было. Подъехав
вплотную, путешественники  поняли,  что перед  ними не  просто нагромождение
валунов,  а -- остатки древней каменной кладки. Некогда, по всей  видимости,
это  было  небольшое  куполообразное строение; теперь  большая часть  купола
обвалилась,  однако обломки  не загромождали  полузасыпанную песком  пологую
лестницу внутри,  уводившую  куда-то вниз. Очевидно,  Хинг спустился  именно
туда. Эйрих окликнул его. Из темной глубины донесся голос проводника. Эйрих,
на  всякий случай взявшись за рукоять меча, стал спускаться; Элина двинулась
за ним.
     Ход был  совсем короткий  и  приводил в небольшое  подземное  помещение
круглой  формы.  Свет  едва  проникал  сюда,  и  все же  в  сумраке вошедшие
различили щуплую  фигуру  Хинга;  с видимым  усилием  он  вытягивал  толстую
веревку,  уходившую в  огражденную  каменным бордюром круглую дыру  в центре
помещения.  Эйрих, оставив  в покое  меч,  подошел  ему помочь, и вдвоем они
быстро вытащили из шахты колодца тяжелый керамический сосуд, полный холодной
плещущейся воды.
     Проводник  скромно уступил право первого  глотка своим  нанимателям, но
Эйрих  добродушно позволил ему напиться первым.  Затем, не впадая в излишнюю
галантность, выпил сам,  потом передал  несколько  полегчавший кувшин Элине,
после чего наступил черед остальных, спустившихся  вслед за графиней. Людям,
при всей  их  жажде,  хватило  одного  кувшина;  однако затем  пришлось  еще
неоднократно  опускать сосуд в  глубину и вытягивать  наверх, чтобы  напоить
лошадей и наполнить бурдюки,  так что под конец даже  у тренированных членов
команды заныли  руки и плечи.  Но что  значила эта, в  чем-то даже приятная,
усталость  по  сравнению  с  возможностью  наконец-то вволю  напиться  после
дневного перехода по пустыне!
     Осторожный Эйрих принял решение  заночевать подальше от колодца  -- кто
знает, каких еще путников могло привлечь это, столь необычное для Шезех-Кум,
место. Ночевка под открытым  небом означала  посменное дежурство  часовых --
Эйрих  придерживался  этого  правила  неизменно, хоть в  лесу,  хоть в самой
безжизненной пустыне.  В свое  время он  долго  колебался,  доверять  ли эту
ответственную функцию  Йолленгелу -- в  конце концов, тот  был  не  таким уж
размазней, раз прожил  всю жизнь во враждебном луситском лесу и пережил всех
своих  сородичей  -- однако Эйрих помнил,  чем  это в  итоге  закончилось, и
потому решил пока не привлекать эльфа  в качестве ночного караульщика.  Тот,
разумеется, не возражал -- если его самолюбие и было задето, то  возможность
поспать лишние  несколько часов  с лихвой это компенсировала. Само собой, не
полагался Эйрих  и на  Хинга; таким  образом, со времени бегства из  Дулпура
ночное дежурство по очереди несли сам Эйрих, Элина и Редрих.
     В этот раз дежурить в первую треть ночи выпало графине. Элина поплотнее
закуталась в куртку, спрятала  руки в рукава  -- ночи в этих краях были  все
еще  холодными  -- и  уселась на  седле,  брошеном возле  палатки  на быстро
стынущий песок. Она думала о колодце, совсем не похожем на обычные колодцы в
пустыне; стало  быть,  и в  этих диких и  безжизненных  местах  некогда была
цивилизация.  Уже  не  впервые  гдето  в  дальнем  углу  ее  сознания,  куда
безжалостно   ссылались  негероические  мысли,  шевельнулось   сомнение   --
действительно ли свержение власти магов было таким  благом и прогрессом, как
принято считать? Ей даже показалось, что она слышит, как заточенное сомнение
гремит цепями в своем каземате;  она улыбнулась и наклонила голову, заставив
цепи  снова звякнуть. Элина  вернула голову в прежнее  положение, и горизонт
неожиданно качнулся, словно графиня находилась на  палубе корабля. Это  было
забавно; она еще несколько раз повторила  тот  же жест, пока у нее не начала
кружиться голова. "Это  не голова кружится, это звезды идут по кругу,  "  --
поняла  Элина.  Звезды  действительно  плыли над  горизонтом, одни  быстрее,
другие медленнее;  они  были  уже  не маленькими белыми точками, а радужными
шариками; некоторые из  них волочили  за собой  шипящий, сыплющийся  искрами
хвост.  Это  было  очень  красиво.  Элина счастливо  засмеялась,  и  пустыня
отозвалась  мелодичным  перезвоном  колокольчиков.  Элина  протянула руку  и
поймала  пролетавшую  звезду;  та  щекотала  и  покалывала  пальцы.  Графиня
поднесла руку  к  глазам; звезда лежала  на ладони,  разноцветно помаргивая.
Элина  вдруг поняла,  что  пустыня  --  это  большая  ладонь, которая  мягко
укачивает ее; захотелось  спаать... "Нельзя, -- прозвучал голос как будто со
стороны, -- я на посту... " "Надо сдать пост, --  пришло решение. -- Надо...
сдать... Эйрих! Эйрих, где вы? "  Эйрих почему-то не отзывался.  Похоже,  он
спрятался. Эйрих захотел поиграть. "Эйрих, ну я же сейчас усну", -- капризно
подумала Элина,  шаря руками вокруг. Почему-то все  время попадался песок...
неужели  Эйрих зарылся в песок, как ящерица? Элина попыталась копать и вдруг
уткнулась  лбом  в  полотнище палатки. На ощупь она отыскала вход  и вползла
внутрь. "Эйрих, идите дежурить", -- подумала Элина и с чувством выполненного
долга отключилась.

     -- Эрвард! Эрвард, что случилось?
     "Какого-то Эрварда зовут, -- подумала Элина. -- Скорее бы он отозвался!
Эти  крики  мешают  мне спать.  Ну вот, еще пихается  кто-то...  Ой,  демоны
вселенной! " Она вдруг вспомнила, кто она и где она, и распахнула глаза. Был
день --  даже уже не  утро, а день. Она лежала  у входа палатки --  голова и
туловище внутри, ноги снаружи. Эйрих,  бледный  и встрепанный,  тормошил ее,
пытаясь привести в чувство.
     -- А... что...  день? -- рука  Элина рефлекторно метнулась к  мечу. Меч
был на  месте. -- Эйрих, только  не говорите мне, что  я уснул на  посту! --
мысль о подобном позоре была столь ужасна, что  графиня в первый момент даже
не подумала о возможных последствиях своей оплошности.
     -- Боюсь, мне придется сказать именно это. Вы хорошо себя чувствуете?
     -- Эйрих, не издевайтесь! Я понимаю, мне нет прощения, но...
     -- Я не об этом. Я о физическом состоянии.
     Элина проанализировала свои ощущения.
     -- Разбитость какая-то, -- сделала вывод она. -- И... одурелость. Будто
я еще не вполне проснулась... лся.
     -- Так-так, -- кивнул Эйрих. -- А что было вчера, не помните?
     Элина наморщила лоб, сосредотачиваясь.
     --  Бред какой-то, -- сокрушенно  констатировала она. -- Звезды летали,
пустыня качалась...
     -- Так я  и думал. Утешьтесь, вы ни в  чем не виноваты. Во всем виноват
я, -- никогда еще графиня не видела своего спутника столь удрученным.
     Элина, наконец,  заставила  себя  сесть.  Казалось,  что  голова набита
ватой.
     --  Да что здесь творится,  объясните, наконец,  --  жалобно произнесла
она, прикладывая ко лбу холодную сталь меча.
     -- Хинга нигде нет. Его лошади тоже. И... наших денег.
     Графиня  сунула  руку за  кошельком и  убедилась  в правоте  последнего
утверждения.
     --  Этот мерзавец  что-то  подмешал  в  воду,  --  продолжал Эйрих.  --
Какой-то  наркотик. Он  оказался у колодца первым и успел что-то бросить или
вылить в кувшин.
     -- Но ведь он пил вместе с нами!
     -- Вот на это я и купился, -- мрачно констатировал Эйрих. -- Проклятье,
с  моим-то опытом!  И ведь, главное, интуиция с самого  начала говорила мне,
что за  Хингом  нужен глаз да  глаз...  Старею. Пора переквалифицироваться в
садовники... Дело в том, Эрвард, что человек, часто употребляющий наркотики,
привыкает к  ним,  и прежние  дозы на него уже  не  действуют. А он  и выпил
меньше нашего.
     --  Надо было  мне  зашить деньги в подкладку, как  раньше, --  сказала
Элина. -- Но я думал -- вы о них позаботитесь.
     -- Да, не  надо мне было оставлять их у себя после  продажи  кулона, --
кивнул   Эйрих,  продолжая  самобичевание.  --  Дрянной  из  меня  получился
казначей...  В нормальном  состоянии  никто  не смог бы  обокрасть  меня, не
разбудив. Но этот замухрышка оказался хитрее... проклятье!
     -- Мы уже не сможем его догнать? -- для порядка осведомилась Элина. Она
понимала,  что  если бы  ситуацию  можно было  исправить,  Эйрих  сейчас  не
предавался бы самоедству, а седлал коня.
     -- Нет. Он уехал давно и к тому же перестраховался. Я еще не все сказал
вам. Наши бурдюки изрезаны. Нам нет пути на юг.
     -- Не понимаю, почему  он просто не перерезал нам глотки, -- пробурчала
Элина.
     --  Должно   быть,   это  все   туземные   суеверия.  Среди   кундийцев
распространена  теория, по  которой  нельзя убивать  ни людей, ни  животных,
иначе после  смерти переродишься  в какую-нибудь  жабу. Поэтому, собственно,
многие аборигены  --  вегетарианцы.  Как  вы  уже  могли  убедиться,  не все
кундийцы  придерживаются  этой теории, но Хинг, как видно, придерживается...
Ладно, давайте будить остальных.
     Редриха  удалось  растолкать  довольно  быстро.  Как  и  другие  жертвы
наркотика, он  имел в прямом смысле бледный вид, однако, взглянув  на Элину,
вдруг начал краснеть. Графиня  так и  не  узнала, что  виной тому были  сны,
который молодой человек  видел в эту ночь;  благодаря наркотику они казались
удивительно  реальными. Элину,  впрочем,  мало  занимал  цвет  лица герцога,
поскольку  им  никак не  удавалось привести  в чувство Йолленгела. Очевидно,
доза, рассчитанная на человека, для эльфа  оказалась  чрезмерной.  Йолленгел
дышал, хотя и неглубоко, но в сознание приходить отказывался.
     Эйрих, однако, не растерялся и, раскрыв эльфу безвольный рот, влил туда
изрядную порцию какого-то своего снадобья. Через некоторое время после серии
пощечин Йолленгел замычал. Эйрих ухватил его за куртку, усадил и встряхнул.
     -- Как мне плохо... -- простонал эльф, болезненно морщась  и все еще не
открывая глаза. -- Голова...
     -- Знаю. Тошнит?
     -- Угу, -- Йолленгел судорожно сглотнул.
     -- Это хорошо. На выход.
     Эйрих практически  вытолкал  своего  пациента из  палатки. Эльф немного
отполз в сторону на четвереньках, и его вырвало.
     -- Извел на него почти весь запас...  --  проворчал Эйрих, упомянув под
конец какое-то слово явно не западного происхождения.
     После того  как Йолленгел,  на  лицо которого  постепенно  возвращались
краски,  был,  последним из отряда, ознакомлен  с текущим положением,  Эйрих
подвел итог: "Сейчас  к колодцу, напоим лошадей и двинем на север.  По идее,
должны  добраться. "  Возразить на  эту  программу было  нечего,  но и особо
легкой жизни она не сулила. Понурые  и молчаливые, путешественники принялись
седлать коней. При воспоминании о Хинге в глазах Редриха сверкало бешенство,
но он не позволил себе выйти из себя в присутствии Элины.
     Судя по  солнцу,  выехали незадолго до  полудня.  Солнце палило  вовсю;
казалось, всего за пару дней весна сменилась летом, хотя на самом деле время
настоящей, убийственной летней жары еще не настало. Ехали по-прежнему молча;
к   тому  же  после  наркотика  все   еще  чувствовали  некую  разбитость  и
заторможенность. Должно быть, поэтому никто не обратил внимания на изменение
погоды;  на  смену   штилю   пришел  странно-теплый,  сушивший  кожу  ветер,
налетавший порывами  с  юго-запада. И  лишь в  очередной  раз  поднимаясь по
склону бархана, Элина обернулась и посмотрела на  юго-запад. То, что она там
увидела, ей не понравилось.
     Вдали  над  барханами висела  рыжая туча.  Висела  слишком низко, чтобы
приходиться  родственницей  обычным дождевым тучам -- да  и небо  оставалось
по-прежнему безоблачным. Вглядевшись, графиня поняла,  что рыжая  клубящаяся
масса не просто висит, а постепенно движется прямо на них.
     Эйрих, и без того невеселый с утра, совсем почернел лицом.
     --  Шамем, -- коротко сказал он. -- Ураган пустыни. Только этого  нам и
не хватало.
     Он  саданул каблуками  лошадь, посылаяя  ее вверх по склону.  Остальные
устремились за ним.
     -- Это опасно? -- осведомилась Элина.
     -- Да.
     -- Вы знаете, что делать?
     -- Укрыться с подветренной  стороны  бархана. Хотя это  слабая  защита,
когда на  нас обрушатся все эти потоки песка. По правде,  я никогда не видел
шамем,  только  слышал  о  нем.  Никто  не  знает заранее, сколько  он будет
бушевать -- час  или несколько  дней,  -- Эйрих  мог бы еще добавить, что  в
последнем случае живых обычно не остается, но не стал нагнетать обстановку.
     Они были уже почти на гребне, как вдруг  лошадь Йолленгела оступилась и
осела на задние ноги,  сползая назад по песку. Трудно сказать, кто был более
виноват --  конь или всадник, слишком  нетерпеливо  его понукавший -- однако
эльф, не ожидавший  такого подвоха, кувырнулся назад  из седла  и  покатился
вниз по склону бархана.
     -- Йолленгел! -- крикнула Элина и, развернувшись, поскакала  на выручку
эльфу.
     -- Эрвард,  куда вы! --  в отчаянии крикнул Эйрих, добравшийся  уже  до
вершины и смотревший на рыжую клубящуюся тьму, которая, как теперь  уже было
видно,  не  ползла,  а мчалась  на них  с огромной  скоростью.  Он попытался
удержать  Редриха, рванувшегося  следом  за  Элиной, но тот  вырвался. Тогда
Эйрих отвернулся и начал спускаться на подветренную сторону бархана.
     Графиня  добралась до эльфа в  тот момент, когда тот, наконец, поднялся
на ноги и начал восхождение  к испуганно храпевшему выше по склону неверному
коню.  Элина протянула  Йолленгелу руку и помогла ему взобраться  на круп ее
лошади. Бедному животному пришлось подниматься по сыпучему  склону с двойной
нагрузкой; Редрих, не имея возможности помочь, бестолково покружил вокруг, а
затем, осененный,  подъехал к  лошади  эльфа,  ухватил ее под уздцы  и повел
навстречу хозяину. Эльф, наконец, перебрался в свое седло; и едва вся троица
выехала на гребень, как на них обрушился шамем.
     В  следующий  момент  Элина уже ничего не видела  и не слышала; горячий
сухой песок забивал уши,  глаза, нос, рот, хлестал ее, тащил, выволакивал из
седла... Шквал едва не опрокинул ее вместе с конем, однако животное все-таки
сумело удержаться  на ногах и теперь скакало туда, куда  гнал его ветер,  не
обращая больше внимания на всадницу... впрочем, всадница и не пыталась этому
помешать.
     Она  не  знала,  сколько  времени  продолжалась  эта  безумная  скачка.
Ослепленная, оглушенная, задыхающаяся, графиня Айзендорг растеряла все мысли
и  чувства, привитые ей цивилизацией;  их место  занял  древний  ужас,  ужас
маленького беспомощного зверька перед безграничной силой разъяренной стихии.
Ни во время боя в Чекневе, ни во время  шторма, проведенного в каюте, она не
чувствовала себя так... пожалуй, теперь она вообще _не чувствовала себя_.
     Затем Элина вдруг  поняла, что быстро  катится  вниз по  склону.  Потом
ткнулась лицом в горячий песок; повернулась, высвобождая нос, и ощутила, как
мир  вокруг  качнулся  из-за владевшего ей  головокружения.  Шамем продолжал
бушевать. Элина не пыталась подняться, лишь закрывала руками лицо от ветра и
время от времени разгребала песок, грозивший погрести ее с головой. С каждым
разом  это удавалось ей  все  хуже;  она уже лежала в  чем-то вроде кратера,
стены которого, наметаемые  вокруг ее головы и плеч, периодически  осыпались
вниз, прямо на нее. Элина практически  выбилась  из сил. Она сухо, судорожно
кашляла -- казалось, легкие уже полны песка...
     Затем  вдруг  все  кончилось.  Ну,  может  быть,  и  не  вдруг,  просто
измученное сознание  Элины  уже фиксировало действителность не непрерывно, а
какими-то клочками... и в очередной миг оказалось, что ветра больше нет.
     Элине  стоило  немалого труда  выползти  из своей почти уже законченной
песчаной могилы. Графиня тяжело поднялась  на  ноги; песок сыпался из волос,
стекал струйками по плечам  и за шиворот.  Рука  потянулась к  поясу и нежно
погладила рукоять меча. Кажется, жизнь продолжается.
     Вот только надолго ли? Она одна посреди пустыни, без лошади,  без  еды.
Правда, у нее под курткой непочатая фляга  с водой -- ее можно растянуть дня
на три, и, наверное, еще столько же можно будет протянуть потом... хватит ли
этого, и сумеет ли она правильно определить направление?
     Лишь  после  этих  рассуждений  Элина  пришла  в себя  настолько, чтобы
задуматься об  участи остальных. Эйрих, скорее  всего, в порядке;  а  вот  с
двумя  другими могло  случиться разное,  в  особенности  с  эльфом.  Графиня
понимала, что сама была недалеко от гибели.
     Однако  пытаться  отыскать  товарищей,  блуждая по  пустыне,  очевидно,
бессмысленно. Она не умеет ориентироваться среди барханов и может пробродить
так под  солнцем невесть сколько,  тратя время и воду. Самое разумное -- это
двигаться  на север. Тогда, если все будет хорошо и остальные рассуждают так
же, то  у  них появляется  шанс встретиться  в Тургунае.  Элина, разумеется,
понимала, что Тургунай -- огромная страна, но не без оснований полагала, что
на  границе  с  пустыней  вблизи  этого  меридиана  вряд  ли  имеется  много
поселений;  скорее всего -- какая-нибудь одна крепость, к которой ведут  все
дороги.
     Было, должно быть, где-то между четырьмя и пятью пополудни; впрочем, со
всеми этими путешествиями  по разным широтам в разные времена года Элина уже
не поручилась бы,  что правильно определяет время по  положению  солнца.  Но
вряд  ли ошибка -- и  вытекавшая  из нее ошибка направления -- была  слишком
серьезной.   Элина  сделала   несколько  поощрительных  глотков   из  фляги,
отплевавшись, наконец,  от  песка, переобулась, вытряхнув  песок из сапог, и
зашагала на север.
     Она быстро убедилась,  что пересекать  пустыню  пешком --  удовольствие
куда более  сомнительное, чем ехать на  лошади или хотя бы даже идти,  но по
хорошей  дороге. У  нее зародились серьезные сомнения,  что после того,  как
кончится вода, удастся идти вот  так еще три дня. Тем паче что она  не могла
позволить себе роскошь  петлять,  избегая крутых  подъемов --  так  было  бы
слишком  легко  сбиться  с направления. Но куда больше, чем утрата  средства
передвижения, удручала Элину мысль, что  вместе с лошадью и седельной сумкой
она лишилась  всех  своих записей по эльфийской культуре; кое-что можно было
восстановить по памяти,  но, увы,  далеко не все... Хотя если с эльфом все в
порядке,  то  он  может  надиктовать  заново  --  но  все  равно,  так  жаль
потраченного времени и труда...
     Поднявшись на  очередной  высокий бархан, Элина остановилась,  переводя
дух и вытирая  рукавом  пот  с  лица. Искушение глотнуть  воды  было слишком
велико,  но  она  твердо  постановила экономить.  Графиня  окинула  взглядом
открывавшуюся  с  гребня  панораму, не  надеясь  уже  обнаружить  что-нибудь
интересное... но на сей раз, помимо застывших песчаных волн, увидела кое-что
еще. Милях в двух к северо-востоку из-за бархана показался всадник.
     С такого расстояния  Элина не  могла  разглядеть, кто это; она  даже не
могла  понять, один он или их двое. Это могли оказаться незнакомцы, и притом
с недружественными намерениями. Но Элина не раздумывала.  Даже  если их двое
-- их всего двое на одну графиню Айзендорг.
     -- Хей!  Э-гей! --  закричала  она  во  весь  объем  легких, размахивая
руками.  Расстояние было большим, но  в тишине предвечерней пустыни  всадник
услышал. Он повернулся и поехал по направлению к ней -- теперь Элина наконец
разглядела,  что  человек  действительно  один,  хотя лошадей две.  Графиня,
зарываясь сапогами в песок, побежала навстречу, вниз по склону бархана.
     Уже  на полпути  она поняла, что  это Редрих. Ей подумалось, что герцог
проявляет недостаточную  прыть  -- мог бы скакать и побыстрее; она даже сама
перешла на демонстративно-неспешный шаг. Однако,  когда расстояние еще более
сократилось, Элина поняла,  что все дело в  лошади,  которую  Редрих  вел  в
поводу  --  та  слегка прихрамывала.  Кстати, то была ее собственная лошадь.
Графиня устыдилась своих недавних мыслей; к счастью, молодой человек был еще
слишком далеко, чтобы это заметить.
     --  Вот, присмотрел  тут  за вашей  лош