ювелир, -- который очень хочет найти пришельцев с Запада,  пытавшихся
его убить.
     -- И какое отношение это имеет ко мне? -- Эйрих был само безразличие.
     -- Никакого, разумеется. Но ведь придется  доказывать это стражникам, а
то и ехать  вместе с ними в столицу. А заодно и  объяснять им, откуда взялся
кулон.  А  стражники   --  такой  народ...  они  могут  просто  прикарманить
понравившуюся вещь. Не  лучше  ли  сразу  получить  деньги  и  избавиться от
проблем?
     В конце  концов сошлись  на 60%.  Надо ли говорить, что сразу же  после
совершения сделки  четверо путешественников покинули город со всей возможной
поспешностью.
     Впрочем,  уже  в  следующем  городе никто не  знал о  перевороте, а для
жителей более дальних областей  страны события  в столице были вообще чем-то
слишком далеким и в принципе  неинтересным. В этой  местности  уже  не  было
крупных городов -- одни деревни. Вечером четвертого дня пути путешественники
пересекли границу Дулпура, даже  и не заметив этого; в этих  диких местах не
было  не то  что  кордонов, но даже  какого-нибудь межевого столба. Ночевать
пришлось в лесу, за неимением поблизости жилья;  как обычно в таких случаях,
всю ночь жгли костер и по очереди несли вахту,  однако ни  зверь, ни человек
не  потревожили  путников.  Лишь на  другой  день, заехав  в очередную почти
затерявшуюся в чаще деревню, они узнали, что находятся уже не в Дулпуре, а в
соседнем княжестве  с  длинным  и труднопроизносимым  для западного человека
названием.
     Хотя дорога по большей части все еще шла лесом, с продвижением на север
он постепенно становился  реже, и  непричесанное буйство тропиков  сменялось
более   строгой  растительностью  умеренных  широт.  Днем   весеннее  солнце
припекало, казалось, по-прежнему, но по утрам было  уже заметно холоднее. На
шестой день  пути  лес  стал  распадаться  на  отдельные рощицы  и к  вечеру
практически сошел на нет; на горизонте виднелись вершины гор,  в этих местах
невысокие и почти не покрытые снегом.
     Через  неделю после  бегства  из дворца  путешественники  добрались  до
последнего кундийского  поселения на этом направлении; дальше не дорога уже,
а  еле заметная тропа уводила  в сторону гор,  а за ними,  по словам Эйриха,
начиналась пустыня, тянувшаяся до самых границ Тургуная.
     В   селении  было   почти   полсотни   дворов   и  никаких  укреплений,
приличествующих Последнему Форпосту.  Появление путешественников с Запада не
вызвало у жителей особого интереса -- хотя  нельзя сказать,  чтобы  подобные
гости были здесь обычными.  Просто местные обитатели, будучи, разумеется, не
философами,  а в большинстве своем обыкновенными  неграмотными  крестьянами,
придерживались,  тем не менее, популярных среди кундийцев идей  фатализма; а
раз все предопределено, то и нет смысла чему-либо удивляться.
     Эти  люди  изъяснялись  на  диалекте кундийского,  который  даже  Эйрих
понимал  с  трудом.  Однако  ему все же удалось  кое-как  объясниться  --  и
сведения при этом  выяснились  неутешительные.  Да, время от  времени  через
селение проходили караваны на север -- или же, напротив, из-за гор  на юг --
но бывало такое весьма редко, и вряд ли стоило ожидать  подходящей оказии  в
ближайшие  месяцы.  Таким образом,  у  желающих поскорее  освободить  Артена
оставался единственный выход -- добираться до Тургуная самостоятельно. Эйрих
тут  же  занялся  поиском  проводника.  В  селении  было несколько  человек,
способных  сослужить такую  службу,  однако  они предпочитали  иметь  дело с
богатыми  караванами,   а   не   с   подозрительными  путешественниками,  не
выглядевшими особо надежно -- и даже фатализм ничего не мог с этим поделать.
Однако  в конце концов желающий  нашелся. Его звали  Хинг, он был маленький,
тощий и  почти такой  же  черный,  как  аборигены Южного континента.  По его
выжженному  солнцем лицу трудно было определить  возраст -- ему могло быть и
тридцать, и  пятьдесят лет.  Его одежда выглядела бедной даже на фоне отнюдь
не  роскошных нарядов других жителей  селения,  поэтому  неудивительно,  что
глаза   его  вспыхнули  при  виде  золотых   монет,  обещанных   в  качестве
вознаграждения.  Словом,  Хинг смотрелся  далеко не  внушительно,  и все же,
посовещавшись, путешественники решили ему  довериться. Ведь он отправлялся в
путь  вместе  с ними -- а значит, подвергался  тем же  опасностям.  "В конце
концов, -- заметил Эйрих, усмехнувшись, -- у него  куда больше оснований  не
доверять  нам  -- ведь,  если в конце пути мы  откажемся платить, вряд ли он
сможет принудить  нас силой.  " Оба присутствовавших дворянина, естественно,
оскорбились подобным подозрением, но были вынуждены признать его логичность.
     Хотя Элина рвалась ехать дальше немедленно, однако  все прочие, включая
Хинга,  сошлись  на том, что остаток дня следует употребить  на подготовку к
переходу  и выступить в  путь рано утром.  Путешественники  пополнили запасы
провизии  (сокрушаясь  по  поводу  невозможности  достать  в селении  мясо),
приобрели бурдюки  для воды, дали отдохнуть лошадям, которым в последние дни
приходилось  несладко  (Эйрих к  тому же,  осмотрев  подковы, велел местному
кузнецу перековать одну из них) и  отдохнули сами. Хинг потребовал аванса, и
Эйрих, после  некоторого  колебания, согласился. Если бы последний знал, что
часть этих  денег  Хинг тут же употребит на покупку лошади, ибо своей у него
не было -- его колебания могли бы иметь совсем иной исход.
     На рассвете, как и планировалось, небольшой  отряд покинул селение  и к
полудню уже углубился в  горы. На старых западных картах, составленных через
несколько  столетий  после  крушения власти  магов, вся  обширная  область к
северо-западу,  северу  и  северо-востоку  от Кундийского  полуострова  была
обозначена как  Фессарнийские горы;  однако  на самом  деле здесь  было  две
горных  системы  --  западную аборигены называли  Хадирскими горами, а более
мощную  восточную  --  Бхиланайскими.  Одна  система  переходила  в  другую,
соединяясь относительно невысоким и  узким перешейком; через этот перешеек и
лежал   единственный   прямой  путь,   связывавший  Тургунай  с   побережьем
(использовавшийся,  как  было  уже  известно  Элине  и ее спутникам,  крайне
редко).
     Самые  высокие вершины  на  перешейке лишь ненамного превосходили  пять
тысяч  футов,  а перевалы, разумеется, лежали еще ниже. К тому  же здесь  не
нужно было опасаться нападений грабителей  -- караваны  проходили тут  столь
нечасто, что любой разбойник  умер бы  с голоду и тоски, дожидаясь в засаде.
Однако  не следует думать, будто пересечение перешейка было таким уж простым
и  безопасным делом.  Путникам угрожали  каменные осыпи  и лавины,  а дорога
время от времени превращалась  в  узкую  тропку, вьющуюся над двухсотфутовой
пропастью; приходилось  спешиваться и идти, прижимаясь к скале  и  осторожно
ведя за собой пугливо фыркавших лошадей. Иногда вместо штурма крутого склона
приходилось делать изрядный крюк, выбирая дорогу, где могли бы пройти лошади
с поклажей. Несомненно, для большого каравана этот  маршрут был бы еще более
трудным,  так что  Элина  быстро поняла,  почему  лишь  немногие кундийцы  и
тургунайцы решаются торговать друг с другом.
     Хинг  с честью выполнял свою роль  проводника  и уверенно вел маленький
отряд по горным  тропам. Зато на эльфа больно  было смотреть.  Проведший всю
жизнь на равнине,  притом в лесу, он  даже  от  вида открытой степи или моря
чувствовал себя не слишком уютно, а уж в горах от первого же взгляда вниз по
лицу его  разлилась  смертельная бледность, сердце  забилось часто-часто,  а
ладони покрылись холодным потом. Ему было стыдно, и он старался взять себя в
руки, однако его состояние не укрылось от товарищей.
     -- Новичкам  в  горах  часто страшно, --  неожиданно-добродушно  сказал
Эйрих.  -- Однако  это  далеко  не  самые высокие  горы  и не самый  сложный
маршрут. Привыкнете.
     -- Постараюсь, -- сконфуженно  ответил эльф, борясь с головокружением и
щупая рукой надежную каменную стену.
     Однако, когда  дело дошло до первого по-настоящему серьезного  карниза,
по которому надо было пройти почти три  сотни  футов между пропастью слева и
отвесной   гранитной   стеной   справа,   решимость   оставила    Йолленгела
окончательно. Не то  чтобы карниз  был  совсем узким -- все же по нему могла
пройти  навьюченная   лошадь   --  однако   эльфу  казалось,  что  вдали  он
вытягивается  в нитку, практически  сливаясь со  скалой.  Вдобавок ко  всему
налетал  порывами встречный  ветер,  хоть и  не такой сильный, чтобы реально
сбросить путника  в  пропасть,  но,  безусловно, комфорта и  уверенности  не
добавлявший. В  общем-то  даже и Элина с неудовольствием отметила, что пульс
во время пути по карнизу  у  нее  участился -- хотя, конечно,  она никогда и
никому бы в этом не призналась.
     Путешественники  один  за другим проходили по  карнизу, ведя под  уздцы
лошадей, пока, наконец, у  начала пути  не остался  один Йолленгел со  своим
конем.  Эйрих,  увидев  это, вернулся  обратно --  он шагал  по  тропке  над
пропастью  так, словно  это был  отполированный паркет  дворцового зала -- и
взял из ледяных пальцев Йолленгела уздечку.
     -- Идите следом, -- велел он и двинулся вперед.
     Эльф  попытался.  Однако,  стоило  ему  сделать  первый шаг  с надежной
широкой  площадки,  как  ноги  моментально сделались  ватными,  и  Йолленгел
бессильно прислонился к скале, пытаясь вцепиться в нее обеими руками. В этом
положении  его  и увидел Эйрих, когда вместе с  лошадью  добрался до другого
конца тропы.
     -- Похоже, у нас проблема, --  заметила Элина. --  Эй, Йолленгел! Вы же
видите, мы все благополучно  прошли! С такой  широкой тропы при всем желании
не сорвешься!
     --  Я понимаю, -- донесся  обреченный  голос эльфа.  --  У  меня голова
кружится.
     -- Не смотрите вниз!
     Йолленгел, все так же пытаясь вжаться в скалу, сделал пару шагов.
     -- Да не пяльтесь вы в  небо! -- раздраженно  рявкнул Эйрих. -- В горах
надо смотреть под ноги!
     Естественно, взгляд  под  ноги тут же  напомнил эльфу о пропасти в паре
футов слева от него, и Йолленгел  вновь  застыл, отвернувшись к стене. Ветер
трепал его волосы и одежду.
     -- Или ты пойдешь вперед, или я сам скину  тебя в  пропасть! -- потерял
терпение Эйрих.
     Йолленгел не внял.
     -- Он вам не верит, -- констатировала Элина, хотя тон  Эйриха был столь
грозен, что она и сама на какой-то момент испугалась за эльфа.
     -- Распустил я его... -- недовольно пробурчал Эйрих. Внезапно выражение
его лица изменилось, рука легла на рукоять меча.
     -- Йолленгел! Не оборачивайтесь! У вас за спиной снежный барс!
     --  Что?  -- растерянно  переспросил эльф,  сделавший было робкий  жест
обернуться, но не посмевший довести его до конца.
     -- Быстрее, эта тварь уже близко!
     Разумеется,  никакого барса не  было, а если бы и  был, он не  стал  бы
нападать  на  человека на  узком  карнизе. Да и призыв не  оборачиваться,  а
стоять к хищнику спиной, был явно не из разряда  разумных.  Но Йолленгел был
слишком напуган, чтобы рассуждать  логично. Он видел  лишь, как его спутники
обнажили мечи и с тревогой всматриваются во что-то за его спиной. Эльф лихо,
почти  бегом  припустил  по  тропе,  туда, где  так  обнадеживающе  блестели
дружеские  клинки. Однако,  едва он  достиг  спасительной площадки, как  его
товарищи заулыбались  и  убрали  оружие  в  ножны.  Йолленгел  обернулся  на
оставшийся позади карниз.
     -- Так, значит, вы меня обманули, -- сказал он огорченно, словно только
и мечтал о встрече со снежным барсом. Остальные рассмеялись (за исключением,
конечно, Хинга, стоявшего поотдаль и не понимавшего ни слова).
     --  Теперь вы  убедились, что ходить по  таким  карнизам  несложно?  --
осведомился Эйрих.
     -- Кажется... надеюсь. Кстати, а что такое барс?
     Новый взрыв смеха.
     -- Он даже не знал, от чего убегает! -- заливалась Элина.
     --  Все  правильно,  --  невозмутимо  ответил  Эйрих.  --  Страх  перед
невидимым и непонятным всегда сильнее, чем страх перед видимой опасностью. Я
мог бы назвать и несуществующее слово,  но в этом случае, боюсь, вы  двое не
включились бы в игру мгновенно. Барс, Йолленгел, это большая хищная кошка.
     Терапия Эйриха пошла эльфу на пользу; нельзя, конечно, сказать, что его
страх исчез сразу и  полностью,  однако  уже по  следующей узкой  тропе  над
откосом  он прошел вполне уверенно, а позже расхрабрился настолько,  что уже
сам перевел по карнизу  свою лошадь. Высота все еще щекотала ему  нервы,  но
Йолленгел  с  удивлением   понял,   что  получает  от  этого  давно  забытое
удовольствие, которое  испытывал, лазя  по деревьям в детстве,  еще до того,
как вечный гнетущий страх вошел в его жизнь.
     Ближе к вечеру отряд добрался  до  перевала; несмотря на ясное весеннее
небо  и все еще пригревавшее  солнце, здесь дул обжигающе холодный  ветер, а
кое-где  прямо посреди зеленой  травы белели небольшие островки  снега. Было
еще  достаточно  светло,  когда путешественники перебрались через  перевал и
начали  спуск,  однако ночевать им пришлось  все  еще  на довольно приличной
высоте,  забившись  в палатку  и прижимаясь  друг к  другу,  ибо топлива для
костра  здесь почти не было, а холод пронизывал  до  костей.  Хинг, впрочем,
относился  к  холоду  с  совершенным равнодушием  и  остался спать на свежем
воздухе.
     Наутро спуск возобновился; Элина  обратила внимание, что природа по эту
сторону  гор  изменилась.  На  смену зеленому ковру травы, местами расшитому
белыми цветами,  пришли голые камни  и  желтая сухая почва, на которой  лишь
кое-где  торчали  бурые  невзрачные  кустики. Отсеченная  горами  от влажных
ветров с юга, впереди на сотни миль лежала пустыня.
     Спуск прошел без происшествий, и после короткого отдыха отряд  двинулся
дальше на  север. Какое-то время ехали  по  сухой каменистой земле, поросшей
серой колючкой; но затем исчезла даже и  колючка, и начались пески, ничем не
отличавшиеся  от  песков  Тагратской  пустыни.  Отличие  было  разве  что  в
оккупированной барханами площади -- по словам Хинга, путь до степей Тургуная
должен  был занять лишь пять  дней.  Кроме того,  эта  пустыня -- тургунайцы
называли ее Шезех-Кум  -- лежала севернее  Тагратской,  и  климат здесь  был
холоднее; однако Таграт  путешественники  пересекали в конце зимы,  а теперь
была уже весна, и солнце с каждым днем пекло все сильнее.
     Первая  неприятность произошла к  концу второго дня пути через пустыню.
Бурдюки с  водой к  этому времени были  уже практически пусты  -- как-никак,
лошадям нужно было больше, чем  людям  -- но,  по заверениям Хинга,  вот-вот
должен был  показаться колодец.  Элина решительно не могла понять, как можно
отыскать  колодец  --  по сути, просто  ямку  в  песке  -- среди  всех  этих
бесконечных  однообразных  песчаных холмов, но, если бы она это понимала, им
бы  не понадобилось нанимать проводника.  Наконец  Хинг,  пришпорив  пятками
коня,  поскакал куда-то  вбок, но, не успели путешественники последовать  за
ним, остановился и повернул обратно. Вид у него был огорченный.
     -- Колодец  пересох и засыпан  песком, -- перевел его объяснения Эйрих.
-- Он  говорит, что завтра  вечером мы доберемся до  следующего.  Мне это не
нравится.
     -- Кому такое понравится, -- пробурчал Редрих.
     -- Я имею в виду две возможности, -- пояснил Эйрих. -- Первая -- он сам
толком не знает дорогу. Вторая -- следующий колодец может  оказаться в таком
же состоянии.
     --  Он едет вместе с нами и подвергается той же опасности, -- возразила
Элина. -- Если бы он не был уверен...
     -- Он был  уверен уже в этом колодце. Наверное, он пересекал Шезех-Кум,
но это  было  достаточно давно. Пустыня, знаете ли,  не  так неизменна,  как
кажется.
     -- И что  ж по-вашему,  повернуть назад? -- агрессивно поинтересовалась
Элина.
     -- Возможно, это был бы не худший вариант.
     -- Что, снова переправляться через горы и искать другого проводника? Вы
представляете себе, сколько времени мы потеряем?
     -- Я представляю себе, что  такое пересекать пустыню без воды. Мы и так
забрались уже  слишком далеко, но  пока у нас есть шанс  вернуться.  Если мы
поедем дальше, и колодца не окажется, лошади не выдержат, в какую бы сторону
мы оттуда ни направились. А  если придется идти без воды пешком, не выдержим
и мы.
     -- Это всего лишь предположение. А Артену грозит реальная опасность. Мы
и так безнадежно опаздываем. Может быть... его уже нет в живых. С той ночи я
так и не смог снова с ним связаться.
     -- Если его нет в живых, нам тем более некуда торопиться, -- усмехнулся
логичный Эйрих.
     --  Эйрих, вы прежде не казались мне  трусом, -- вступил в спор Редрих.
-- Если хотите, можете, конечно, возвращаться, но мы поедем дальше.
     Элина посмотрела на него с благодарностью.
     Эйрих не стал отвечать и вместо этого  что-то спросил  у Хинга. Кундиец
горячо затараторил в ответ,  явно  тоже  пытаясь  в  чем-то убедить  Эйриха.
Наконец тот поднял руку в останавливающем жесте.
     -- Говорит,  что тот колодец не может пересохнуть. Он, дескать, слишком
большой, или слишком глубокий, или  еще что-то в этом роде. Йолленгел,  а вы
что думаете?
     -- Я? -- вопрос застал эльфа врасплох. Он не привык, чтобы его спутники
спрашивали у него совета. Тем  более  он не ожидал  этого от Эйриха. -- Я не
знаю... Я ведь впервые в пустыне, -- он неуверенно улыбнулся.
     -- Зная вашу способность влипать в истории, я бы выслушал ваше мнение и
понял,  как  не  надо  поступать,  --  желчно  ответил  Эйрих.  -- Ну ладно.
Вообще-то моя интуиция подводит  меня  весьма редко.  Будем считать, что это
тот самый случай.
     --  Я  знал,  что вы  нас не  бросите! --  радостно воскликнула  Элина,
пожимая Эйриху руку. Оставленный без внимания Редрих мрачно наблюдал за этой
сценой.
     В  этот  вечер  люди  сделали  лишь по глотку;  оставшуюся  воду отдали
лошадям.
     Следующий день  пути был не из приятных. Ехали небыстро, щадя коней,  и
молча;   пересохший  рот  не  располагает  к  разговорам.   Весеннее  солнце
пригревало, ветра не было, так что уже к полудню стало  по-настоящему жарко.
Вдобавок  ко  всему  пески  в  этих местах были какого-то белесого  оттенка,
слепившего глаза  в ярких солнечных  лучах. Но вот, наконец,  дневные краски
начали  тускнеть; тени барханов беззвучно, но  неотвратимо ползли по  песку,
сперва  затопляя низины, а потом  и начиная  взбираться  по  пологим  спинам
соседних песчаных холмов. Наконец  уже только гребни гигантских волн пустыни
золотились в лучах умирающего дня, а колодца все не было.
     Хинг отъезжал  от отряда то влево, то  вправо, то уносился вперед,  как
видно, выискивая знакомый  ориентир.  Эйрих с подозрением наблюдал за  этими
эволюциями, и пару раз, когда проводник отрывался слишком далеко,  направлял
коня следом за кундийцем.
     Солнце  окончательно  скрылось  за  горизонтом;  зарево  на  западе еще
озаряло  пустыню  последним  рассеянным  светом,   но  в   густевшей  синеве
восточного неба уже проступили первые звезды.
     --  Неужели в  этой  темноте можно отыскать  колодец?!  --  раздраженно
воскликнул Редрих.
     -- Скоро  взойдет  луна, --  ответила Элина,  хотя  ей  самой  подобный
аргумент не представлялся убедительным. Герцог тоже не удостоил его ответом.
     -- Когда  жажда станет нестерпимой, мы взрежем вену лошади и будем пить
кровь, -- сообщил он более реальную перспективу.
     И  в этот  момет  Хинг, в  очередной раз пославший своего усталого коня
вверх на гребень бархана, что-то  радостно крикнул и замахал руками, а затем
скрылся за гребнем.
     -- Колодец!  -- перевел  Эйрих, устремляясь  следом. Остальные  тоже не
заставили себя упрашивать.
     Поначалу с вершины бархана они увидели лишь какую-то кучу камней внизу.
Рядом стояла лошадь Хинга, однако самого  его нигде видно не