оргового квартала
нельзя  было назвать роскошными, однако  их  создатели явно  уделяли  больше
внимания декоративным элементам, чем  прагматичные строители Запада. Если на
Западе основными  элементами архитектуры  были прямая  и плоскость  (и  даже
зодчие  древней  Эхассы использовали тот  же базис, хоть и разнообразили его
колоннами и статуями), то  здесь --  свод, арка, купол. Нередко  встречались
тонкие  резные  колонны, многоугольные окна,  мозаика  на стенах.  Элина уже
видела  этот  стиль  в новых кварталах  Эль-Хасара;  здесь он проявлялся еще
более ярко.
     На  улицах  было  немало  народу, в  основном,  конечно,  из  незнатных
сословий;  но  так  же,  как  и  архитектура,  одежда  агабейцев производила
впечатление  большей пышности и  меньшей функциональности  по  сравнению  со
строгими повседневными костюмами жителей Запада. Чалмы, теплые  халаты (даже
и  в  этих южных  широтах  все же  стояла зима,  хотя, конечно,  она  больше
напоминала  прохладный  летний день в  Тарвилоне), широкие кушаки, шаровары,
остроносые туфли... Большинство  двигалось пешком, хотя пару  раз  навстречу
Элине неспешно протрусили агабейцы на ишаках, а на перекрестке улицу  важным
шагом  пересек  одногорбый  верблюд,  неся  на  спине  грузного  не по летам
молодого  человека.  Затем  сзади  послышался  быстрый цокот копыт,  и Элина
обернулась. По улице скакал воин -- об этом свидетельствовали кривая сабля и
круглый щит; в глаза  бросались  его  длинный  черный плащ  и  алый  тюрбан.
Тонконогий белый конь с изящной маленькой головой  на длинной шее не походил
ни  на западных,  ни  на степных и тургунайских сородичей. Сабля покоилась в
ножнах,  но рука агабейского солдата сжимала  иное оружие -- ременную плеть,
которой он, не церемонясь, стегал прохожих, не поспешивших освободить дорогу
его  коню. Элина, возмущенная  подобной манерой, хотела  было демонстративно
остаться у него на пути, положив руку на рукоять меча -- она  не сомневалась
в быстроте  своей реакции  -- однако  вспомнила, что говорили и ее  отец,  и
Эйрих относительно храбрости и безрассудства, и нехотя шагнула в сторону.
     Но вовсе не  это  произвело самое сильное впечатление на графиню. Среди
пестрой уличной толпы двигались невысокие фигуры, с головы до пят облаченные
в коричневые  или серые балахоны, полностью скрывавшие лицо и тело. В первый
момент Элина почувствовала страх и брезгливость одновременно: несколько  раз
в  жизни  ей  приходилось  видеть подобные  балахоны  на  Западе,  их носили
прокаженные. Но затем графиня поняла, что в нормальном  городе не может быть
такого  количества  прокаженных, тем  паче  что ни  у кого из  них  не  было
обязательного   колокольчика,   коим   прокаженный  предупреждает  о   своем
приближении. В следующий  миг она осознала, что видит в толпе бородатые лица
мужчин и  безбородые  -- юношей,  но  ни  одного женского,  и ужасная истина
открылась  ей.  Выходит,  эти несчастные создания, обреченные носить  одежду
прокаженных, причем, наверное, не только зимой, но и летом, в жару --  это и
есть... Элина вспомнила, что Эйрих говорил о странах Востока, где женщины не
имеют права открывать лица,  но она не  ожидала, что это выглядит -- так. Ей
представлялось  что-то  вроде  изящной   западной   вуали...  Кажется,  даже
рабыни-степнячки имели больше  свободы, чем агабейки. Элина в  очередной раз
возблагодарила   судьбу  за  неведомые   ей,  но  несомненно   благоприятные
обстоятельства собственного рождения.
     Графиня двигалась  по улице уверенным деловым шагом, так что со стороны
не возникало сомнений, что она знает, куда идет -- хотя на самом деле она не
имела  об этом ни малейшего понятия. Она  находилась в чужой стране, языка и
обычаев которой не знала, и при себе  у нее  была,  как она догадывалась, не
такая  уж  большая  сумма  денег  (впрочем,   местные   цены  тоже  были  ей
неизвестны). Дипломатических отношений с Западом и  соответственно  западных
посольств здесь  не было, это Элина знала точно. Она обдумывала эту ситуацию
еще на пиратском  корабле  и пришла к выводу,  что наибольшие шансы отыскать
людей,  знающих  западные языки  -- либо  в порту,  либо в  книжных  лавках;
несомненно, были  переводчики  и у  городских  чиновников, но  связываться с
официальными  харбадскими структурами ей не хотелось. Порт пока  что отпадал
--  слишком  велика  вероятность  нарваться  еще  на  каких-нибудь  пиратов.
Оставались  книжные  лавки, но их еще надо найти.  Смешно  надеяться, что  у
такого заведения  будет  вывеска,  понятная неграмотным  -- вроде башмака  у
сапожника или кренделя у булочника.
     Случай,  однако, распрорядился  иначе.  Элина,  рассматривая  прохожих,
замечала, что и на нее  периодически  кидают любопытные  взгляды -- гости  с
Запада были здесь не  то чтобы совсем диковиной, но все же явлением довольно
редким (исключая разве что матросов,  но Элина, несмотря даже  на матросскую
куртку, с ее  мечом  и  высокими сапогами  не походила на представителя этой
профессии).  Однако  человека,  следившего за ней из подворотни, графиня  не
замечала до тех пор, пока он сам, выйдя из  своего  укрытия, не устремился к
ней.
     -- Какая радость встретить в этой дикой стране своего соотечественника!
-- воскликнул он  на одном из  диалектов  тарвилонского.  Элина  обернулась.
Говоривший, невысокий и смуглолицый, был одет в соответствии с местной модой
и  походил  скорее  на  аборигена;  однако,  вглядевшись в  черты  его лица,
украшенного жгучими черными усиками, можно было понять,  что он относится  к
западной расе, хотя, видимо, и к южной ее ветви.
     -- Вы тарвилонец?  -- живо  откликнулась Элина, хотя и по акценту, и по
внешнему облику этот человек не походил на тарвилонца.
     --  Увы,  нет,  --  развел руками  ее новый собеседник.  --  Я уроженец
Гриндазийского  княжества, что  к востоку от  Варсалии.  Мое  имя  --  Джато
Гварели.  Но  я  взял  на   себя  смелость  предположить,  что  вы  говорите
по-тарвилонски, ибо вы похожи на  выходца из центральных  королевств,  а там
многие  знают  этот язык. Надеюсь,  вы не сочтете за дерзость мое обращение,
ибо в этой глуши все мы, представители цивилизованного Запада, можем считать
себя соотечественниками...
     Элина  хотела возразить,  что  эпитеты "глушь"  и  "дикая  страна" мало
подходят  могущественной  восточной   державе,  в  строительстве  городов  и
кораблей как минимум не уступающей самым развитым из королевств Запада -- но
вспомнила несчастных  в глухих балахонах и солдата, хлеставшего плетью людей
на улице, и промолчала.
     -- Простите мое любопытство, что привело вас  в  эти края? -- тараторил
меж тем Гварели. -- Мой  интерес  не праздный,  ибо, возможно, я мог бы быть
вам полезен...
     Не  сказать, чтобы  этот человек  с  его угодливой  и  суетливой  речью
понравился Элине, но ее положение не располагало к привиредливости.
     -- Я здесь  проездом и направляюсь дальше на восток, -- сказала она. --
Вы можете посоветовать мне недорогую гостиницу?
     -- О, конечно, конечно!  Все, что  нужно проезжающему. Идите  за  мной,
здесь совсем близко.
     "Уж не  заманит ли меня этот  тип  к грабителям?  " --  подумала Элина.
Гварели, как видно, уловил ее колебания и поспешил пояснить:
     -- Хейнс Фандертольд,  известный  в  Харбаде купец,  будет  рад оказать
помощь соотечественнику, тем паче такому  благородному господину, как  вы --
вы ведь принадлежите к дворянскому сословию, я сразу это понял...
     Вполне возможно, что Гварели ничего не понял, а просто хотел польстить,
но Элина почувствовала, что ей все равно приятно.
     Лавка Фандертольда действительно оказалась  неподалеку. Элина прошла за
своим провожатым  по  выложенной  разноцветными  камнями дорожке  между двух
журчавших  перед дверью фонтанчиков и, миновав  приказчика-агабейца, который
устремился  было  к  ним, но  по знаку Гварели отступил  назад, поднялась на
второй этаж. Они  оказались  в круглой  комнате  с  куполообразным потолком,
откуда  сквозь  цветные  стекла  падал солнечный  свет.  Стены  были  убраны
роскошными  коврами, украшенными  причудливым восточным  орнаментом; пол был
выложен  шестигранными  плитками  голубого  и  золотого  цветов.  В   центре
располагался маленький  круглый  бассейн,  в голубой  воде  которого плавали
рыбки. Половину комнаты  охватывал низкий подковообразный диван,  на котором
лежали алые подушки.  В  комнате  было две  двери; через одну  они  вошли, в
другой, раздвинув  скрывавшие  ее  циновки,  исчез  Гварели,  попросив Элину
немного подождать.
     Элина рассматривала роскошное убранство с восхищением, однако и  не без
осуждения; несмотря на  свой аристократический  титул, она была  приучена  к
бережливости -- как, впрочем, и западные купцы, не позволявшие себе излишних
трат на внешнее великолепие. Но Фандертольд, как видно, слишком долго прожил
на востоке.
     Наконец циновки  вновь раздвинулись, и вошел хозяин  дома. Фандертольду
было  лет шестьдесят; движения  его  были  неспешными,  фигура  --  довольно
обрюзгшей, отвислые щеки и отечные мешки под глазами дополняли картину. Одет
он был по-западному, но черты его  лица сложились в маску типично восточного
гостеприимства.
     --  Сердечно рад встрече, не имею чести  знать вашего имени, сударь, --
сказал купец.
     Элина  на мгновение задумалась. Не выбрать  ли себе очередное имя? Ведь
на  пиратском  корабле  ее  инкогнито  было  раскрыто, и, как  только бывшие
пленники  с  "Русалки"  окажутся  на  свободе,  слух  о  том,  что  из  себя
представляет  "Эрвард Эльбертин", может распространиться.  С другой стороны,
Эйрих посоветовал ей выбрать такое имя, под  которым  ее  могли  бы отыскать
друзья, и  теперь  ей  не приходило в голову никакой подходящей замены; да и
отец говорил  ей,  что если  уж приходится лгать, то надо, по  крайней мере,
твердо придерживаться одного варианта лжи. К  тому  же  способны  ли чужаки,
даже  не знающие  местного языка и не имеющие здесь никаких  связей, пустить
скольнибудь  жизнеспособный  слух? Вряд  ли; тем паче что  в этих  краях имя
графа  Айзендорга  мало  кому что может сказать.  Притом Элина не собиралась
задерживаться в  Харбаде (хотя  пока еще не представляла, хватит ли ей денег
на дальнейшую  дорогу  и как их можно добыть). Всех  этих  соображений  было
достаточно, чтобы не задумываться об имени раньше, когда Элина полагала, что
ей  придется  иметь  дело только  с аборигенами; для них, должно  быть,  что
Эрвард  Эльбертин, что  Артен  Вангейский --  все едино;  однако  встреча  с
западным купцом заставила ее  по-новому взглянуть на проблему. Но времени на
раздумье больше не было;  Элина ругнула  себя за то, что не озаботилась этим
вопросом, пока шла сюда, и сказала:
     -- Эрвард Эльбертин.
     -- Из Тарвилона?
     -- Почему вы так думаете?
     -- Я  жил там лет двадцать  назад и  помню  тамошнее  произношение. Это
характерное "р"... Вы прибыли сюда в одиночестве?
     -- Почему вас это интересует? -- Элина вновь ощутила подозрения.
     --  Просто  хотел  выразить  восхищение  вашей  смелостью.  Будучи,  да
позволено  мне будет  это заметить, в столь юном возрасте, вы  отправились в
такое далекое  и  опасное  путешествие...  вы  воистину  недаром носите  имя
легендарного  героя.  Однако что же мы  стоим?  Прошу вас, --  он указал  на
диван.
     На  низком диване с  непривычки было неудобно --  колени торчали вверх,
меч в ножнах уперся в пол. Элина попыталась скопировать  непринужденную позу
купца, раскинувшегося на подушках неподалеку.
     -- Я  полагаю,  будет  лучше,  если  от  обсуждения  моего возраста  мы
перейдем к делу, -- холодно сказала Элина.  -- Я  собираюсь как можно скорее
продолжить   свое  путешествие  на   восток.   Мне   нужна   комната,  чтобы
переночевать,  кое-какие припасы в дорогу, помощь человека, знающего местный
язык и, возможно, полезные советы.
     -- Все это вы получите здесь! -- расцвел в улыбке Фандертольд. -- С тех
пор,   как   я   осел  тут,   столь  редко   выпадает   удовольствие  помочь
соотечественнику... пусть даже  моя  родина и не Тарвилон, но здесь  все мы,
белые  люди... вы сейчас же получите комнату по  высшему  разряду,  всего за
тридцать дихразов...
     -- Сколько?!
     -- О, я,  кажется, сказал "тридцать". Простите,  я по  привычке  назвал
стандартную цену. Конечно же, с вас я возьму только двадцать пять.
     -- Боюсь, что и это слишком дорого, -- помрачнела Элина.
     --  Ну,  конечно,  у  меня  есть для  вас  комната попроще,  --  улыбка
Фандертольда стала несколько уже. -- Скажем, за 17.  Что скажете? Ну, только
из уважения к вам -- 15.
     --  Послушайте,  мне  нужно   просто  место,  где  переночевать.  И   я
непривередлив.
     -- Я бы  ни за  что не  осмелился предложить  вам комнату хуже  чем  за
десятку... -- купец сделал паузу, глядя выжидательно, -- ... но  если вы так
настаиваете, то у меня есть и за пять. Хотя это оскорбительно для нас обоих.
В этой комнате останавливаются погонщики ослов.
     -- По крайней мере не сами ослы, этого уже довольно, -- ответила Элина,
поняв, что ниже цену уже не сбить. -- Теперь насчет дальнейшего путешествия.
У меня нет желания продолжать путь морем, как здесь с сухопутными дорогами?
     --  Довольно  приличные,  хотя  и  не вполне  безопасные для  одинокого
путника. На вашем месте я бы нашел себе компанию.
     -- Вероятно, я так и сделаю. Сколько стоит лошадь?
     -- Хорошая или такая же, как комната?
     -- Получше, чем комната, --  ответила Элина.  Отец учил ее: "Никогда не
экономь на качестве оружия и коня -- от того и другого зависит твоя жизнь. "
     -- 90 дихразов, и это практически мне в убыток.
     -- Ээ... а за 40 ничего нельзя достать?
     --  Можно,  --  радушие Фандертольда  стремительно  таяло,  --  если вы
желаете ездить на ишаке.
     --  Хорошо,  отложим  это  пока, -- пробормотала  Элина.  -- Как насчет
переводчика? Возможно, он понадобится мне на несколько дней.
     --  В Харбаде найдется  немного людей, знающих  западные языки, так что
подобное стоит  дорого. Но  вам  повезло. Вы можете воспользоваться услугами
Гварели, и это будет стоить вам не больше... ээ... дихраза в день.
     -- Гварели  -- ваш слуга? -- уточнила Элина,  хоть и обрадованная, но и
удивленная этой внезапной дешевизной.
     --  Не  совсем,  -- улыбнулся  купец. -- Но он  кое-чем  мне обязан  и,
конечно, не откажется выполнить мою просьбу.
     -- Можно узнать, чем именно? -- поинтересовалась  графиня, полагая, что
маленький  гриндазиец,  скорее  всего,  залез  в  долги  и  теперь  вынужден
отрабатывать.
     --  Я  выкупил  его  из  рабства, --  просто  ответил  Фандертольд.  --
Вернуться  домой ему было не на что,  да  не очень-то  и хотелось, вот  он и
остался здесь. Берется за  всякую мелкую подработку, оказывает услуги мне  и
другим торговцам, так и живет.
     --  Ясно,  --  протянула  Элина,  подумав,  что  была  несправедлива  к
несчастному гриндазийцу. -- Сейчас я хотел бы пообедать, а потом прогуляться
по городу в сопровождении Гварели. Это реально?
     -- Конечно. Обед будет стоить вам еще 4  дихраза. И боюсь, что вынужден
попросить вас уплатить вперед.
     -- Я полагал, что обед входит в  стоимость комнаты, -- Элине не удалось
скрыть разочарования.
     --   Знаете,   сударь,   --   тон  купца   утратил  остатки  восточного
гостеприимства  и  сделался  холодным,  как  снега  Столенхейма,  --  вам не
следовало пускаться в столь далекое путешествие без денег.
     -- Мои деньги лежат на дне моря вместе с моим кораблем, -- резким тоном
ответила Элина.
     -- Ах вот что... Простите. В таком случае, как вы добрались сюда?
     -- Меня подобрал проходивший мимо корабль.
     -- Вам очень повезло, -- заметил Фандертольд. "... что вы сидите сейчас
здесь, а не стоите на помосте невольничьего рынка", -- закончил он мысленно.
-- Могу я узнать название этого достойного судна?
     Элина  вновь  заколебалась.  Она не давала капитану  пиратов  слова  не
упоминать название корабля; более того, тот прямо предложил ей -- "говорите,
что  мы спасли вас". С другой стороны,  купец,  по природе своей  профессии,
наверняка располагал информацией о  приходящих в порт  кораблях и, поскольку
пираты неоднократно сбывали здесь добычу,  мог  прекрасно знать об  истинной
сущности галеры. В то же время, назови Элина вымышленное судно, Фандертольд,
в силу все  той  же информированности, сразу отнесся бы к ней с подозрением.
"Будь что  будет, --  решила Элина, --  если  он заподозрит меня в связях  с
пиратами, я расскажу ему почти все, как было -- не  упоминая только мой пол.
Если он и так знает про галеру, слова я при этом не нарушу. "
     -- "Иль-бадияр", -- сказала она.
     Реакция Фандертольда была неожиданной. Его лицо снова широко расплылось
в восточной улыбке.
     -- Что ж  вы  сразу  не сказали! --  воскликнул он. --  Все намеками да
намеками. Я подумал, что у вас и впрямь нет денег. Разумеется, я не возьму с
вас платы за постой. Друг капитана Саберро -- мой друг.
     Элина  сидела,  ошарашенная.  Как?!   Этот   человек,  практически   ее
соотечественник, представитель западной цивилизации --  не восточный варвар,
не беглый каторжник, а  респектабельный  и процветающий негоциант -- деловой
партнер  одного из  самых  свирепых  пиратов  Срединного  моря?! Благородная
натура Элины попыталась уцепиться за мысль, что  Фандертольд может не  знать
об истинном  происхождении продаваемого капитаном  галеры товара,  но логика
тут  же  отвергла  эту  идею.  Товар...  скупает   ли   Фандертольд   только
награбленные вещи, или  -- неужели? --  он причастен и к торговле людьми? Со
времени  посещения базара  степняков и разъяснений, данных по  этому  поводу
Эйрихом,  Элина знала,  что,  помимо  пиратов,  существуют  и,  так сказать,
легальные  белые  работорговцы,  но  эти  люди  представлялись  ей какими-то
абсолютными  злодеями,  их  образ  не  вязался  с  этим  сидящим  на  диване
улыбающимся  стариком,  который, возможно,  скуповат,  но никак  не выглядит
чудовищем...
     "Нет,  наверное, нет, -- решила  Элина.  --  Он,  конечно,  знает,  чем
занимается  Саберро, и слишком жаден, чтобы  отказаться иметь с ним дела, но
до  торговли  себе  подобными он  не опустился.  Ведь  он выкупил Гварели...
наверное, выкупал и других, чтобы успокоить свою совесть... "
     -- Капитан будет гостить у вас? -- спросила она.
     -- Нет,  капитан  редко покидает  корабль, во  всяком  случае,  здесь в
Харбаде.  Если у  него  ко мне дело,  он  пришлет своего человека,  -- купец
выжидательно  уставился на Элину,  словно  ожидая признания "я  и есть  этот
человек".  Впрочем,  не  получив  в ответ условного  знака,  Фандертольд  не
удивился -- он и не  думал, что Саберро пришлет для разговора о делах юношу,
у которого еще даже не сломался голос.
     Графиня меж тем пыталась в  очередной раз отыскать  выход из  все более
усложнявшейся ситуации. Пожалуй, момент для признания  "вообще-то я вовсе не
друг капитана Саберро"  был упущен. Купец не ожидал,  что человек,  свободно
покинувший пиратский корабль, может не быть пиратом или  их союзником -- и в
результате  Элина оказалась в категории людей, которые  слишком много знают.
Правда,  власти  Харбада  смотрели  на  пиратов  сквозь  пальцы,  так что  у
Фандертольда, вероятно, не было  серьезных оснований для волнений  -- но кто
знает, как там оно на самом деле. К тому же -- Элине стыдно было в этом себе
признаться,  но  возможность в  качестве "друга Саберро"  избежать  расходов
весьма ее  порадовала. Наверное,  самым безопасным  было покинуть  дом купца
незамедлительно  и  больше  сюда  не  возвращаться; графиня, однако,  решила
прежде при  помощи  Гварели провести кой-какую разведку  в городе.  В  любом
случае,  она не  планировала пользоваться гостеприимством  партнера  Саберро
дольше одного дня.
     Комната, куда проводил ее лично сам  купец, явно предназначалась не для