но  все  же путешествия бывают  весьма
дальними...
     -- И что, не бывает, чтобы, вырвавшись из вечной  муштры в большой мир,
молодой наримати просто сбежал? -- поинтересовалась Элина.
     --  Наримати, который психологически  не готов  и не  хочет  заниматься
своим делом, до этих лет  просто не доживает, --  покачал головой Эйрих.  --
Тренировка тела и насыщение разума ничего не стоят без воспитания духа.  Вся
жизнь наримати подчинена его миссии.  У нас нет  отечества, нет родных,  нам
нельзя  иметь  друзей, даже из числа  других наримати -- ибо  это  порождает
зависимость,  а зависимость  делает  слабым  и уязвимым. По той же  причине,
кстати,  обязателен   строгий  целибат.  Впрочем,  не  только  по   той  же:
совокупление истощает тело, помрачает разум и разрушает волю. Надеюсь, граф,
тебя не шокирует, что я говорю о таких вещах в присутствии твоей дочери?
     -- Не шокирует. Я сам учил ее тому же.
     --  А  кстати,   бывают  женщины-наримати?   --  спросила  Элина.  Она,
разумеется,  по-прежнему  не  испытывала симпатии  к наемным убийцам, однако
чувствовала, что поговорить  с  девушкой из  Ордена  было бы  намного  более
интересно, чем с напыщенными и сентиментальными придворными дурами.
     --  Разумеется, -- ответил Эйрих. --  Из женщин получаются превосходные
убийцы, уже хотя бы потому, что от них этого не ждут.
     -- Так что  было с тобой после отставки? -- вернул  его к прежней  теме
Айзендорг.
     -- Ну... я попробовал отойти от привычных правил. Не то чтобы я об этом
мечтал,  просто  было  любопытно  попробовать.  Купить  себе  дом  на  южном
побережье, жить в праздности и  роскоши... Я попробовал даже разврат, однако
нашел его отвратительным.  Да и  все прочее мне тоже  не подошло.  Разве что
азартные  игры  в  какой-то  мере  напоминали  о  тех   комбинациях,  что  я
разыгрывал,  будучи действующим  наримати... Но  все  равно  это было не то,
скука и убожество. Я  довольно  быстро  и бестолково  спустил свои капиталы,
просто потому, что не видел смысла их беречь -- я уже понял, что  роскошь не
для меня. Вновь  начал  тренироваться, вернул  себе форму.  Поступил было  в
армию, но  ненадолго, ибо идея действия в коллективе и  подчинения командиру
мне претит; я могу это делать, когда необходимо, но не более чем. В конечном
счете  принялся просто путешествовать с  места на  место, нигде  подолгу  не
задерживаясь. Когда от моих денег осталось совсем немного, собрался ехать на
Восток,  в Дулпур -- там находилась другая часть моих вкладов. И тут как раз
в пралецком трактире встретил Элину.
     --  И что  вам все-таки от меня  понадобилось? -- спросила  графиня  не
слишком приязненным тоном.
     --  Я  ведь  уже сказал вам, -- улыбнулся Эйрих. --  Я  увидел девушку,
которая была бойцом во всех смыслах  --  и по духу, и по  искусству владения
оружием. Гордую и свободную. Уникальный для нашего времени типаж,  этого нет
даже  у женщин-наримати -- они слишком  подчинены  своей миссии... Наверное,
такой я бы хотел видеть свою  дочь, если бы вообще когда-нибудь думал о том,
чтобы  иметь  детей.  И я не хотел, чтобы  эта девушка  попала в беду  из-за
незнания или  своей молодой бескомпромиссности.  Вот  и все, Элина.  Никаких
темных или грязных замыслов на ваш счет у меня не было и нет.
     -- Как я могу вам верить? -- печально произнесла Элина.
     -- Когда я лгал вам?
     -- Когда сказали, что не встречались с моим отцом!
     -- Да. Сами понимаете, я был вынужден. Но  это был  единственный раз. С
вами я не играл под личиной, Эйрих -- мое настоящее имя.
     --  При нашей  первой  встрече ты не был так сентиментален,  --  жестко
усмехнулся Айзендорг.
     -- Старею, --  согласился Эйрих. --  Я уже говорил Элине, что  мне пора
переквалифицироваться  в садовники. Тем не менее, граф, я готов. Как видишь,
я даже при мече, хотя, признаться, он хуже твоего.
     --  Что-то  я  не  слышал,  чтобы  наримати  давали  своим  противникам
возможность выбрать оружие,  -- ответил  Айзендорг. -- Логично и вам платить
той  же монетой.  Впрочем,  в благодарность за  помощь,  которую ты оказывал
Элине, я  готов  послать за  кривым хардыгарским мечом, если он  тебя больше
устроит. Прямых западных, к сожалению, больше нет.
     -- Пошли, -- кивнул  Эйрих.  -- Ты не  такой  боец,  чтобы,  из  глупой
гордости,  давать   тебе  фору.   Пусть   я,   как   ты  говоришь,   и  стал
сентиментальным, но не думай,  что я позволю  убить себя только потому,  что
она -- твоя дочь.
     -- Эй,  эй, вы что?! -- Элина, до  которой только сейчас дошло, что они
говорят не о грядущей битве с зомби, снова встала между ними. -- Эйрих, ведь
ваш контракт аннулирован!
     --  Да, поэтому я не искал  встречи с  графом. Но раз уж  она произошла
против моей воли -- мы дали друг другу слово, и должны его сдержать.
     -- Папа! Неужели ты собираешься драться с ним? Драться насмерть? Я тоже
не в восторге от  того, что он -- наримати, и что он покушался на тебя... но
ведь  это  было  так давно!  Эйрих  несколько раз  спасал мне  жизнь, и даже
больше, чем жизнь...
     --  Даже так,  -- помрачнел  Айзендорг.  -- Что  ж,  Эйрих,  прими  мою
благодарность еще раз. Я не держу  на  тебя зла, но  слово  есть слово. Если
хочешь, обменяемся оружием, это все,  что  я могу для тебя сделать. Впрочем,
обещаю  исполнить  также  твое  последнее   поручение,  если  оно  не  будет
противоречить чести рыцаря и закону Тарвилона.
     -- Папа!!!
     -- Дочка,  разве мне нужно объяснять  тебе, что такое слово  дворянина?
Единственный способ, которым я могу не убить его -- это  позволить ему убить
меня. Ты ведь не этого хочешь?
     --  Эйрих, вы же  всегда смеялись над  рыцарской  моралью, называли  ее
предрассудками...
     -- Над рыцарской моралью, но не над обетами наримати.  Рыцарь в плену у
социальных   стереотипов,   его   мораль   навязана   ему  извне  и  принята
некритически.  Наримати  принимают   на  себя  обязательства  добровольно  и
обдуманно. И уж если принимают, то полностью отвечают за принятое решение.
     -- Но послушайте,  вы же дали  это слово не кому-то еще, а друг  другу!
Почему бы вам не освободить друг друга от него?
     --  Клятва,  которую можно  взять  назад  -- это не клятва, -- возразил
граф. -- Если, к примеру, один из товарищей возьмет с другого слово, что тот
не  позволит ему  поддаться  слабости,  а  потом как раз  в  минуту слабости
освободит  его  от  этого слова, как  это будет выглядеть? А  ведь  ситуация
аналогична. Мы  дали слово  относительно нашей второй встречи --  и вот  она
настала. Отказаться от боя сейчас -- значит опозорить свое имя.
     -- Верно,  --  кивнул Эйрих.  -- К  тому же  ни один  из  нас не обещал
умереть за  другого. Я еще мог бы освободить человека от обещания умереть за
меня, но я не могу освободить его от обещания меня убить.
     -- Вы оба сошли с  ума! --  воскликнула Элина,  еще не так давно  столь
активно  ратовавшая за  условности,  именуемые "требованиями  чести".  --  Я
просто не позволю вам драться! Так и буду стоять между вами.
     Эйрих усмехнулся. Граф покачал головой.
     --  Эй,  что вы  тут  затеяли? --  донеслось  откуда-то  сверху.  Элина
обернулась на  голос.  Редрих  в сопровождении  своих  солдат  спускался  по
склону.
     -- Герцог, они  намерены поубивать  друг друга! -- в отчаянии  крикнула
Элина.
     -- То, что вы здесь слышали -- не для чужих ушей, -- быстро предупредил
ее Эйрих.
     -- С какой стати? -- Редрих быстро сбегАл вниз.
     --  Они...  поссорились  двадцать лет  назад, -- пояснила  Элина. --  И
поклялись свести счеты при следующей встрече.
     -- Вот что,  господа, -- объявил Редрих,  подходя к графине. -- Мне нет
дела  до  ваших  личных отношений.  Но там, внизу,  как  справедливо заметил
Эйрих, двести тысяч зомби,  и  у нас каждый  меч на счету. Посему оставьте в
покое ваше оружие и следуйте за мной. Напоминаю, здесь командует ир-Берхани,
а после него -- я, так что извольте подчиняться.
     Последнюю  фразу  он  произнес  с  явным  удовольствием:  приятно  было
приказывать людям более чем  вдвое старше  него, один из которых -- сам граф
Айзендорг. Тем более на глазах у Элины.
     -- Он прав, -- согласился граф, убирая руку с рукояти меча. -- Отложим.
     -- Да, верно, -- кивнул Эйрих. --  В конце концов, наша вторая  встреча
еще не закончилась.
     Конечно, это были не те слова, которые хотела бы услышать Элина, но все
же это было хоть что-то. А дальше видно будет.
     --  Обещайте,  что  не   нарушите  перемирия  без  предупреждения,   --
потребовала она.
     --  Разумеется, -- ответил граф. -- Я рассматриваю  это  как дуэль и не
намерен нарушать дуэльный кодекс.
     -- И  я  обещаю, -- подтвердил Эйрих. -- Увы, Элина, я  не могу сделать
большего. Мне жаль, что все так сложилось между мной и вашим отцом, но...
     --  Если  только  Берхани  не  решит отступить,  то  на  время  боя  мы
становимся  братьями по оружию, -- добавил Айзендорг.  -- То есть, Эйрих, ты
можешь рассчитывать на мой меч, как на свой собственный.
     -- А ты -- на мой, --  кивнул Эйрих.  -- Полагаю, из нас выйдет славный
дуэт. Магам не поздоровится. В чем -- в чем, а в этом мы сходимся.
     Они шагали следом за Редрихом и его людьми. Элина по-прежнему шла между
графом и Эйрихом.
     -- А регент Урмаранд был малый не промах, -- заметил вполголоса  Эйрих,
глядя в спину молодому  ферлукеру. -- Пристроил  сыну  в качестве наставника
наримати.
     --  Что? --  изумилась  Элина. --  Телохранитель Редриха,  впоследствии
заменивший ему отца, был...
     -- Не так громко. Ему это знать незачем. Да, отставным наримати. Но еще
и отступником.  Он нарушил  обет, передав  воспитаннику секреты  мастерства,
предназначенные лишь для наримати. И в конечном счете поплатился за это.
     -- Так что же, теперь и Редриху грозит опасность?
     --  Видимо, было решено, что он узнал недостаточно много, иначе  его бы
уже не было в живых.  Его наставника  покарали  не столько за реальный вред,
нанесенный Ордену, сколько за сам факт нарушения обета.
     -- Надеюсь,  вы  не  имеете  ко всему этому  отношения? --  Элина вновь
посмотрела на Эйриха неприязнено.
     -- Разумеется, не имею. Я вообще давно в отставке, не забывайте. Что  ж
теперь, вы будете подозревать меня в каждом убийстве и преступлении?
     --  Кстати,  папа!  --  обернулась  к  графу  Элина.  -- Я  тоже должна
выполнить одно обещание -- передать тебе привет от Таба Саберро.
     -- Да, я  слышал об  этом еще  в Харбаде, а потом мне рассказал Редрих.
Ведь этот бандит не причинил тебе вреда? -- обеспокоенно спросил Айзендорг.
     -- Да, он погасил старый долг перед  тобой, отпустив  невредимой меня и
тех, кто плыл на моем корабле. А вот  кое-кому  из его головорезов  пришлось
объяснить правила вежливости с помощью меча.
     -- Если б ты знала, Элина, -- вздохнул граф, -- сколько раз я проклинал
себя за три дня задержки в Роллендале!  Целых три дня после твоего отъезда я
убеждал себя, что ты уже взрослая, и что  я не имею права вмешиваться в твои
дела.  Прежде  чем,  наконец, плюнул  на все  эти рассуждения  и поскакал за
тобой. Если бы хотя бы на день раньше... Первый  раз я почти нагнал  тебя  в
Пралеце, но  тут  ты  как  раз встретилась с  Эйрихом. Я продолжал  наводить
справки   о  путешествующей  в  одиночку  девушке   с  мечом,  а  надо  было
интересоваться юношей,  путешествующим в  компании  мужчины... Пока я в этом
разобрался,  вы  уже снова  оторвались.  Потом  был  путь  через  охваченные
междуусобной  войной луситские  земли.  На  пепелище  Чекнева  я  узнал, что
оставшиеся в живых западные  наемники  присоединились к  тарсунской армии --
нетрудно  представить,   какими  словами   поминали   вас  чекневцы,   хотя,
собственно,  что  они хотели от  наемников,  да  еще  втянутых в их конфликт
случайно? Соответственно,  оттуда  я  пошел  по ложному следу --  на  юг  за
тарсунцами  и добрался, в конечном счете, до самого Крислава, где война была
в самом разгаре. Мне удалось  разыскать троих наемников, но они заявили, что
в последний раз видели вас  с Эйрихом в  Чекневе  и ничего  не знают о вашей
участи. Можешь  себе представить, что я думал  и  чувствовал... Однако в это
время  в окрестностях  объявились луситы, возвращавшиеся  домой  из  плена у
степняков. Тугичанско-перское посольство выкупало только своих, но послы  не
могли знать  каждого  пленника в  лицо, и  некоторые ушлые луситы из  других
княжеств сумели  этим  воспользоваться.  Их было совсем немного,  но  больше
половины  их  предпочли  тут  же  вступить в  армии, ибо  знали, что дома их
сожжены,  имущество  разграблено  и возвращаться, по сути,  некуда. От них я
узнал о западных путешественниках, о которых они, в свою очередь, слышали от
участников посольства. Я понял, что, направляясь к Срединному морю, вы почти
наверняка побываете в ЭльХасаре. Там  я вас, конечно, уже  не застал, однако
мне удалось выяснить, что  двое путников с Запада отправились с караваном  в
Харбад. Описание их было  довольно  смутным, но я надеялся, что один из этих
двоих -- ты.
     -- А это был Йолленгел, -- вставила Элина. -- Ты знаешь о нем?
     -- Да, Редрих мне рассказывал...  В Харбаде я снова почти настиг вас --
ваш караван ушел за несколько дней до моего прибытия. Кстати, твоя рана тебя
не беспокоит?
     --  Нет,  она,  в  общем-то,  была  пустяковая.  Хотя  и заставила  нас
задержаться в Харбаде.
     --  Я понял, что  на территории  Агабеи догнать караван уже не успею, а
соваться одному  в Тагратскую  пустыню -- самоубийство. Пришлось  засесть  в
Харбаде и ждать какого-нибудь транспорта на восток. Нового каравана пришлось
бы ожидать еще долго; корабль до Фаррака подвернулся быстрее, но я все равно
снова потерял больше трех недель, к тому же в пути нас задержал шторм. Когда
я начал  собирать  информацию в Фарраке,  то узнал о  недавнем  перевороте в
Дулпуре, в котором будто бы приняли участие некие странные выходцы с Запада.
Дулпур, по этой причине, до сих пор оставался  небезопасным местом для белых
людей, так что мне пришлось путешествовать в объезд, через княжества к югу и
востоку  от него. Здесь мне  уже было окончательно ясно, что,  направляясь в
Тургунай, вы двинетесь на север через перешеек между Хадиром и Бхиланаями --
другой дороги просто не было, не делать же крюк в две тысячи миль.
     -- Ты брал проводника, переская Шезех-Кум?
     -- Разумеется.  Восточнее  Омолы мне постоянно  приходилось нанимать не
только проводников, но и переводчиков.
     -- А тебе не предлагал свои услуги замухрышка по имени Хинг?
     -- Я  знаю, что  выкинул с  вами Хинг, Редрих рассказал мне. Но  я ехал
через   другое  селение,  оно  находится  восточнее.  Путь  через  перешеек,
собственно, тоже  не  один.  Поэтому я не знал, через какой  из  пограничных
городов пройдет ваш путь...
     -- Дзэбэх, -- сообщила Элина.
     -- Ясно, я ехал восточнее, и там о вас не слышали. Поэтому я направился
прямо в Керулум, рассудив, что, пытаясь выяснить судьбу Артена, вы наверняка
прибудете туда. Однако  в Керулуме  я потерял  ваш  след окончательно.  Был,
правда,  уже  затухающий  слух  о неких  чужеземцах, которых  подозревали  в
похищении и убийстве местного купца...
     -- Так вы все-таки убили его! -- гневно обернулась Элина к Эйриху, так,
что даже Редрих, что-то говоривший своим солдатам, оглянулся.
     -- Вы же знаете -- никогда нельзя оставлять за спиной недобитого врага,
-- невозмутимо ответил Эйрих. -- И вы сами не  оставили мне  другого выхода.
Вы называли меня по имени в его присутствии.
     -- Вы не предупредили!
     -- Честно говоря, забыл, считая это очевидным. А потом было уже поздно.
Впрочем,  нас, как видите, все  равно  заподозрили -- должно быть, следствие
развязало языки жителям трущоб...
     -- Элина, так ты участвовала в банальном разбое? -- помрачнел граф.
     -- Не в убийстве! -- горячо возразила девушка. -- В похищении -- да. Но
этот  купец был рабовладелец, так что  заслуживал, чтобы и его самого лишили
свободы.
     -- По законам своей страны он был в своем праве...
     --  Такие  же  законники, как  он, захватили Редриха, и нам нужны  были
деньги на выкуп!
     -- Да, --  признал Айзендорг после  короткой паузы,  -- поступок не для
героической  баллады,  но  я  не  берусь  тебя  осуждать.  Вообще,  конечно,
рабовладение омерзительно. Мне ведь пришлось проверять и эту гипотезу -- что
ты  могла оказаться в  Керулуме  в том же качестве,  что  и Редрих, о  коем,
впрочем, я тогда еще не знал... Посещать рынки рабов, выяснять,  какие  были
распродажи  в последнее время...  И если бы  я узнал,  что ты... что тебя...
боюсь, хану Салымбеку понадобилась бы новая столица.
     За  время  разговора  они спустились на  равнину и как раз подходили  к
порядкам хардыгар.  Редрих  направлялся  туда, где,  возле свежепоставленной
палатки,  с  горизонтального  древка  свисал в безветренном воздухе полковой
штандарт -- на черном поле перекрещенные  мечи, с которых капала кровь. Лица
ханских гвардейцев оставались профессионально бесстрастными, однако их узкие
глаза (большинство хардыгар все же принадлежало к восточной расе) следили за
необычными спутниками их офицера.
     -- Собственно, досказать осталось немного, -- сказал  граф. -- Примерно
месяц назад я случайно встретил Редриха на улице Керулума. Никогда бы прежде
не подумал, что меня так обрадует вид Урмаранда -- кажется,  он был рад  мне
несколько меньше... Тем не менее, от него я узнал то, что было известно ему,
но это никак не проясняло твоего  нынешнего  положения. А две недели  спустя
Редрих сообщил  мне о секретном письме, с редкой поспешностью доставленном в
ханский  дворец и доведенном до сведения  хардыгарских офицеров... Он  же  и
добился, чтобы мне разрешили сопровождать полк.
     Они подошли к палатке ир-Берхани. Командиру хардыгар было около сорока;
он   был  невысок,   но  жилист  и  поджар.  Легкая  кривоногость   выдавала
кавалериста, однако хардыгары одинаково хорошо бились и конными,  и  пешими.
Он  стоял,  разложив  на  камне  карту,  в  окружении  своих  офицеров,  чью
этническую разнородность трудно было  не  заметить (среди  них был даже один
негр); здесь же находился  принц  Артен,  толмач, чья смуглая  кожа не могла
скрыть  его принадлежности  к западной  расе  (он  был  уроженцем  одного из
срединноморских городов), и пожилой  тургунаец в гражданской  одежде --  как
видно, маг, о котором упоминал Редрих.
     Коротко  поприветствовав  хардыгарских офицеров  по-тургунайски,  Эйрих
уточнил, знает ли толмач тарвилонский (тот знал,  хотя  и говорил  с сильным
южным акцентом) и  перешел на этот язык, понятный представителям  Запада. Он
коротко повторил то, что ир-Берхани уже знал от Артена, попутно заглядывая в
карту (нарисованную только этим утром  на основании донесений  разведчиков);
местность и вражеские  позиции были  обозначены  на ней  достаточно точно, и
Эйрих это отметил. К этому времени подошли уже  все ферлукеры, и Эйрих вновь
повторил, что ввязываться в бой при таком соотношении сил -- самоубийство.
     -- Допустим, сейчас их двести тысяч, -- спокойно ответил ир-Берхани, --
но  ир-Фарлади  (вежливый наклон  головы  в сторону  мага) говорит,  что это
далеко не все население Зурбестана. И мобилизационные возможности противника
растут с каждым днем. Это так?
     -- Так, -- сказала Элина.
     -- Видимо, так, -- вынужден был согласиться Эйрих.
     -- Значит, -- продолжал командир хардыгар, -- если мы сейчас отступим и
станем дожидаться подкрепления, то к моменту следующей встречи их может быть
уже два миллиона. А может быть, уже и сам Керулум будет лежать в руинах.
     -- Вашему командованию следовало подумать об этом раньше,  -- проворчал
Эйрих. -- Мы же  написали вам о  зомби! Кто мешал сразу  прислать нормальную
армию?
     --  Ты наносишь  мне двойное оскорбление, чужеземец,  -- холодно осадил
его ир-Берхани