е, он рассказал, что ему удалось
узнать.
     Башня была достаточно старой, но, как и ожидалось, не  заброшенной. Там
располагался  некий  пост  хурданистанских  солдат  --  так что  гипотеза  о
ключевой  роли  правительства   Хурданистана  в  нападении  на  тургунайскую
экспедицию становилась все более бесспорной. Солдаты и  горцы не вмешивались
в  дела  друг  друга,  а,  напротив,  придерживались  равноправных  торговых
отношений  -- горцы поставляли в башню продовольствие, главным образом мясо,
а взамен получали железо (когда сразу в виде оружия или инструментов,  когда
-- просто бруски) и, изредка, какие-нибудь другие товары, которые им было бы
затруднительно самостоятельно произвести у себя в горах.  Деньги  в подобных
сделках использовались крайне редко; многие жители кишлака  за всю жизнь  ни
разу не  держали их в руках  -- им это было просто ни  к  чему. Это огорчило
Эйриха; он возлагал определенные  надежды  на полученные в Керулуме  монеты,
которые -- золото везде золото  -- должны  были цениться и в Хурданистане. В
общем и целом выходило, что горцы не станут выступать на  стороне солдат, но
не станут и ссориться с ними без нужды.
     На прямой  вопрос  Эйриха  о численности  гарнизона  жители  кишлака не
смогли  ответить,  однако  он  распросил,  как  часто  и  сколько   провизии
поставляется  в башню и понял,  что там должно находиться, по  меньшей мере,
человек  пятнадцать. Для просто захолустного сторожевого поста -- многовато,
а  для  охраны важных  пленников  --  скорее  мало.  Впрочем,  если  солдаты
торговали (точнее,  обменивались) не  только  с  этим  кишлаком, число могло
возрасти в несколько раз. Вероятнее всего, так оно и было, ибо сделки носили
достаточно нерегулярный характер. Эйриху удалось выяснить и другую, не менее
важную информацию -- в прежние времена контакты с обитателями башни были еще
более редкими и вышли на нынешний уровень лишь около года назад. Видимо, еще
до того, как состоялось нападение на тургунайцев --  и это логично, операция
готовилась загодя. Впрочем, горцы ничего не  говорили о  крупных вооруженных
формированиях в  этих  местах  --  а  Эйрих  уже знал  от Элины,  что эскорт
экспедиции исчислялся сотнями солдат; соответственно, силы нападавших должны
были быть сопоставимыми, и спрятать в башне такую армию было явно нереально.
Очевидно,  удар  был  нанесен  из  другого  места,  а  сюда  лишь  доставили
пленников.
     -- Не знаю, зачем им  понадобился Артен и  этот  тургунаец,  -- сказала
Элина, -- но странно, что после такой масштабной операции их  не доставили в
столицу, а столько времени держат в глуши совсем рядом с границей.
     --  В этом  есть  свой резон,  -- ответил Эйрих.  --  Ценную  вещь надо
прятать там, где  никто не  догадается  ее искать. Нападение на  тургунайцев
произошло, скорее всего, не на  территории Хурданистана, а севернее. Но хан,
полагаю, не настолько глуп, чтобы не заподозрить неладное  и не сунуть нос в
Хурданистан  --  как  официально,  так  и  неофициально.  А  Хурданистан  не
настолько  силен,  чтобы  этому реально  воспрепятствовать.  Полуразрушенная
башня, затерянная в горах,  в этом случае выглядит надежнее,  чем подземелья
столичной тюрьмы.
     "Если  не  учитывать  возможности магии", --  подумала Элина.  Впрочем,
противник  их,  похоже, учитывал. Графиня  не могла  понять только одного --
неужели во всем Хурданистане не нашлось чародея  достаточно  сильного, чтобы
сделать блокировку непробиваемой? Так  или иначе, она решила  пока больше не
прибегать к магическим приемам, дабы не светиться перед другой стороной; они
отыскали башню, и теперь настало время других, более надежных методик.
     Время меча.

     Графиня  проснулась  и  тут  же  вновь зажмурилась  от солнечного луча,
стрельнувшего в приоткрытый глаз через квадратное оконце. Было, должно быть,
около девяти  утра; после вчерашнего  пира Элине хорошо  спалось. В  комнате
никого больше не было. Графиня натянула сапоги,  застегнула непременный пояс
с ножнами и вышла во двор.
     Там она застала Эйриха;  голый по пояс, он упражнялся с  мечом. Чуть  в
отдалении,  у  живой  изгороди,  стояло   несколько  мальчишек,  уважительно
наблюдая за гостем.
     -- Доброе утро, Эрвард, -- он сделал шутливый выпад в ее сторону.
 -- Присоединяйтесь!
     -- Только умоюсь, -- ответила Элина. -- А где Йолленгел?
     -- Ушел на рассвете вместе с Кайсы-ака.
     -- Куда? -- изумилась Элина. -- Он ведь даже не знает местного языка!
     -- Овечьего тоже, -- усмехнулся Эйрих.  -- Впрочем, овцы, кажется,  его
понимают. Он действительно умеет обращаться с животными... Похоже, Йолленгел
заново открыл для  себя горы -- с тех пор, как перестал их бояться. Впрочем,
весна в горах -- действительно недурное время,  а разбойников в окрестностях
не водится. Если Йолленгелу  хочется погулять по лугам, я  вполне  могу  его
понять и тем паче не стану препятствовать.
     -- Но разве он не пойдет смотреть с нами башню?
     -- Зачем?  Вы же не хотите  сказать, что всерьез  рассматриваете нашего
приятеля как боевую единицу?
     --  Ну... --  протянула Элина, -- у  нас не такая большая армия,  чтобы
списывать его со счетов. Все-таки из лука он стрелять  умеет, и, пожалуй, не
хуже меня... да и мало ли для чего он может пригодиться.
     --  Возможно, --  кивнул  Эйрих, --  но  это будет  определяться планом
операции. А в разведке мы вполне обойдемся без Йолленгела.
     -- Ну допустим. Вы уже договорились с проводником?
     -- Да,  --  улыбнулся  Эйрих, оборачиваясь к мальчишкам. -- Хамис, агды
чу!
     К ним  подошел  улыбающийся  мальчуган лет  десяти.  Ему  явно  льстило
внимание чужеземного воина, продемонстрированное перед лицом товарищей.
     -- Это Хамис, правнук Кайсы-ака. Он покажет нам башню.
     --  Здравствуй, Хамис,  --  Элина протянула  ему  руку, и  мальчик, уже
обученный Эйрихом этому жесту, важно пожал ее.
     -- Мы отправимся в путь через пару часов, -- пояснил Эйрих. -- Тогда ко
времени прибытия склон  горы, откуда мы будем наблюдать, окажется в  тени, а
башня -- на свету.
     -- Кажется, использовать  детей  для разведки -- ваш любимый прием,  --
заметила графиня.
     -- Разумеется. Дети --  идеальные сборщики информации.  Они  знают  все
хитрые тропы и потайные места,  они  способны пролезть  в  любую щель,  куда
взрослый не  пройдет чисто физически,  и  при  этом  они,  как  правило,  не
вызывают  подозрений  и  не  привлекают  внимания.  К  тому  же  они  весьма
нетребовательны  по части  вознаграждения и  легко  верят всему,  что вы  им
рассказываете. У детей есть только один серьезный недостаток -- они не умеют
держать язык  за  зубами. Но, с другой стороны,  взрослые редко воспринимают
всерьез  детскую болтовню. Впрочем, все  это  относится лишь к мальчишкам, и
притом из низших  сословий. Маленькие  аристократы  -- капризные,  чопорные,
скованные и совершенно бесполезные существа.
     --  Видели бы  вы  меня  лет восемь назад,  вы бы  так не говорили,  --
возразила Элина.
     -- О, разумеется, я не имел в виду присутствующих, -- Эйрих склонился в
неуклюжем  реверансе,  отставив  в  сторону меч.  Как  видно,  это  чудесное
солнечное утро растопило даже его обычную холодность.
     Два часа спустя они выступили в  путь за своим юным  провожатым. Дорога
по горным тропам заняла около четырех часов, так что путешественники взяли с
собой  полные  фляги  и  пресные лепешки, которыми, конечно,  делились  и  с
Хамисом.  Наконец,  осторожно  пробравшись по  узкому  карнизу над  отвесной
стеной, они оказались  в подходящем для наблюдения месте на восточном склоне
высокой  горы, уходившей снежной шапкой  в небеса. Вершина  соседней горы  и
башня  на  ее макушке были отсюда, как  на ладони; расстояние составляло  не
более  трети   мили.   Уступ   скалы,  за   которым  прятались  наблюдатели,
располагался выше соседней вершины, так что путешественники смотрели  сверху
вниз под  небольшим  углом. Башня была круглой, имела порядка сотни футов  в
высоту и  около  сорока  в  диаметре.  У  основания  располагались  какие-то
приземистые квадратные пристройки. Элина сразу узнала пейзаж, хотя в прошлый
раз он открылся ей с другого  ракурса. Хотя  в своем  магическом  трансе она
видела башню с более близкого расстояния,  теперь, при свете дня, можно было
различить  новые  детали  --  в частности, пятна копоти на  верхней площадке
башни и ограждавших ее зубцах. Графиня обратила на это внимание Эйриха.
     --  Башня  используется, как сигнальная, -- кивнул он. -- Очевидно, эта
вершина выбрана потому, что с  нее  видны другие такие вершины за много миль
отсюда.  Я слышал  о  таком.  Днем дым, а ночью огонь  позволяют,  передавая
сигнал от башни к  башне,  в  считанные часы сообщить  информацию  на другой
конец страны -- если, конечно, цепь башен достаточно длинная.
     -- Здорово! -- восхитилась Элина. -- Почему у нас такого не строят?
     --  Горный  рельеф лучше подходит для таких  целей -- дальше видно.  Да
и... такие проекты имеют смысл в масштабах  страны в целом, а не в ситуации,
когда  земля  поделена  между  отдельными  баронами,  интересующимися  почти
исключительно делами собственных феодов... Только для нас это все не здОрово
-- если пленники сбегут, на  соседних башнях об этом  могут узнать уже через
несколько  минут. Если, конечно,  останется  кто-нибудь  живой, чтобы подать
сигнал.
     Эйрих  продолжал осматривать  башню.  Ее верхушку  опоясывали  три ряда
окон-бойниц, пожалуй, слишком маленьких,  чтобы в них мог пролезть  взрослый
человек. Элина, впрочем, говорила, что принца  держат  в подземелье --  если
этим ее мистическим видениям можно верить...  Подобраться к  башне незаметно
трудно. Хотя  ниже по склонам горы растет лес, на  вершине нет ничего, кроме
невысокой травы, кажущейся отсюда зеленым бархатом...
     Элине  надоело ждать, пока Эйрих  выскажет  свое мнение, и она спросила
его сама.
     -- Сложно, -- ответил тот. --  Допустим, ночью можно подползти к башне.
Влезать по такой неровной стене нетрудно, правда, высоко...  Лезть  придется
до  самого верха, до площадки. Там, очевидно, люк,  ведуший вниз.  Он  может
быть закрыт  изнутри, и  это тупик. Если  он открыт...  Не  зная  внутренней
планировки и  расположения постов, спуститься  в подземелья, бесшумно убрать
охранников, добыть ключи, вывести пленников, идти  к выходу... ведь этот ваш
Артен по веревке с крыши не полезет?
     --  Физические  упражнения -- не  его  конек,  -- признала Элина. --  И
потом, с ним старик. ("Если он еще и вправду  с ним, -- подумала она. --  Но
мы должны исходить из наиболее сложного варианта. ")
     -- Значит, бесшумно убрать охрану  у выхода,  выйти через ворота, затем
уходить по склону через  лес... Плюс  к  тому -- о бегстве в скором  времени
становится известно везде, где стоят башни. На равнине нас при этом запросто
могут перехватить прежде, чем мы доберемся до Тургуная -- если мы хотим туда
добраться. А  вот  трех  человек  в горах изловить  много сложнее.  Хотя  на
стороне противника -- знание местности.  Короче, теоретически шанс есть.  Но
слишком многое должно сойтись удачно. И я почти уверен, что верхний  люк они
запирают. Не столько опасаясь гостей снаружи, сколько для пущей безопасности
изнутри.  С  сигнальной  площадки  можно  подать  важное  сообщение.  Вполне
разумно, чтобы такая возможность была под контролем у командира гарнизона, а
не предоставлялась всякому желающему солдату.
     -- Иными словами, вы не беретесь за это дело?
     --  Я не берусь за этот вариант. Но это  не  значит,  что мы не  найдем
других. Ну что ж, здесь мы, пожалуй, все видели. Пошли обратно.
     Был уже вечер, когда они вернулись. Долины лежали в глубокой тени, тени
вползали и вверх  по склонам, и лишь снежные  шапки вершин золотисто сияли в
густо-синем небе, украшенном  подсвеченными снизу редкими хлопьями  облаков.
Глядя  на  этот  пейзаж,  Элина  пожалела,  что  никогда  толком  не училась
живописи,  ограничившись   тем  минимумом,   который  входил  в  непременную
программу  образования дочерей  роллендальской элиты. Эйриха  занимали более
приземленные  вещи;  вскоре  после  прибытия он  переговорил  с  несколькими
молодыми  мужчинами кишлака,  которые  пришли уважительно поинтересоваться у
гостя  его  искусством владения  мечом. Эйрих,  даже не  отдохнув  толком  с
дороги, продемонстрировал им несколько приемов, а заодно ознакомился и  с их
манерой сабельного боя, не без оснований подозревая, что она схожа с манерой
хурданистанских солдат.
     Тем  временем   Кайсы-ака  пригнал   обратно  в   село  своих  мекающих
подопечных; рядом со  старейшиной шел Йолленгел, неся на руках  повредившего
ногу ягненка. Пес, задрав лохматый хвост, трусил сбоку.
     После ужина, который подала  гостям  мать  Хамиса,  жена старшего внука
Кайсы, Эйрих подвел очередные итоги. Они были неутешительны.
     -- Как я и полагал, сколотить из местных штурмовой отряд  не удастся. Я
осторожно намекнул на такую возможность,  но  горцы не  хотят  вмешиваться в
наши отношения с солдатами.  Местные вообще-то мирный народ, хоть мужчины  и
носят оружие. Здесь  мы под защитой законов гостеприимства, но и только. Еще
я выяснил, как происходит обмен товарами между горцами и солдатами. Увы, тут
нам тоже  ничего не  светит:  все совершается за пределами башни, внутрь  не
просочиться.
     -- Местные жители поставляют в башню вино? -- осведомилась Элина.
     -- Я думал об  этом, -- кивнул Эйрих. -- Подмешать что-нибудь, конечно,
соблазнительно, но вряд ли весь гарнизон станет  пить это  одновременно. Те,
что в наряде, явно  не будут  пить с  остальными.  А если мы вырубим  только
часть гарнизона, оставшиеся забаррикадируются и подадут сигнал тревоги.
     --  Что же мы  будем делать? -- осведомилась Элина, словно Эйрих обязан
был знать ответ.
     -- Серьезные  операции  не совершаются за два дня, -- пожал плечами  ее
спутник.
     -- Эта  операция длится  уже восемь  месяцев, --  невесело  усмехнулась
графиня.
     Следующий день ознаменовался двумя событиями. С  утра у  Эйриха не было
никаких планов; Йолленгел снова ушел со стадом,  а затем и Элина отправилась
побродить по  окрестностям.  Поначалу она положила  непременно  обдумать  до
обеда  план  действий,  однако  запахи  молодой травы  и весенних  цветов  в
сочетании с теплыми лучами солнца и величественной панорамой  гор  все время
отвлекали ее мысли в  безалаберно-элегическом направлении. Через  пару часов
она  набрела на бегущий  по склону ручей,  срывавшийся с невысокого уступа в
каменную чашу. Элина некоторое время караулила возле водопада, опасаясь, что
здесь  может  появиться  кто-нибудь  еще, и, наконец,  решилась  раздеться и
прыгнуть под ледяные  струи.  От  обжигающего холода перехватило дыхание, но
процедура  была  не  лишней, учитывая, что в  последний раз она  купалась  в
корыте,  стоявшем в сарае  кундийской деревни  --  той самой, где они  столь
неудачно повстречали Хинга.
     К  обеду графиня, полная бодрости  и в хорошем  настроении, вернулась в
кишлак. Уже входя во двор Кайсы, где женщины накрывали на стол, она услышала
детский плач и обернулась. По улице,  растопырив руки, с ревом бежал мальчик
лет семи; он  свернул во двор  соседнего  дома, и вскоре оттуда  послышались
женские причитания.
     -- Что там стряслось? -- спросила Элина, подходя к Эйриху.
     -- Не знаю, -- ответил тот, -- но думаю выяснить.
     Он нырнул, пригнув голову, в дверной проем и моментально  вернулся  уже
со своей котомкой, чтобы тут же почти бегом выскочить со двора.  Элина, чуть
поколебавшись, последовала за ним.
     Ребенок уже лежал на  скамейке во дворе, у стены соседнего дома. Вокруг
собрались три  женщины разного возраста и двое мужчин, один из них -- совсем
еще юноша.  Одна из женщин  громко причитала, схватившись за голову;  другая
стояла на коленях рядом с лавкой и, поглаживая мальчика по голове, поила его
из кувшина.
     Эйрих задал короткий вопрос;  третья женщина и один из мужчин разом ему
ответили.  Эйрих  решительно  направился к  ребенку,  и  вид  его  был столь
властным,  что родственники мальчика расступились  -- осталась лишь женщина,
стоявшая  на  коленях  --  это  была  мать ребенка, хотя  Элина сперва сочла
матерью ту, что громко  причитала. Эйрих обменялся еще несколькими репликами
со старшим мужчиной, после чего тот пошел в дом и вскоре  вернулся с горящей
головней.  Элина  меж  тем  решилась  подойти к  Эйриху.  Ее товарищ  держал
мальчика за левую руку; кисть этой руки опухла и покраснела, особенно жуткой
багровой сарделькой выглядел указательный палец.
     -- Что с ним? -- тихо спросила Элина.
     -- Укусило насекомое. Ядовитая многоножка.
     -- Вы можете ему помочь?
     -- Не знаю. Я даже не знаю,  что это была за тварь. Вроде не похожа  ни
на  одно из известных  мне животных, от укуса которых нет  спасения. Но  мои
знания  могут быть неполны, а они считают такой укус смертельным, по крайней
мере, для ребенка --  говоря все это, Эйрих извлек  из котомки моток  бинта,
затем два  небольших  пузырька,  и принялся прокаливать  нож на  огне. --  Я
сказал, что ничего не могу обещать, но отец ребенка согласился.
     Эйрих отдал какие-то  распоряжения на туземном  наречии.  Отец мальчика
подошел слева, взял  сына за  другую руку и придержал за плечи. Эйрих  двумя
быстрыми профессиональными движениеми сделал крестообразный надрез опухоли и
принялся сцеживать  темную кровь.  Ребенок зашелся тонким криком  и бился  в
державших его руках, но Эйрих не обращал внимания. Он  оторвал оторвал кусок
бинта,   смочил  его  жидкостью  из  пузырька   и  протер   рану.   Отбросив
окровавленный комок, снова оторвал бинт и повторил  процедуру.  На пятый раз
он  перевязал руку  мальчика. Но  это  было отнюдь  не  все; в руках  Эйриха
появилась длинная тонкая игла, тупой конец  которой оканчивался чем-то вроде
крышки. Отвернув крышку второго пузырька,  Эйрих навинтил вместо нее  иглу и
надавил на  донышко пузырька, которое  оказалось подвижным.  На  конце  иглы
показалась  прозрачная  капля. Эйрих вонзил иглу в  руку мальчика и медленно
выдавил  сквозь иглу треть пузырька. Элина смотрела на  это во все глаза; ей
приходилось бывать  в  полевом  лазарете,  и она  видела различные  пугающие
хирургические инструменты,  предназначенные  для  кровопусканий,  рассечения
тканей, извлечения наконечников стрел и обломков кости, а также ампутаций --
однако  приспособление, примененное  Эйрихом,  она  наблюдала  впервые.  Тем
более, разумеется, ни о чем подобном не имели понятия горцы.  Одна из женщин
даже испуганно вскрикнула, глядя, как игла входит в руку.
     Эйрих убрал свои инструменты и  выпрямился. Охрипшему от крика  ребенку
вновь  дали  попить.  Эйрих  отдал  еще какие-то распоряжения его  родным и,
повернувшись  уходить,  столкнулся  еще  с одним  жителем  кишлака. Это  был
старик,  вероятно, немного моложе Кайсы-ака.  Его  привела девочка,  старшая
сестра пострадавшего мальчика. Старик был деревенским знахарем; позвали его,
впрочем,  лишь  для  порядка, ибо  он не  знал средства,  способного  спасти
ребенка.  Знахарь  смотрел  на  Эйриха не  слишком  дружелюбно,  но  все  же
заговорил  с ним.  Беседуя, они вышли  на  улицу; Элина  сперва следовала за
ними, но ей  быстро  надоело  чувствовать себя лишней  в присутствии  людей,
говорящих на непонятном языке, и она вернулась в дом Кайсы-ака, где языковой
барьер благополучно спас ее от любопытства домочадцев пастуха.
     Эйрих  вернулся  лишь  около  часа спустя  и, по  всей  видимости,  был
удовлетворен беседой.  Делиться подробностями он не  стал,  сказав лишь, что
горцы не так уж неграмотны по части свойств различных трав, однако не смогли
бы приготовить то лекарство, которое применил он.
     -- Да и я теперь  не  скоро смогу пополнить запас, -- с неудовольствием
добавил  Эйрих. -- Вообще медицина -- едва ли не самая нужная людям наука,