е мне один старый волхв нарассказывал всякого...
     Борис поднял голову, Владимир удивился выражению боли и  понимания  в
обезображенном лице:
     -- А я недавно узнал о Тайных Волхвах... И сперва решил было, что вся
правда только у них. Но, знаешь, у меня нет такого стада баб, как у  тебя,
значит, есть время подумать, помыслить... Что поклоняться Дане,  чья  сила
уже ушла? Что  поклоняться  и  Сварогу,  чья  сила  когда-то  уйдет?  Боги
бессмертны, но и они уходят в небытие,  когда  им  перестают  поклоняться.
Народ пусть строит капища временным богам, как и  строил,  но  умные  люди
должны знать о другом боге...
     Владимир зябко повел плечами. Внезапно показалось, что стены исчезли,
он словно завис в звездной ночи,  когда  под  ногами  нет  опоры,  а  руки
хватаются за пустоту.
     -- О ком ты?
     --  Некоторые  из  нас  на  самом  деле  тайно  поклоняются  Великому
Незримому, имя  которого  неведомо.  Это  он  дает  нам  временных  богов:
Сварога, Даджь-бога и других, он  же  дает  желтолицым  Будду,  арабам  --
Аллаха, иудеям -- Яхве, христианам -- Иисуса, ибо  эти  временные  боги...
да-да, временные! все же способны превратить хробаков в лежунов...
     -- А лежунов в крылатых? -- спросил Владимир жадно.
     Борис невесело усмехнулся:
     -- Век богов долог. Один день бога -- тыща наших лет! Смирись, что ни
при твоей жизни, ни при жизни твоих внуков, люди еще не станут  вровень  с
богами... Но без нашей части работы и далекие потомки не обретут крылья.
     Владимир  вздохнул  так  тяжко,  что  в  приоткрытую  дверь  заглянул
Кремень. Оглядел волхва подозрительно, он подозревал  всех,  кто  ходил  к
     Большая часть капища отведена для всех свободных. Малая же пойдет под
     -- Странные и печальные вещи говоришь,-- сказал  Владимир  наконец.--
Пей мед, на ста травах настаивали!
     -- Княже, ты бы сказал это еще раньше, если бы сам... Но  ты  строишь
города, засечные линии, крепости. Ум твой занят делами насущными,  а  мой,
благодаря тому, что ты взял на себя черную работу  править  Русью,  теперь
проникает в суть вещей и дел...
     -- Твоя жизнь интереснее,-- сказал Владимир завистливо. Он засмеялся:
-- Хочешь, поменяю на твои знания всех своих баб и все винные подвалы?

     Глава 35

     О пирах великого князя уже пошла слава.  К  нему  съезжались  знатные
бояре и просто именитые, а также прославившиеся  подвигами  простые  люди,
как-то Мальфред Сильный, Рогдай Удалой, Ян Усмошвец, Андрей Добрянко, Илья
Жидовин, Александр Попович...
     Прославленных богатырей, каждый из которых коня со всадником поднимал
на плечи и  носил  по  двору,  у  Владимира  насчитывалось  тридцать  семь
человек, но за столом у князя редко собиралось  больше  полудюжины.  Почти
все несли службу на казачьих заставах,  в  народе  уже  любовно  именуемых
заставами богатырскими. Иные, вроде богатыря Добрыни, попрежнему стояли на
рубежах, но уже -- посадниками земель, воеводами, в  Киев  наезжали  вовсе
редко.
     Все  чаще  князь-витязь,  как  заметили  богатыри,  бывал  на   пирах
сумрачен, отвечал невпопад. Взгляд его темных глаз блуждал  поверх  голов.
Мальфред, как и надлежит простому, как камни его родины, человеку, спросил
в лоб:
     -- Княже, никак заболел? Так два пальца в  рот,  только  и  делов!  И
снова можно жрать и пить в три горла!
     -- У него насчет баб трудности,-- предположил Рогдай. Поймал на  себе
вопросительные взгляды, пояснил: -- В Киеве  уже  не  осталось  девок,  на
которых можно было бы жениться! А за ворота ему выехать лень.
     -- Не лень, а некогда,-- возразил Ян.-- Ты  что  ж,  на  князя  такой
поклеп возводишь? Будто он только  о  своих  женах  думает?  Как  тебе  не
совестно! У него ж еще около тыщи наложниц, он и про них  не  забывает!  В
поте лица своего, как сказано в одном учении, добывает свое удовольствие!
     За столом хохотали, Владимир вымученно  улыбался.  Здоровое  воинское
братство, он здесь не князь, а витязь, которого чтут за  отвагу  и  удаль.
Если в силе и уступит почти всем, то в умении владеть оружием -- вряд  ли.
Но на самом деле он уже не витязь, а то существо, что  пытается  выбраться
из темной земли к свету и солнцу. Друзья-богатыри пока просто  не  поймут.
Скажут, переработался. А то и вовсе начнут  прикидывать,  сколько  жен  не
опасно завести одному человеку...
     -- Добрые вы друзья,-- сказал он насмешливо,--  один  к  одному,  как
братья, хоть один черный, как головешка, другой рыжий,  а  третий  щурится
даже впотьмах... А вот в вере -- пестрые, как скоморохи.
     Мальфред сдвинул могучими плечами:
     -- Обижаешь, Владимир...
     -- Разве? Какому богу служите?
     Мальфред подумал, пожал плечами:
     -- Вот ты о чем... Мы чтим русских богов, но на требы ходим к своим.
     -- Вот-вот! Но как ты, такой здоровый, как сарай у  бабки,  отказался
от Одина и принял веру какого-то Христа?
     Мальфред снова пожал плечами, потеснив одного гостя и едва не спихнув
с лавки другого:
     -- Не знаю... Один, конечно, могучий бог... А Христос даже не из рода
богов. Так, слабак. Но однажды  что-то  щемило  во  мне,  душа  неспокойна
стала. Христос чем-то человечнее... Он умел страдать, чего  не  умели  мои
могучие боги.
     -- Так-так,-- сказал Владимир едко.-- Ну, а ты, Рогдай?  Какому  богу
молишься?
     Рогдай поперхнулся, выронил полуобглоданную кость. Под взглядом князя
внезапно покраснел, выпалил быстро:
     -- Истинному! Нет бога,  кроме  Аллаха,  и  Мухаммад  пророк  его!  Я
исповедую истинную веру, княже! И зовут меня не Рогдай, а Абдулла.
     -- Ну, пусть тебя Аллах так и зовет,-- рассудил Владимир.--  Так  чем
тебе наша русская вера не по душе?
     Рогдай побледнел, смотрел умоляюще:
     -- Княже... Мы здесь поклялись говорить друг другу только правду. Мне
страшно это сказать, но то огромное требище, где стоят все боги --  плохо!
Плохо для всей Руси.
     -- Почему?
     -- Вспомни хазар. Это была страна, где по пятницам ходили  в  мечеть,
по субботам -- в синагогу, по воскресеньям -- в храм Христа. А  по  будням
приносили жертвы своим родным богам. Удивленным гостям говорили: "Стоит ли
гневить богов? Нас от этого  не  убудет".  Убыло!  Под  ударом  Святослава
рассыпалось с такой легкостью, что и сам Святослав удивился. А все потому,
что страну еще до его прихода уже разодрали разные боги!
     Владимир нахмурился. Богатыри, несмотря на их мускулы, а сила --  уму
могила, оказались не такими уж тупыми быками. Бывая в разных частях света,
встречаясь  с  разными  людьми,  поумнели  больше,  чем  иной  боярин,  не
вылезающий из своей вотчины.
     -- А почему ты  избрал  Мухаммада...  или  Мухаммета,  как  правильно
твоего Бахмета? Поклонялся бы Христу, как вон тот телепень напротив.
     -- Моя вера истинная,-- вскипятился Рогдай.--  Она  строгая!  Я  могу
детей учить и воспитывать, а кто меня? Я ведь еще не самый лучший  человек
на свете! Только всевидящий Аллах бдит и ведет.
     -- В чем же?
     -- Вино не велит пить, больше четырех жен не разрешает...
     Владимир засмеялся, за ним неуверенно заулыбались и другие:
     -- У тебя и одной нет!
     -- Но я мог бы завести как  ты,  что  пытаешься  переплюнуть  мудрого
Соломона, у которого было тысяча жен... а так я должен блюсти себя. У кого
много жен, тот уподобляется... не за столом будь сказано, кому.
     --  Ладно,--  сказал  Владимир.--  А  ты,  Ян,  тоже  поклоны   бьешь
Мухаммаду?
     Ян, красивый золотоволосый богатырь, с достоинством возразил:
     -- Я в сердце своем чту только Христа.
     -- Ага,-- понял Владимир,-- как и Лешак Попович?
     Лешак рассерженно пытался вскочить, его удержали со смехом,  князь-де
прикидывается, он да не знает разницы!
     -- Моя вера вернее! -- заявил Лешак  вызывающе.--  А  у  этого  дурня
настоящий Христос и не ночевал!
     Ян грозно воздел себя из-за стола, ладонь упала на рукоять меча.  Его
ухватили сзади, отобрали меч, усадили, похлопывая по плечам. Лешак смотрел
гордо в глаза Яну, готовый принять мученическую смерть.
     -- Эх вы,-- сказал Владимир с горечью.-- Разве меч -- довод? Убив или
даже заставить супротивника замолчать, вы еще не убедили его. А значит,  и
не победили... Так и скажи, что принял веру по греческому обряду, а он  --
по-латинскому. Меня радует, что в чужой вере нет единства!  Не  токмо  мы,
славяне, истребляем друг друга. Ну да ладно! Ислам, вера Христа...  Неужто
иудеев нет?
     За столом было веселое  оживление.  Оглядывались  на  огромного  Илью
Жидовина из далекого города Мурома. Тот восседал на другом конце стола, ел
за  троих,  пил  за  десятерых.  Под  густыми  черными  бровями   блестели
разбойничьи глаза, в черной бороде поблескивали острые белые зубы. Но Илья
смолчал, и Владимир понимал своего богатыря. Иудеи считают своих только по
матери, а  этот  был  сыном  проезжего  купца-рахдонита,  что  всякий  раз
останавливался у одной вдовы, пока не купил  для  нее  дом  и  не  объявил
женой.
     -- Есть,-- отозвался один из новых богатырей, Владимир только помнил,
что он в одиночку сразил десятерых насильников и вернул уводимый  полон.--
Вон Трясило принял веру иудеев, а в моем десятке двое кланяются  Яхве.  Да
что там иудеи, даже буддисты есть. Те вовсе откуда свою веру принесли? А у
тебя у ворот индуист службу несет.
     Владимир спросил:
     -- А как двор сторожит?
     -- Честно.
     -- Тогда пусть индуистит сколько влезет.
     -- Да, но он такое говорит, что неделю потом как на похмелье  ходишь!
Нет, моя вера -- самая правильная. А все остальные -- бред. Под корень  бы
их...
     Владимир сидел задумавшись, кулаки медленно сжимались и  разжимались.
Черный оселедец попал  кончиком  в  рот,  жевал  рассеянно.  Густые  брови
сшиблись на переносице.
     -- Порадовали... Я тружусь  как  проклятый...  как  пчелка,  я  хотел
сказать, капища строю, всех со своими богами собираю... А что делаете вы?
     -- Княже,-- пробасил Жидовин издали,-- мы служим Руси верно!
     -- Да знаю. А пошто русских богов покинули?
     -- А пошто ты коня арабского взял? -- спросил Рогдай в ответ.-- А меч
у тебя хазарский? Аль ты уже не  рус?  И  чужие  боги  у  нас  приживутся,
по-нашему заговорят.
     Владимир сказал печально:
     -- Вам легче. За себя решаете... А мне не так просто. Я что, букашка.
Хробак, как говорил один... Но этот хробак решает за Русь!

     Оставшись один, покачал  головой.  Рогдай!  Ишь,  уже  не  Рогдай,  а
Абдулла! Кто бы мог подумать, что такой здоровяк,  где  мускулов  на  трех
быков хватит, а лоб закроешь одним пальцем, возжелает как-то  переделывать
себя и изнутри!
     Но ислам, самая молодая вера, в самом деле быстро  крепнет  на  Руси.
Уже и князья принимают вместе со  своими  семьями,  уже  и  целые  русские
племена склоняются к учению Мухаммада, а последний раз ислам едва не  стал
верой всей Руси после разгрома Хазарского каганата. В  дружине  Святослава
было немало мусульман, но он не обращал на них внимания, как и на христиан
или иудеев. Но  разгромив  хазар,  он  сумел  бы  удержать  за  собой  все
прикаспийские земли, если бы  принял  ислам.  Святослав  заколебался,  уже
послал за старейшими муллами, но ислам в это время как  раз  потерпел  ряд
сокрушительных поражений. Из Багдада, куда русские купцы ездили как к себе
домой, донесли, что там от веры  в  Аллаха  отпали  богатейшие  провинции,
шииты раскалывают страну, откололись Иран, Африка, даже  саму  Аравию  как
раз захватили сарматы.
     Багдадский халиф потерял Египет, затем Сирию и Месопотамию. Халиф сам
отчаянно нуждается в помощи, какой из него союзник? А  прими  из  его  рук
веру, тут же придется посылать свои войска на помощь!

     Базилевс Василий напряженно говорил своему царственному брату:
     -- Давай просчитаем еще раз... Мы навязываем христианство Руси, чтобы
таким образом ее сделать вассалом. Великий князь Руси это заподозрит...
     -- Уверен?
     -- Шпионы называют его хитрым и коварным! А заподозрив, он не станет,
подобно Оттону, громогласно обвинять нас в коварстве, тут же придумает как
обмануть нас самих. Нам нужно только помочь  ему  обмануть  так,  как  это
выгодно империи...
     -- Ты уверен, что пойдет именно по этому пути?
     -- Он настоящий боец. Как он блестяще прошел с  ничтожными  силами  к
Новгороду, как внезапно захватил  Полоцк,  овладел  Киевом!  Это  был  наш
большой просчет, наше поражение. Мы его недооценили. Но каким бы он ни был
гением, но он -- одиночка. А здесь, в империи, мудрость даже не  веков,  а
тысячелетий. И великая  мудрость  обманов,  великих  и  малых,  простых  и
настолько изощренных, что ум человеческий вместить не в силах. Но в  силах
вместить коллективный ум, какой у нас есть, а на Руси -- нет.
     -- Ну-ну.
     Василий сказал торжественно:
     --  Перехитрив  нас,  он  все  же  найдет  способ  как   взять   идею
христианства, ничего не заплатив. Он ее попросту украдет!
     Константин в сомнении покачал головой:
     -- Украв,  можно  креститься  самому.  Можно  окрестить  другого.  Но
окрестить страну? Ты что-то говоришь не то. Ему тогда  потребуются  сотни,
если  не  тысячи  попов.  Да  не  таких,  как  у  нас  в  Константинополе,
сладкоречивых да умствующих,  а  напористых,  наглых,  готовых  отшвырнуть
молитвенник и схватить топор! А для того, чтобы поддерживать  огонь  веры,
надо ежедневно творить богослужения. Да не в одной церкви, а во множестве.
Значит, надо отправить на Русь  еще  и  десятки  обозов  с  богослужебными
книгами. Как ты сделаешь это?
     Василий кусал губы:
     -- Это самое  больное  место.  Ведь  надо,  чтобы  и  в  империи  нас
поняли... Но это надо сделать обязательно.  Как  только  он  распространит
веру Христа, уверенный, что обманул нас, дескать, веру взял, а присяги  на
верность империи не принес, как тут же проповедь  Христа  о  покорности  и
предопределенности всего на небесах обессилит их воинственность, с  корнем
вырвет гордый дух русов! Их народ превратится в народ рабов,  а  рабам  не
захватить Константинополь!
     Константин задумался. Действительно ли это шанс спасти империю?

     Ночью, когда мирские заботы отходят, у него оставалось время думать о
том, о чем не думает  раб.  Христианство...  В  отличие  от  древней  веры
русичей, ученики Христа объявили себя gens totius orbis, т. е., вселенским
народом.  А  себя  назвали  сверхлюдьми,   сверхчеловеками.   Христианские
апостолы пытаются охватить своим учением весь orbis terrarum, круг земной.
Хотят создать народ по духу, а не по крови, как у большинства народов.
     Правда, дух духом, а не забыли сказать, что все люди пошли от  Адама,
даже его женка и то из его ребра! Так что все  люди  все  равно  братья  и
сестры даже по крови, должны любить друг друга еще и потому.
     А тут ехидный вопрос лезет в голову: при воскрешении из мертвых в ком
воплотится Адамово ребро? В Адаме или в Еве? Ладно, оставим  несуразности.
Их хватает и в нашей древней вере. Сказано ведь: все русичи  произошли  из
огненной крови солнечного бога, а что про  остальные  народы?  Глядишь  на
какого-нибудь сопливого боярского  сынка,  только  голубей  гоняет  да  за
девками на сеновал шастает -- где ты, огненная  кровь?  Особенно  заметно,
когда при дворе появится отважный варяг, хитрый грек, грамотный иудей  или
неутомимый в странствиях багдадец...
     Августин в его "Граде божьем" напирает на то, чтобы приобщить к  вере
всех нехристей. Это означает, что церковь перестала бороться за выживание,
теперь сама душит и давит тех, кто ни перед кем раньше не склонялся.  Папа
Геласий I еще  пятьсот  лет  тому  заявил,  что  "величие  пап  выше,  чем
государей, так как папы освящают государей, но сами не могут быть освящены
ими", Но он только заявил, а вот уже Николай I,  что  жил  всего  сто  лет
тому, был первым из пап, кто решился распространить  власть  пап  на  весь
мир.
     Больше всего папству в  этом  помогли  деяния  Оттона  I,  императора
Священной Римской империи германской нации, хотя то, что  называется  этим
именем, не есть ни первое, ни второе, ни третье. Просто германский  король
сумел нахватать земель и объявил себя  императором.  Но  папство  при  нем
укрепилось, повело наступление на соседние, еще  не  христианские,  земли.
Попыталось  осуществить  тезис,  провозглашенный  еще  тем  же   блаженным
Августином: coge intrare! -- заставь вступить!
     Со времен Мефодия папы обрушили  на  славянские  земли  поток  угроз,
требуя искоренения славянства  в  богослужении.  Христиане  --  вселенский
народ, Бог говорит с ним только на латыни! Тоже дурость, но разве  мир  не
полон дураков?
     Шестьдесят лет тому папа Иоанн Х созвал  особый  церковный  собор  по
церковным порядкам в славянских странах. Он яростно потребовал вывести  из
употребления все до единой славянские богослужебные  книги.  Собор  охотно
принял такое решение,  не  знал,  видать,  что  славянские  страны  не  на
соседней улице.
     Чуть  позже  вовсе  запретили  употреблять  славянские  письмена  для
богослужебных книг, как "изобретенные неким еретиком Мефодием".
     Давит римская церковь все славянское, страшится его,  истребляет  под
корень... А может, и не зря? Славянство  буйно,  слушается  не  разума,  а
сердца. Ни в горе, ни в радости не знает удержу. А римская  церковь  несет
дисциплину ума, обуздание диких чувств...
     Римская церковь уже утвердилась на землях западных  славян.  Поляков,
чехов, хорватов... Греческая -- в Болгарии и  Сербии.  Теперь  между  ними
кипит невидимая миру битва  за  влияние  на  Руси.  Всобачить  свою  веру,
значит, одеть ярмо своей власти!
     А если по-правде, то без  всякой  церкви  новое  учение  Христа  само
пришло на Русь еще в прадавние времена. Может быть,  еще  сам  Христос  не
повис на кресте, а по здешним землям уже пошли его  ученики.  Говорят  же,
что  еще  Андрей,  самый  первый  из  его  учеников,  за  что   и   назван
Первозванным, на берегу Днепра воткнул  свой  посох  и  рек:  "Здесь  быти
великому святому граду!" Так  и  получилось.  Сейчас  в  мире  три  святых
города: Иерусалим, Константинополь и Киев.
     Церковный историк Иероним через три столетия  после  распятия  Христа
писал: "Холода  Скифии  пылают  жаром  новой  веры",  о  победном  шествии
христианства   среди   славян   писали    также    Тертуллиан,    Афанасий
Александрийский, Иоанн Златоуст, но, если по правде, то выдавали  желаемое
за действительное. Еще  успешнее  на  Руси  распространялся  иудаизм,  его
занесли хазарские купцы, а потом бахарцы принесли учение  Бахмета,  так  в
селах называли  пророка  Мухаммада,  в  больших  городах  возникали  целые
кварталы руссов-иудеев, руссов-бахметцев.
     А с латинской верой было труднее. Афинский митрополит Михаил Акоминат
не зря жаловался, что ценности  эллинской  культуры  достались  "латинским
варварам, не способным понять древних авторов даже  в  переводе".  "Скорее
ослы поймут благозвучие лиры,  а  навозные  жуки  благоухание  мирта,  чем
латиняне красоту и гармонию речи", писал он.
     Константинопольский патриарх Фотий еще сто пятьдесят лет назад  писал
в своем "Окрожном писании" о широком распространении христианства на  Руси
с помощью посланного туда епископа с особой миссией... Но тут Фотий что-то
недопонимал.  Вера  русичей  в  своих  богов  оставалась  крепка,   просто
терпимость к другим богам была просто невероятной. Не только среди купцов,
даже в княжьих дружинах были русичи, исповедующие  веру  иудейского  бога,
учение Будды, были ревностные  последователи  Мухаммада.  Были  и  десятки
других вер, но никто им не дивился, не чинил  препятствий,  Все  держались
правила: был бы человек хороший, а веры все хороши, если идут от сердца.
     Латинскому папе удалось добиться низложения патриарха Фотия, и  когда
на патриарший престол вскарабкался Игнатий,  то  тут  же  отправил  своего
архиепископа  на  Русь.  Об  этом  писал  ромейский  император  Ко