товарищ одернул его, кивнув на арбу  с мертвецом.  В этот момент командир
отдал приказ пропустить.
     После этой встречи Артен уже не  заикался об  избыточности принятых мер
предосторожности. Однако  им  повезло -- пропетляв  еще  три  дня по  горным
дорогам и не встретив  больше  патрулей, они, наконец, спустились в  ущелье,
выводившее прямиком в тургунайскую степь. По дну ущелья, журча и вспениваясь
у камней, бежала неширокая прозрачная речушка. Никаких кишлаков здесь уже не
было, повозка  с покойников выглядела абсолютно неуместно, и принц, наконец,
был окончательно выпущен на свободу. Элина  поздравила его с воскресением из
мертвых.  Артен хотел  немедленно  вымыться, но  Эйрих  настоял,  что им  не
следует задерживаться на территории Хурданистана.
     -- Меня собственная лошадь уважать не будет, -- проворчал Артен.
     --  Ничего, потом  пересадим вас на другую, -- ответил Эйрих,  выпрягая
коня из арбы и водружая ему на спину седло.
     -- Вам легко шутить,  -- скривился  принц, косясь на  свое  провонявшее
тряпье.
     -- Мне случалось бывать в ситуациях и похуже.
     -- Прятаться в выгребной яме? -- язвительно осведомился Артен.
     --   Почти  угадали,   --  невозмутимо   согласился  Эйрих.  --  Иногда
канализация -- единственный неперекрытый путь внутрь или наружу.
     Артен молча уставился на него.
     -- Принц, благодаря Эйриху вы живы, здоровы и на  свободе! -- вмешалась
Элина.
     -- Д-да,  --  согласился  Артен.  --  Вы  правы,  Эйрих,  а  я поддался
предрассудкам,  как  неграмотный  крестьянин.  В  конце   концов,  во  время
химических опытов мне не раз случалось иметь дело с вонючими веществами.
     Они выехали из ущелья и проехали  пару миль по степи, пока не добрались
до  места, где речка  впадала в небольшое  озеро  (как выяснилось, соленое).
Эйрих, наконец, остановил коня. Артен принялся срывать с себя тряпки.  Через
минуту степь огласилась  его воплем, свидетельствовавшем о температуре воды,
еще недавно бывшей снегом и льдом вершин. В вопле этом, впрочем, было больше
радости, нежели возмущения. Следом  в воду плюхнулся Эйрих, а затем и старый
тургунаец  совершил  чинное  омовение  --  его,  кажется,  температура  воды
совершенно  не волновала. Пока  мужчины купались, Элина  стояла  на  берегу,
целомудренно отвернувшись  (и заодно оглядывая  степь  на  случай  появления
нежеланных гостей). Затем стороны поменялись местами. Когда вылезшая из воды
Элина разрешила своим спутникам повернуться, отряд вновь состоял  из четырех
мужчин.  Эрвард  Эльбертин,  удовлетворенно улыбаясь,  затягивал свой пояс с
мечом.  Капли  воды,  падавшие  с  мокрых  волос,  сбегали  по  грубой  коже
тургунайского доспеха.
     Путь на  восток по тургунайской степи  занял пятнадцать дней. Несколько
раз они проезжали  мимо  некрупных  городов,  где пополняли запасы провизии;
видели кавалерийские разъезды в степи, но те не проявляли интереса к четырем
всадникам; встречали табуны лошадей и  стада местных антилоп. В пути  Элина,
наконец, рассказала Артену в подробностях  о своих приключениях, мужественно
решив не скрывать  и  неприятных  для нее  моментов. Не  удержалась она и от
того, чтобы раскрыть подлинную сущность Йолленгела. В конце концов, она ведь
собиралась  опубликовать свои записи,  а  значит,  не связывала себя  обетом
вечного молчания. Достаточно  было лишь отъехать  на расстояние, исключающее
возможность возвращения в кишлак;  если Артен никогда больше не встретится с
Йолленгелом, то и  нет смысла  хранить  тайну  --  эльфу  это  уже  никак не
повредит. Однако, прежде чем  открыться, Элина взяла  с принца слово, что он
не  расскажет  Рандавани,  равно  как  и кому-либо еще,  прежде  чем они  не
вернутся на Запад. Все-таки тургунаец был здесь у себя дома и  мог бы,  если
бы захотел --  не  сейчас, так после  возвращения  из Зурбестана  -- послать
своих людей,  которые выкрадут последнего  эльфа из  горного  кишлака.  Сама
Элина   сперва  считала  такое   предположение  нелепым,   но  затем   сочла
предосторожность нелишней,  ибо  Артен,  в  свою  очередь,  дико  возмущался
отказом  Йолленгела  сотрудничать  с учеными,  хотя  все  же  надеялся,  что
впоследствии   того  удастся   уговорить  по-хорошему.   Графиня   принялась
отстаивать право эльфа быть оставленным в покое, главным аргументом выдвигая
свои записи --  "все равно  больше вы  из  него  ничего  не  вытянете, если,
конечно,  и впрямь не собираетесь разрезать его,  как лягушку". Принц, видя,
что  она  уже всерьез сердится, вяло  согласился с  ее доводами  -- явно без
большой охоты, но он дал слово дворянина и не мог его нарушить. На первом же
привале он  принялся изучать рукопись Элины -- и хотя  его интересы лежали в
основном в сфере естественных наук, а не  культурологии,  не  мог не оценить
проделанную работу. Графиня, польщенная его похвалами, заулыбалась до  ушей,
и мир был восстановлен.
     И  вот  наконец, не  вызвав,  как  и  предсказывал  Рандавани,  ничьего
нежелательного внимания, четверка добралась до подножия Бхиланайских гор.  В
последнем тургунайском селении, расположенном уже в предгорьях, они  продали
лошадей, чьи быстрые ноги хороши для равнины, и купили  сразу десяток мулов,
чья  выносливость  столь  полезна  в  горах.  Там  же  обзавелись  некоторым
дополнительным  снаряжением, включая  прочные  длинные  веревки  и трехзубые
стальные кошки,  а также теплой  одеждой. Не задерживаясь в селении на ночь,
они  немедленно выступили  в  путь  и  вечером были уже  в  устье указанного
ханским советником ущелья.
     Рандавани   утверждал,  что  Бхиланайские  горы  --  самые  высокие  на
континенте,  а  возможно,  и  во  всем мире; Эйрих,  на которого  Элина  уже
привыкла смотреть, как на ходячее пособие по географии, и Артен, изучивший в
свое  время  немало  старинных  карт,  с  этим  не  спорили.  И  хотя помимо
исполинских  пиков, чьи снежные  шапки овевал ледяной разреженный  воздух на
пятимильной высоте,  здесь имелись и куда более скромные вершины, экспедиции
все  равно  предстояло проделать значительную часть пути  в суровых условиях
высокогорья. Первые четыре дня они пробирались по ущельям и  узким  долинам,
но уже  на восьмой  день поднялись выше, чем за все время  своих скитаний по
Хадиру.  Растительность  здесь была  чахлой,  а  по-летнему высоко  стоявшее
солнце  контрастировало с раскинувшимися  тут и там островами снега и резким
ледяным  ветром.  Вдобавок   ко  всему  Бхиланайские   горы  были  полностью
необитаемы:  после того, как  маги обрушили  на  Зурбестан  свое  проклятье,
отсюда  в  страхе  бежали  даже  те  немногочисленные  племена,  что  прежде
отваживались жить в этих угрюмых и неприветливых местах.
     Несмотря на трудности маршрута, уводившего  все выше, в царство  вечных
снегов, Рандавани в полной  мере  подтвердил свои слова о  том, что не будет
обузой остальным. Напротив, он уверенно вел экспедицию  вперед по одному ему
ведомому курсу, не  сверяясь с картой, которой у него попросту не было, и ни
разу не сбившись с пути.  Один раз, когда дорогу преградил каменный завал --
результат сошедшей лавины -- Рандавани без колебаний  отыскал другой проход.
Создавалось впечатление, что эти горы знакомы  ему не по картам и  рассказам
путешественников, что  он  не  раз  бывал  здесь  -- возможно,  в  молодости
принимал  участие  в  предыдущих  экспедициях,  пытавшихся  найти  дорогу  в
заветную и запретную долину Зурбестана... Сам он, однако, ничего на сей счет
не рассказывал и от прямых вопросов предпочитал уклоняться, так что Элина, в
конечном счете, перестала их задавать, сделав вывод, что тут в очередной раз
замешана политика и государственные тайны.
     Но  если  Рандавани  выказывал более  чем  завидную  для  его  возраста
выносливость,   то   на   Артена,   всю   жизнь   брезговавшего  физическими
упражнениями, жалко было смотреть.  Любопытство ученого гнало его  вперед, и
гордость аристократа не  позволяла  жаловаться, однако  в  конце  концов  он
просто валился с ног, и остальным приходилось делать привал.
     А дорога становилась все  хуже. Люди и животные еле переставляли  ноги,
увязая в глубоком снегу, который на этой высоте не таял никогда -- в отличие
от сил, которые в бедном кислородом разреженном воздухе таяли  очень быстро.
Летнее  солнце из  друга превратилось  во врага -- лучи  его,  не  способные
согреть, отражались от граней снежных кристалликов и мириадами игл впивались
в  глаза.  Рандавани  заранее предупредил  об опасности  снежной слепоты,  и
путешественники возглавляли караван по  очереди на непродолжительное  время;
остальные, обвязавшись веревкой,  шли следом за  ведущим, стараясь почти  не
смотреть  по  сторонам.  Артен,  впрочем,  всегда  оставался  сзади и  брел,
ухватившись  за хвост мула. Никакого  топлива,  разумеется, на  такой высоте
найти было невозможно; взятые с собой небогатые запасы расходовались лишь на
то,  чтобы  вскипятить  снег и разогреть пищу.  Спать приходилось, не снимая
меховой одежды,  под  свист ветра,  от  которого  вздрагивали и  прогибались
тонкие стенки палатки.  Однажды  утром путешественникам  так  и  не  удалось
поднять одного из мулов; позже они потеряли другого, сорвавшегося в пропасть
-- к счастью, он не нес ценной поклажи.
     Затем, наконец, начался спуск. Здесь были свои трудности, приходилось с
осторожностью ставить  ноги и придерживать животных, чтобы не поскользнуться
и не  покатиться  вниз по склону,  однако  пейзаж  все больше радовал  глаз.
Сплошной снежный  покров  распадался на островки; на камнях показались пятна
мхов и лишайников; а там уже из каких-то трещин, где уцелело немного невесть
как занесенной  сюда  почвы,  решительно  тянулись  зеленые  былинки  и даже
маленькие кустики... Потом  был медленный и осторожный спуск сквозь холодный
белый пар  облаков,  а  два дня спустя  Рандавани  вывел экспедицию  на край
глубокого ущелья. Внизу, на глубине доброй тысячи футов, шумела вода.
     -- Это и есть та  самая река, которая  наконец пробила себе  дорогу  из
Зурбестана, -- пояснил тургунаец. -- Увы, мы не могли все время  идти  вдоль
ее русла -- там  непроходимые отвесные стены,  а ниже по течению река вообще
уходит  под землю. Поэтому пришлось добираться  через верх. Выше  по течению
водопад; миновав его, мы сможем спуститься в ущелье.
     Он  в очередной раз  оказался  прав. За  водопадом  ущелье расширилось,
стены его были  не  такими крутыми  и имелся даже  некий намек на  тропу  --
очевидно,  естественного происхождения --  уводившую по стене  вниз.  Дальше
двигались по  дну ущелья; и хотя за очередным поворотом  реки впереди  вновь
замаячила сплошная стена гор, уходящих  в небеса, путешественники знали, что
на сей раз им  не придется штурмовать перевалы -- которых,  кстати говоря, и
не было. Горы были отвесны и неприступны. За ними лежал Зурбестан.
     В ущелье им  пришлось  заночевать дважды;  наконец утром третьего  дня,
после трех часов пути, экспедиция приблизилась к  подножью  сплошной  гряды,
замыкавшей  в  кольцо   прОклятую  страну.  Все   чувствовали  нетерпение  и
возбуждение;   даже   всегда  невозмутимые   узкие  глаза   Рандавани  сияли
нестариковским  огнем. Элина,  конечно, разделяла  общее настроение, но, чем
ближе  они  подходили к горам, тем больше к щекочущей  радости  предвкушения
примешивалось ощущение дискомфорта --  сперва  подспудное, потом все более и
более  заметное.  Наконец она  поняла, что  заклятие  и  Печать  --  не миф.
Несмотря на свое дилетанство в  магии, она чувствовала  тот невидимый купол,
который некогда блокировал доступ в Зурбестан надежнее любых каменных громад
-- и даже ныне, хотя и сильно ослабел, но не исчез окончательно.
     Элина поделилась своим  ощущением с остальными.  Артен,  не обучавшийся
магии, естественно,  ничего  не  чувствовал и  поинтересовался  скептическим
тоном, уверена ли она, что это не результат самовнушения. Эйрих, похоже, был
с ним согласен.
     -- Нет, принц,  -- возразил  вдруг  Рандавани,  -- я тоже  ощущаю,  что
защита до сих пор существует.  Но вас не должно  это  волновать, вы легко ее
преодолеете.
     Артен  посмотрел на него с  удивлением, потом  вспомнил: --  Ну  да, вы
говорили мне, что на Востоке вся знать до сих пор обучается магии.
     --  Да,  --  кивнул  тургунаец,  --  разумеется,  я  не  исключение.  В
большинстве  случаев эта древняя  традиция  --  не более  чем  формальность,
довольно,   кстати,  обременительная...  но  иногда,  как  видите,   есть  и
практическая польза.
     --  В том,  что  вы не  сможете  самостоятельно  преодолеть  защиту? --
усмехнулся принц.
     -- В  том, что я  смогу провести сквозь нее вас, -- возразил Рандавани.
--  Строго  говоря, из  существования  Печати  еще  не  следует, что  ритуал
действительно  необходим для  ее  снятия... но согласитесь,  что  это весьма
вероятно.
     У самого  барьера  -- каменного и магического  --  ущелье  расширилось.
Река, разбиваясь на несколько потоков, огибала гигантские валуны и, клокоча,
перекатывалась через  камни  поменьше.  В  насыщеном  водяной  пылью воздухе
светилась радуга. Ледяные брызги долетали до стен ущелья, но путешественники
уже не  обращали  внимания на эти  мелкие неудобства.  Перебираясь  вместе с
мулами  через бесформенные  обломки пробитой  рекой преграды,  они, наконец,
вступили внутрь горы. Каменные  своды смыкались  в сотне футов над головами;
шум  реки,  многократно отражавшийся эхом, казался оглушающим. Углубляясь  в
туннель, уходивший под небольшим углом вверх, путники все больше погружались
во  тьму;   хотя  далеко  впереди  светилось   неправильное  пятно  входного
отверствия,  этого  света  было  явно  недостаточно,  чтобы  пробираться  по
неровным скользким камням, и пришлось зажечь факелы.
     На  середине  туннеля  они  остановились. Оба  выхода казались  слишком
далекими, и близкий грохот воды в полумраке звучал особенно жутко. Но не это
было  причиной тяжелого, давящего  страха,  овладевшего Элиной. "Барьер,  --
поняла  она. --  Мы подошли вплотную". Сам  по себе этот страх был, конечно,
преодолим,  однако он, видимо,  был не единственным препятствием. Рандавани,
сделавший знак остальным стоять на месте,  обратился  к принцу на том языке,
на котором они всегда общались. Артен сделал несколько шагов, выходя вперед,
и  тоже остановился. Тургунаец встал  за его спиной, простер  вперед  руки и
произнес длинную тираду -- должно  быть, заклинание, из  которого  Элина  не
поняла ни слова,  да и мало что расслышала за шумом  воды. Артен  обернулся,
словно спрашивая "ну все, с  тарабарщиной покончено, можно заняться делом? "
и, получив  утвердительный кивок Рандавани,  шагнул вперед. Когда  он  делал
третий или  четвертый  шаг,  неестественный  страх  графини вдруг  исчез  --
мгновенно  и  бесследно.  Она  вздохнула  с  облегчением.  Напряженное  лицо
Рандавани тоже расслабилось. Артен, ничего не заметивший, продолжал шагать с
камня на камень дальше, как ни  в чем не бывало. Тургунаец радостно окликнул
его и двинулся следом.
     -- Больше, надеюсь, никаких барьеров? -- спросил принц, кажется, до сих
пор не до конца поверивший, что барьер реально существовал.
     -- Не должно быть, -- ответил Рандавани.
     -- Надо восстановить  этот, на  случай нежеланных гостей, --  напомнила
Элина.
     --  Верно, -- кивнул тургунаец. Он обернулся лицом в ту сторону, откуда
они пришли, снова простер  руки и что-то произнес. На сей раз, однако, Элина
не ощутила никаких  изменений. "Может, это потому, что мы уже  внутри? "  --
подумала она. Однако Рандавани неодобрительно покачал головой.
     -- То ли ритуал не работает в обратную  сторону, то ли у меня недостает
магических навыков... защита больше не  ставится. Что ж, это значит, что нам
нужно спешить, пока мы тут еще единственные гости.
     Минут через двадцать они, наконец, выбрались из туннеля и остановились,
осматриваясь.
     Река  уходила  влево; в  нескольких  милях отсюда  она брала  начало из
горного  ледника,  сбегая затем по  внутренним  склонам, более  пологим, чем
внешние. Под ногами у путников лежала растрескавшаяся  сухая грязь -- бывший
донный ил: до  того, как  река проточила  себе  путь на  свободу, здесь было
довольно обширное озеро. Впереди  местность  повышалась, но и там, где корка
засохшей  грязи заканчивалась,  обозначая бывшую береговую линию,  пейзаж не
становился  более живописным. В резком полуденном  свете  повсюду лежал лишь
желто-серый  песок,  да голые камни  отбрасывали короткие черные  тени. Даже
поднявшись  на  берег  бывшего  озера,  путешественники  увидели  все  ту же
безрадостную  картину. Пустыня, совершенно  мертвая плоская пустыня  уходила
вдаль,  к замыкавшим долину горам,  чьи очертания зыбко подрагивали в волнах
поднимавшегося от песка раскаленного воздуха. В отдалении виднелись нечеткие
силуэты каких-то руин. Ни травинки, ни звука, ни ветерка.
     --  Господа! --  воскликнул Артен,  нарушая  тягостное молчание.  -- Вы
понимаете, что  мы -- первые  за несколько  тысяч  лет, кто ступил на  землю
Зурбестана?
     -- Да,  и нас следует с этим  поздравить,  --  ответила  Элина,  -- но,
сказать  по  правде, я преодолел все эти тысячи  миль не потому, что  мне не
терпелось посмотреть на пустыню. Даже на пустыню, по которой протекает река.
     -- Высота  Зурбестана  над уровнем  моря  -- около  трети  мили,  --  в
очередной раз проявил эрудицию Эйрих, -- это не настолько много, чтобы здесь
не росло ни кустика.
     --  Дело не  в  высоте, -- пояснил Рандавани,  когда Артен перевел  ему
слова остальных. -- Дело  в проклятье, убившем эти  земли. Смерть, посланная
магами,  проникала  далеко  вглубь,  уничтожая  зурбестанцев  не  только  на
поверхности, но и в их  подземных убежищах.  Пройдет  еще немало лет, прежде
чем здесь вновь образуется хоть сколько-нибудь плодородная почва.
     -- Эти пески ядовиты? -- забеспокоился Эйрих.
     -- Нет. И вода тоже. Мы ведь  уже два  дня пьем из  реки.  А  до этого,
разумеется, воду исследовали  те, кто нашел этот проход. Зурбестан мертв, но
не смертоносен.  А  нам  не стоит унывать раньше времени.  Мы  ведь сюда  не
биологию изучать прибыли.
     -- Надеюсь, что прочее здесь сохранилось лучше,  --  пробормотал принц,
всматриваясь в неясные очертания далеких развалин.
     -- Я тоже на это надеюсь, -- согласился Рандавани. -- Если поторопимся,
через два часа мы доберемся до Нан-Цора -- главного города Зурбестана.
     -- Ну так не будем терять времени, -- резюмировал Эйрих.
     В этот  момент Элина вдруг почувствовала  головокружение. Перед глазами
потемнело; впрочем, она  по-прежнему различала предметы, но как-то  странно,
словно бы не наяву. Тело как будто сделалось деревянным. Не вполне сознавая,
кто она и что делает, графиня сделала шаг... другой...
     -- Что с вами?
     Элина вздрогнула и мотнула головой, отгоняя наваждение. Артен держал ее
за руку и заглядывал в лицо.
     --  У   вас  был   такой  странный  взгляд...  --  добавил  он,  словно
оправдываясь.
     -- Все  в  порядке, -- Элина  виновато  улыбнулась. --  Голова  немного
закружилась. Наверное, я малось перегрелся на солнце.
     --  Да?   Вот  странно,  за  секунду  до  этого  я  тоже  что-то  такое
почувствовал, правда,  слегка и лишь  на  мгновение,  так  что и сам  не был
уверен... Но мне это не нравится.
     Он обратился  с  вопросами к Эйриху  и  Рандавани;  те, как выяснилось,
ничего подобного не ощутили. Да и животные вели себя совершенно спокойно.
     --  Должно  быть,  это  и  впрямь  связано с  солнцем  и слишком  сухим
воздухом,  --  сказал  Рандавани.  --  Конечно,  с  уверенностью  утверждать
нельзя...  но, в конце концов,  первопроходцы не могут совершенно  исключить
риск.
     Путь  через  пустыню не  представлял трудностей  для  мулов,  и  дальше
поехали  верхом. Первая  находка предстала перед  ними уже  буквально  минут
через десять. То,  что издали  казалось  большим