трое центурионов стояли
у   двери  в  коридор.  Все  они,  вздрогнув  и  замерев  от
неожиданного грохота, смотрели на Павла, возникшего в  мечом
в руке в дверном проеме.
     Опомнившись, центурионы вскинули винтовки.
      -  Спокойно, - коротким взмахом руки остановил их  Хан
Глор.  Голос  его был хриплым, сдавленным, словно  невидимая
рука  уже начала сжимать ему горло. - У него арлакский  меч.
Пулей его теперь не возьмешь.
      На  ноги  поднялся  Кит Глор.  Его  ладонь  лежала  на
рукоятке меча.
     - Посмотрим, умеет ли он владеть этим мечом! - закричал
он и, выдернув оружие из ножен, бросился на Павла.
      Никогда прежде не доводилось Павлу участвовать в таких
поединках.  Представление о том, как  пользоваться  холодным
оружием,  он  имел  только самое общее,  основанное  главным
образом   на   батальных  сценах  исторических  кинофильмов.
Несмотря  на  это,  ему  удалось довольно  ловко  парировать
рубящий  удар  широкого, тяжелого меча  Глора,  которым  тот
собирался   сразу  же,  не  затягивая  схватку,   прикончить
противника.  Сверкнув над плечом Павла, меч  Глора  разрубил
портьеру.
      Скользнув мимо злобно рычащего Кита, Павел рванулся  к
двери,  за которой уже успели скрыться центурионы, захлопнул
ее и задернул широкую железную полосу засова.
     Теперь они сошлись с Глором в центре комнаты.
       Глор  работал  мечом,  как  лесоруб  топором:  широко
замахиваясь, он то с одного, то с другого плеча  бросал  его
вниз  с  тяжелым, хриплым выдохом. Не используя  практически
никаких   хитростей  и  приемов,  в  схватке  он   полагался
исключительно на сокрушающую силу своего удара. Павел  очень
скоро  приспособился к нехитрой тактике Глора и без  особого
труда  сдерживал  его яростный напор.  Но  в  то  же  время,
методично, неустанно размахивая мечом. Кит Глор и  Павлу  не
давал возможности перейти в атаку.
      Время  работало  на  Глора:  за  запертой  дверью  уже
слышались  возня и приглушенные голоса. Через  минуту  дверь
дрогнула, гулко ухнув, от тяжелого удара снаружи.
      Кит Глор радостно оскалил большие, желтые, похожие  на
камни  зубы.Отступив  на шаг назад, Павел  сделал  вид,  что
готовит  удар сбоку. Откинув руку с мечом далеко в  сторону,
он оставил совершенно незащищенной левую половину груди. Как
он   и   ожидал,   Глор  мгновенно  попытался   использовать
оплошность противника и, выставив меч перед собой,  бросился
вперед.  Павел,  хотя  и  ожидал  этот  выпад,  едва   успел
увернуться;  стальное лезвие скользнуло  вблизи  его  груди,
/.gb( зацепив рубашку.
      Отпрыгнув  в  сторону от взбешенного  неудачей  Глора,
Павел  повторил свой маневр. И вновь острие меча Глора  едва
не  пронзило  ему грудь. Но на этот раз Павел успел  нанести
ответный удар. Узкий арлакский меч разрубил панцирь на левом
боку  Глора  в  тот момент когда он, увлекаемый  собственной
массой, на мгновение потерял равновесие.
      Глор  взвыл то ли от боли, то ли от ярости, и с  новой
силой  обрушил  на Павла рубящие удары. Павлу  даже  вначале
показалось,  что  рана, которую он нанес  Киту,  не  слишком
серьезная. Однако вскоре левое бедро Глора стало  мокрым  от
крови.  Бурое  пятно разрасталось, спускалось  все  ниже  по
ноге,  достигло  колена. Дыхание Глора сделалось  тяжелым  и
прерывистым, а атаки - реже и заметно слабее. То и дело он с
надеждой  бросал взгляды на дверь, трясущуюся,  но  все  еще
держащуюся под мощными, тяжелыми ударами.
      Павел  тоже понимал, что еще несколько минут, и  дверь
рухнет,  в комнату ворвутся центурионы, вооруженные  уже  не
винтовками, а мечами.
     - Брось меч! - приказал он Глору.
      Скрипнув зубами, Кит снова поднял оружие над  головой.
Одним  коротким  движением Павел вонзил острие  меча  в  шею
противника  и  тут  же выдернул его.Выронив  меч.  Кит  Глор
обеими   руками  схватился  за  перерезанное  горло,   будто
надеялся удержать хлынувший из него поток крови, попятился и
грохнулся на пол, гулко стукнувшись рыжей головой о каменные
плиты.  Перешагнув через агонизирующее тело, Павел посмотрел
на Хана Глора.
      Старший  Глор,  спокойный  и  невозмутимый,  сидел  за
столом,  сложив  руки  на  груди.  Кривая,  ехидная  ухмылка
перерезала его лицо.
      -  Ну  и что же ты намерен делать теперь? - насмешливо
спросил он.
     - Теперь ты отдашь мне копии дискеты с книгой Глумза.
     Павел подошел к столу и протянул руку.
     Глор, запрокинув голову, рассмеялся ему в лицо.
     - Глупец, - медленно, почти по слогам произнес он - Что
ты  можешь  мне сделать? Меня давно уже нет в этой  комнате.
То,  что  ты  видишь  перед собой, всего  лишь  изображение,
фантом.  Ну  же! - Глор призывно раскинул руки в стороны.  -
Попробуй!
      Меч  прошел  через призрачное тело,  не  причинив  ему
никакого  вреда.  Изображение колыхнулось и начало  медленно
растворяться в воздухе.
     - Твоя сила - это сила арлаков, передающаяся тебе через
меч.  Мурдок  уже занят тем, что обрывает нити,  связывающие
тебя  с  ними. Скоро ты останешься один. Торопись, у тебя  в
запасе не так уж много времени.
      Глор  снова  злорадно рассмеялся,  и  его  изображение
пропало, растаяв в воздухе.
      Павел перепрыгнул через стол и, навалившись плечом  на
оконную решетку, выдавил ее из проема.
      С  оглушительным грохотом рухнула сорванная  с  петель
дверь.  В комнату, с мечами наперевес, ворвались центурионы.
Gапнувшись  на  мгновение о мертвое  тело  Кита  Глора,  они
бросились к распахнутому окну.
      Перекинув ноги через подоконник, Павел оттолкнулся  от
узкого   карниза  и  прыгнул  на  покатый  козырек,  который
прикрывал  небольшое крыльцо чуть левее окна.  Гулко  ухнуло
под  ногами железо. Павел взмахнул руками, пытаясь сохранить
равновесие,  но ноги поскользнулись на неровной поверхности,
и,  опрокинувшись на спину, откинув в сторону руку с  мечом,
он скатился на землю.
      Приземление  произошло не слишком удачно:  подернулась
правая   стопа,  попавшая  на  первую  ступеньку   невысокой
лестницы  у  крыльца.  Превозмогая  резкую,  жгучую  боль  в
поврежденной стопе, Павел поднялся на ноги как раз  вовремя,
чтобы   широким   взмахом  меча  зацепить   двух   из   пяти
центурионов, собравшихся было разом навалиться на  него.  Не
предпринимая  новых  попыток  схватить  беглеца,  центурионы
отступили к главным воротам.
      Павел  быстро  огляделся  по сторонам,  оценивая  свое
положение.  За  время прогулок с Мурдоком он неплохо  изучил
местность  между стенами замка и окружающей  его  крепостной
стеной, сложенной из огромных серых монолитов. О том,  чтобы
преодолеть  ее достигавшую местами двадцатиметровой  высоты,
без посторонней помощи, имея в руках только меч, нечего было
и думать.
      Неширокая, густо засыпанная красной кирпичной  крошкой
дорожка,   поворачивая  от  крыльца  направо,  выходила   на
просторную  площадь перед большими крепостными воротами,  на
которой сейчас во множестве толпились центурионы с оружием в
руках. Нападать первыми они не собирались; получив приказ не
выпускать  Павла  из замка, они теперь просто  ждали,  когда
Мурдок  оборвет его связь с арлаками, чтобы взять противника
без лишних усилий и жертв.
     Налево от крыльца дорожки не было. Там к замковой стене
почти  вплотную подходили невысокие и длинные  хозяйственные
пристройки,   за  которыми  находились  бараки  центурионов,
охраняющих замок.
      Между пристройками и стеной оставался совсем небольшой
проход, больше подходящий для крыс, чем для людей. К нему-то
и  побежал, припадая на поврежденную ногу, Павел.  Он  знал,
что  по  ту  сторону прохода, совсем невдалеке, к крепостной
стене пристроена лестница, ведущая на смотровую площадку,  и
надеялся,  что  встретит  там  меньше  охранников,   чем   у
центральных ворот. Если бы удалось подняться на  стену,  то,
кто знает, возможно, удалось бы и спуститься с нее. На худой
конец,  можно  было попытаться прыгнуть в  окружающий  стену
ров, залитый водой.
      Снаружи  лестница  походила на  пристроенную  к  стене
прямоугольную шахту лифта, сколоченную из досок Выглянув  из
прохода, Павел увидел только двух беззаботно прохаживающихся
центурионов;  Они  заметили  Павла,  когда  он  был  уже   в
нескольких шагах от них. Почти не целясь, центурионы сделали
пару  выстрелов  в его сторону и скрылись внутри  лестничной
шахты.
      Вбежав  вслед  за  ними в сырой, прохладный  полумрак,
Oавел  понял,  что  попал в засаду. Глор успел  организовать
оборону  стен,  перекрыв все возможные пути  к  бегству.  На
первой  же лестничной площадке, плечом к плечу, в  два  ряда
стояли центурионы с мечами и арбалетами в руках.
      С заднего двора бежали и строились в две шеренги также
вооруженные мечами и арбалетами центурионы.
      Павел  вышел под солнце. Со всех сторон на  него  были
направлены  вложенные в арбалеты стрелы. Держа меч  поднятым
вверх,  он стал медленно, пятясь задом, отступать  к  стенам
бараков.  И  почти  так  же  медленно  надвигались  на  него
сомкнутые ряды центурионов.
      Сделав еще один, последний шаг, Павел уперся спиной  в
дощатую  стенку. Отступать было некуда: справа -  крепостная
стена,  слева  -  стена замка, узкий лаз  между  бараками  и
стеной уже перекрыт. На какое-то мгновение все - и Павел,  и
окружившие  его  центурионы  - замерли.  Воцарилась  жуткая,
напряженная,   давящая   на  затылок   тишина,   нервная   и
непродолжительная. Каждая из сторон ждала какого-то действия
противника.  Павел почти физически ощущал, как  указательные
пальцы  центурионов  все  плотнее  прижимаются  к  спусковым
крючкам  арбалетов: в любую секунду кто-то  из  них  мог  не
выдержать  неподвижной тишины и нажать, несмотря  на  приказ
Глора брать беглеца живым. Павел понял, что должен опередить
их   и   первым  предпринять  какое-то  активное   действие,
способное  ошарашить противника, остановить его хотя  бы  на
время.
      Он  опустил  руку,  сжимающую меч, и  нажатием  пальца
спрятал  лезвие в эфес. Он не увидел, а скорее почувствовал,
как  ослабло  судорожное  напряжение  в  рядах  центурионов.
Медленно, очень медленно Павел сделал два шага вперед.
     - Бросай меч на землю! - раздалась резкая команда.
       Павел  повел  свободной  рукой  в  сторону,  как   бы
спрашивая,  кто отдает приказ? И вдруг резко бросил  тело  в
сторону,  оттолкнулся обеими ногами и плашмя упал в глубокую
сточную  канаву,  начинающуюся от  бараков  и  уходящую  под
крепостную стену.
      Погрузившись с головой в мутную, вонючую  жижу,  Павел
вцепился  пальцами  в вязкое дно и, перебирая  руками,  стал
двигаться  по направлению к узкой дыре под стеной, забранной
толстыми железными прутьями.
      Центурионы,  обступив канаву с обеих  сторон,  держали
арбалеты наготове, ожидая, когда у идиота, нырнувшего на дно
этой зловонной ямы, кончится воздух в легких.
      Прошла  минута,  другая, за ними  последовала  третья.
Центурионы в недоумении топтались по краям канавы.
     - Чего он, захлебнулся, что ли?
     - Утонул в дерьме. Вот тебе и арлак...
     - Придется лезть за ним.
     - Вот ты и полезешь!
     - Сходил бы кто-нибудь за багром...
      Плотная,  коричневая с разводами пленка на поверхности
заполняющей канаву жижи всколыхнулась, лопнула,  и  над  ней
показалась  голова  Павла. Вынырнул он совсем  не  там,  где
ожидали  увидеть  его центурионы, - почти у  самой  решетки.
Bыплюнув  изо  рта использованный воздух вместе  с  фонтаном
грязи, Павел сделал глубокий вдох и снова ушел на дно ямы.
      В  то  место, где только что была его голова, полетели
стрелы.  Одна  из  них зацепила Павлу левое  плечо:  содрала
пласт  кожи  и  вырвала  клок мышц.  Боль  в  раненом  плече
отозвалась  ярко-зеленой вспышкой в  глазах  Павел  дернулся
всем телом и чуть было не вынырнул на поверхность, но в этот
момент   рука  его  ухватилась  за  толстый  прут   решетки,
закрывающей проход под стеной.
     Мечом он перерезал два прута у самого дна. Зажав эфес в
зубах,  ухватился  за обрезанные концы  и  уперся  согнутыми
ногами  в  соседние, целые прутья. Медленно  разгибая  ноги,
Павел  отжимал  обрезанные прутья на себя.  Напряжение  мышц
отдавалось  жгучей,  пульсирующей  болью  в  раненом  плече.
Решетка  поддавалась с неохотой, словно не  желая  выпускать
пленника.  Мышцы вибрировали от напряжения, горячая  боль  в
плече  разлилась по всей руке и переползла на грудь.  Легкие
разрывались  от  острой необходимости  сделать  вдох.  Павел
чувствовал, что силы оставляют его: Мурдок делал свое  дело.
Еще  пять,  может  быть, десять секунд, и  он,  захлебываясь
жидкой   грязью,  рванется  вверх,  за  воздухом,  навстречу
стрелам поджидающих его центурионов.
      Павел  перевернулся на спину и, извиваясь по-змеиному,
вжимая  тело  в  донную грязь, скользнул в  узкую  щель  под
отогнутыми прутьями. Упираясь пятками в дно, обрывая  одежду
и сдирая кожу, он все-таки пролез на противоположную сторону
решетки.
      Почти  теряя  сознание,  он вынырнул  на  поверхность,
хватая  судорожно разинутым ртом воздух, обламывая ногти  на
пальцах,  вцепился  в  край канавы и вытянул  свое  тело  на
землю,   сделавшись   тем  самым  недосягаемым   для   стрел
центурионов, оставшихся по ту сторону стены.
      Пять секунд на то, чтобы отдышаться, прочистить глаза,
нос, рот и уши от едкой, вонючей грязи.
      Две  стрелы, одна за другой, вонзились рядом с  ним  в
землю. Стоят почти вертикально - значит выпущены со стены.
       На   то,   чтобы  подняться,  времени  уже  нет.   На
четвереньках,  как  гигантская  лягушка,  Павел  делает  два
прыжка  и  скатывается  в ров со стоячей,  протухшей  водой,
затянутой  ядовито-зеленой, похожей на паклю тиной.  Тонкие,
спутанные  нити водорослей лохмами виснут на  руках,  мешают
плыть.  Рядом  плюхаются в воду стрелы.  К  счастью,  больше
привычные к винтовкам с арбалетами центурионы обращаются  не
слишком умело. Сил уже больше нет. Он держится теперь только
лишь на одном нервном напряжении.
      Стрела достала его, когда он уже выбирался на берег. И
снова  -  в  левое  плечо.  Но на  этот  раз  она  буквально
пригвоздила Павла к земле.
      Павел дико закричал, вцепившись скрюченными пальцами в
землю. Ему показалось, что вместе с новой болью, разорвавшей
плечо,  что-то  взорвалось, вспыхнуло в  самой  глубине  его
истерзанного тела.
      Он  вскочил на ноги и, продолжая орать, но уже  не  от
боли,   которую   почти   перестал   чувствовать,    а    от
-%g%+."%g%a*.#. животного желания жить, дышать, ощущать свое
тело, вырвал стрелу из пробитого навылет плеча. Отбросив  ее
в  сторону, он пересек пыльную грунтовую дорогу и по густой,
доходящей до коленей траве побежал к лесу.
      По опущенному подвесному мосту из ворот замка выкатило
около  трех десятков центурионов на пневмодисках.  Никто  из
них   не  стрелял  по  беглецу,  и  ехали  они  неторопливо,
посмеиваясь и перебрасываясь шуточками.
     Да и беглец уже не бежал, а ковылял, припадая на правую
ногу.  Спотыкаясь,  падая на четвереньки, снова  поднимаясь,
он,  уже  почти  без сил и без надежды, стремился,  опередив
преследователей,  добраться до черты густого  кустарника,  с
которого начинался подлесок, как будто в этом был хоть какой-
то шанс на спасение.
       Павлу  оставалось  преодолеть  не  более  ста  метров
открытого  пространства,  и  примерно  такое  же  расстояние
отделяло  его от преследователей, когда прямо перед  ним  из
кустов  поднялась  фигура высокого, черноволосого  человека,
одетого  в  красную майку. Человек взмахнул  рукой,  крикнул
Павлу:  "Ложись, парень!" - и снова скрылся в кустах. Фигура
человека  и  его  голос показались Павлу  смутно  знакомыми.
Кроме того, и сил у него практически не осталось, и он почти
с  радостью  выполнил  команду, уткнувшись  лицом  в  густую
траву.
     В ту же секунду из кустов ударила пулеметная очередь.
      Раздались  крики  раненых. Центурионы,  побросав  свои
пневмодиски, попадали на землю.
      Прикосновение к лицу широких, холодных травинок, запах
сырой  земли  привели Павла в чувство. Боком,  волоча  левую
руку,   он  пополз  вперед.  Сумасшедший  азарт  и   ярость,
нейтрализовавшие  боль,  прошли, и  теперь  каждое  движение
отдавалось  нестерпимой мукой в залитом кровью плече.  Павел
полз, сжав зубы, выдавливая стоны через раздутые ноздри,  не
видя  ничего впереди, ослепленный радужными кругами,  бешено
вращающимися перед глазами.
      Сильная рука схватила его за ворот и втащила в  кусты.
Продолжая  одной  рукой давить на гашетку  пулемета,  другой
рукой  человек, засевший в кустах, отстегнул от пояса фляжку
и вылил воду из нее прямо на лицо Павлу.
     Павел открыл глаза.
      -  Понтий  Пилат, - удивленно, не веря  своим  глазам,
произнес он.
      -  Мы  разве  знакомы? - приподнял брови Пилат.  Павел
слабо улыбнулся и кивнул головой.
      -  Крепко тебя отделали, - констатировал Пилат, окинув
Павла взглядом. - Идти сможешь?
     - Попробую.
      Опершись  о  землю, Павел поднялся на  колени.  Голова
закружилась, но не очень сильно.
     - Да, наверное, смогу.
     - Нам недалеко.
      Пилат  вставил  в  пулемет новую обойму,  зафиксировал
курок  пластырем, бросил рядом на землю небольшой полотняный
мешочек - подарок центурионам! - и, подхватив Павла, потащил
%#. в глубь леса.
      Скрывшись  за  деревьями, они не видели,  как  немного
правее  из  леса  вышли  человек  десять,  одетые  в   серые
комбинезоны центурионов, но без шлемов на головах, и, обойдя
сбоку, ударили по залегшим перед кустами центурионам.
     - Давай, давай, давай! - в такт шагам подбадривал Павла
Пилат. - Уже почти рядом.
      Павел,  стараясь  не  виснуть  на  Пилате  всей  своей
тяжестью, едва успевал перебирать ногами.
     - Ну, вот и пришли.
      Пилат  остановился  возле огромного,  больше  метра  в
диаметре,  старого, с почерневшим от дождя  спилом  пня,  по
краям  которого торчали кучки мелких грибов с бледно-желтыми
шляпками.  Он  толкнул  пень ногой,  и  тот  с  удивительной
легкостью отъехал в сторону, открыв черную дыру лаза.
      -  Давай, - Пилат подтолкнул Павла к лазу. - Там  есть
лестница.
      Павел,  присев на краю дыры, нашел ногой  ступеньку  и
стал  спускаться на ощупь в черную, прохладную пустоту, пока
не почувствовал, что стоит обеими ногами на твердой земле.
      Следом за ним спустился и Понтий Пилат. Перед этим  он
что-то  сделал  наверху, и пень снова встал на  свое  место,
закрыв клочок голубого неба и зеленые вертикали деревьев.

                          Глава 37

     - Где мы? - шепотом спросил Павел.
      -  Можешь  говорить громко, - в полный  голос  ответил
Пилат. - Наверху ничего не слышно.
     Погромыхав чем-то в темноте, он зажег фонарь.
      -  Мы  в  моем  тайнике. Здесь нас ни одна  собака  не
отыщет.
      Павел осмотрелся по сторонам: нора не нора, комната не
комната.  Земляные стены, низкий потолок,  обшитый  досками.
Несколько  деревянных свай: по углам  и  в  центре.  Низкий,
почти   вровень  с  землей,  лежак,  застеленный   шерстяным
одеялом,  широкий ящик вместо стола - вот и вся  обстановка.
Зато  неимоверное  количество  различных  коробок,  пакетов,
тюков, мешков, бочонков - как на складе.
     - Нравится? - гордо улыбнулся Понтий Пилат.
     Павел кивнул головой.
     - Присесть можно? - спросил он.
      -  Конечно.  -  Пилат  указал на лежак.  Прислонившись
спиной к земляной стенке, Павел прикрыл глаза. Правую  руку,
с зажатым в кулаке эфесом, он приложил к раненому плечу.
      Пилат  присел рядом и поставил возле себя белый ящичек
аптечки.
     - Давай-ка займемся твоими болячками.
     Он взял Павла за руку и вдруг замер, изумленно глядя на
то, что было зажато у него в кулаке.
      -  Знатная  вещь,  -  с  уважением  произнес  Пилат  и
пристально посмотрел на Павла. - Так ты арлак?
     Павел отрицательно покачал