской резидентуры в сентябре 1971 года. Лялин,  специалист  по
рукопашному бою, прекрасный снайпер и парашютист, работал в Отделе  В  (139)
Первого главного управления, который был основан в 1969 году вместо  старого
Тринадцатого ("мокрые дела")  отдела,  серьезно  скомпрометированного  после
бегства Хохлова и Сташинского. Отдел В имел более широкую специализацию, чем
его предшественник. В его функции входила  подготовка  чрезвычайных  планов,
которые  предусматривали  проведение  диверсий  в   различных   коммунальных
службах, на транспорте и на объектах связи в других странах в случае  начала
войны или возникновения кризиса, способного привести к войне.
   Весной 1971 года, примерно за шесть месяцев до своего бегства  на  Запад,
Лялин был завербован МИ5 и сообщал сведения о планах проведения  диверсий  в
Лондоне,  Вашингтоне,  Париже,  Бонне,  Риме  и  других  столицах   западных
государств. Он сообщил, что в  каждой  столице  сотрудникам  Отдела  В  было
приказано наметить важнейших деятелей и следить за их  перемещениями,  чтобы
можно было их ликвидировать в случае возникновения критической ситуации. Они
также должны были вербовать агентов среди местных жителей, которые могли  бы
помогать им в работе или обеспечивать поддержку нелегалам  Отдела  В.  Среди
диверсий,  которые  предполагалось  осуществить  в   Лондоне,   были   планы
затопления лондонского метро, взрыв станции раннего  оповещения  о  ракетном
ударе  в  Файлингдейле  (Северный   Йоркшир),   уничтожение   стратегических
бомбардировщиков класса "V" на земле и нападение на другие военные  объекты.
Главная задача Лялина заключалась в  том,  чтобы  выявлять  наиболее  важные
объекты, которые  можно  было  бы  нейтрализовать  в  случае  начала  войны.
Некоторые планы Отдела В были столь же  невероятные,  как  и  планы  ЦРУ  по
ликвидации Кастро. По одному из таких планов,  о  котором  рассказал  Лялин,
советские агенты под видом посыльных и курьеров должны были разбрасывать "по
коридорам власти" бесцветные ампулы с ядом, которые убивали каждого, кто  на
них наступал.
   Британское правительство сообщало мало подробностей о  Лялине  после  его
бегства, но генеральный прокурор проинформировал Палату  общин,  что  Лялину
были  предъявлены  обвинения   в   "организации   диверсий   на   территории
Великобритании" и "подготовке  ликвидации  лиц,  которые  считались  врагами
СССР". После  бегства  Лялина  в  Московском  центре  сложилась  критическая
ситуация. Не иначе как по указанию Политбюро Отдел В был  упразднен,  а  его
сотрудники были отозваны из зарубежных резидентур. (140)
   Вскоре  после  бегства  Лялина  МИ5  убедила  правительство  Хита  отдать
распоряжение о массовой высылке советских разведчиков. Девяносто сотрудников
КГБ и ГРУ  в  Лондоне  были  высланы  из  страны.  Еще  пятнадцать  человек,
находившихся в отпуске в Советском Союзе, получили уведомление, что обратный
въезд в страну  им  запрещен.  Таким  образом,  общее  количество  высланных
составило сто пять человек. Московский  центр  был  не  на  шутку  озадачен.
Массовые  высылки  ознаменовали  поворотный  пункт  в  деятельности  КГБ   в
Великобритании. Даже в середине восьмидесятых годов операции, проведенные  в
Англии  разведчиками  "довысыльного"  поколения,  все  еще  приводились  как
образец безупречной работы  молодым  разведчикам  в  учебном  центре  ПГУ  -
андроповском институте. Все три преподавателя ведущих дисциплин в  институте
сделали свою карьеру в лондонской резидентуре  до  1971  года.  Юрий  Модин,
который  преподавал  активные  методы  сбора  информации,  был   в   прошлом
оператором "великолепной пятерки"; Иван Шишкин, который  преподавал  внешнюю
контрразведку,  с  1966  по  1970   год   возглавлял   линию   КР   (внешняя
контрразведка) в Лондоне и был, по мнению Гордиевского, ведущим специалистом
КГБ  по  британским  разведслужбам;   Владимир   Барковский,   преподававший
научно-техническую разведку, специализировался в этой области  в  Лондоне  с
1941 по 1946 год. В 1971 году  "золотой  век"  деятельности  КГБ  подошел  к
концу. Лондонская резидентура так и  не  оправилась  от  удара,  нанесенного
массовыми высылками. Вопреки популярным мифам, распространявшимся средствами
массовой  информации,  которые  публиковали  "разоблачительные  сведения"  о
советских агентах, в течение последующих четырнадцати лет КГБ  было  труднее
добывать информацию высокого уровня в Лондоне, чем в любой  другой  западной
столице.
   Агенты КГБ  и  ГРУ,  которых  сильно  поубавилось,  оказались  под  более
пристальным наблюдением. Лондонский резидент периода  высылок  Юрий  Воронин
находился в отпуске в Советском  Союзе,  и  ему  не  разрешили  вернуться  в
Англию. С тех пор, как британское правительство приняло решение не  выдавать
визы  выявленным  разведчикам  (эта   мера   себя   впоследствии   полностью
оправдала), Центр не мог заменить Воронина тем, кем ему хотелось бы.  Вместо
него во главе резидентуры был поставлен молодой сотрудник линии  КР  Евгений
Иванович Лазебный, который работал офицером безопасности  в  торгпредстве  и
каким-то образом избежал высылки. В течение четырнадцати  месяцев,  пока  он
исполнял обязанности резидента, Лазебный  пытался  как  мог  сохранить  свою
"крышу". Он оставил за собой кабинет в торгпредстве и каждый день приезжал в
посольство, чтобы заниматься  делами  резидентуры.  Резидентом  он  оказался
неважным. В конце  1972  года  Лазерного  на  посту  резидента  сменил  Яков
Константинович Лукашевич (он же Букашев), который в молодые  годы  заработал
себе репутацию, проведя в  Латвии  после  войны  ряд  успешных  операций  по
введению противника в заблуждение. Лукашевич был  не  столь  талантлив,  как
резиденты предыдущего поколения. Он напоминал  Гордиевскому  провинциального
милиционера, малообразованного и с узким политическим кругозором.  В  Москве
же были довольны, что за восемь  лет,  пока  Лукашевич  был  резидентом,  из
Англии больше никого не выслали. Но, поскольку за все время  работы  никаких
успехов в перестройке деятельности КГБ в стране он не добился, его отозвали,
и весь свой оставшийся срок службы он провел на малозначительной должности в
Латвии. (141)
 
   X X X
 
   И в Великобритании, и в США самыми важными операциями КГБ до, во время  и
после  эпохи  Брежнева  были  операции  по  внедрению  в   органы   ЭР.   По
удивительному совпадению два самых важных агента КГБ были завербованы  почти
одновременно, с разницей всего лишь в несколько дней.  Оба  сами  предложили
свои  услуги.  В  начале  января  1968  года  капрал  Джеффри  Артур   Прайм
возвращался после рождественских праздников  на  базу  электронной  разведки
британских   ВВС   в   Гатове   (Западный   Берлин).   Проезжая    советский
контрольно-пропускной пункт в Берлине, он передал русскому офицеру  записку,
в которой просил, чтобы с ним связались  представители  советской  разведки.
(142)  Через  несколько  дней  старший  уоррент-офицер  Джон  Энтони  Уокер,
дежурный  офицер  по  связи  в  штабе  командующего   подводным   флотом   в
Атлантическом  регионе  (США),  приехал  со  своей  базы  в  Норфолке  (штат
Вирджиния) в Вашингтон, оставил машину в центре города, зашел  в  телефонную
будку и в справочнике нашел адрес посольства СССР, потом остановил  такси  и
вышел  в  квартале  от  советского  посольства.  Уокер  сказал,  что   хочет
поговорить с "кем-нибудь из службы  безопасности  посольства".  С  собой  он
принес месячные ключевые установки для шифровальной машины KL-47. (143)
   Хотя Прайм и Уокер играли в агентурной сети  КГБ  практически  одинаковую
роль,  сами  они  были  совершенно  не  похожи  друг  на  друга.  Прайм  был
несостоявшейся личностью, как в сексуальном, так и  в  социальном  плане,  в
школе он был прогульщиком, а в ВВС - нелюдимом. Будучи не в  состоянии  жить
нормальной  половой  жизнью,  в  1962  году  он  начал  делать  непристойные
телефонные звонки. В 1969 году после первой  женитьбы,  которая  практически
сразу оказалась  неудачной,  он  начал  названивать  по  телефону  маленьким
девочкам и говорить им всякие непристойности. Со временем Прайм стал  винить
во всех своих проблемах и неудачах по службе капиталистическую систему.  Его
привлек созданный средствами  пропаганды  образ  Советского  Союза  и  стран
народной демократии, с которым он знакомился по газете "Совьет Уикли"  и  по
передачам русского и восточногерманского радио. После ареста в 1982 году  он
утверждал,  что  стал  работать  на   КГБ   "отчасти   из-за   не   в   меру
идеалистического представления о русском коммунизме, которое  наложилось  на
глубокие внутренние психологические проблемы. " (144)
   Записка, которую Прайм оставил на пропускном пункте в Берлине, попала  не
к сотрудникам ПГУ, а к представителям сравнительно более скромного  Третьего
управления.  Хотя  в  основном  Третье   управление   занималось   вопросами
безопасности  и  наблюдением  в  Советских  Вооруженных  Силах,  оно  иногда
добивалось  определенных  успехов  в   вербовке   западных   военнослужащих,
проходящих службу в Германии (обычно невысокого чина).  Третьему  управлению
очень хотелось перещеголять более престижное ПГУ, завербовав Прайма. (145) В
своей записке