гела.
     Когда они  начали повторять порядок действий во второй раз, граф решил,
что остальным стоит вернуться и не искушать судьбу.
     Эльф и  принц появились в первом  доме  спустя  почти час.  Артен хотел
твердо  убедиться, что эльф,  никогда в жизни не  имевший  дела  даже с куда
более простой техникой эпохи меча, ничего не напутает; теперь он, наконец, в
этом  уверился.  Чувство  дискомфорта, которое  испытывали  остальные  --  в
особенности Элина и  ее отец -- с  возвращением Йолленгела только усилилось.
Им хотелось как-то поддержать эльфа в его последний  вечер, но они не знали,
как лучше это сделать; любое  сочувствие -- со-чувствие -- идущему на смерть
от  остающихся жить выглядит фальшиво.  Йолленгел,  наконец,  заметил эти их
попытки и улыбнулся:
     -- Друзья, давайте я вам лучше сыграю.
     За все время зурбестанского плена он ни разу не доставал флейты; как-то
раз  Элина просила  его сыграть, но эльф ответил, что не  в настроении. Граф
вообще никогда не слышал  эльфийской музыки. И вот в  помещении, где  доселе
обсуждались  планы бегства и перспективы грядущей  борьбы  с магами, научные
открытия  и  технические расчеты,  виды оружия  и  тактика боя  --  полилась
прекрасная и печальная мелодия, некогда тронувшая даже  суровую душу Эйриха,
а теперь заставлявшая сжиматься закаленное в боях сердце Айзендорга.
     Йолленгел играл в последний раз  в жизни и знал  это. Более того, с ним
окончательно уходила в  небытие вся его раса... Мелодии сменяли одна другую,
вспоминая  об  эпохах  величия и славы  древнего  народа,  оплакивая все эти
бесчисленные гордые поколения, все  эти  тысячелетия блистательной  истории,
становящиеся пеплом, затихающим отзвуком, ничем... повествуя о долгой  эпохе
упадка   и  угасания,  эпохе   унизительной  и   проигрываемой   борьбы   за
существование,   эпохе   умерших   надежд,  еще  рождавшей,   однако,  новые
произведения, уже не столь сложно-совершенные, как у древних мастеров, но от
того  не менее пронзительные... Йолленгел оплакивал и  собственную непутевую
судьбу, годы, проведенные в  вечном  страхе,  на положении  травимой  лесной
дичи, ужасную смерть от рук мучителей родных и  друзей...  и даже, наверное,
скитания  по свету  в  безумной  и  бесплодной  надежде,  месяцы заточения в
выжженной солнцем мертвой котловине, за тысячи  миль от родных лесов, и утро
наступающего дня...
     Элина чувствовала, что по щекам ее текут слезы, и, должно быть, впервые
в  жизни не стыдилась этого. Ее не волновало, что подумают  другие, она даже
не смотрела на них. А если бы посмотрела  -- увидела бы бледное,  искаженное
долго скрывавшейся ненавистью лицо  Редриха. Он  понимал,  о  чем  пела  эта
музыка.  О, как  хорошо  он  это  понимал! И  ни  при  чем тут были какие-то
эльфы...
     Йолленгел  оторвался  от  флейты,  сделал  короткую  передышку и  вдруг
заиграл совсем по-другому -- радостно, весело, задорно. Видимо, он не хотел,
чтобы  эльфы  остались  в  памяти людей нытиками  и неудачниками, безропотно
проигравшими битву с судьбой. А может быть, попросту хотел подбодрить самого
себя перед тем, что предстояло ему уже через несколько часов...
     Легли в этот  вечер сразу после ужина. Всем им предстояло встать еще до
рассвета.

     На  сей раз погода  полностью благоприятствовала планам беглецов. Дождя
не  быо, и ветер гнал темные еще силуэты облаков даже быстрее, чем накануне.
Небо  над  горами на востоке еще  только начинало светлеть. Беглецы оделись,
подхватили   собранные   еще  позавчера  тощие  котомки  и  узлы  с  книгами
(набранными,   по  настоянию  Артена,  в  счет  веса  Йолленгела)  и  быстро
спустились в подвал. По пути Элина в  последний  раз окидывала взглядом  эти
стены,  в которых они  провели  столько не самых  лучших часов своей  жизни.
Казалось бы,  у нее не было оснований сожалеть о  них, и все же странно было
сознавать, что уже через  пару  часов от  них не останется  даже развалин...
Графиня перевела  взгляд на  Йолленгела. Эльф держался молодцом. Может, он и
был бледнее обычного, но в свете факелов это трудно было различить.
     Прежде, чем вступить в подземный коридор, Редрих замешкался.
     -- Графиня, -- окликнул он ее, -- я хочу кое-что сообщить вам.
     --  Да, герцог? -- она остановилась, не ожидая  от такого начала ничего
хорошего. Остальные пока не заметили их заминки и шли вперед.
     --  На  следующий  день  после  битвы  Зендергаст  говорил со  мной.  И
предложил мне трон Тарвилона.
     У Элины  похолодело  в  животе. Как раз чего-то в этом роде опасался ее
отец. Когда-то она уже  отнеслась  легкомысленно к его недоверию  к магам. И
вновь  повторила  ту  же  ошибку -- ведь  он  говорил, что  нельзя  доверять
Урмарандам! Неужели  уже поздно, неужели сейчас маги встретят их с довольной
улыбкой?!
     -- И... что? -- холодно спросила она.
     -- Что?  Я  так и знал,  что вы спросите -- "что? "! Что  у вас  хватит
совести задать  мне этот  вопрос!  Знайте  же, что  вы предали меня, но я не
предал вас! -- и он быстро пошел вперед, догоняя остальных.
     Артен  не  знал,  сколько  времени  уйдет  на  заполнение  шара  теплым
воздухом, поэтому эльф должен был  присутствовать при этой процедуре, и лишь
когда  все  будет  практически  готово  к отлету, Йолленгелу надлежало вновь
спуститься в подземелье и отправиться на пост управления реактором. Это было
жестоко --  заставлять его смотреть на шар, который вот-вот  унесет других к
свободе  и  жизни, шар,  в  котором  было  немало и его  труда -- но другого
способа синхронизовать время взрыва с отлетом  на безопасное  расстояние  не
было.
     Процедура подготовки к взлету давно  уже была  продумана до мелочей. На
роль  стартовой  площадки  предназначался балкон  с  северной  или  западной
стороны  -- здесь  вплоть до самого подъема шар  был бы  невиден с пирамиды,
заслоненный  от  нее  четырьмя  верхними  этажами  второго  дома.  С  учетом
восточного ветра,  выбрали западную сторону.  Корзину и  тщательно сложенную
вместе  с  сеткой  оболочку вынесли  через широкие двери  на  балкон.  Здесь
оболочку  частично  развернули,  а  корзину  привязали к балюстраде; граф  и
Редрих,  поднявшись на третий  этаж  пирамидального  здания, спустили оттуда
пару веревок,  которые Элина внизу  привязала  к сетке  шара, и  подняли еще
пустой воздушный чехол  до третьего этажа, а  потом,  тем же способом  -- до
четвертого. Пирамидальная форма  дома  была весьма удобна тем, что шару, чья
корзина стояла на балконе, было куда раздуваться, он не должен был упираться
одним боком в отвесную стену -- правда, пирамида была все же  ступенчатой, и
это  условие  начинало выполняться лишь на  высоте  около тринадцати  футов,
поэтому шар не был, собственно, шаром -- его сшили скорее в форме груши.
     Наступил едва ли не  самый  ответственный момент. Артен, стоявший возле
кабины,  поставил  у ног  первый  сосуд с  горючим,  привинтив  к  его горлу
кольчатый  металлический  шланг  с  краном и поршнем  на конце  --  это была
большая  горелка,  найденная  в  лаборатории.  Приоткрыв  кран,  несколькими
движениями поршня  вперед-назад он подкачал топливо, так что на конце шланга
появилась маслянистая капля. Элина поднесла факел. "Пффффф! " -- вырвался из
шланга длинный язык пламени. Принц предусмотрительно направлял в этот момент
шланг в сторону  от шара; больше всего он боялся ненароком поджечь оболочку.
Лишь убедившись, что с помощью крана и  поршня он может надежно регулировать
силу  пламени,  Артен  направил  огненный  язык  в  растянутую  на  веревках
горловину шара.
     Постепенно обвислые  стенки  оболочки начали расправляться; затем  и  в
верхней части  сформировался  пока еще  дряблый и  вялый, но  уже  способный
выдерживать  тяжесть  сетки  пузырь;  граф  и  герцог,  державшие  сетку  на
четвертом  этаже,  выпустили  ее,  и оболочка, пока еще  вся  в  морщинах  и
складках, величественно качнулась прочь от балкона,  обретая самостоятельное
равновесие. У  Артена  меж тем иссяк  запас  горючего в первой емкости, и он
быстро  подсоединил  вторую.   Не  склонный  обычно  к  излишне  поэтическим
фантазиям, в  эту  минуту он ощущал себя  сказочным демоническим  существом,
повелителем сразу двух стихий -- воздуха и огня.
     Элина  меж  тем  считала вслух, отсчитывая  время,  которое требовалось
проплывшему  над Нан-Цором облаку, чтобы достичь кольца гор. Эльфу следовало
запомнить это время и ритм счета. Артен  понимал, что, поднявшись в  воздух,
они  еще отнюдь не окажутся вне досягаемости магов -- напротив, привлекут их
внимание. Поэтому устраивать  взрыв следовало как можно скорее,  в идеале --
как только шар перевалит через горную стену и опустится ниже ее гребня с той
стороны, уже за пределами Зурбестана.
     Когда шар был наполнен примерно на две трети, внизу появились зомби.
     Принц не исключал такой возможности, хотя и надеялся, что обойдется без
этого. Не  обошлось. И все же, хотя  сердце  принца забилось  быстро-быстро,
когда он услышал предупреждение Элины, внешне он сохранял спокойствие и лишь
уменьшил  язык  пламени, но не погасил  его совсем. Все-таки  до земли  было
добрых  четырнадцать  футов,  а  зомби  слишком глупы,  чтобы интересоваться
происходящим у них над головой.
     Артен продолжал смотреть вверх, в нутро  шара, но Элина видела зомби во
всех подробностях,  насколько  позволял  утренний полумрак.  За  лошадью без
возницы, запряженной в груженую деревянными  ящиками повозку, шагало полтора
десятка  мертвецов. Шестеро  из них были вооружены  мечами. Странно, прежде,
кажется, "военные" и  "штатские" зомби не ходили вместе.  Или в  городе  уже
появились те, от  кого необходимо охранять  обозы?  Не зомби и не маги, а --
просто люди, переметнувшиеся на сторону магов, но не заслужившие абсолютного
доверия? Не хватало  еще, чтобы кто-нибудь из этих неофитов объявился здесь,
поднял голову и кинулся доказывать свою лояльность...
     Однако  обоз благополучно проследовал  мимо и скрылся в  полутьме между
домами. Никто  не  посмотрел  вверх.  Зомби  были  идеальными  слугами  -- в
точности  следовали  полученным  приказаниям  --  и  в этом  был  их главный
недостаток.
     Больше  ничто  не  отвлекало беглецов, и  к  тому моменту,  как  солнце
позолотило гребень  горной стены на западе, а у Артена почти иссяк последний
сосуд с горючим, шар был практически наполнен.
     Настал черед прощания с Йолленгелом.  Оно обошлось  без лишних слов, на
которые к тому же не было времени. Люди по очереди крепко пожали эльфу руку;
Элина в очередной раз напомнила о своей рукописи, благодаря которой память о
древнем народе не  исчезнет -- а  теперь она допишет  и  последнюю главу,  в
которой будет описан  подвиг  последнего эльфа. Йолленгел грустно улыбнулся,
еще раз  обвел всех взглядом,  а затем быстро повернулся и скрылся  во мраке
дома.
     Шар уже совершенно наполнился и выглядел тугим и надутым; все же Артен,
на всякий  случай, дожег топливо до  конца. Беглецы поспешно  заняли места в
кабине;  вчетвером здесь было  просторнее,  хотя  книги Артена  мешались под
ногами. Пол кабины подрагивал; шар стремился в небо. Принц и граф перерезали
веревки, привязывавшие  корзину к балюстраде, металл контейнера проскрежетал
по  каменным перилам, и  шар,  поднявшись над балконом,  торжественно поплыл
ввысь.





     Лишь теперь  стало ясно, что  шар получился не таким совершенным, каким
представлялся  своим   создателям   --  напротив,  он  вышел   довольно-таки
кособоким,  и  корзина  кренилась  в  воздухе.   Но  это  уже  были  мелочи,
недостойные   внимания.   Несмотря   на   все   печальные    обстоятельства,
сопутствовавшие  бегству,  в первую минуту новоявленных  аэронавтов охватило
чувство восторга, которое человек, никогда не летавший, может испытать разве
что  во сне. Особенно  счастлив был принц -- ведь это он придумал (ну и что,
что позже зурбестанцев) и спроектировал этот шар!
     -- Господа, --  торжественно провозгласил Артен, -- за тысячи лет мы --
первые люди,  поднявшиеся в воздух, и  притом без всякой магии.  Примите мои
поздравления!
     -- Ну вы еще провозгласите небеса собственностью Тирлондской короны! --
не удержался Редрих.
     Однако  граф первый обратил  внимание,  что  шар  движется  слишком  уж
торжественно: он медленно поднялся над уровнем крыш и завис там, еле заметно
дрейфуя в западном направлении.
     --  Принц, я не специалист по полетам, но, по-моему, такими темпами нам
никак не перебраться через горы, -- озабоченно заметил Айзендорг.
     Артен, с  недоумением оглянувшись по  сторонам,  вынужден был  признать
очевидное. Торжествующее выражение на его лице сменилось растерянным.
     -- Может, я недооценил массу оболочки и сетки... -- пробормотал он.
     -- ... или массу  собственной самоуверенности, -- в  тон ему  продолжил
герцог.
     -- Редрих! -- возмутилась Элина. --  Вы что,  не понимаете  серьезности
положения?
     -- Демоны! Я понял! -- воскликнул Артен. -- Плотность воздуха  падает с
высотой! Это же прямо следует из закона плавающих тел!
     -- Теория потом,  -- перебил граф.  --  Если я  верно понял принцип, мы
должны облегчить шар. Увы, принц, часть ваших книг придется выбросить.
     --  Нет! --  воскликнул  Артен,  однако и сам уже  понимал, что другого
выхода нет.  Присев  на корточки, трясущимися руками он принялся копаться  в
узлах, выбирая, какими же книгами пожертвовать. Сделать это было непросто --
ведь сами эти книги были отобраны им накануне из двух библиотек  по принципу
"самое-самое"...
     -- Быстрее, Артен,  -- жестко сказал  граф. -- Йолленгел, наверное, уже
на посту.
     Принц понял,  что ничего не остается,  кроме  как довериться случаю. Не
глядя, он отправил за  борт один узел, потом второй. Шар быстро пошел вверх.
Бумажные и пергаментные страницы кружились над городом...
     --  Выходит,  впятером  мы  бы  на вашем шаре  никуда  не  улетели,  --
обвиняющим тоном констатировала Элина.
     --  Радуйтесь,  что  мы  улетаем  вчетвером,  --  огрызнулся  принц. --
Думаете,  это легко  -- делать  то,  о  чем  и  помыслить не  мог  никто  из
современников?  И  потом, на шар большего размера у  нас  не  хватило  бы ни
материала, ни топлива...
     Шар, наконец, набрал достаточную высоту, чтобы поймать  ветер, и теперь
довольно резво удалялся от оставшегося внизу города. Беглецы в последний раз
смотрели на  Нан-Цор,  на  его громоздкие  монументальные здания, казавшиеся
отсюда детскими игрушками, на грозную и величественную пирамиду, сделавшуюся
не больше муравейника...

     Ральтиван  Зендергаст  и Шииз-Салемах-ир-Рандавани стояли возле окна на
четырнадцатом этаже пирамиды и смотрели на поднимавшуюся в небо перевернутую
каплю. Нан-Цор  еще лежал в  тени, но шар уже  поднялся достаточно высоко  и
ярко горел на солнце.
     --  Вот ведь  упрямая  девчонка, --  проворчал  Ральтиван. --  Все-таки
сбежала!
     -- Мы можем повернуть ветер и вернуть их, -- напомнил Рандавани.
     --  Не  стоит, --  покачал головой  Зендергаст.  -- После  боя мы  ведь
держали их здесь главным образом ради их  же собственной безопасности. Но мы
не можем нянчиться с ними бесконечно.  На нас  лежит ответственность за весь
мир, и мы должны забыть о личных симпатиях.
     -- А  как же твой  план использовать  Редриха,  брат? Сдается  мне, что
личными симпатиями там и не пахло, -- усмехнулся Рандавани.
     --  Я отказался  от  этого плана. Да,  я  с самого начала говорил,  что
такими,  как он,  легко управлять,  дергая за  ниточки  страстей, но...  сам
видишь, брат, -- Зендергаст указал  в окно. -- Страстей там слишком много, а
мудрости -- слишком мало.
     --  А  как  насчет  этих летающих шаров? Ты не боишься, что  они станут
достоянием профанов?
     --  Мы же  не боимся парусных кораблей,  -- улыбнулся Ральтиван. --  Ты
ведь знаешь, брат, что в эпоху благого правления люди уже летали по воздуху,
и  это ничуть  не толкало их к бунту -- напротив, полеты на драконах целиком
зависели  от  воли магов.  То  же  будет и  здесь... летающий шар зависим от
ветра, а куда дуть ветру, укажем мы.
     -- Но  со  временем наша  сила вновь  иссякнет, -- бесстрастно напомнил
Рандавани.
     -- К тому  времени  у  нас будут  достаточно мощные светские институты,
чтобы уничтожить все летающие шары, если мы сочтем это нужным.
     -- Ну как  знаешь, брат. Раз уж после боя  остальные согласились отдать
наших пленников  тебе, тебе и решать. И все же, до  чего  глупо с их стороны
было  подвергать  себя  опасностям  бегства,  если  мы  прямо говорили,  что
отпустим их, когда придет время! И  собирались  сделать это уже на следующей
неделе.
     --  Да, большинство кундийских князей уже  присягнуло нам, и наследника
шаха Хурданистана вполне убедило то, что стало с дворцом его отца... Сегодня
истекает срок  ультиматума, предъявленного тургунайскому  хану  и  цаньскому
императору,  а  там дойдет черед и до  Запада... Но ведь они, --  Зендергаст
снова указал в окно, -- не знают об этом, а если бы мы им и рассказали -- не
поверили бы.
     -- Все  профаны -- точно малые дети, -- сказал Рандавани. -- Капризные,
неразумные, жестокие. Но родители уже вернулись.

     Подъем шара вновь замедлился, и  принц, скрепя  сердце, расстался с еще
одной порцией книг. Оставался последний узел плюс его собственные конспекты.
     -- Я должен еще кое-что объяснить вам, -- мрачно сказал Артен.
     --  Нам грозит не только жар и воздушная волна. В зурбестанских записях
указано, что реакция трансмутации порождает  невидимые  и  неосязаемые  лучи
смерти. Звучит, конечно, глупо и больше похоже на страшилку для неграмотных,
чем на описание научного факта... но последняя запись в книге,  повествующая
о  неудачном  эксперименте,  гласит,  что  двое,  находившиеся поблизости от
пещеры маннорат сол, умерли мучительной смертью через несколько часов  после
испытания.  С остальными, однако, ничего не случилось -- видимо, лучи смерти
слабеют, проходя сквозь плотные преграды. И с расстоянием тоже --  будь  это
не  так,  солнце  и  звезды  убили  бы  все живое. Я полагаю, горы полностью
защитят нас.  Но не стоит пренебрегать и дополнительной защитой стенок  этой
кабины.  Как  только  перевалим  через  горы,  надо  будет сесть на пол и не
высовываться.
     -- Это все, или у вас в запасе еще сюрпризы? -- осведомился граф.
     -- Больше  нет. Я не хотел беспокоить вас раньше времени, ибо  изменить
мы тут все равно ничего не можем.
     У Артена вдруг  неприятно и болезненно щелкнуло в ушах.  С  озабоченным
видом он потрогал собственное ухо.
     --  Что-то  похожее  бывает,  когда  ныряешь  на  большую  глубину,  --
просветила его Элина. Она поняла, что его беспокоит, ибо сама чувствовала то
же самое.
     --  Ясно,  -- догадался  принц. -- Вода  более плотная, чем  воздух,  а
воздух здесь менее плотный, чем внизу.
     --  А мы все  еще не  добрались до уровня гребня, -- напомнил граф.  --
Боюсь, что и последние книги...
     --  Позже, -- угрюмо ответил  Артен. -- Если мы поднимемся выше сейчас,
шар быстрее остынет.
     Они действительно чувствовали, что воздух вокруг стал заметно холоднее;
чего они не чувствовали, так это ветра, ибо  двигались с его скоростью --  и
теперь,  когда земля  осталась далеко  внизу, им казалось,  что они  висят в
воздухе почти неподвижно. Однако достаточно было взглянуть на приближавшуюся
с запада  стену гор, чтобы развеять эту иллюзию. Нечасто человеку эпохи меча
случалось двигаться столь  стремительно. Разве что самая быстроногая лошадь,
мчащаяся во весь опор, могла бы тягаться с ними -- если  бы, конечно, лошади
умели скакать по воздуху.
     Артен начал выкидывать книги по одной -- он еще надеялся сохранить хоть
что-то. Но в  конце  концов, видя, что  траектория шара все равно  неизбежно
упирается  в горный склон,  с обреченным видом  выбросил  все. Шар ненадолго
поднялся над гребнем, но тут же снова начал снижаться.