-- Молодые люди! -- вмешался граф. -- Вам не кажется, что наши враги --
там (он указал в сторону пирамиды), а вовсе не здесь?
     В этот момент дверь отворилась, и на пороге показался тот, кто послужил
причиной закипавшей ссоры. Выражение лица его было не  сказать чтоб  убитым,
но и не сияющим. В руке он держал клочок пергамента.
     -- У вас тут философский диспут? -- осведомился он.
     Все лица тут же обратились к нему.
     -- Ну? -- требовательно воскликнула Элина.
     -- Метод сработал, -- поведал принц. --  Я знаю, какие штырьки входят в
код. Но этого недостаточно.
     -- Вы нашли записи хозяина дома? -- граф кивнул на пергамент.
     -- Нет, это моя собственная  зарисовка результата опыта. Вот, смотрите,
-- он кинул  листок на  середину стола, и четверо, склонившись над ним, едва
не стукнулись головами. Рисунок изображал все те же кружочки пронумерованных
штырьков, но на сей раз некоторые из них были закрашены:

     o o o o o * o o 0
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o o o o o o o * 1
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o o o o * o o o 2
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o o o o o o * o 3
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o o o * o o o o 4
     7 6 5 4 3 2 1 0
     * o o o o o o o 5
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o o * o o o o o 6
     7 6 5 4 3 2 1 0
     o * o o o o o o 7
     7 6 5 4 3 2 1 0

     --  Как  известно,  кожа человека  выделяет  определенные  вещества, --
пояснял  принц, усаживаясь во  главе стола. --  И следы  этих веществ должны
были остаться на торцах штырьков, на  которые часто нажимали. Конечно, с тех
пор прошло  уже  очень  много времени,  но  мы  ведь  помним,  что  время  в
Зурбестане текло не так, как во внешнем мире. Я исходил из того, что кодовым
устройством,  находящимся в  скрытом от посторонних  подземелье, пользовался
только сам  хозяин  -- то  есть он нажимал  только на  правильные штырьки и,
кроме того, ему не нужно  было часто менять код.  Похоже, оба  предположения
подтвердились --  в итоге у меня  получилось по  штырьку в каждом ряду,  что
представляется   вполне   правдоподобным.   Чтобы   обнаружить  примеси   на
поверхности металла, я сначала обработал  торцы штырьков слабой струей  пара
-- к счастью, они совершенно гладкие, и все это  время были защищены кожухом
от всякого  воздействия извне. Некоторые  из них потускнели чуть больше, чем
остальные; я отметил  их на  рисунке.  Выждав некоторое время, я использовал
другой  метод  --   нагревание   пламенем  спиртовой  горелки  через  тонкую
металлическую пластину, которую нашел тут же, в лаборатории,  и, разумеется,
предварительно  тщательно  очистил от возможных примесей. Как вы знаете, под
действием   высоких   температур   многие   вещества   животно-растительного
происхождения обугливаются; примерно то же самое,  хоть и  в гораздо меньших
масштабах, произошло и здесь -- некоторые из торцов слегка потемнели. Как вы
уже догадываетесь,  это были те же  самые. Но... когда я их нажал, ничего не
произошло.
     -- Вам не следовало нажимать их без нас, -- укорил его Айзендорг.
     --   Неизвестно,   что   произойдет,  когда  этот  загадочный  механизм
сработает. Это может оказаться опасным.
     -- Я не мог устоять  перед искушением, --  признался  Артен. -- Но  все
равно  ничего не вышло. Прошла где-то  минута, после чего утопленные штырьки
выщелкнулись обратно. Насколько я  могу судить, ни  в подземелье, ни наверху
ничего не изменилось. По  всей видимости, важно не  только нажать правильные
штырьки, но и сделать это в правильном порядке...
     -- Почему бы просто не подобрать  его?  --  спросила Элина. -- Штырьков
всего восемь, вроде не так уж и много вариантов...
     -- Число вариантов, кузина, равно произведению всех целых от единицы до
восьми, -- назидательно изрек принц. -- Я уже посчитал -- это 40320. Если на
установку каждой комбинации тратить  минуту --  а быстрее не получится, надо
ведь  дожидаться возвращения  в  исходное состояние  при ошибке --  то, даже
занимаясь этим круглосуточно, мы потеряем четыре недели.
     -- Это лишь в худшем случае, -- попыталась сохранить лицо графиня.
     -- В среднем  --  две.  Напоминаю,  при  круглосуточной  работе. И  еще
неизвестно, не блокируется ли система намертво  после некоторого  количества
неверных кодов.
     --  Если  бы  я  делал подобный  механизм,  то  предусмотрел  бы  такую
возможность, -- кивнул граф.
     --  Так  что  же,  у вас  в  запасе  есть  еще  какой-нибудь  опыт  для
определения  еще  и  порядка?  --  Редрих попытался  убрать  из  голоса  всю
язвительность, но ему это не удалось.
     --  У меня  в запасе есть логика, --  невозмутимо ответил  Артен.  -- В
принципе, код может  быть любым. Но предположим, граф прав, и код  нигде  не
записан  в явном виде. Тогда естественно  предположить, что хозяин дома, для
легкости  запоминания,  выбрал  код,  в котором  и  расположение,  и порядок
подчинены   неким   правилам.   И   в   расположении   определенная   логика
просматривается: как видите, в каждом ряду -- один и только один штырь, и та
же ситуация -- в вертикальных колонках. Однако  таких комбинаций  множество.
Если мы поймем, чем замечательна  именно эта, то, возможно, поймем и порядок
ее   ввода.   Естественно,  я  уже   попробовал   тривиальные  варианты   --
последовательно нажимать  штыри слева направо, сверху вниз, справа налево  и
снизу вверх. Естественно, безрезультатно.  Больше вслепую экспериментировать
не будем. Будем думать.
     За исключением Артена, Элина была  единственной в компании, кто получил
хорошее, по меркам своей эпохи, общее образование. У графа в юные годы  были
учителя, однако  военное дело  уже тогда  интересовало Эльберта больше,  чем
книжная премудрость, и если он и зазубрил в те годы несколько математических
теорем, то давно успел их позабыть за ненадобностью; впрочем, он  все  равно
выгодно  выделялся  на  фоне  многих аристократов, в том  числе и не  худшей
знатности, умевших  в лучшем случая накарябать свое имя. Редрих слишком рано
лишился придворных  педагогов, и дальнейшее его образование  тоже  пошло  по
сугубо практической стезе. Йолленгел был и вовсе неграмотен; но лишь он один
остался в  стороне от попыток  разгадать  тайну кода. Остальные, перерисовав
кружочки  каждый на  свой клочок  пергамента,  рьяно  взялись  за  дело.  Не
составил  исключения  и  Редрих, думавший,  впрочем, не  столько  о  кодовом
устройстве, сколько о  возможности утереть нос Артену как раз в той области,
которая была для того предметом гордости и превосходства.
     -- А вы,  Йолленгел, чем  скучать без дела, прогулялись бы  в город, --
заметил  граф. Эльф  поначалу отнекивался, но Элина  убедила его, что мощные
стены  дома столь  же  прозрачны  для  магии, как и воздух  улицы,  и, таким
образом, здесь он подвергается не меньшей  опасности  обнаружения; Йолленгел
тяжело вздохнул и вновь отправился на разведку.
     Как это нередко  бывает,  энтузиазм первого часа мозгового штурма начал
сменяться разочарованием. В картинке явно проглядывала некая симметрия, хотя
и искаженная; казалось, что еще чуть-чуть -- и удастся понять общий принцип,
после  чего   искажения  окажутся   иллюзией,   и   станет   очевидно,   что
последовательность штырьков строится так  и только так. Однако время  шло, а
разгадка была все так же далека.
     Наконец Артен  заявил, что,  весьма  возможно, код строится  на  основе
неких  неизвестных  им математических правил --  в  конце концов, не зря  же
рядом со штырьками  стоят  цифры  -- и  он вновь  отправляется в  библиотеку
искать что-нибудь о числовых теориях. Энтузиазма остальным это не прибавило,
разве  что Редрих плотнее обхватил руками голову, словно надеясь выдавить из
нее решение.
     Затем вернулся Йолленгел. Никаких особых новостей он не принес -- разве
что ему  удалось увидеть учения мертвых хардыгар. Вообще же город жил той же
жизнью -- если термин "жизнь" здесь вообще уместен -- что и  прежде; если на
темпах  программы магов и отразилась гибель  двоих  из  них, то,  во  всяком
случае, со стороны это заметно не было.
     После ужина Артен вновь  устремился  в  подземелье и вышел оттуда уже в
сумерках. Вид  он имел возбужденный и раздосадованный; по его словам, он был
уже в двух шагах от разгадки, когда проклятому солнцу вздумалось закатиться.
Перелистывая одну из книг, он разглядел рисунок, где под восемью  кружочками
шла та же последовательность цифр от 7 до 0; однако более мелкий шрифт самой
книги ему при меркнущем свете дня разглядеть уже не удалось.
     Следует  ли пояснять,  что на следующее  утро  Артен вскочил с  первыми
лучами солнца? Впрочем, ему давно уже пришлось расстаться со своей привычкой
ложиться глубокой ночью и вставать заполдень; манеры кабинетного ученого  --
непозволительная  роскошь для  путешественника. Но  в  этот день  он даже не
чувствовал обычной утренней сонливости: разгадка была рядом! Элина все же не
утерпела и спустилась к  нему пару  часов спустя, чтобы выяснить,  что же он
такое вычитал.
     Принц посмотрел  на  нее  невидящим  взглядом  -- как обычно, когда его
отрывали  от  занимавшей  его  книги  --   однако,  паче  чаяния,  не   стал
отмахиваться и обещать рассказать потом.
     -- Все наши вчерашние  попытки -- совершенная чепуха, -- заявил  он. --
Если остальные еще пробуют, скажите им, что это бесполезно. Тут все основано
на  другом  принципе.  Это  еще одно открытие  зурбестанских математиков  --
двоичное исчисление.
     Элина благоразумно промолчала, дав ему выдержать паузу.
     -- Мы пользуемся десятичной системой счета, -- продолжал Артен.
 -- Она кажется нам естественной, но это лишь потому, что у нас десять
пальцев.  Для  математики,  сами  понимаете,  такие случайности значения  не
имеют. Кстати, в древности были и другие системы -- скажем, двенадцатиричная
или  шестидесятиричная --  оттуда дошли  до  нас понятия "дюжина"  или число
минут в  часе.  В  принципе,  основа  системы  счета может  быть любой  -- в
качестве "десятки" можно использовать любое целое число. При этом количество
цифр в системе  равно ее основе; так, в десятичной системе 10 цифр -- с 0 до
9. В двенадцатиричной их 12, и нам потребовались бы 2 специальных значка для
цифр,  которые в десятичной системе  являются  числами  10 и  11. При записи
чисел в  любой такой системе в  самой правой  позиции  записываются единицы;
левее  --  "десятки"; еще левее  -- "сотни", или "десятки" в  квадрате;  еще
левее  --  "тысячи",  или  "десятки"  в кубе, и т. д. Для  двенадцатиричной,
например, системы, "десяткой" будет десятичное  число 12, а "сотней" -- 144.
Улавливаете, к чему я клоню?
     -- Пока не совсем, -- призналась Элина.
     -- Ну как же, вспомните, как идут цифры под штырьками! Справа налево, в
отличие от привычного нам  -- и зурбестанцам,  пользовавшимся древним единым
--  порядка, причем нумерация начинается с нуля. Это потому, что зурбестанцы
положили считать любое  число в нулевой степени равным единице. Насколько  я
понимаю,  просто  приняли  так для удобства.  Таким образом,  цифры  --  это
показатели  степеней, и  они же -- номера разрядов числа. Но в какой системе
исчисления? В  десятичной?  Явно нет, ведь штырек не имеет десяти состояний,
которым можно было бы сопоставить десять цифр. У него  лишь два состояния --
торчит  и утоплен. Это -- двоичная  система,  где  в  роли десятки выступает
двойка, а цифр всего две -- 0 и 1!
     -- Подождите,  если десятка -- двойка, то сотня  --  четыре, тысяча  --
восемь...
     -- Именно, кузина!  Я всегда  знал, что  вы способны  не  только махать
мечом.
     -- По-моему, это очень неудобная система,  --  заметила Элина. -- Чтобы
записать  по-настоящему большое  число  --  например,  тысячу --  в  смысле,
десятичную -- понадобится ужасно много цифр.
     -- Ну не то чтобы ужасно, всего десять. Но вы правы, для человека такая
форма  записи не слишком  удобна. Дело  в  том, что  зурбестанцы  специально
придумали ее для едва ли не самого грандиозного своего проекта. Увы, они  не
успели довести его до конца... Они хотели создать считающую машину.
     -- Неживую вещь, способную считать? Такое даже  магам вряд ли под силу,
-- усомнилась Элина. -- Вы уверены, что правильно поняли текст?
     -- Вообще-то у меня часто возникают затруднения с переводом, -- признал
Артен. -- Столько  незнакомых понятий...  Но тут я  вполне уверен. Почему бы
нет?  Для того,  чтобы считать, совсем не обязательно иметь  разум.  Правила
счета, по  сути, просты. А в двоичной системе -- предельно просты! 0+0  дают
0.  0+1  дают 1. 1+1 дают  0  и  перенос  единицы  в следующий разряд. А все
остальное  к   этому  сводится.  А  теперь  представьте   себе,  что   числа
представлены  панельками  с  дырками,  через  которые   пропущены  подвижные
штырьки. При сложении  панельки  сдвигаются вместе параллельно друг другу  и
набору штырьков  для третьей панельки.  Там, где в разрядах обоих  слагаемых
нули, ничего  не  происходит  --  в  сумме остался  ноль.  Там, где один  из
разрядов -- единица, штырек давит на штырек из набора и загоняет его в дырку
-- в сумме появится единица. Сложнее всего случай двух единиц. Очевидно, два
штырька, продвинув третий на  двойную глубину, повернут при этом шестеренку,
которая,  в свою очередь повернет  винт, который,  подхватив штырек, сделает
полный оборот  и воткнет его в следующую дырку. В общем, как видите, никакой
магии -- чистая механика. Из той же серии, что музыкальные машинки -- а ведь
музыка  когда-то тоже считалась  исключительно уделом мыслящих существ. Зато
представляете, какие  перспективы! Ведь никто не заставляет  делать панельки
только с одним рядом штырьков. Можно сразу со ста или тысячью. И тогда одним
движением рычага можно  сложить сразу  тысячу чисел!  И как подумаю, что все
это  мы  могли  бы уже  иметь  несколько  тысяч  лет  назад, если бы  не эти
дегенераты... -- лицо Артена не предвещало для магов ничего хорошего.
     -- Так, может, эта штука в лаборатории -- просто счетное устройство? --
вернула его Элина к более практическому вопросу.
     -- Нет, полагаю, это все же некий  кодовый замок, -- возразил принц. --
Странно  представить  счетную  машину, в которую вводят  только  один  набор
чисел.  Но в основе  кодового  механизма -- тот  же  двоичный  принцип,  это
очевидно. Код состоит из восьми чисел в двоичном представлении, которые надо
ввести в определенном порядке. Числа наверняка  могут быть любыми, но хозяин
дома,  в  силу естественной лени,  выбрал такие, которые можно задать только
одним  штырьком.  Вот смотрите, я их выписал, -- рядом со вчерашним рисунком
на пергаменте теперь выстроилась колонка чисел:

     4
     1
     8
     2
    16
   128
    32
    64

     --  Осталось,  все-таки,  понять, как отсюда вывести  порядок ввода, --
заключил принц.
     Элина склонилась над пергаментом.
     -- А  почему  вы думаете,  что утопленный штырек  означает единицу?  --
спросила она. -- По-моему, это больше похоже на ноль.
     Принц посмотрел на нее долгим взглядом.
     -- Кузина, я вами горжусь! -- провозгласил он. -- Мне  следовало самому
об этом подумать. Конечно,  исходное состояние  естественно считать нулевым,
но кто знает,  какой логикой  руководствовался  хозяин? Сейчас  распишем ваш
вариант...
     После пары минут расчетов рядом с первым столбцом вырос второй:

 251
 254
 247
 253
 239
 127
 223
 191

     Артен  с некоторым недоумением  окинул взглядом эти цифры.  Задача явно
проще не стала.
     Не прояснилась ситуация и к обеду, и на следующий день.
     Постепенно узники  забросили попытки разгадать  тайну  кода.  Время  от
времени  кто-нибудь  из них  еще  клал перед собой  злополучный рисунок,  но
вскоре с раздражением вновь прятал его. Артен по-прежнему проводил целые дни
в библиотеке, остальные люди кое-как коротали время в обществе друг друга, а
Йолленгел  периодически выбирался  в  город.  К концу второй недели  со  дня
гибели  ханской  гвардии он принес известие  о  появившихся в Нан-Цоре новых
людях.
     -- Зомби? -- уточнил Айзендорг.
     -- Нет, люди. И с магическими способностями.  Не такими сильными, как у
главных  магов,  но  заметно  сильнее,  чем у  Элины  или у  меня.  Я  видел
нескольких  из  них   на  улице,  двое  пытались  управлять  группой  зомби,
остальные, похоже, просто осматривали город. Кажется,  они тоже живут теперь
в пирамиде.
     --  Какого  они  возраста?  --  спросил  Артен.  --  И  к  каким  расам
принадлежат?
     -- Есть и старые, и достаточно молодые. И белые, и желтые.
     -- Все  ясно, -- мрачно констатировал  принц. -- Они перетаскивают сюда
своих учеников и новоприсоединившихся коллег.  Наверное, с каждым днем будут
прибывать все новые. Для магов сейчас  самое главное  --  создание вертикали
власти. Или... пирамиды.  Да, пирамида -- точный  образ. Верховные правители
наверху, а под ними -- расширяющаяся иерархия наместников и чиновников. Даже
вершина, точно как у пирамиды Нан-Цора, не сходится в одну точку,  к единому
диктатору, а образует небольшую горизонтальную площадку -- коллегию  главных
заговорщиков...
     -- Они не боятся, что новые товарищи захотят потеснить их с вершины? --
усмехнулся Редрих.
     --  Если бы и захотели,  не смогли бы, -- пояснила Элина. --  У главных
магов слишком большая фора. Прибыв  сюда  раньше всех,  они успели набраться
силы,  которой  нет  ни у кого у новоприбывших, даже если  прежде во внешнем
мире они и были  им равны. Так что это будет в полном смысле пирамида -- те,
кто выше, будут сильнее не только по статусу, но и фактически.
     -- Но такое положение не может длиться бесконечно, -- смекнул Артен. --
Как только исходные  заговорщики  достигнут  максимума своей силы, остальные
начнут их догонять.
     -- Это еще не значит, что догонят, -- возразила Элина. -- Способности у
всех  разные. А если самые способные  догонят и перегонят,  что с того? Наши
заговорщики  им  просто  уступят,  ведь их  цель  --  не  личная  власть,  а
восстановление   магической  системы  правления.  Нет,  на   то,   что  маги
передерутся  между собой и перебьют друг друга,  надеяться  не приходится. В
прошлом среди них находились отщепенцы, но такие всегда встречали монолитный
отпор остальных.  Тем паче что более сильный маг всегда может узнать, что на
уме у менее сильного.
     -- Это в прошлом, -- не согласился граф. --  Какие бы песни ни пел тебе
старый интриган Зендергаст, не очень-то верь  в его бескорыстие. Не нужна им
личная власть, как же...
     -- Граф, не мне вас  учить военной науке, но, кажется, один из ее  азов
-- не следует недооценивать  противника, -- возразил принц. -- Я согласен  с
Элиной -- нашими врагами движет не личная корысть, а идейные соображения.  И
это, кстати, много хуже.  Альтруисты -- самые опасные люди на свете. Эгоиста
можно купить или запугать, альтруиста  же, уверенного, что  он действует  во
благо, не остановит ничто.
     -- Их остановим мы, -- уверенно заявила графиня.
     -- Если это вообще возможно, -- буркнул Йолленгел.
     -- Раз они  держат нас взаперти, значит, мы все еще для  них опасны, --
напомнила Элина.  -- Когда-нибудь,  господа, этот стол из обеденной залы еще
станет реликвией. "Тот самый стол, за которым был разработан план, сорвавший
последний великий заговор магов! "
     -- Лично я в город больше не пойду, -- не вдохновился эльф. -- От зомби
я еще мог укрываться, но когда улицы начинают кишеть магами...
     -- Они  не будут  кишеть!  --  попыталась переубедить его графиня. -- У
новоприбывшх  не будет много  свободного времени. Если  маги хотят захватить
мир побыстрее -- а они явно не настроены  слишком откладывать -- то заставят
своих подручных учиться и тренироваться целыми днями.
     --  А  тренироваться  можно  и  за  пределами  пирамиды,  --  подхватил
Йолленгел. -- Нет, господа,  мне действительно жаль вас огорчать, я понимаю,
что  заменить меня  некем... но эти  вылазки  стали слишком опасны. Пу