енными.
     Оставался еще лагерь в пансионате, до которого механики
должно  быть, еще не успели добраться, но путь к нему теперь
уже был отрезан.
      Два старичка-делопроизводителя исправно выполняли свое
дело в новых нелегких условиях, но представленные ими отчеты
были  далеко  не  утешительными. В лагере не хватало  самого
необходимого:  теплой  одежды,  лекарств,  оружия.   Имелось
только  то, что люди принесли с собой. При поспешном бегстве
хватали первое, что попадалось под руку, и далеко не  всегда
это   было  что-то  Действительно  стоящее.  Немногим  лучше
обстояли дела и с запасами продовольствия, доставку которого
в новый лагерь заблаговременно организовал Кийск, - еды, при
жестком нормировании, должно было хватить на две недели.
      Последняя взрывчатка ушла на то, чтобы подорвать мост,
да  и  то  полностью обрушить удалось только один из четырех
пролетов.  Механиков на другом берегу видно  пока  не  было,
зато   появились   люди  в  городской  одежде,   внимательно
изучавшие  местность, подходы к реке и разрушения на  мосту.
Должно  быть, механики тянули к реке дорогу, чтобы подогнать
/.  ней  технику и начать восстановительные работы на мосту.
Не  приходилось  рассчитывать на то, что это  займет  у  них
много  времени.  Требовалось  решить  вопрос  о  том,   куда
двигаться  дальше,  однако,  посоветовавшись  с  Кийском   и
Вейзелем,  Баслов  согласился, что день-другой  людям  нужно
дать отдохнуть. Это был для них последний лагерь, хотя бы  в
какой-то  степени похожий на нормальное человеческое  жилье.
После этого им предстояло идти, только идти, все время уходя
от  преследования.  Без  дорог, без надежды,  без  конечного
пункта назначения.
      Самому  же  Баслову отдыхать было  некогда.  Он  снова
контролировал все, что делалось в лагере и за его пределами.
Посты  были выставлены не только возле моста, но и в  других
направлениях  возможного  появления  механиков.  У   Баслова
сохранилась  карта, на которую он нанес направления  начатых
механиками  дорог.  Сейчас  они находились  точно  в  центре
развилки  двух дорог. Третья, уперевшись в спортивную  базу,
свернула  в сторону, прошла через ферму Степашина  и  теперь
тянулась к реке.
      Колышко, несмотря на протесты врачей, встал на ноги  и
вместе  со  всеми принимал посильное участие в подготовке  к
предстоящему   походу.  Но  больше  всего  его  интересовали
впечатления  Киванова после пребывания в искусственном  теле
механика и контакта с другими пришельцами.
      -  Они  не  считают себя завоевателями, -  рассказывал
Борис.  -  Скорее  миссионерами,  призванными  просветить  и
приобщить к собственным достижениям необразованных  дикарей.
Поэтому и оружие они применяют крайне редко, только в случае
крайней  необходимости.  Каждого  погибшего  аборигена   они
воспринимают как досадный промах.
      - Гуманисты, - криво усмехнулся слушавший его вместе с
другими Баслов.
      -  Когда-то  наши далекие предки тоже  несли,  как  им
казалось,  гуманные идеи и праведную веру дикарям,  стоявшим
на   более  низкой,  по  их  мнению,  ступени  общественного
развития. И сопровождалось это насильственным вторжением  на
чужие территории, использованием не только проповедей, но  и
оружия, - заметил Колышко.
      -  Но  мы-то  давно уже отказались от идей бесспорного
превосходства.
      -  Что вовсе не означает того, что от них должны  были
отказаться все существующие цивилизации.
      -  Мрак,  - как бык мотнул головой Баслов.  -  Ходячие
компьютеры будут учить нас, как жить.
      - Насчет компьютеров ты не прав, - возразил Киванов. -
Каждый из механиков или, наверное, правильнее будет сказать,
их заключенные в матрицы хозяева обладают индивидуальностью.
Так  же,  как и мы, они не лишены эмоций, почему и допускают
порой промахи и ошибки.
      - Должно быть, ошибки эти не настолько серьезны, чтобы
мы могли, воспользовавшись ими, изменить ход событий?
      - Конечно. Ошибаются только отдельные индивиды, а план
в целом, похоже, непогрешим.
      -  Кто руководит механиками? - спросил Кийск. - Откуда
.aci%ab"+o%bao координация их действий?
     - Этого я не узнал, - покачал головой Борис. - Однако с
уверенностью могу сказать, что механики - это не марионетки,
которых  кто-то  дергает за нитки. Весь план  вторжения,  от
начала  его разработки до практического осуществления  -  их
собственное творение.
      - Выходит, что они и есть хозяева Лабиринта? - спросил
Кийск.
     Прежде чем ответить, Киванов задумался.
      -  Я  помню  чувство, что возникало у  меня,  когда  я
спускался в Лабиринт, - его не спутаешь ни с чем. Но,  самое
странное,  что,  находясь в корпусе механика,  я  не  ощущал
ничего  подобного.  Мне  кажется,  что  между  механиками  и
Лабиринтом  нет  абсолютно ничего общего. Я  не  могу  точно
объяснить, почему это так... Видишь ли, механики и  Лабиринт
-  это  вещи совершенно разного порядка. Механики реальны  и
объяснимы, их мотивы можно понять, а действия - предсказать.
Лабиринт же... - Киванов приподнял руки над головой  и  чуть
развел в стороны, пытаясь жестом выразить то, что невозможно
объяснить    словами.    -   Это   нечто    внечеловеческое,
внеприродное... Может быть, даже нематериальное?
      -  И тем не менее механики вышли из Лабиринта. До  сих
пор я считал причиной всего взрыв в Лабиринте на РХ-183.
      -  Они  могли  просто воспользоваться  Лабиринтом  для
перехода на Землю.
      -  Просто? Это означало бы, что они проникли  в  тайну
Лабиринта, научились управлять им.
      -  Или  же,  наоборот,  Лабиринт  направляет  действия
механиков  в нужную ему сторону. Но так, что и сами  они  об
этом не подозревают.
      -  Такое вполне возможно, - подумав, согласился Кийск.
Колышко,  который  уже  слышал о  Лабиринте  от  Кийска,  не
вмешиваясь,  с  интересом  следил  за  ходом  их  совместных
рассуждений.  Прервал их Баслов, которого более интересовали
не теоретические выводы, а насущные проблемы.
      -  Послушайте, хватит о лабиринтах, - сказал он. -  Мы
сами  сейчас, как в лабиринте. Мечемся из стороны в сторону,
не  знаем, куда бежать. Ну, ушли мы с базы, а дальше-то что?
Как жить будем?
      -  Если  судить  по  тому,  что  рассказал  Борис,  то
особенности восприятия органами чувств механиков окружающего
мира  затрудняют  им передвижение по неровной,  пересеченной
местности,   -   размышляя  вслух,   произнес   Колышко.   -
Следовательно,   исходя  из  этого  мы  и  должны   выбирать
дальнейший маршрут.
      -  Наверное, оптимальным укрытием от механиков был  бы
скалистый остров, - мрачновато пошутил Баслов. - Вот  только
ни моря, ни гор у нас поблизости нет.
     - Значит, нужно уходить в глубь леса, - сказал Кийск.
     - Со дня на день ударят морозы. У нас не хватает теплой
одежды,  скоро закончится еда. В отряде больные,  старики  и
дети. Долго ли мы протянем?
      -  Ситуация  известна всем, - сказал Кийск.  -  Каждый
должен  сам выбрать, как поступить. Если кто-то сочтет,  что
-%  выдержит  долгого перехода и зимовки в лесу,  и  выберет
другой путь, что ж, мы поровну разделим все, что у нас есть.
      -  Если  бы  у  нас хотя бы оружие было в  достаточном
количестве, можно было бы попытаться задержать механиков  на
мосту, - Баслов с досадой дернул себя за ус. - А так я  тоже
не вижу иного выхода.
      -  Механики,  оставшиеся за рекой, не единственные,  -
напомнил Колышко. - В нашу сторону могут повернуть и  другие
дороги. Это всего лишь вопрос времени.
      - Я, например, не останусь здесь дожидаться механиков,
даже если мне придется уйти одному, - уверенно заявил Борис.
       -   А  мне  показалось,  что  тебе  понравилось  быть
механиком, - с деланным изумлением поднял брови Кийск. -  Во
всяком случае, вид у тебя был геройский.
      -  Видишь  ли,  мне  не доставляет  удовольствия  мир,
лишенный красок, - вполне серьезно ответил Борис.

                          Глава 24
                       ДОРОГА В НИКУДА

     Наутро выпал снег, который через пару часов растаял под
лучами  вышедшего  из-за туч солнца. Первый  зримый  признак
приближающейся зимы заставил женщин засесть за шитье  зимней
одежды.  Выбор материала был невелик, и в дело шло все,  что
удавалось найти: старые одеяла, портьеры, ковровые  покрытия
из коттеджей, чехлы с сиденьев брошенных на дорогах машин.
      По  берегу  реки,  противоположному тому,  на  котором
находился   лагерь,   протянулась   серая   полоса   дороги,
приближающаяся к мосту.
     - Медлить далее нельзя, - сказал Кийск, глядя в бинокль
на  то,  как слаженно и быстро работают на дороге машины.  -
Завтра они примутся за мост.
     - Уходим утром, - решил Баслов.
      Остаться  в коттеджах, чтобы дожидаться механиков,  не
пожелал никто.
     Сборы происходили быстро, по-деловому, почти при полном
всеобщем  молчании.  Время  от  времени  в  стылом  утреннем
воздухе  звучали только короткие, отрывистые команды старших
групп,  на  которые разделил весь отряд Баслов. Сделано  это
было  с  той целью, чтобы никто не отстал и не потерялся  во
время  перехода  и  особенно в лесу, когда невозможно  будет
двигаться вперед единой компактной группой.
      Разместить  всю поклажу, хотя и была она невелика,  на
имевшихся семи телегах, при том, что на них нужно  было  еще
оставить   место   для  тяжелораненых  и  маленьких   детей,
оказалось   невозможно.  Оставшийся  груз  разделили   между
людьми.
      Начало  нового  пути  было безрадостным,  но,  вопреки
опасениям Кийска, не раздалось ни стенаний, ни причитаний по
поводу грядущих тягот и невзгод.
       Дорогу   впереди   проверял  взвод   пехотинцев   под
командованием Баслова. С тыла отряд прикрывала группа солдат
во  главе  с  Кийском, рядом с которым находился и  Киванов.
Колышко и Вейзель двигались в центре отряда, между обозом  и
($ci(,( пешком. На них ложилось управление растянувшейся  на
значительное расстояние процессией.
      Отряд двигался на северо-запад, в направлении, где две
берущие  начало  в  столице дороги должны бы  расходиться  в
стороны.
      К  полудню  сошли  с  проселка, пересекли  заброшенное
картофельное поле и начали углубляться в лес.
      Никто  не  знал  здешних  мест,  но,  судя  по  карте,
раскинувшийся   на  десятки  гектаров  лес  являлся   частью
большого  природного заповедника, и лишь незначительный  его
участок,  с того края, где беженцы вошли в лес, был  в  свое
время  открыт  для  туристов и отдыхающих.  Нарисованный  на
карте  лес  был  похож  на огромную, пришпиленную  к  бумаге
бабочку.  Лес  пересекали две реки, а в центре,  где  крылья
бабочки  соединялись, лежало болото со множеством больших  и
малых островов.
      На  ночлег  остановились возле трех летних  туристских
домиков. Судя по тому, что во всех помещениях был абсолютный
порядок,  после  вторжения  сюда  никто  не  заглядывал.   В
кладовках   нашлось  кое-что  из  теплой  одежды,   палатки,
спальные  мешки, небольшой запас консервированной пищи  и  -
что  особенно обрадовало Баслова - богатый набор  рыболовных
снастей.  При  весьма  скудных запасах  питания  беженцам  в
скором  времени предстояло вплотную заняться добычей пищи  -
охотой  и рыбалкой. Возле крайнего домика находился колодец,
из которого запаслись водой.
       Не   таясь,  развели  костры.  Существовала  реальная
опасность    обратить    на    себя    внимание    возможных
преследователей или привлечь новых врагов,  но  людям  нужно
было согреться и поесть горячей пищи.
       Кийск  сидел  у  костра,  накинув  на  плечи  обрывок
коврового  покрытия,  и тщетно пытался обернуть  его  вокруг
себя  так,  чтобы  ниоткуда не поддувал холодный  ветер.  Он
терпеть  не  мог холода, но в экстремальных условиях  сносил
его спокойно, относясь как к данности.
     Выйдя из темноты, рядом с ним присел Киванов.
     - Дрожишь? - спросил Борис.
     - Дрожу, - честно признался Кййск.
     - Коньяк кончился?
      -  Я  не  использую его как согревающее, - только  для
приведения в чувство нокаутированных бойцов.
     - Знаешь, Иво, мне не дают покоя мысли о Лабиринте.
     - Конечно, - усмехнулся Кийск, - там было теплее.
      -  Нет, послушай, я серьезно. Совершенно ясно, что  не
механики создали Лабиринт.
     - Это почему же?
     - Не тот уровень технологий и совершенно иная эстетика.
     - Убедительно. И что дальше?
     - Почему Лабиринт позволяет им пользоваться собой?
     - Возможно, он их попросту не замечает.
      -  Исключено.  Они  же ходят по нему  толпами  туда  и
обратно,  протаскивают через него технику.  Кроме  того,  им
удается  каким-то образом сохранять прямой путь и  постоянно
держать открытыми по меньшей мере два входа - один здесь, на
Gемле,  а  другой там, откуда они явились. Такого невозможно
не  заметить.  Это  все  равно как если  бы  ты  не  обратил
внимания,  что  у  тебя  на животе  муравьи  начали  строить
муравейник.
     - Да, такое я, пожалуй, замечу, - согласился Кийск.
     - Значит, этот момент ты уяснил? Идем дальше?
     - Идем.
      -  Дальше  получается, что Лабиринт  намеренно  сводит
вместе механиков и людей. Вопрос - для чего?
     - Чтобы механики обратили нас в свою веру.
     - Ответ неверный.
     - Для чего же тогда?
     - Мы не знаем, когда Лабиринт впервые встретил на своем
пути  механиков,  зато нам известно, как он  познакомился  с
людьми.  Микробиолог,  встретив  неизвестный  вид  бактерий,
начинает   его   изучать.  Так  же  поступил   и   Лабиринт.
Микробиологической чашкой стала для него планета РХ-183,  на
которой  поселилась колония людей. На них  он  и  производил
свои    исследования.    Оставшись   доволен    результатами
экспериментов,  Лабиринт решил использовать новый  найденный
вид  в собственных целях. Он свел нас с механиками для того,
чтобы не они нас, а мы их наставили на путь истины.
     - А по-моему, все идет как раз наоборот.
      -  Существование объектов биологической природы в виде
матрицы,   вставленной  в  металлический  каркас,   является
противоестественным.
     - Наверное, не для всех.
      -  Лабиринт является первоосновой всего сущего, и  для
него это, безусловно, является аномалией,
     - И что же, выбрав нас на роль миссионеров, он натравил
на нас механиков и оставил при этом с голыми руками?
      -  Только для того, чтобы продемонстрировать, к  каким
результатам приводит механистическое извращение человеческой
природы.
     - И каким же образом мы должны вразумлять механиков?
      -  Вот  этого я не знаю. Но Лабиринт наверняка  что-то
замышляет.
     - Почему ты так думаешь?
     - Доказательством тому являешься ты.
     - Я? Это как же?
     - Лабиринт дважды вернул тебя на Землю.
     - Случайность.
      -  Нет.  Вернемся к примеру с микробиологом.  Закончив
работу,  он уничтожает объекты своих исследований,  оставляя
только  заинтересовавшие  его, необычные  экземпляры.  Таким
особо ценным экземпляром для Лабиринта являешься ты.
     - Я несколько раз мог погибнуть.
      -  Но  ведь  остался цел. Лабиринт хранит тебя.  Ты  -
ключевая  фигура  в  задуманной и осуществляемой  Лабиринтом
сложной многоходовой комбинации.
     - Значит, если бы тогда, на заднем дворе, когда механик
выстрелил в меня, ты не подставил свою руку, то земля б подо
мной разверзлась, и меня поглотил Лабиринт?
      -  Может быть, и так. А может быть, произошло бы  что-
-(!c$l  другое, но в конечном итоге ты все равно остался  бы
жив.
     - Ты так думаешь? - Кийск откинул край накрывавшего его
коврика,  выдернул  из-за  пояса  пистолет,  взвел  курок  и
приставил ствол к виску. - А как поступит Лабиринт,  если  я
сейчас нажму на курок?
      -  Никак, - спокойно ответил Киванов. - Потому что  ты
никогда  этого  не  сделаешь.  Может  быть,  именно  поэтому
Лабиринт и выбрал тебя?
     Кийск усмехнулся, поставил пистолет на предохранитель и
спрятал его.
      - Как бы там ни было, - устало произнес он, накинув на
голову  покрывало, - сейчас я совершенно ни на что не годен.
Мне холодно, и я хочу спать.

                          Глава 25
                       ПОСЛЕДНЯЯ БИТВА

       Туристский   приют  стал  последним   жилым   местом,
встретившимся  на пути отряда беженцев. По мере  продвижения
вперед  лес становился все гуще и труднопроходимее.  Повозки
не  могли  продраться сквозь дикие заросли,  и  их  пришлось
разгрузить.  Всю  поклажу  взвалили  на  себя,   а   лошадей
отпустили на волю.
      К  исходу  дня умерли от сепсиса двое раненых  солдат.
Врачи,  не  имея  необходимых  медикаментов  и  перевязочных
средств в достаточном количестве, были не в силах спасти их.
      На  пятый  день пути, когда, по расчетам Баслова,  они
достигли центра лесного массива, решено было остановиться  и
приступить к подготовке зимнего лагеря. К тому времени  люди
совершенно выбились из сил, а больных в отряде стало едва ли
не  больше,  чем здоровых. Главным образом люди страдали  от
различных  форм простудных заболеваний, причинами чему  были
нехватка  теплой одежды и ночевки под открытым небом,  прямо
на  промерзшей  земле, когда даже вода во  флягах  под  утро
становилась куском льда.
      Зима,  стоявшая  на пороге, не оставляла  времени  для
отдыха  и раскачки. Больным и детям теплое жилье требовалось
незамедлительно. Навыков и опыта в строительстве  деревянных
рубленых домов ни у кого не было, а поэтому, чтобы не терять
понапрасну  времени,  решено было  в  первую  зиму  обойтись
примитивными землянками.
      Земля  была  мягкой,  пока еще  неглубоко  промерзшей,
копать ее не составляло большого труда. Хуже обстояло дело с
заготовкой бревен. Руки рабочие были, но не хватало для  них
инструментов  и инвентаря. Работали в несколько  смен,  даже
ночью,  при  свете  костров. К тому  времени,  когда  первые
вырытые  в  земле жилища были готовы, люди в  лагере  начали
умирать  от  пневмонии. Ежедневно хоронили от трех  до  семи
человек.
      Баслов,  не  ослабляя бдительности,  расставил  вокруг
лагеря  посты. В направлениях возможного появления механиков
постоянно работали разведгруппы.
       К  капитану  вновь  вернулись  былые  уверенность   и
a.!`  --.abl. Теперь, когда перед ним стояла четкая и  ясная
задача,  пусть даже, как считали многие, и невыполнимая,  он
готов  был работать за троих и того же требовал от тех,  кто
находился  рядом.  И  каким-то образом  ему  удавалось  всех
вокруг заряжать своей энергией.
       Не   было  человека,  который  бы  не  понимал,  что,
выкладываясь подчистую, они борются не за спасение, а  всего
лишь  ради отсрочки уже вынесенного им приговора. И  тем  не
менее все работали как проклятые, словно и не думали и  даже
не  знали о том, что наступит день, когда снова придется все
бросить. Остановка сейчас была равносильна смерти.
      Кийск,  в  отличие от Баслова, пребывал в  подавленном
настроении.  Им  владели  мрачные  предчувствия,   временами
переходившие в глубокую уверенность в том, что  эту  зиму  в
лесу не переживет никто.
      Двое  часовых с нетерпением ждали смены, которая,  как
обычно,  запаздывала, - часов ни у кого не было, и тем,  кто
ждал,  всегда  казалось, что время ползет слишком  медленно.
Это  были пехотинцы из роты Баслова, от которой осталось  не
более  двух  взводов. По внешнему виду солдат теперь  трудно
было отличить от гражданских - и те и другие, отправляясь  в
караул  или  на работу, натягивали на себя все  теплое,  что
только удавалось найти.
      День  был  серый, пасмурный. Порывистый ледяной  ветер
дул,  казалось, одновременно со всех сторон,  -  сколько  ни
поворачивайся  к нему спиной, он все время в  лицо.  Закинув
автоматы за спину, втянув головы в плечи и спрятав в  рукава
кисти  рук, солдаты зябко приплясывали на месте. У обоих  до
самых  ушей были натянуты серые спортивные шапочки, а поверх
бушлатов накинуты нечто вроде пончо, сшитые из одеял.
     Один и