й меч,  предварительно
перебросив  свой, более длинный, в  левую руку, чтобы  легче было держать на
расстоянии бандита с ножами. Она отступила достаточно, чтобы  позволить двум
бандитам  переступить  через трупы по  направлению к  ней, но  не собиралась
давать  ту же  возможность  двум оставшимся  и  вновь  устремилась  в атаку.
Противостоявшие ей  пираты  были неплохими бойцами, и Элине стоило  немалого
труда отражать коротким мечом стремительные сабельные удары, одновременно не
давая приблизиться  второму врагу,  в руках у которого так  и порхали  ножи.
Отчаявшись застать ее  врасплох  для  удара, этот  последний  метнул один из
ножей, но Элина, успев заметить замах, рывком ушла  в сторону, и мелькнувший
мимо нож звякнул о стену, а затем о мостовую гдето за ее спиной.
     В тот же миг, однако, второй достал ее саблей. Клинок разорвал куртку и
рассек кожу правого  плеча, но,  кажется, не  нанес более серьезного  урона.
Элина  ответила ложным выпадом, направляя меч ему в грудь, а когда его сабля
метнулась вверх, чтобы  отбить удар, графиня  вдруг  резко присела и  обоими
мечами с двух сторон  рубанула врага по ногам.  По ее  замыслу, сразу же  за
этим  следовало  перекатиться  по мостовой, уходя  от удара  сверху, но мечи
застряли в кости. Ей  пришлось  выпустить оружие  -- и вовремя: промедли она
еще полсекунды, и сабля раскроила бы ей череп, и даже четверть секунды могла
бы  стоить  ей руки. Однако  сабля раненого  пирата  все-таки обрушилась  на
мостовую и со звонким лязгом сломалась.
     Элина, откатившаяся вправо, больно ударилась плечом  и  головой о стену
дома.  Пострадавший пират нетвердо шагнул  назад  --  удар был  не настолько
силен, чтобы полностью перерубить голени  --  но споткнулся об оставшийся за
спиной  труп  предшественника  и грохнулся навзничь -- было  слышно,  как он
глухо ударился затылком о камни; меч графини при этом выскочил из  раны и со
звоном  упал  на  мостовую.  Меж  тем другой пират уже  заносил  для  броска
оставшийся  нож,  но, увидев, что  Элина  безоружна, передумал --  возможно,
решил,  что теперь им удастся ее схватить. Он быстро шагнул  вперед (за  ним
двигались  еще  двое  пиратов),  отсекая  графиню  от  ее  меча. Элина  чуть
сдвинулась,  готовясь  вскочить и  попытаться  бежать, хотя шансов  на удачу
практически  не  было. В  этот  момент, однако, она ощутила  бедром какой-то
твердый крестообразный  предмет. Рукоятка первого брошенного ножа! Элина тут
же изменила свои намерения и  притворилась, что  еще не вполне пришла в себя
после удара о стену.
     Бандит, не сводя  с нее глаз,  нагнулся, чтобы подобрать меч. Это  была
последняя ошибка в его жизни. Рука  Элины  юркнула за спину, а затем метнула
нож в живот пирата,  отплатив  ему  его  же монетой. В следующий миг графиня
вновь перекатилась, с маху  нанося  раненому удар  двумя ногами; тот потерял
равновесие и  рухнул  рядом с  Элиной  прямо на  нож, который  ушел вместе с
рукоятью  в  его кишки и  высунул окровавленное  жало из спины. Элина успела
подхватить свой меч  как раз вовремя, чтобы, еще сидя на мостовой, закрыться
от  удара  следующего  пирата.  Тяжелый топор, вжикнув,  соскользнул по косо
подставленному  мечу  и ушел  вбок, не  причинив  вреда;  собственный клинок
плашмя ударил Элину по голове и, спружинив, распрямился. Пират  не попытался
тут  же  исправить дело -- как видно, учел опыт  предшественников и отскочил
назад, не  желая  получить удар  мечом по ногам или  снизу в живот. Это дало
Элине  возможность вскочить  на ноги.  Краем глаза она  видела  и последнего
пирата,  который  подходил к ней, раскручивая шипастый металлический  шар на
цепи. Эта штука ей не понравилась. Совсем не понравилась.
     Прежде всего Элина  решила разобраться с бандитом, вооруженным топором.
Она  старалась  навязать  ему позицию, при которой он мешал бы вступить дело
второму,  с цепью  и  шаром. Какое-то время  ей  это  удавалось,  однако  ее
противник просек суть  маневра  и начал прижиматься боком к  стене, оставляя
своему сообщнику достаточно пространства для обхода. Элина поняла, что  этот
бой надо кончать быстро. Топор  на длинной ручке был тяжелее ее меча, однако
требовал замаха для эффективного удара  и обладал изрядной  инерцией.  После
того,  как металл несколько раз лязгнул о металл, Элине удалось  уйти из-под
рубящего взмаха  и, прежде  чем ее враг успел вернуть топор в оборонительное
положение, ответить прямым  колющим ударом в грудь. Второй пират метнулся на
помощь  сообщнику, но было поздно -- меч, неприятно скрипнув по кости, вошел
между ребрами. Пират, однако, был еще жив и даже сумел вновь занести  топор.
Элина  перехватила левой  рукой  его  запястье  и, продолжая  сжимать правой
рукоять  вонзенного  меча,  развернула тело  своего врага, закрываясь  им от
последнего  бандита. Как  раз  вовремя: удар шипастого шара, предназначенный
Элине,  обрушился на голову ее агонизирующего противника, с хрустом проломив
череп;  из  дыры  выплеснулись  кровавые  ошметки, и скользкий  теплый комок
шлепнулся на щеку девушки, отчего горло ее сжало спазмом отвращения.
     Элина  рывком выдернула  меч  из  уже  мертвого  тела,  а ее  последний
противник освободил, в свою очередь, свое  оружие. Враги  стояли, глядя друг
на друга и тяжело дыша. Окровавленный меч Элины задумчиво шевелился, выбирая
направление для  атаки.  Цепь вращалась, и  было  слышно,  как она рассекает
воздух:  вжух,  вжух,  вжух...  Графиня  понимала,  что  через  этот  тускло
поблескивающий  в  темноте круг ей не прорубиться, и что меч, оказавшийся на
пути у  движущегося на большой скорости  шара с  цепью, может быть выбит или
сломан. Отвлечь врага?  Не  получится. Удар снизу  ногой по голени? Пожалуй,
это идея, но  рискованная  -- можно  не успеть уклониться...  Эх, как  ей не
хватает хоть самого маленького щита!
     И тут произошло неожиданное.  Пират  сделал небольшой шаг  назад, затем
еще  один, пошире,  бросил косой взгляд  через плечо, чтобы не споткнуться о
тела...  и вдруг повернулся и бросился бежать! Девять побед Элины на  палубе
"Русалки" и шесть -- в переулке сломили волю бандита. Должно быть, он решил,
что в облике девушки  скрывается настоящий демон. Бежать от "какой-то сучки"
было позором, но бежать от демона -- вполне благоразумным решением.
     Элина  понимала,  что  не  следует его отпускать -- он  может  привести
подмогу,  и кто знает, насколько быстро. Однако она не могла  заставить себя
пуститься  в погоню.  Тело  сожгло  весь  выброшенный  адреналин,  и  теперь
наступала разрядка. Кожа  сочилась  потом,  по мышцам разливалась усталость.
Меч Элины опустился, и она почувствовала боль от легкой раны на плече.
     Пират,  отбежавший уже  шагов на  пятнадцать,  вдруг остановился. Элина
почувствовала  опасность, но в  темноте  не успела разглядеть  его движения.
Лишь в последний  момент  она поняла,  что  это  метательный  жест  --  и  в
следующий миг что-то сильно  ударило ее в левый бок чуть  ниже  ребер. Элина
инстинктивно  шарахнулась в  сторону,  и  второй брошенный  предмет зазвенел
где-то позади. Графиня подняла меч и, перепрыгивая через  тела, бросилась на
врага. Пират, окончательно убедившись в неуязвимости демона, вновь обратился
в бегство и вскоре  скрылся за углом.  Элина собиралась его преследовать, но
усталость и нарастающая боль в боку заставили ее остановиться.
     Она осторожно  потрогала  бок.  Куртка там уже  была  мокрой  от крови,
сочившейся через прореху. Из самой прорехи торчал какойто металлический зуб.
На рукоять ножа непохоже, но все равно приятного мало. Элина пошла обратно в
переулок, глядя под ноги в поисках не попавшего в цель двойника этой  штуки.
Вскоре она и впрямь увидела тускло блестевший в свете ущербной луны  предмет
и, осторожно нагнувшись, подняла его. Это оказалась  металлическая звездочка
с четырьмя острыми лучами  длиной около двух с половиной дюймов каждый. Края
и  острия лучей были заточены не  хуже, чем хороший клинок. Элина  приложила
луч этой звезды к тому зубцу,  что торчал из ее  бока. Выходило, что, даже с
учетом толщины куртки, в ее теле сидит не меньше трех дюймов металла, притом
еще и разлапистого. Скверно.
     Она знала, что нельзя выдергивать звездочку сейчас, так как это вызовет
приличную  кровопотерю;  хоть  у  нее и  была  с  собой  -- точнее, осталась
валяться  где-то в переулке -- котомка с кое-какой аптечкой,  в  темноте она
вряд ли сможет как следует обработать рану. Значит, надо дойти с этой штукой
в боку до постоялого двора. Хорошо, что она запомнила дорогу и неплохо умеет
ориентироваться.  Гварели  вел  ее  по основным улицам,  но  в  ее  нынешнем
состоянии, пожалуй, лучше подойдут переулки, где меньше шансов встретиться с
патрулем. Зная об отношениях между пиратами и  харбадскими властями, графиня
не питала  иллюзий относительно  возможной  помощи последних -- тем паче что
любой осмотр раскроет тайну  ее  пола, а как здесь относятся к женщинам, она
уже могла убедиться. А что, если попадутся какие-нибудь  местные бандиты? Об
этом лучше не думать.
     Элина двинулась к месту побоища и услышала стон. Пират с ножом в животе
подвывал от боли  и скреб ногтями камни мостовой. "Надо добить", -- подумала
графиня, и  от  одной мысли  об этом  почувствовала  тошноту. Наверное, этот
бандит вполне заслужил медленную  и  мучительную  смерть,  однако, глядя  на
корчившегося у ее ног человека, Элина чувствовала, что если не исполнит долг
рыцаря по отношению к поверженному врагу, то эта картина  еще долго будет ее
преследовать. Она направила меч острием вниз, чувствуя предательскую дрожь в
руках,  примерилась и  ударила.  Собственная  рана  отозвалась  болью.  Удар
получился слишком  слабым --  меч скользнул  по  ребру и вошел  на небольшую
глубину. Пират издал короткий взлаивающий звук.
     -- Сссуукк... -- выдавил он. Он напоминал полураздавленное насекомое, в
агонии перебирающее передними лапками.
     Элина перехватила рукоять меча двумя руками и  навалилась на  него всей
тяжестью  тела. Пират неожиданно тонко  взвизгнул и продолжал визжать,  пока
сталь погружалась в его плоть. Затем этот звук резко перешел в хрип, по телу
пирата пробежала  крупная дрожь (передавшаяся через меч Элине), и  он затих.
Графиня с трудом -- в боку словно пульсировал огонь -- вытянула меч обратно.
     Она побрела  дальше, чувствуя, как перепачканные кровью  подошвы  сапог
липнут  к мостовой, и  подобрала  свою  котомку. В  этот момент  сзади снова
кто-то зашевелился. Неужели этот все еще жив?! Нет, кажется, приходит в себя
тот, что ударился затылком. Может быть, он даже еще опасен? Насколько сильно
пострадали его  голени -- вдруг он в состоянии ходить? Хотя вряд ли, слишком
глубоко рассечены мышцы... Но Элина чувствовала,  что вернуться и добить еще
и  этого выше  ее  сил. Она по привычке  повесила котомку на  правое плечо и
поморщилась, когда саднящая царапина напомнила о себе. Однако слева котомка,
пожалуй, задевала бы за торчащий зубец, так что лучше уж терпеть царапину.
     Элина дошла до конца переулка, свернула, прошла немного по улице, вновь
углубилась в  какой-то переулок, твердо помня  направление на караван-сарай.
Но если мысль о направлении была четкой, то другие мысли  начинали путаться,
кружась в основном вокруг  дыры в боку.  Волнами  накатывалась дурнота; ноги
делались ватными. "Не может  быть, чтобы  я уже  потеряла  столько крови, --
проплыло в  голове у  Элины,  --  надо  просто  немного  отдохнуть... "  Она
прислонилась к  какой-то глухой  стене, постояла, прижимаясь к ней затылком,
глядя  вверх и дыша  открытым ртом;  затем осторожно  сползла вниз и  села у
подножья стены. "Сейчас я сконцентрируюсь", -- подумала она, закрыла глаза и
-- отключилась.
     Элина очнулась, чувствуя, что кто-то теребит  ее за  ногу.  Она  нехотя
открыла один  глаз и  увидела какую-то согбенную фигуру, чтото делавшую с ее
сапогом.  Ей  показалось,  что  она  уже в гостинице,  и слуга  помогает  ей
разуться. "Не надо, -- сказала Элина, -- я  сама. "  Точнее,  ей показалось,
что она это сказала; на самом деле  из ее рта вырвался лишь невразумительный
стон.  Человек  поднял  голову,  и  в  свете  луны  блеснули  его  испуганно
вытаращенные глаза. "Это не  слуга, --  поняла Элина.  --  Это  вор.  Мелкий
воришка  хочет  присвоить мои  сапоги. "  Она сжала  кулак и ощутила  в  нем
привычную  рукоятку  меча,  который  не  выпускала  все  это время.  Клинок,
показавшийся необычно тяжелым,  поднялся и  обличающе  указал  на  мародера.
Пожалуй, сейчас  тому не составило бы труда его выбить,  однако харбадец был
явно не из храбрых. Поспешно выпустив ногу с  полуснятым сапогом, он вскочил
и бросился наутек.
     "Ну вот, а мне теперь снова натягивать", -- раздраженно подумала Элина,
сгибая  колено,  откладывая меч  и  берясь обеими руками за голенище. В боку
задергало и застреляло;  графиня  ощутила  кожей, как  вновь потекла  теплая
кровь. Кружилась голова. Мысль о том, чтобы встать и  куда-то идти, казалась
нелепой.
     "Магия", -- подумала Элина.  "Если она еще на что-то годна, самое время
это проверить".
     Она закрыла глаза, сложила ладони вместе и сосредоточилась, представляя
собственное тело и произнося про себя слова ритуальных формул. Сперва ничего
не  было, кроме  темной  пустоты;  потом  в  этой  темноте  стал  проступать
светящийся  силуэт сидящего человека. Это не походило на  обычный мыслеобраз
-- картина была отчетливой,  как  во  время  яркого сна.  Сперва  силуэт был
схематичным и  даже не дублировал точно  позу  Элины;  но девушка  мысленным
усилием изменяла  его, подгоняя  под себя,  как  портной  подгоняет  платье.
Наконец  наступил момент совпадения  --  платье  пришлось  по  фигуре; Элина
шевельнула рукой, и светящийся двойник сделал тот же жест без дополнительных
усилий  с  ее  стороны.  Элина  мысленно потянулась  к  сияющей  фигуре  и в
следующий миг слилась с ней.
     Она  осмотрела себя; для этого  не требовалось  поворачивать голову,  а
достаточно  было  лишь  скользить по  собственной  фигуре мысленным  взором.
Одежды  или  анатомических  подробностей  не   было  видно,  но  это  и   не
требовалось.  Ее  тело светилось ровным  желтым  светом, более  бледным, чем
когда она проделывала  подобное в нормальном состоянии.  Длинная царапина на
плече рдела красным, но тут не было ничего страшного. Страшно выглядела рана
в боку  -- окруженная алым,  постепенно  переходящим  в  багровый, а затем в
черный, дыра, из которой  бледными всполохами утекало в темноту пространства
ее желтое пламя. Ее энергия, ее  жизнь. Энергетическая оболочка вокруг  раны
истончилась,  и  сама  дыра казалась глубже, чем, по-видимому, была на самом
деле.
     Элина  сосредоточила свою  волю на сведенных  вместе кончиках  пальцев,
представляя  себе,  как они разгораются  все ярче. Сперва она  ощущала в них
лишь биение пульса, но  затем  стало приливать  тепло. Скоро пальцы уже ярко
светились; каждый  был  окружен маленьким ореолом.  Элина  осторожно провела
пальцами  одной руки  по другой,  затем наоборот;  свечение  отслаивалось  с
кончиков,  оставаясь   неровными  яркими  сгустами  на  внутренних  сторонах
ладоней. Девушка легко, круговыми движениями, потерла ладони  друг  о друга,
скатывая сияние в шарик. Затем она медленно сжала ладони и вновь разъяла их;
теперь каждая  казалось  покрытой слоем  яркого света.  Элина  чувствовала в
ладонях ровное, сильное, но приятное тепло.
     Держа правую руку  на весу, она поднесла  левую к ране  и коснулась  ее
багрового кольца. В пальцы стрельнуло горячей болью.  Не обращая внимания на
боль,  осторожными  круговыми  движениями  ладони  Элина  принялась  счищать
красноту,  периодически стряхивая ее в пространство. Багровые язычки пламени
срывались с  ее пальцев  и  исчезали, оставляя,  впрочем, на  руке небольшие
зудящие пятнышки, постепенно  таявшие. Наконец  рана была  очищена  от  всех
оттенков багрового;  остался  лишь тоненький слой бледно-желтого, окружавший
дыру. Теперь в ход пошла правая рука; Элина  проводила ей по ране, заделывая
и восстанавливая энергетическую структуру, и с каждым движением  боль в боку
стихала.  В конце  концов осталась лишь узкая черная щель,  заделать которую
Элина не могла  -- как-никак, там по-прежнему  торчало инородное тело. Затем
девушка сделал жест, словно мыла руки, уничтожая остатки красноты на  левой,
глубоко вздохнула и открыла глаза.
     Бодрости не прибавилось -- все-таки ей пришлось расходовать собственную
энергию  -- но  в целом  она чувствовала себя  заметно лучше. Боли не  было,
кровь не  текла. Элина знала, что все это  --  лишь  временный  эффект,  ибо
прошли  времена,  когда  подобным  образом  можно  было  полностью  исцелить
человека; ныне  не  обойтись без  бинтов  и лекарств. Но теперь, по  крайней
мере, она могла рассчитывать добраться до караван-сарая, не потеряв сознание
и не истекя кровью по дороге.
     Вновь начался долгий путь по  ночным улицам  и переулкам; один  раз она
еле успела спрятаться в подворотне, заслышав впереди шаги и голоса; в другой
раз, наоборот, кто-то юркнул в  щель между домами  при ее появлении  (она не
осознавала, что по-прежнему идет по улице с обнаженным мечом в руке). Голова
кружилась, и  все тело наполняла усталость, но, по крайней  мере,  она могла
теперь не думать о ране, и к горлу не подкатывали приступы дурноты. Наконец,
пару   раз  забредя  в  тупики  и  уже  начиная  паниковавать  от  осознания
потерянного направления, Элина вышла к неприветливой стене караван-сарая.
     Ей пришлось долго стучать -- сперва кулаком, потом  рукояткой меча -- в
запертую калитку, прежде чем ей открыли. Служитель (для хозяина он, пожалуй,
был одет слишком просто) тоже  был вооружен --  в  руке  он сжимал  короткий
широкий  меч, похожий на кривой  тесак -- однако вид Элины произвел на него,
должно быть,  столь сильное впечатление, что он поспешил захлопнуть дверь. В
самом деле, даже в таком неспокойном городе, как Харбад, не каждый день -- и
не  каждую  ночь -- в  двери  городского караван-сарая стучится  юноша чужой
расы,  с ног до  головы  забрызганный кровью, с  торчащим  из раны железом и
окровавленным по самую гарду мечом в руке.
     Однако Элина не позволила захлопнуть калитку у себя перед носом, сперва
подставив ногу, а потом протиснувшись внутрь. Служитель рассеянно отступил и
разинул  рот, намереваясь не то прогонять ее, не  то звать на  помощь  своих
товарищей.
     -- Я. Комната. Здесь, -- сказала Элина на языке эмирата. Свои слова она
дополнила  более веским  аргументом, запустив руку в  кошель  (меч  пришлось
переложить  в левую руку) и протянув служителю, не считая,  пригоршню монет.
Тот не без испуга смотрел на деньги в перепачканной кровью руке.
     -- Моя, -- сказала Элина, имея в виду, что деньги не краденые. В глазах
служителя сохранялось  понятное сомнение,  постепенно, впрочем,  таявшее при
виде  золота. Графиня  вздохнула и убрала меч  в ножны. Служитель,  наконец,
опустил  свое   оружие   и  ссыпал   липкие  монеты   в  карман  на  животе,
предварительно попробовав на зуб одну из них.
     -- Комната, -- повторила Элина. -- Надо.
     Служитель неуверенно  кивнул  и повел нового постояльца  в  здание, все
время оглядываясь через плечо.
     Уплаченный  ей аванс  был,  по-видимому,  солидным по местным меркам --
комната,  куда  ее  привели, была недурна для  такого заведения.  Служитель,
правда,  бормоча  что-то извиняющимся  тоном,  сдернул бархатное покрывало с
низкого  дивана  --  очевидно,  не  хотел,  чтобы  оно  пропиталось  кровью.
Перекинув его через  руку, он обратился к Элине с каким-то  вопросом,  но та
лишь беспомощно развела руками. Служитель указал на ее рану,  потом на дверь
и  снова  на  рану,  произнося   вопросительно  какое-то  слово.  "Наверное,
спрашивает, не прислать ли лекаря", -- подумала Элина и покачала головой.
     -- Нет надо. Надо вода.
     Служитель кивнул и вышел. Элина сняла  пояс с м