а груди, они походили  на
каменных истуканов.
      В  дальнем  от  входа конце зала на возвышении,  гордо
вскинув  острый  подбородок вверх, стоял человек  небольшого
роста  с  расчесанными на прямой пробор длинными, спадающими
на  плечи,  жидкими  серыми  волосами.  Тщедушное  тело  его
обтягивало  красное трико с вытканными золотом  причудливыми
символами, непонятными для непосвященного.
      Сделав  два  шага вперед, Кащинский почувствовал,  как
настороженно  и  внимательно  следят  за  ним  глаза  из-под
капюшонов замерших у стен здоровяков.
      Человек  на  возвышении  сделал  предупреждающий  знак
рукой.
     Тонкие губы Кашинского снова скривились в усмешке.
       Тем   не   менее  он  остановился  и,   с   фальшивой
почтительностью  разведя  руки в стороны,  изобразил  ногами
нечто вроде вывернутого наизнанку реверанса.
      Одетый  в  красное  трико хлопнул в  ладоши  и  дернул
кистями  рук.  Люди в балахонах, почтительно перегнувшись  в
поясе, попятились к выходу.
      Когда  за последним закрылась дверь. Кашинский быстрым
шагом  прошел вперед, поднялся на подиум и упал  в  стоявшее
там кресло, высоко закинув ногу на ногу.
      -  Ну  и  костюмчик у тебя, Кул, - хохотнул он,  ткнув
пальцем в длинноволосого.
      Бенджамин  Кул, также называющий себя Провозвестником,
взглянул на Кащинского с сожалением.
      -  Жан,  тебя же предупредили, что поклониться следует
сразу, как только войдешь в Храм, - с укоризной произнес он.
      -  Я  не  из  твоего  театра,  -  презрительно  бросил
Кашинский.
      -  И тем не менее мои посвященные могли разорвать тебя
на куски за непочтение к Богу, чей дух обитает здесь.
     - Кончай молоть чепуху, - Кащинский откинул полу куртки
так,  чтобы стала видна рифленая рукоятка засунутого за пояс
пистолета.
      -  В Храм запрещен вход с оружием. - Вскинув руки, Кул
умело изобразил на лице ужас. - Неужели трудно понять,  что,
подрывая мой авторитет, ты наносишь урон нашему общему делу?
      -  Если  ты так боишься за свой авторитет, то не  надо
было  приглашать меня в этот балаган. Можно было встретиться
где-нибудь на стороне.
      -  Мне  хотелось,  чтобы ты сам  увидел,  как  у  меня
поставлено дело.
     - В отличие от тебя я не страдаю манией величия.
     Кащинский вытащил из кармана пачку сигарет.
     - У Нас в общине не принято курить, - предупредил Кул.
       -  Идиотство,  -  недовольно  буркнул  Кащинский,  но
сигареты спрятал.
      -  У  каждого  из  нас свои слабости, -  примирительно
улыбнулся Кул.
      -  Твой  Храм больше похож не на церковь, а на  логово
дьяволопоклонников.
      -  Бога можно искать по-разному, - хорошо поставленным
голосом   пророка  изрек  Кул.  -  Людям  нравится   внешняя
эффектная  сторона священнодействия. Почему же не  потрафить
их вкусам?
      Кул  отошел  к  стене и отдернул тяжелый  занавес,  за
которым  скрывалась маленькая дверца. Открыв  дверь  ключом,
Кул жестом пригласил Кащинского следовать за собой.
      За  дверью находилась небольшая квадратная комната без
окон.  Кул зажег свет и подошел к огромному, упирающемуся  в
потолок  кресту,  вырубленному из  какого-то  синтетического
материала,  похожего на черный мрамор. В  подножие  его  был
вделан  искусно  замаскированный сейф. Кул достал  из  сейфа
серебристый термостатированный кейс, положил его на  стол  и
открыл.  Ровными  рядами  из пластиковых  ячеек  выглядывали
головки запаянных ампул. Кул любовно провел по ним ладонью.
     - Что в них? - спросил Кащинский.
       -  То,  на  что  договаривались,  -  ответил  Кул.  -
Первобытная  злость, - тупая, яростная и  жестокая.  Полторы
тысячи единиц, по две в ампуле.
     - А демонстрация?
     - Само собой, выбирай любую.
     Кащинский вытянул ампулу из левого верхнего угла.
      Кул  захлопнул  кейс  и достал из  стола  запаянный  в
пластик одноразовый шприц.
      Отойдя  в сторону, Кул накинул поверх трико просторный
темно-коричневый халат с широкими серебристыми отворотами  и
капюшоном,  откинутым на спину. Кащинскому  он  кинул  серый
балахон, что носили прихожане.
     - Зачем это? - Сморщив нос, Кащинский с опаской понюхал
кажущуюся грязной тряпку.
      -  Не  бойся,  балахон новый, держу для  гостей.  Если
хочешь   увидеть   демонстрацию   своего   мнемостимулятора,
/`($%bao его надеть.
     Чертыхнувшись, Кащинский натянул балахон.
      -  И  капюшон  надень, чтобы твое лицо,  лишенное  как
благолепия,   так   и  смирения,  не  бросалось   в   глаза.
Облачившись, они вернулись в зал.
      -  Теперь  сойди с подиума и, когда соберется  паства,
делай все то же, что и остальные.
     - Собираешься устроить массовое представление?
       -   Я   всего   лишь  хочу  совместить   демонстрацию
мнемостимулятора для тебя с религиозным обрядом для общины.
     - Понятно, у тебя даже грязь идет в дело.
      Кащинский небрежной, вихляющей походкой подошел к краю
подиума,  спрыгнул с него и, обернувшись, игриво отсалютовал
Кулу рукой.
      Кул  подошел  к  висевшему у стены небольшому  медному
гонгу   и   ударил   в  него  костяшками  пальцев.   Густой,
раскатистый  гул  заполнил  зал.  В  ту  же  секунду   двери
распахнулись  и в Храм вошли шестеро посвященных  с  резными
посохами  в руках. Заняв свои места у стен, они одновременно
ударили  вs  шесть гонгов, и в Храм ворвался  широкий  поток
верующих.
      Вся паства Куда была одета в одинаковые серые балахоны
с капюшонами. Единственное различие заключалось лишь в цвете
веревок,  стягивающих балахоны в поясах. У  посвященных  они
были  красными,  у всех же остальных - черными,  синими  или
зелеными, что соответствовало различным ступеням приближения
к посвящению.
      Когда  зал заполнился до предела и двери были закрыты,
стоявший на подиуме Кул резким движением, раскинув в  сторон
полы халата, вскинул вверх руки с растопыренными пальцами.
       -  Братья  и  сестры!  -  возопил  он  полуистеричным
срывающимся  голосом. - Вознесем молитву  Богу,  обретенному
нами на этой пустынной планете!
      Толпа  упала  на Колени. Прижав ладони  к  полу,  люди
уткнулись в колени лбами. Стоять остался только один Кул  со
вскинутыми вверх руками и запрокинутой головой.
      Жан  Кащинский, оказавшийся в первом ряду у подиума  и
вместе   с  остальными  скорчившийся  на  полу,  ожидал   от
совместного  моления чего-то вроде хорового пения  церковных
гимнов.  Ну, на худой конец, шумного, невнятного  бормотания
молитв.  Но в Храме царила полная тишина. Как в сурдокамере.
Гробовая.
     Кащинский чуть приподнял голову и пальцем отвел от лица
край  капюшона.  Он не увидел ничего, кроме  серых  согнутых
спин. Упали ниц даже шестеро посвященных.
       Через  пять  минут  Кащинскому  стало  скучно.  Через
пятнадцать  у  него  начала  зудеть  затекшая  спина,  ручка
пистолета больно врезалась в живот.
     Наконец Кул опустил воздетые к небесам руки.
      -  Господь услышал наши молитвы, - громко провозгласил
он. - И он хочет узнать, насколько крепка наша вера. Сегодня
он испытает двоих.
       По   согнутым  спинам  прокатилась  волна   движений.
Поднявшись  на  ноги, серые балахоны отступили  от  подиума,
.ab "(" около трех метров свободного пространства перед ним.
      - Я призываю встать перед лицом Господа брата Герберта
и брата Хана! - провозгласил Кул.
      К  подиуму  вышли двое прихожан, подпоясанные  черными
веревками,  означающими  низшую  ступень  в  иерархии  Новой
церкви.
      -  Готовы ли вы явить Господу крепость веры  своей?  -
спросил их Кул.
     - Да! - решительно ответили оба.
      - Брат Герберт уже прошел обряд перерождения, брат Хан
только  еще  готовится  к нему, но  каждый  из  них,  пройдя
испытания  и  доказав  крепость  своей  веры,  перейдет   на
следующую ступень приближения к посвящению.
       Испытуемые,  скинув  балахоны,  остались  в  коротких
набедренных повязках.
      Кул спустился с возвышения, достал из-под халата шприц
и  сорвал  с  него пластиковую упаковку. Свободную  руку  он
протянул   Кащинскому,  и  тот  вложил  в   нее   ампулу   с
мнемостимулятором. Кул вскрыл ампулу и наполнил  шприц  чуть
желтоватой  жидкостью,  после чего ввел  по  кубику  в  вену
каждому  испытуемому. Подошедшие сзади  четверо  посвященных
крепко схватили испытуемых за руки.
      Кащинскому еще не доводилось видеть действие  чистого,
неразбавленного мнемостимулятора первобытной злости, и он  с
интересом наблюдал за происходящим.
     Спустя пару минут действие препарата начало проявляться
в   одном   из   испытуемых.  Глаза  его   закатились,   рот
приоткрылся,  тело обмякло и обвисло в руках  державших  его
посвященных.  Неожиданно  он дико закричал,  изогнулся  всем
телом  и  рванулся  из  удерживающих  его  рук.  Глаза   его
наполнились дикой злобой и одновременно животным ужасом.  Он
дергался, извивался, пытался вывернуться и укусить державших
его,    при   этом,   брызжа   слюной,   выкрикивал    нечто
нечленораздельное.  Посвященные повалили  его  и  прижали  к
полу.
       По  знаку  Кула  отпустили  второго  испытуемого,  на
которого,     к     величайшему    изумлению     Кашинского,
мнемостимулятор совершенно не подействовал.
     - Бог любит тебя, - сообщил Кул и вложил ему в руку нож
с широким длинным лезвием.
      Посвященные, державшие находившегося под  воздействием
мнемостимулятора  человека, отбежали в стороны.  Первобытный
зверь  вскочил  на полусогнутые ноги. Руки его  были  широко
разведены в стороны, лицо кривилось в устрашающем оскале. Он
рыскал  взглядом  по сторонам, пытаясь определить,  в  какую
сторону  бежать,  где  можно  скрыться  от  обступивших  его
незнакомых,    пугающих   существ   в    серых    балахонах.
Единственный,  кого  он не боялся, был  стоявший  перед  ним
полуголый  человек. Человек был похож на него и  поэтому  не
страшен.  Назначения блестящей полоски в его руке  одержимый
не понимал.
      Зверь  в  образе  человека кинулся вперед,  на  врага,
который  казался ему наименее опасным из всех. Лезвие  ножа,
прочертив  в  воздухе дугу, рассекло ему грудь. Пронзительно
"'"('#-c", человек-зверь отскочил назад. Рана на груди  была
неглубокой,  и  боли  он  почти  не  ощущал,  но   существо,
находящееся в его теле, было ошеломлено тем, что  безобидный
на  первый  взгляд  предмет в руке врага  оказался  на  деле
опасным  оружием.  Он  провел  ладонью  по  груди,  размазал
сочившуюся из раны кровь и слизнул ее с пальцев. Вид  крови,
пусть  даже собственной, разжигал в нем злость. Но  пока  во
вместилище  его примитивного разума оставалось еще  место  и
осторожности.  Поэтому  он снова  огляделся  по  сторонам  в
поисках пути к спасению.
      Поигрывая ножом, второй участник жуткого представления
приближался к одержимому. Поняв, что пути к отступлению нет,
раненый взревел и бросился на врага. На этот раз лезвие ножа
вошло ему в бок. Но, в дикой злобе не чувствуя боли, безумец
дотянулся-таки  до  шеи врага и вцепился  в  нее  бульдожьей
хваткой.  Два переплетенных тела упали на пол и  покатились.
Они рычали и взвизгивали, били друг друга коленями, кусали и
рвали ногтями.
      Кащинский,  повидавший немало жестокости  и  крови,  с
ужасом  и  отвращением  наблюдал  за  извивающимися  телами,
оставлявшими на полу широкие кровавые полосы. Ему  казалось,
что теперь уже оба дерущихся одержимы мнемостимулятором. Или
же   религиозное  безумие  немногим  уступало  сумасшествию,
вызванному синтезированными молекулами? Никогда  еще  он  не
видел  ничего более омерзительного и отталкивающего в  своей
жестокой бессмысленности.
     Перевернувшись в последний раз, тела на полу неподвижно
замерли.  Тот, кто оказался наверху, попытался  приподняться
на  руках и отползти в сторону, но тут же снова упал поперек
тела поверженного противника.
     Подошедшие посвященные перевернули обоих на спины.
     - Оба мертвы, - сообщил один из них.
     - Такова воля Господа, - возвестил Кул. - Завтра, после
обряда  перерождения, оба наших брата снова  будут  с  нами.
Брат  Герберт, продемонстрировавший Господу силу своей веры,
получит синюю вервь второй ступени приближения к посвящению.
Брат   Хан,  позволивший  дьяволам  овладеть  своим   телом,
останется на низшей ступени. Таковы слова, сказанные мною по
велению Бога.
     Кул взмахнул широкими рукавами, и, подчиняясь мановению
его рук, пространство Храма очистилось от толпы прихожан. На
пару  минут задержались несколько человек, вынесшие из  зала
тела и вытершие тряпками кровавые разводы на полу.
      - Ну как тебе моя мистерия? - гордо спросил, опускаясь
в  кресло,  Кул  у  притаившегося  за  складками  драпировки
Кашинского.
      -  Впечатляюще, - честно признался тот, поднимаясь  на
подиум. - Хотя, на мой взгляд, слишком уж кроваво.
      -  В  этом  весь смысл. В убийствах принимает  участие
каждый. Кровь связывает всех круговой порукой.
     - И часто ты устраиваешь подобные шоу?
     - Не реже одного раза в неделю.
     - Но так ты скоро останешься без паствы.
      -  Вовсе нет. Завтра оба погибших воскреснут и  станут
"%`-k,( и преданными исполнителями моей воли.
     - Выводишь здесь зомби? - усмехнулся Кащинский.
      -  Я  не  доктор Франкенштейн, а святой Провозвестник.
Можешь остаться до завтра и сам в этом убедиться.
       -   Нет,   -  покачал  головой  Кащинский.   -   Твои
представления  не в моем вкусе. В следующий  раз  пришлю  за
препаратом кого-нибудь другого.
     - Надеюсь, качество препарата не вызывает сомнений?
      -  Качество  отменное. Конечно,  в  чистом  виде  этот
мнемостимулятор  вряд  ли  найдет применение  где-нибудь  за
пределами  твоей колонии, но, добавленный в макроколичествах
к  классическим смесям, он придаст пикантности получившемуся
букету.
     Кащинский рассмеялся, довольный шуткой.
     - Что ты хочешь к следующему разу? - спросил Кул.
      - Пока не знаю. Посоветуюсь со своими мнемотехниками и
свяжусь  с тобой чуть позднее. Деньги за эту партию получишь
обычным путем, через Благотворительный фонд.
     Кащинский снял балахон и бросил его на колени Кулу.
      -  Да,  кстати, - как бы между прочим вспомнил  он.  -
Почему  препарат не подействовал на второго?  Я  внимательно
следил  за  твоими руками. Ты ввел ему ту  же  дозу,  что  и
первому.
     - Это связано с обрядом перерождения.
     - А поконкретнее?
      -  Я и сам в этом пока еще не до конца разобрался.  Но
когда-нибудь обряд перерождения завоюет для меня весь мир.
      -  Ну  что  ж,  разбирайся сам со своими  мистическими
фокусами.  А  мне  ближе  и  понятнее  мнемостимуляторы.   К
господству  над  миром я не стремлюсь. С меня  достаточно  и
денег. Давай сюда кейс.
     - Улетаешь прямо сейчас?
       -  Ни  одной  лишней  минуты  не  задержусь  в  твоем
сумасшедшем доме.
      Кащинский  достал  сигарету,  но,  поймав  недовольный
взгляд Кула, нервно смял ее и бросил на пол.
     - Имей в виду, - сказал он. - На днях к тебе наведается
инспектор с плановой проверкой.
     - Мне от него нечего скрывать, - театральным жестом Кул
руками  повел  по  сторонам. - У нас же религиозная  община:
тишь, да гладь, да божья благодать. Ты разве не заметил?

                           Глава 6
                 ВОЗВРАЩЕНИЕ К ВОСПОМИНАНИЯМ

     Кийск спустился по трапу, отошел в сторону от корабля и
огляделся.
     "Странник" совершил посадку, сориентировавшись по маяку
колонии,  примерно  в трех километрах от  поселка.  Каменные
завалы  громоздились  во все стороны,  как  застывшие  волны
штормового  моря. На юге горизонт закрывали  пологие  склоны
невысоких  гор,  у  отрогов  которых  располагался   поселок
колонистов. Станция первой экспедиции, или то,  что  от  нее
осталось, должна была находиться где-то на северо-востоке.
      Какое-то  полузабытое чувство, похожее на любопытство,
смешанное со страхом, говорило Кийску, что Лабиринт все  еще
здесь, внизу, под ногами. Но как отыскать вход в него? Где в
какой   стороне  следует  начинать  поиски?   Обшарить   всю
поверхность каменной пустыни, где можно пройти  в  метре  от
провала   в  земле  и  не  заметить  его,  задача  абсолютно
невыполнимая для одного человека, даже если заниматься  этим
всю  жизнь, а не неделю, которая отводилась ему. Можно  было
попробовать  отыскать  установленную Качетряном  вешку,  но,
скорее всего, ее снесло во время первой же осенней бури.  Да
и вход в Лабиринт за десятилетие мог переместиться.
      Штраггратерн  постоянно твердил Кийску:  "Единственный
ваш шанс найти вход - попытаться снова вступить в контакт  с
Лабиринтом.    Искать   наугад   бессмысленно.   Попытайтесь
почувствовать или угадать, что Лабиринт хочет от вас,  каких
ваших  действий  ждет".  Как  теоретическое  руководство   к
действиям  это звучало неплохо, оставалось только придумать,
как применить его на практике.
      -  Знакомые места? - сзади к Кийску подошел  лейтенант
Брас.
     - Видел нечто похожее, - неопределенно ответил Кийск.
     Лейтенант улыбнулся:
      -  Рассматриваешь эти камни так, словно  прикидываешь,
сколько можно за них выручить, если продать.
      Проследив за взглядом Браса, Кийск заметил, что тот  с
любопытством  рассматривает тяжелую роговую  рукоятку  ножа,
закрепленного у него на поясе в широких кожаных ножнах.
      -  Талисман,  - объяснил Кийск. - Пару  раз  спас  мне
жизнь.
      - Лейтенант Брас! - На трапе возник инспектор Серегин.
- Мне нужна связь с колонией!
     - Зайдите на пост, - не глядя на него, ответил Брас.
      -  После  обеда мне нужен будет вездеход и  эскорт  из
четырех человек.
     - Вездеход на ходу, сопровождение будет готово.
      -  В  парадной форме и с легким стрелковым оружием,  -
добавил  инспектор. - И хорошенько проинструктируйте  их  по
поводу дисциплины!
     Серегин скрылся за стальной дверью.
     Брас обреченно покачал головой.
      -  Не  первого уже инспектора сопровождаю. Но  никогда
прежде не попадался мне такой зануда.
      - Интересно, что он имел в виду под "легким стрелковым
оружием"? - спросил Кийск.
      -  Не знаю, - пожал плечами Брас. - Выдам парализаторы
дальнего действия.

                             ***

      После  отъезда инспектора в поселок Кийск с разрешения
лейтенанта  взял  второй вездеход  и  отправился  на  нем  в
противоположную сторону.
      Машина шла легко и ровно, с ходу преодолевая не  очень
высокие завалы и благодаря мощным рессорам лишь едва заметно
`  a*  g("  oal  при  этом. Когда корпус оставшегося  далеко
позади "Странника" полностью исчез за нагромождениями красно-
бурых   валунов,   Кийск  остановил  вездеход   и   заглушил
двигатель.
       Тишина.   Только   ветер   подвывает   едва   слышно,
протискиваясь   между  камнями.  Огромное,   ярко-оранжевое,
похожее  на  переспелый апельсин светило неподвижно  зависло
над головой. Пустая, безжизненная планета.
      Не выходя из вездехода, Кийск поднялся в полный рост и
посмотрел по сторонам. Ни малейшего движения, только  легкие
вихри  мельчайшей пыли, взбаламученной ветром,  взлетают  то
здесь,  то  там.  А на что он, собственно, рассчитывал?  Что
двойники,  оставшиеся  в  живых после  побоища  на  станции,
бродят как неприкаянные по пустыне?
       Кийск   попытался,   следуя  советам   Штраггратерна,
прислушаться  к  своим  ощущениям. Но интуиция  молчала,  не
желая подсказывать, какое направление избрать для поисков.
      И  все  же  что-то было в окружающем скудном  пейзаже,
цепляющее  острым  коготком  душу.  То  ли  воспоминание   о
пережитом, то ли предчувствие какое-то недоброе?
     Кийск опустился на сиденье и тронул вездеход с места.
      Примерно через полчаса он подъехал к станции. Заходить
внутрь Кийск не собирался, он просто хотел взглянуть на  нее
со стороны.
      Собственно,  это  была  уже не станция,  а  развалины.
Купола складского и лабораторного корпусов провалились, окна
и