тных  защит не
бывает. Теоретически  некоторый шанс есть всегда.  Но  на  подготовку  такой
операции уйдут многие  месяцы,  если не годы -- особенно учитывая, насколько
поверхностны наши знания о Тургунае и сколько работы нужно  проделать, чтобы
местные  жители  начали принимать нас за соотечественников.  Даже  если бы я
взялся  за  это,  к  моменту,  когда  мы  будем  готовы,  Редрих  будет  уже
давным-давно мертв.
     -- Демоны, мы не можем его бросить! В конце концов, я обещал ему!
     -- Эрвард, не  зацикливайтесь на формальностях.  Фактически  Редрих уже
мертв, с того самого момента, как за ним захлопнулись ворота  казарм.  У вас
нет обязательств перед мертвецом. Мы сделали все, что от нас зависело. У нас
не получилось. Иногда приходится признавать свое поражение.
     -- Он прав, Эрвард, -- сказал до сих пор молчавший Йолленгел.
     -- Кому, как не мне, приходилось терять друзей. И если бы я безрассудно
кидался их спасать, не имея шансов  --  добился  бы  этим  лишь  собственной
гибели, а им бы все равно не помог.
     -- Кроме того, вы, часом, не забыли об Артене? -- напомнил Эйрих.
     -- Артену грозит опасность, -- убитым голосом признала Элина. -- Я  так
надеялся,  что  сегодня  мы  решим  проблему  Редриха  и  дальше совместными
усилиями займемся освобождением принца... Этот день  так удачно начинался --
мы узнали, где находится Артен...
     -- Эрвард, причитаниями делу не поможешь, -- перебил Эйрих.
     -- Кто причитает,  я?! --  возмутилась графиня. -- Гм... пожалуй, можно
сказать  и так. Господа, если я  еще  когда-нибудь позволю себе  подобное --
сразу меня одергивайте.
     -- Приветствую ваш возвращающийся здравый смысл.
     -- Мы  немедленно  покинем  Керулум  и  отправимся в Хурданистан,  -- в
голосе Элины было больше металла, чем в ее клинке.
     --  Это  я  и  хотел  услышать,  --  кивнул Эйрих.  --  Йолленгел,  вы,
разумеется, едете с нами?
     -- Не думаете же вы, что я  останусь в стране, где люди продают людей в
качестве  кукол  для  тренировки  солдат!  Если  они  так обращаются с  себе
подобными, могу  себе представить, что  на что они способны  по  отношению к
нечеловеку...

     Сборы  не  заняли много времени.  Час спустя трое  всадников уже  ехали
через степь по дороге, уводившей из Керулума на запад.
     --  А знаете, какой  сегодня день? --  спросила  вдруг Элина, из голоса
которой вновь исчез металл.
     -- Какой? -- спросил Йолленгел.
     -- День моего рожденья,  --  печально улыбнулась Элина. --  Сегодня мне
исполнилось семнадцать. Нечего сказать, хороший подарок я получил.
     -- Подарок? -- удивился эльф.
     -- У людей принято праздновать дни рожденья, -- пояснил Эйрих.
     -- Наш народ никогда  не  праздновал даты, -- ответил Йолленгел. --  Мы
находили это...  эээ... нелепым. Для того, чтобы радоваться, не  нужно ждать
определенного  дня. Да и, по  правде сказать, у  нас никогда не было точного
календаря,  мы в  нем  просто не нуждались. Ход времени  для нас  определяли
такие события, как день первого снега, первых листьев на деревьях или отлета
птиц  на  юг  -- а  в разные  годы это происходит в  разные дни. А год у нас
начинался в  день первой  капели.  У  южных эльфов, практически не  видевших
снега, были свои признаки... Я, впрочем, уже рассказывал это Эрварду.
     -- Я тоже считаю, что отмечать дни рожденья -- это глупость, -- заметил
Эйрих. -- Праздновать, что жить осталось  на год меньше? К тому же я,  как и
вы, не знаю точной даты своего появления на свет. Эрвард в нашей компании --
единственное исключение.
     -- Спасибо, вы оба меня очень утешили, -- буркнула Элина.
     -- Выше голову, Эрвард,  -- отозвался Эйрих.  --  Как  любят выражаться
полководцы, мы проиграли битву, но не кампанию. Основные события развернутся
в Хурданистане.
     Он ошибался. Основные события ждали их в ином месте.

     На этот раз им не нужно было пересекать Шезех-Кум. Караван невольников,
встреча с  которым оказалась роковой для Редриха, вышел,  очевидно, из более
южной области  Хурданистана,  поэтому часть его  пути пришлась  на  пустыню;
однако  горный  район,  где,  предположительно,  держали  Артена,  находился
намного севернее, и прямая,  соединявшая его с  Керулумом, целиком проходила
через степь. Дорога, которая вела из столицы Тургуная на запад, конечно,  не
вполне совпадала с этой прямой, поэтому через три дня путники свернули с нее
в степь, отклоняясь к югу. В последнем городе, который они проезжали,  Эйрих
в очередной раз купил  пару луков -- Йолленгелу и себе, а также тургунайские
кожаные доспехи. Элина радостно избавилась от туземного  халата, а пару дней
спустя  эльф  наконец-то  оправдал  свое  вооружение,  подстрелив  некрупное
копытное из пробегавшего  по степи стада. Впрочем,  промахнуться  по  целому
стаду  в любом  случае было затруднительно  -- зато  у  Йолленгела  появился
законный повод гордиться своим вкладом в снабжение экспедиции провиантом.
     Через  восемь  дней после  отъезда  из  Керулума  они достигли северных
отрогов Хадирских  гор.  Это  была  уже  территория  Хурданистана.  Впрочем,
никаких признаков формальной границы  не  существовало;  если в тургунайской
степи  им время от времени  попадались сторожевые  башни, то в эти безлюдные
места обычно не заглядывали даже редкие кавалерийские разъезды.
     За время пути  Элине ни разу не  удалось снова  переговорить с принцем,
однако  еще  трижды  она чувствовала контакт.  Каждый  раз это чувство  было
дольше и уверенней -- теперь  уже  не оставалось сомнения, что они на верном
пути и приближаются к цели.
     У подножия гор, однако, вышла заминка; область поиска вновь оказывалась
слишком большой, а лазать по кручам наобум никому не хотелось -- да и смысла
особого не имело. Целый день они простояли лагерем в устье одного из ущелий,
где их не  было  видно  с равнины; Элина  вновь и вновь усаживалась,  закрыв
глаза  и сжав  в  кулаке  медальон, и  сосредоточенно бормотала  заклинания,
пытаясь выяснить дальнейший путь, Эйрих от нечего делать точил  и  полировал
оружие,  бурча что-то  весьма нелестное по адресу магии,  а эльф  по большей
части лежал  на спине,  закинув  руки  за голову,  глядя в весеннее  небо  с
редкими перистыми  облаками  и  посасывая  сладкий сок  молодой травинки  --
кажется,  впервые за  долгое  время он  чувствовал  себя  вполне счастливым,
радуясь, что наконец-то не  надо куда-то мчаться и кого-то спасать, а  можно
просто спокойно отдохнуть.
     К  вечеру  Элина  совершенно  выдохлась  и  оставила  свои  безнадежные
попытки.  Она  не могла понять, почему у нее ничего  не  выходит -- пусть ее
навыки были дилетантскими, а магия эпохи меча -- слабой и ненадежной, но  за
несколько десятков  (в  худшем  случае) миль от  цели,  да еще  при обоюдном
желании сторон, контакт  должен был быть достаточно устойчивым. Единственный
разумный ответ состоял в том, что кто-то мешает  контакту.  Среди тюремщиков
Артена имеется маг, поставивший блокировку. Само по себе это было достаточно
неприятно  --  и почему она  не  задумывалась  о такой  возможности  раньше,
размышляя  лишь о  характерных для  времени меча  опасностях?  --  но  тогда
непонятно,   почему  связь   удается  хотя  бы  иногда.  Элина   знала,  что
профессиональному чародею уровня, скажем,  Ральтивана было  вполне  по силам
обеспечить круглосуточную "невидимость" для дилетанта вроде нее.
     Под  утро  графиня  выбралась  из  палатки,  обнимая  себя  за  плечи и
пританцовывая от холода; немного согревшись, она уселась кожаными штанами на
росистую траву, подняла  лицо к  полной уже луне,  серебрившей снега далеких
вершин, и  предприняла еще одну попытку. На  этот  раз у нее получилось! Она
увидела высокую каменную башню, венчавшую поросшую травой округлую  верхушку
горы;   слева  темнели  скалистые  громады  более  высоких  гор,  а  направо
открывался вид в долину. В лунном свете башня с  ее черными  провалами  окон
без  единого  огонька  и  стенами  в  пятнах  теней, сложенными  из неровных
каменных  глыб,  казалась  давно  заброшенной; однако обвивавшая  вершину  и
убегавшая в  долину узкая дорога  показывала, что  люди  сюда  наведываются.
Картина была очень четкой; когда Элина вышла из транса, башня все еще стояла
у нее перед  глазами. Расстояние, скорее  всего, не  превышало двух десятков
миль -- впрочем, в горах это не  так уж и мало. В точном направлении она уже
не  сомневалась.  Прочертив его  для верности  ножом  на  земле,  графиня  с
чувством выполненного долга полезла в палатку досыпать.
     Утром Эйрих  поздравил ее с  успехом -- достаточно, впрочем, сдержанно,
ибо его неприязнь к магии, кажется, лишь усиливалась  с  каждым разом, когда
последняя доказывала свою эффективность  -- и экспедиция вновь отправилась в
путь. Эти  горы были столь  же незнакомы Эйриху, как и его спутникам; однако
его горный опыт в целом был заметно  богаче, чем у них, и ему пришлось взять
на себя  нелегкую задачу по прокладыванию  маршрута. Два дня путешественники
петляли  по  склонам  и ущельям; несколько  раз  им приходилось поворачивать
назад, когда надежный, казалось бы, путь упирался в  отвесную стену, широкую
пропасть  или  опасную осыпь. Однажды  им пришлось  переходить  вброд горный
поток,  неглубокий, но яростный;  ледяная вода окатывала до пояса и норовила
свалить с ног -- в итоге эльф таки упал, зашиб бок и колено о камни, вымок с
ног до головы и  чуть не захлебнулся, прежде  чем товарищи выволокли  его на
берег.
     Однако  куда большая неприятность случилась вечером второго дня.  Отряд
проходил по узкому уступу, ведя коней в поводу, когда из каменной щели прямо
под  ноги Элине выползла змея. Графиня застыла  неподвижно,  но  ее  лошадь,
непривычная  к горным условиям,  испуганно  шарахнулась  назад и сорвалась в
пропасть. Элина едва успела выпустить уздечку, чтобы не свалиться следом.
     Потом  она,  разумеется,  настояла  на  том, чтобы  спуститься  вниз  и
подобрать  свои  вещи,  включая и  бесценные записи;  на это  ушло два часа,
начало уже  темнеть,  и  путникам  пришлось  ночевать  раздельно  --  эльфу,
оставленному  с  лошадьми, наверху, а  Элине и спустившемуся с ней Эйриху --
внизу. На следующий день  они чуть ли не полдня карабкались обратно, и  лишь
когда солнце перевалило высшую точку траектории, отряд смог возобновить путь
--  теперь уже с  двумя  лошадьми,  на которых распределили поклажу третьей.
Впрочем, здесь,  на горных кручах, большую  часть пути все равно приходилось
проделывать пешком, а не верхом.
     В скором  времени под ноги им легла широкая щебнистая тропа -- кажется,
первый знак присутствия людей в  этих горах. Тропа уводила в седловину между
двумя некрутыми склонами, зеленевшими сочной  свежей травой.  Очевидно, этой
дорогой  пользовались пастухи -- на это указывали катышки овечьего помета. И
действительно, пройдя через седловину, путешественники оказались на  широком
лугу, где паслось стадо. И тут же навстречу им устремилась пастушья собака.
     Эйрих  сохранял спокойствие, и Элина,  бросив косой взгляд  на него, не
стала  хвататься  за   меч,   однако  внутренне  напряглась  и  смотрела  на
приближавшегося зверя настороженно. Трудно чувствовать себя комфортно, когда
прямо  на  тебя  несется,  оскалив  клыки  и  высунув  язык, черное лохматое
чудовище, как  минимум не уступающее  тебе по  массе, да и  по росту -- если
поднимется  на задние  лапы.  Однако  пес  проскочил мимо  Элины  и  Эйриха,
устремляясь прямиком к Йолленгелу. Графиня обернулась следом, уже протягивая
руку  к оружию и готовясь спасать эльфа; в ее сознании  мельнкула мысль, что
собака пастуха  вряд ли обучена нападать на  людей,  но в  Йолленгеле-то она
запросто могла учуять нечеловека...
     Однако  реальность немедленно  опровергла ее  опасения.  Огромный  пес,
встав на задние лапы, положил  передние на плечи Йолленгела и лизнул эльфа в
нос, резво выражая косматым хвостом бурную  радость по поводу этой  встречи.
Йолленгел,  хотя и пошатнувшийся  сперва  под  тяжестью чуть ли  не полутора
сотен собачьих фунтов, улыбался и трепал пса по загривку.
     Опираясь на  длинный  загнутый посох,  неспешно подошел пастух. Это был
старик  восточной расы,  в  высокой бараньей шапке  и  желтоватой  (когда-то
белой) бурке. Густая сетка морщин, в которой прятались его узкие глаза, шея,
похожая  на дряблые  мехи,  и узловатые  пальцы  выдавали почтенный  возраст
пастуха,  однако  осанка  его была прямой,  как  не у  всякого  молодого,  а
движения  --   хотя   и  неспешными,   но   исполненными  скорее  величавого
достоинства,    чем   старческой    немощи.    Он   что-то   сказал   эльфу,
продемонстрировав   необычно   большое   для   своего  возраста   количество
сохранившихся зубов.
     -- Что он говорит? -- полуобернулся Йолленгел к Эйриху.
     -- Не уверен, что правильно разбираю этот  диалект... но, скорее всего,
"ты -- хороший человек, раз понравился моему псу".
     Пес,  наконец, опустился  на  четыре  конечности  и  подошел  к  своему
хозяину,  продолжая,  однако, посматривать  в  сторону  эльфа  и  помахивать
хвостом. Пастух сказал еще что-то, глянув уже в сторону Эйриха.
     --  "А  значит, и  друзья  твои  --  хорошие  люди",  --  перевел  тот,
воздержавшись   от  усмешки,  а  затем   обратился  к  старику  с  ответными
приветственными словами. Они говорили некоторое время,  иногда переспрашивая
друг друга и  уточняя произношение отдельных слов, иногда прибегая к  помощи
жестов --  но  в целом взаимопонимание явно  успешно  налаживалось.  Наконец
Эйрих обернулся к своим спутникам:
     -- К западу отсюда имеется башня, похожая на ту, что мы ищем. В селении
старика ее хорошо знают. Само  селение тут неподалеку, и он приглашает нас в
гости. Надо будет лишь дождаться вечера, когда он погонит овец домой.
     -- Может,  вежливо поблагодарить его и сразу выспросить дорогу к башне?
-- предложила Элина. -- Мы и так потеряли уже столько времени...
     --  Эрвард,  не  горячитесь. Вы  что, рассчитываете вдвоем  взять башню
штурмом?
     -- Нет, но...
     -- Нам нужна база для подготовки  операции. И  нам  нужны  информаторы.
Этот кишлак -- идеальный вариант.
     -- Наверное, вы правы. Но можем ли мы им доверять?
     Эйрих улыбнулся.
     -- Браво, Эрвард, моя  школа. Когда-то  вы готовы  были  доверять  всем
подряд. Но в данном случае  риск невелик.  Подобные горцы, в  какой бы части
света  они  ни  жили,  весьма далеки  от  политики. То  обстоятельство,  что
Йолленгел   понравился  собаке  пастуха,  для  них   гораздо  важнее  всяких
абстракций типа "долг  верноподданного" --  даже если за похищением Артена и
впрямь стоят власти Хурданистана. Но, разумеется, я буду  осторожен в  части
раскрытия им наших планов.
     Элина  признала,  что  это  вполне разумно.  Эйрих  вновь  заговорил  с
пастухом,  а Йолленгел побрел в сторону, а затем уселся  в  траву,  обхватив
колени и глядя на открывавшуюся отсюда панораму долины, на две трети залитой
солнцем и  на треть срезанной тенью горы. Как видно, высота уже не вызвала в
нем прежнего ужаса. Графиня примостилась рядом.
     --  А  хорошо  здесь, -- мечтательно  произнес  эльф,  подставляя  лицо
солнечным лучам. Ему хотелось  снять тюрбан, но в присутствии пастуха, пусть
и занятого беседой с Эйрихом в сотне футов отсюда, он не решался.
     Элина, хотя и согласилась с Эйрихом  насчет  невозможности  немедленных
действий, отнюдь не была настроена на элегический лад.
     -- Как вы только  не испугались эту псину,  -- сказала она. -- Я думал,
она вас на куски порвет.
     -- Мой народ всегда ладил  с животными, я ведь уже говорил. Хотя луситы
и муштровали собак, чтобы травить  нас...  -- эльф зябко передернул плечами.
-- Люди в состоянии испортить все, к чему прикасаются.
     Пощипывая траву, к ним  подошел молодой барашек. Йолленгел погладил его
по холке.  Элина  тоже  провела рукой  по  теплому курчавому  боку,  но, под
воздействием слов Йолленгела, тут  же представила себе этого барашка шипящим
на вертеле над огнем. Может быть, уже сегодня  вечером -- кто знает? Уж явно
не овцы, пасущиеся на сочном лугу под ярким весенним солнцем,  охраняемые от
всех бед и тревог мира старым пастухом и его верным псом.
     Точно люди в эпоху магов.
     Старик со своим посохом и горделивой неспешностью движений даже походил
на  одного из тех древних чародеев,  в  узком кругу  себе подобных  решавших
судьбы всего мира. Правда, подвластных  им людей в  конце пути не ждали нож,
холодной болью вспарывающий  горло, и жадный огонь очага. Или порою все-таки
ждали? Если  маги разрушили непокорную страну  Зурбестан, истребив  всех  ее
жителей до последнего -- сколько раз еще они могли так поступать?
     Элина   впервые  задумалась  о  том,   что  эта  таинственная   страна,
единственный раз упомянутая  в  ее присутствии около года назад, должна,  по
идее, находиться где-то не так уж далеко отсюда.

     Кишлак  располагался  двумя  террасами  на  склоне  горы,  в  окружении
зеленеющих  виноградников. В  нем  было две дюжины  невысоких,  сложенных из
неровных камней домов; семьи у горцев были большие, и население переваливало
за полторы сотни  человек. Они жили очень обособленно -- примерно как луситы
в своих  глухих  лесных  деревушках;  лишь  изредка  кто-нибудь  из  селения
спускался в  долину  или  навещал  другой  кишлак, а  многие, в  особенности
женщины, выданные за односельчан, за всю свою жизнь едва ли отходили от дома
больше чем на милю. Однако люди  эти вовсе  не  выглядели дикими  и угрюмыми
нелюдимами;  в  этом  гости  могли  убедиться  в первый  же вечер,  когда на
празднике,  устроенном в  их честь, гуляло  полкишлака. На шампурах ароматно
дымились  сочные  куски  шашлыка, в  глиняных  чашах  плескалось  кисловатое
красное вино (Элине тоже пришлось пить, чтобы не обидеть хозяев  -- впрочем,
вино  было  совсем  некрепким),  юноши в бараньих шапках и девушки  в  белых
платках  танцевали зажигательные  туземные  танцы  под  музыку  длинногрифых
трехструнных инструментов и звон бубнов.  "Неужели все это лишь  потому, что
Йолленгел понравился  собаке  пастуха?  "  -- удивлялась  Элина. Вскоре  она
получила ответ на  свой вопрос  -- Эйрих, уже достаточно  бойко  болтавший с
туземцами, объяснил своим спутникам, что горцы вообще почитают гостей, столь
редких в этой глуши. Впрочем, собака  тоже сыграла свою роль -- благодаря ей
они  сразу  же приобрели расположение ее  хозяина, а Кайсы-ака  (что значило
"дедушка Кайсы") был одним из самых уважаемых людей в селении. Элина едва не
прыснула. Простой пастух -- один из самых уважаемых?  На Западе даже и среди
крестьян  эта должность не была почетной; нередко  ее исполнял  какой-нибудь
деревенский дурачок. Здесь же, напротив, уединение и размышление,  в которых
проходят дни пастуха, считались залогом мудрости -- не говоря уже о солидном
жизненном опыте таких, как дедушка Кайсы.
     Графиня подумала,  что Артен, должно  быть, презрительно усмехнулся бы,
услышав  о мудрости  в  таком контексте.  Для него мудрость была связана  со
старинными   фолиантами   на  бронзовых   застежках,   со  стройными  рядами
математических формул, бегущими из-под тонкого пера, с закопченными  тиглями
и  пузатыми ретортами,  тускло  поблескивающими  в полумраке лаборатории.  А
здесь -- какие-то  горцы, не  умеющие ни писать, ни читать. Вполне возможно,
впрочем, что Артен прав. Для гостя со стороны  на первый взгляд жизнь горцев
кажется протекающей в гармонии с миром, но  Элина (не говоря  уже о принце),
пожалуй, взвыла бы от скуки в такой гармонии уже через несколько недель.  Да
и  что это за мудрец, который  принимает  незнакомых  чужестранцев за друзей
лишь на том основании, что так решила его собака?
     Эйрих меж  тем не  терял времени даром и  продолжал  наводить  справки.
Позже,  когда веселье,  наконец, закончилось, и трое  пришельцев  лежали  на
мягких овечьих шкурах в выделенной им комнат