чьей
шеей, какими обычно  изображают  людей  его профессии  --  напротив, он  был
невысокого роста, однако жилист и коренаст;  за ним волочился длинный, почти
десятифутовый кнут. Время от  времени  надсмотрщик замедлял шаг  и обрушивал
внезапный хлесткий удар на спину одного из гребцов -- при этом, как правило,
доставалось  и  соседям несчастного. При этом надсмотрщик всегда  подгадывал
удар так, чтобы тот совпадал с ударом барабана и не сбивал с ритма.
     Элина   смотрела  на  это,  вцепившись  в  деревянные   перила   резной
балюстрады, отделявшей кормовую надстройку от палубы. Она насчитала 40 весел
-- 20 с каждого борта -- стало быть, всего гребцов было 120 человек.
     Кто-то подошел к ней. Элина обернулась и увидела Эйриха.
     -- Похоже, день будет погожий, -- сказал он.
     -- Эти люди -- преступники? -- требовательно спросила Элина.
     -- Какие? Ах, эти... Нет, просто рабы.
     -- Вы что же, хотите сказать, что всякий человек, кому выпало несчастье
попасть в рабство, может оказаться в таком вот положении?
     -- Не всякий. Только физически сильный.  Впрочем, даже и сильные  редко
выживают на галерах больше четырех-пяти лет.
     -- Но... это же чудовищно, так обращаться с людьми!
     --   Эрвард,  большинство   гребных  судов,  курсирующих  вдоль  южного
побережья Великого континента,  приводится в движение  именно таким образом.
Вы разве этого не знали?
     Элина  не знала. Даже на  "Иль-бадияр" такого не было -- бОльшую  часть
времени галера Саберро шла под парусами, а в критические  моменты, когда все
же  нужно было грести, пираты сами садились на весла. Впрочем, отнюдь не все
пиратские капитаны исповедовали тот  же принцип; однако Саберро полагал, что
в те минуты,  когда скорость решает все, нельзя доверять столь ответственное
дело  врагам, пусть даже  и закованным в цепи.  К  тому же он помнил  начало
собственной морской карьеры и понимал, что порой и цепи не спасают от бунта.
     Однако то,  чего  --  пусть  и  не  по  моральным,  а  по  практическим
соображениям    --    избегал    свирепый   пират,   охотно   практиковалось
законопослушными восточными капитанами.
     В этот момент еще  один пассажир показался на юте, а потом спустился на
палубу. Это  был  молодой человек в богатой восточной одежде; на пальцах его
левой руки  сверкало аж три золотых перстня, и надо  лбом, среди  белых лент
чалмы, зеленел  крупный изумруд в золотой  оправе. Его  лицо было красиво --
насколько  вообще  западный  глаз  способен  оценить  красоту  представителя
восточной  расы;  на  какой-то  момент  Элина невольно залюбовалась  им.  Он
подошел  к  барабанщику  и  что-то  сказал  ему.   Барабанщик   ответил   --
почтительно,  но,  как  поняла  графиня,  отказом.  Тогда  молодой  человек,
презрительно скривив губы,  сунул руку в  карман,  извлек несколько монет  и
небрежно  ссыпал их в широкий карман холщовых штанов барабанщика. На сей раз
тот угодливо кивнул  и громко  и протяжно что-то выкрикнул.  Элина явственно
услышала,  как  некоторые  гребцы  застонали.  У  них  были  для  этого  все
основания, ибо  темп  барабана сразу  возрос раза в полтора.  Не все  смогли
сразу включиться в новый ритм, и кнут активно загулял по спинам.
     Элина почувствовала, как ее рука тискает рукоять меча.
     -- Эрвард, держите себя в руках, -- тихо посоветовал Эйрих.
     -- Я  не собираюсь драться,  -- ответила графиня.  --  Я  понимаю,  что
ничего не могу изменить. Но какой мерзавец этот тип!
     --  Почему мерзавец? Он  в  своем  праве. В конце концов, вы  ведь тоже
заплатили за скорость этой галеры.
     Элина почувствовала, как краска заливает ей лицо.
     -- Я не знал, -- пробормотала она.
     -- Вы не знали, что галера --  это гребное судно? А на какие  деньги вы
живете, вы знаете? Не  здесь и сейчас, а дома, в  Тарвилоне? На какие деньги
существует аристократия?
     -- На доходы с имений...
     -- А откуда они берутся? Падают с неба?  Или все-таки  создаются трудом
крестьян? Да, их не заковывают в цепи и не  бьют кнутом -- по  крайней мере,
на Западе.  Но  их  участь  не  намного легче.  Тяжелый  физический труд  на
протяжении всей жизни, чтобы прокормить не только себя, но и дворянина,  вся
заслуга которого  в том, что кто-то из  его предков  объявил эти земли своей
собственностью.
     --  Во всяком  случае, мой отец 12 лет обходился  без всяких доходов  с
имений. Да и сейчас получает деньги от государства...
     -- Куда они поступают  в виде налогов с податных  сословий -- тех самых
крестьян и горожан. А что  до того времени, когда  он был наемником, то вряд
ли этим сословиям шло на пользу, когда  он приходил на их земли  с мечом. Не
думаете же вы, в самом деле, что наемники воюют ради добра и справедливости,
а не ради  алчных амбиций какого-нибудь короля, который желает  во что бы то
ни стало округлить свои владения?
     Элина лихорадочно искала ответ -- и не находила.
     -- А  вы-то  кто  такой?  --  перешла  она  в наступление.  --  Вы  чем
зарабатываете на жизнь? Вы явно не хлебопашец. Я видел, как вы обращаетесь с
оружием. Какие у вас основания читать мне мораль?
     --  Эрвард, у меня и в мыслях не было читать мораль вам или комуто еще.
Я всего  лишь объясняю вам, как устроен мир. Здесь все в своем  праве -- вы,
ваш  отец, капитан  этой  галеры или этот юноша, желающий поскорее попасть в
Дулпур. И  рабы будут правы, если взбунтуются  и нападут  на нас. И мы будем
правы, если не  позволим  им  этого сделать.  Нет никакого добра и  зла, это
всего лишь красивые ярлыки, которыми люди прикрывают собственные интересы.
     Элина ничего не ответила. Она молча  вернулась в свою каюту и больше не
выходила на палубу до самого конца путешествия.

     Как и  обещал капитан,  в  полдень следующего дня галера  уже  стояла в
дулпурском порту. Элина сошла на берег вместе с другими пассажирами, все еще
находясь  в подавленном  настроении,  но  ее любознательность взяла верх,  и
вскоре она уже с жадным  интересом  осматривалась по сторонам и распрашивала
Эйриха о Дулпуре.
     Ингрильо остался в  порту, ибо он должен был проследить за разгрузкой и
доставкой   товара,  однако   прежде,  чем  путешественники  расстались,  он
порекомендовал  Эйриху одну из гостиниц  и описал  дорогу.  Прежде купец уже
бывал в городе, проводя, так сказать, предварительную разведку.
     Город  Дулпур, столица  одноименного княжества, лежал  на  северозападе
Кундийского полуострова. Несмотря на определенное сходство в  архитектуре --
местные зодчие тоже  любили  купола, арки и затейливую каменную  резьбу -- в
остальном  Дулпур  совершенно не походил на города  Среднего Востока. Прежде
всего  --  благодаря  своей  природе:  в  противоположность  уныло-пустынным
ландшафтам  Агабеи  и Таграта, Дулпур,  как и практически  весь  полуостров,
утопал в зелени. Здесь никогда не знали проблем с водой: город стоял в устье
великой  реки  Кунд, и даже в  морском его порту  вода была почти пресной  и
желтомутной от  речного  ила.  Жители  города, несмотря  на  смуглость кожи,
черные  волосы и не вполне  привычные  западному  глазу  мягкие  овалы  лиц,
совершенно очевидно принадлежали не к восточной, а к западной расе.
     -- Удивительно, как этот народ  занесло так далеко от  наших  краев, --
сказала Элина.
     --  Это еще кого занесло, -- усмехнулся Эйрих.  -- Вообще-то считается,
что  западная  культура  зародилась именно  в этих местах. Много тысячелетий
назад  значительная часть кундийцев покинула свою родину и  мигрировала чуть
ли не через  весь континент. Часть их осела на южном побережье,  а остальные
добрались до  диких  западных лесов,  где,  конечно,  еще  не  было  никаких
королевств. Говорят, они предприняли это  переселение  на край  мира,  чтобы
уйти из-под власти магов, в ту пору лишь набиравших силу. Но через несколько
столетий маги добрались и до самых удаленных уголков земли.
     Поскольку для Элины уже не было  новостью  существование  домагического
периода истории, она не слишком удивилась, но все же уточнила:
     -- И что же, в тех лесах тогда совсем не было людей?
     -- Были светловолосые дикари. Кундийцы принесли им культуру. Постепенно
пришельцы смешались  с аборигенами, и их языки и обычаи тоже смешались... но
до сих пор в языках Запада можно отыскать кундийские черты.
     Элина  продолжала   рассматривать   местных  жителей.   Одежда   мужчин
напоминала  средневосточную,  разве   что  дулпурцы  не  носили  длиннополых
халатов,  а  на головы, напротив,  накручивали  чалмы  большего  объема.  Но
женщины выглядели совсем иначе, чем в эмиратах и султанатах.  Здесь закон не
предписывал им скрывать лицо и  голову;  они нередко  украшали густые черные
волосы  цветами  или блестящими  безделушками.  Их  яркие  просторные одежды
выкраивались,  по всей видимости, из большого одноцветного  куска  ткани. На
запястьях и лодыжках  многие из них носили браслеты,  порою  сразу несколько
штук  -- кто  золотые,  кто  --  простые медные. На  западный взгляд, многие
дулпурки были полноваты, однако двигались с достоинством и плавной грацией.
     На  улицах можно было увидеть и ослов,  и лошадей, однако вскоре глазам
путешественников предстало  куда более экзотичное транспортное  средство.  С
соседней улицы,  величественно  ступая  ногами-тумбами, вышел огромный серый
зверь с ушами размером с одеяло, длинным хвостом вместо носа и торчащими изо
рта желтоватыми рогами, загнутыми вверх. Бронзовокожий погонщик, сидевший на
шее зверя, управлял им с помощью палки  с шипом на конце; на  спине исполина
был укреплен  целый  балдахин, под  которым восседали друг  напротив  друга,
скрестив ноги, двое важных дулпурцев, о чем-то беседовавшие между собой.
     Элине приходилось видеть  изображения слонов в старинных книгах, но она
полагала, что, подобно многим диковинным созданиям эпохи магов, эти животные
давно вымерли, если вообще когда-либо существовали -- и  теперь во все глаза
рассматривала  шествовавшего мимо великана. Впрочем, зверь был все  же менее
внушительным,  чем ящер, на котором въехал в  Роллендаль тургунайский посол.
Эльф  же,  совершенно  не  подготовленный к  подобному зрелищу, едва удержал
вскрик ужаса и непроизвольно вцепился в локоть Элины.
     -- Йолленгел, вы оставите мне синяки, -- со  смехом вырывалась графиня,
-- неужели вы не видите, что это животное совсем ручное?
     -- И к  тому  же травоядное, --  не  упустил случая блеснуть  эрудицией
Редрих.
     -- Слоны не так уж безобидны, -- охладил их веселость Эйрих. -- Бывает,
что  слон взбесится от укуса  ядовитого насекомого или  просто из-за дурного
обращения,  и  тогда,  прежде  чем  его  удастся  убить,  число  погибших  и
покалеченных может составить десятки.
     Словно  соглашаясь со сказанным, слон вдруг приподнял  хобот  и коротко
протрубил. На лице  эльфа было крупными буквами написано, что он уж точно не
останется жить в городе, где по улицам запросто расхаживает подобное.
     Путешественники  вышли  на  берег  Кунда.  Ширина  реки  в этих  местах
составляла не меньше  мили  -- и  притом  это  была даже не вся река, а лишь
самый   широкий  из  рукавов  дельты.  По  маслянисто  поблескивавщей  бурой
поверхности скользили многочисленные джонки. Вдали виднелись обломки могучих
каменных столбов, редкой цепью поднимавшихся из воды; то были остатки моста,
соединявшего северную и южную часть города в эпоху чародеев. С тех  пор, как
магия больше не приходила на помощь строителям, гигантский мост так и не был
восстановлен, и  постепенно  южные  районы  Дулпура,  несмотря  на  лодочное
сообщение,  обрели  статус  небогатого  пригорода,  часть  бывших  городских
кварталов  даже  распахали под  поля,  а вся административная и коммерческая
жизнь  переместилась  на  северный  берег,   где  некогда  находился  дворец
наместника, а теперь -- раджи, верховного правителя суверенного княжества.
     -- Кундийский полуостров, по сути, можно  считать островом,  -- сообщил
Эйрих. -- Если бы  мы все время двигались вдоль берега,  то в  конце  концов
вышли  бы к океану с другой  стороны, так  и не встретив сухопутного участка
для переправы на юг. Две великих реки -- Кунд и Занг -- отсекают  полуостров
от континента,  беря начало из одного  и  того  же горного озера Вишваримар,
которое в  эпоху магов считалось священным.  Кундийцы до сих пор  верят, что
погружение в воды этого озера дарует очищение... хотя  вряд  ли оно способно
даровать что-либо, кроме простуды.
     Давая  эти  пояснения,  Эйрих уверенно  шествовал  во главе  маленького
отряда -- как видно, город был ему знаком.  Свернув от  гранитной набережной
вверх, он  поднялся по  неширокой  улице  между резными  каменными оградами,
пересек небольшую площадь, в центре которой располагался бассейн с рыбками и
выложенным мозаикой дном, и остановился возле трехэтажного здания с портиком
тонких колонн. Это и была гостиница, хозяин которой стремился  удовлетворить
почти  любым  вкусам,  точнее,  кошелькам:  на  первом  этаже  располагались
роскошные  номера для знати и  богатых купцов,  а на третьем  -- скромные  и
недорогие комнаты, где, в конечном счете, и расположились путешественники.
     Когда с дежурными хлопотами было покончено, и путешественники расселись
на  диванах и плетеных  креслах --  пока что в одной комнате -- Элина задала
вопрос, который не раз омрачал ей  настроение в последние дни, и который она
до поры отгоняла:
     -- Итак, Эйрих, здесь мы с вами расстанемся?
     -- Посмотрим,  -- ответил тот, чуть улыбнувшись, --  мне нужно  уладить
кое-какие дела, прежде чем строить дальнейшие планы.
     -- Вообще-то освобождение принца Вангейского не останется без  награды,
-- заметила Элина, -- и если вы будете в этом участвовать...
     -- Я сказал -- посмотрим. Впрочем, если вы  согласитесь подождать, пока
я не решу интересующие меня вопросы... то почему бы и нет.
     -- Когда вы надеетесь их решить? -- Элина почувствовала, что ее  сердце
забилось быстрее от радости.
     -- Если повезет, то уже сегодня. Немного отдохну и пойду. Компания  мне
не нужна, -- предупредил он и поглядел со значением на Редриха.
     "Не  очень-то и хотелось",  --  подумал герцог. На самом деле ему очень
даже хотелось  узнать, что  Эйрих будет  делать в Дулпуре,  но тот,  похоже,
прочитал   его  мысли.  Пытаться  следить  за   ним  в  этих  условиях  было
неблагоразумно. Хотя самолюбие и подзуживало юношу, он уже успел понять, что
Эйрих  -- не тот  человек,  за которым можно безнаказанно следить против его
воли.
     Эйрих  действительно вскоре покинул  гостиницу и вернулся лишь вечером,
когда  уже  стемнело. Элина  все  это  время вновь  провела с эльфом,  делая
очередные  записи; раздосадованный Редрих отправился гулять по городу, но на
закате уже вновь был в гостинице.
     --  Все намного  хуже,  чем я предполагал,  -- сказал Эйрих в ответ  на
немой вопрос  графини.  --  Не знаю,  что  здесь произошло  за  последние...
впрочем,  неважно. Важно, что я рассчитывал получить свои деньги, но не могу
даже выйти на след нужных людей. Завтра продолжу поиски.
     --  Ингрильо   заходил,   --  сообщила   Элина.   --  Завтра  он   идет
представляться радже, я попросил, чтобы он и нас взял с собой.
     -- Ну, мне это не слишком интересно, а вы, конечно, сходите.
     -- Можно подумать, вы каждый день  бываете  при дворе!  --  возмутилась
графиня.
     -- Можно подумать, вы никогда не бывали при дворе, -- хмыкнул Эйрих.
     --  Тарвилон -- не  Дулпур. И вообще, Эйрих... -- Элина  посмотрела  на
него просительно. -- Из нас четверых только вы знаете местный язык.
     -- С  этого  надо было начинать. Ну ладно, будем  считать,  что вы меня
уговорили. Мои поиски могут несколько обождать.
     Утром  они  отправились  во  дворец  в  компании  Ингрильо,  троих  его
подручных  (двое фарракцев и один местный уроженец, некоторое время живший в
Фарраке)  и десятка воинов, присланных раджой  в качестве эскорта. Мера была
не лишней, ибо варсалиец  вез дорогие подарки владыке. Разумеется,  Ингрильо
взял  с собой лишь подарки,  а не все доставленные на галере товары, поэтому
для перевозки хватало  одной, хотя и серьезно нагруженной, лошади. На второй
купец ехал сам. Поскольку Элина  и ее товарищи не успели обзавестись конями,
им  пришлось идти  пешком, как и прочим спутникам негоцианта --  что создало
некоторое  ощущение неловкости, однако Ингрильо  решил, что ему  все  же  не
следует ронять свое достоинство перед иноземцами и спешиваться.
     Элина  с  интересом  разглядывала  дулпурских  воинов.  Они не  оченьто
походили  на готовых к  битве солдат:  у них  были мечи на поясе и небольшие
круглые  щиты  на левой руке,  но  в  остальном они  были  одеты как обычные
горожане,  разве что  чуть более  пышно и разноцветно --  никаких кольчуг  и
панцирей, вместо шлема -- голубая чалма.  Необычнее всего, пожалуй,  были их
мечи. Прямой  клинок  в  форме  вытянутого  равнобедренного  треугольника  у
основания  переходил  в раструб  конусообразной  гарды.  Как объяснил  Элине
Эйрих, рукоятка внутри этого раструба размещалась перпендикулярно клинку, то
есть  была поперечной --  что  означало технику  боя, заметно отличную  и от
западной, и от  средневосточной, с  их традиционной манерой держать меч. При
этом конус гарды защищал руку почти до середины предплечья.
     Ингрильо  спросил  у своих  новых товарищей,  могут ли  они  чем-нибудь
"заинтересовать"  раджу.   Взяв  своих  почти-соотечественников  во  дворец,
негоциант, что вполне естественно, был не вполне бескорыстен -- он надеялся,
что они помогут ему предстать перед правителем в еще более выгодном свете.
     --  Ну,  например, показательный  бой с  его стражниками, -- предложила
Элина, которой не терпелось узнать, каковы странные кундийские мечи в деле.
     -- Нет! -- испуганно воскликнул варсалиец, -- во дворце нельзя обнажать
оружие -- никому, кроме телохранителей. Да и вообще, нынешний раджа не любит
насилия, даже ненастоящего.
     -- Тогда,  возможно, он  любит музыку? --  предположила  графиня.  Эльф
кинул на нее испуганный взгляд.
     -- О да, раджа Бхаваганан -- ценитель и покровитель искусства! А кто из
вас музыкант? Во дворце, наверное, найдется подходящий инструмент...
     -- Эрвард! -- умоляюще прошептал Йолленгел.
     -- Надеюсь,  --  продолжила Элина, успокаивающе пожимая эльфу руку,  --
его любовь  и  покровительство  не простираются  настолько  далеко,  что  он
оставляет музыкантов при дворе против их воли?
     -- Что вы, как  можно. Бхаваганан -- гуманный и просвещенный правитель.
Он даже отменил в Дулпуре смертную казнь,  хотя, -- купец понизил  голос, --
лично я сильно сомневаюсь в мудрости такого решения.
     Резиденция  раджи  находилась всего в  двух кварталах от  гостиницы,  и
вскоре  путешественники уже  вступили  под своды  величественного  здания  с
большими полукруглыми  куполами и яркими изразцовыми  узорами на стенах. При
входе им пришлось отдать стражникам мечи,  однако тем дело и ограничилось --
их, незнакомых чужестранцев, пропустили внутрь без личного обыска, и,  таким
образом,  Элина -- как наверняка и Редрих с Эйрихом -- прошла внутрь с ножом
под курткой. Графиня подумала, что раджа излишне беспечен.
     Владыка Дулпура принял их,  можно сказать,  по-домашнему -- в помещении
хотя  и  просторном, но  все  же  не  настолько  обширном,  как тронный  зал
роллендальского дворца, где во время больших и особо торжественных церемоний
присутствовало более трех сотен человек, и притом отнюдь не чувствуя себя  в
тесноте.  Впрочем, и прием иностранных  купцов  был мероприятием куда  менее
торжественным,  чем  прием  послов --  хотя  в  мирное  время благосостояние
государства больше зависело от первых, чем от вторых.
     Помещение,  куда  провели  гостей  с Запада, одной своей стеной (левой,
если смотреть от  входа)  полностью выходило на открытый балкон,  и с  улицы
доносился  аромат свежей  листвы.  Ост