льше
дружелюбия.
     -- Не  вздумайте его  бояться!  -- строго  сказала она Йолленгелу.  Тот
неуверенно кивнул, нервно тиская в пальцах пайцзу.
     --  Только  не   заставляйте   меня   за  вами  гоняться!  --   крикнул
подъезжавший.
     --  Эйрих! -- Элина расслабилась  и  облокотилась на седло. -- Откуда у
вас эта одежда?
     -- Оттуда же, откуда и конь, -- усмехнулся ее  спутник, останавливаясь.
-- Одолжил у одного местного.
     -- Одолжили? Что же вы оставили ему в залог?
     --  Хороший удар  мечом,  после которого  он  вряд ли станет  требовать
одолженное назад. Седлайте коней, поехали.
     -- Он напал на вас? -- поинтересовалась Элина, вскакивая в седло.
     -- Нет. Я напал на него. Вас что-то смущает?
     -- Меня смущает компания грабителя и  убийцы! -- возмущенно воскликнула
графиня.
     --  Кочевники  --  отнюдь  не  друзья  людям  Запада.  Они сами  широко
практикуют грабеж и  убийство по отношению к другим. Разве вы не готовы были
сражаться за  свободу Йолленгела?  Или,  по-вашему, вам не пришлось  бы  для
этого убивать?
     -- Есть разница между защитой и нападением исподтишка!
     -- Есть, -- кивнул Эйрих. -- Напавший внезапно имеет преимущество.
     Элина тяжело вздохнула. Отношение Эйриха  к рыцарским понятиям о  чести
ей было известно... и, что хуже всего, он постоянно оказывался прав.
     -- Что  будет, когда его  соплеменники  найдут тело?  --  перевела  она
разговор в практическую плоскость.
     -- Может, примут за нашего  друга Йолленгела. А скорее  просто за раба.
Они ведь не найдут ни одежды, ни головы.
     Эйрих протянул эльфу свой меч вместе с ножнами и поясом.
     -- Я не умею с этим обращаться, -- растерянно сказал Йолленгел.
     --  Никто  и не  предлагает!  --  рявкнул Эйрих. --  Но раз,  по  вашей
милости, у  нас  две пайцзы на  троих, мне придется  изображать аборигена. А
западный меч с местным костюмом не гармонирует.
     Когда он протягивал эльфу оружие, Элина брезгливо наморщила нос.
     -- Эйрих, вы настоящий герой, если способны носить на  себе эти вонючие
шкуры, -- сказала она.
     -- Мне приходилось одеваться и  похуже, --  невозмутимо ответил тот. --
Согласно  повериям степняков, мыться значит смывать с себя  удачу.  Конечно,
вряд ли у них сложились бы такие обычаи, если бы в степях  не было проблем с
водой.  Куда больше,  чем  запах, неудобен размер  этих  вещей. Как вы могли
заметить,  кочевники в среднем ниже  ростом, чем  люди  Запада -- исключения
бывают, но у меня не было времени их искать.
     Эльф,   кое-как   нацепивший  наконец   пояс  с   мечом,  рассыпался  в
благодарностях, понимая, на какие неудобства идет ради него Эйрих.
     -- Вот именно, Йолленгел, -- удовлетворенно изрек тот.

     Они скакали  быстро, но не настолько,  чтобы загнать  коней. Йолленгел,
несмотря  на  тряску,  несколько раз  порывался заснуть и один  раз чуть  не
свалился на землю; Эйрих пригрозил, что привяжет  его к лошадиному  хвосту и
потащит на  аркане,  если  он не может  нормально держаться в  седле.  Около
полудня их остановил разъезд степняков.
     Эйрих мастерски  сыграл свою  роль.  Он  говорил  на  языке  Курибая  с
акцентом, но  это не было подозрительным: степь населяли  разные племена. Он
объяснил,  что сопровождает путешественников  с  Запада.  Элина  и Йолленгел
предъявили пайцзы, и им было позволено ехать дальше.
     Дальнейшее  их  путешествие через  степь  протекало без  приключений --
разве что на третий день им встретилось стадо сайгаков, и Эйрих, вооруженный
теперь, как  кочевник,  подстрелил одного, что  позволило  пополнить  запасы
продовольствия  без  лишних  контактов с  местным населением. Карающая длань
Курибая так и не настигла беглеца  и его товарищей.  Через пять дней пути от
ханской ставки они выехали на побережье Срединного моря. Эйрих слегка ошибся
в  расчетах; он надеялся  выехать  прямиком к  городу  Эль-Хасар, однако они
оказались у моря западнее, на пологом пустынном берегу.
     Для эльфа зрелище простертой до горизонта водной стихии было совершенно
в новинку и не слишком ему  понравилось;  набегавшие на песчаный пляж  волны
(небольшие,  балла два) прямо-таки пугали его,  и  он не рискнул подъехать к
воде. Элина пару раз видела море в детстве, во время скитаний Айзендорга, но
и для нее эти воспоминания были смутными, почти  не существующими. Однако, в
отличие от Йолленгела, она сразу же  выехала на полосу прибоя,  где холодная
белая пена  разбивалась  с  шипением  о копыта ее коня,  и  с  удовольствием
вдыхала  влажный, пропитанный  йодом воздух. Изменчивая белая кайма отделяла
безбрежность  моря  от бескрайности степи -- но и  сама  уходила  при этом в
бесконечность, и казалось, что  нет  на свете ни  городов,  ни стран, а есть
одна  лишь   дикая  и   прекрасная  в  своей  безлюдности   природа.  Однако
показавшийся  на  горизонте  парус  напомнил  о  существовании  цивилизации.
Корабль шел в Эль-Хасар; туда же направились и путешественники.
     Некогда северное  побережье Срединного  моря было заселено южной ветвью
западной   расы;   здесь   было   выстроено   много  прекрасных  городов   с
многоколонными дворцами и белыми  мраморными лестницами, спускавшимися прямо
к  волнам.   Защищенная   властью  магов  от  катаклизмов  и  неурядиц,  эта
благодатная земля  процветала. Холмы  утопали в зелени виноградников, в море
было  полно  рыбы, у  причалов всегда  покачивались многочисленные  суда  из
разных стран,  увозившие  в своих  трюмах  расписные  амфоры, полные вином и
оливковым  маслом,  нежное  овечье  руно  и  разнообразные творения  местных
мастеров и  художников. Здесь жил веселый и  беззаботный  народ -- во всяком
случае,  так  казалось  чужеземцам;  на  самом  деле местные жители,  будучи
людьми, разумеется, находили  поводы отравить жизнь себе и окружающим. И все
же нигде на  Западе  не было такого количества празднеств  и карнавалов, как
здесь,  и даже  простые  пастухи обычно  бывали  здесь  неплохими певцами  и
музыкантами. Город Эль-Хасар, называвшийся тогда Эхасса, был самым крупным в
западной  части побережья;  здесь  сходились торговые пути  с четырех сторон
света -- да, в  те времена и Южный  континент еще не погряз в дикости, и его
чернокожие жители  тоже  приплывали  торговать  в  Эхассу  на  своих длинных
многовесельных лодках с полосатыми квадратными парусами.
     С  падением  власти  магов   все  изменилось.  С  севера,   из  глубины
континента,  на  побережье  двинулись  кочевники,  а   с  востока  --  более
цивилизованные завоеватели из молодых эмиратов и  султанатов, образовавшихся
на  месте  прежних провинций  чародейских империй.  Жители  побережья, давно
утратившие воинственность  своих далеких предков, не могли оказать достойное
сопротивление; тысячи их  были убиты, обращены в рабов или бежали на  запад,
под  защиту новых монархов своей расы.  Завоевателям  пришлось  сражаться не
столько  даже  с  ними,  сколько друг с другом. Многие дворцы и статуи  были
уничтожены  как  в  ходе  боевых  действий,  так  и  просто  развлекавшимися
варварами.  К рукотворным бедам добавились  и природные  катаклизмы, которые
прежде предотвращала магия: выяснилось, что многие  районы побережья слишком
засушливы  для проживания большого  количества людей,  да  и  сейсмически не
вполне благополучны. В  итоге в течение первого же столетия  после свержения
власти  магов  многие прибрежные города  были разрушены и полностью покинуты
или основательно захирели.  Другие  отделались  меньшими  потерями,  хотя  и
существенно сменили состав населения.  В то  же время переселенцы с  востока
основали даже несколько новых городов.
     В конечном счете территориальные  споры  решились  так: восточная часть
побережья  отошла  граничившим с  нею  царствам,  города  же западной  части
получили формальный статус "вольных", т.  е. независимых, хотя независимость
эта держалась на регулярной уплате  дани  степнякам. К  числу  таких городов
относилась и Эхасса, совсем было  захиревшая в эпоху войн и разрыва торговых
связей, но за прошедшие  с тех пор столетия постепенно возродившаяся к новой
жизни. Национальный состав ее жителей, как и в других  подобных городах, был
теперь  весьма пестрым; тут  проживали  потомки  и  коренного  населения,  и
различных  завоевателей, и завезенных из других мест  рабов,  и всевозможных
беглецов,   бродяг  и  переселенцев,  в   разные  времена  оседавших  здесь.
Преобладали все же  выходцы  с  Востока,  что  отразилось  и в  языке,  и  в
изменившемся  названии.   Политическое  устройство  ЭльХасара,  однако,   не
походило на восточные монархии. Знатность  не имела здесь никакого значения;
беглый раб из степи  мог  разбогатеть  и стать уважаемым купцом  и почтенным
человеком, а разгружать в порту его суда мог отпрыск древнего патрицианского
рода. Город жил  торговлей и  мерил  достоинства  деньгами. Управлял городом
Совет Пяти, избираемый на общем заседании купеческой гильдии.
     Прежде, чем въехать в Эль-Хасар, Эйрих  избавился от одежды кочевника и
вновь облачился  в  свои вещи -- по понятным причинам степняков в городе  не
жаловали. Лук и кривую саблю он отдал эльфу, забрав обратно свой меч.
     Подобно другим городам времени  меча, Эль-Хасар  был обнесен крепостной
стеной,  отсутствовавшей  во времена магов.  Высокая, сложенная из массивных
каменных блоков  стена выглядела практически неприступной -- однако и она не
могла защитить  жителей  от  бедствий  осады,  не  говоря  уже  о  том,  что
благополучие   Эль-Хасара    держалось    на   бесперебойном    и   надежном
функционировании  порта,  поэтому  горожане  предпочитали  исправно  платить
степным ханам. Днем все ворота были распахнуты,  так что Элина и ее спутники
беспрепятственно въехали в город.  В Эль-Хасаре ни с кого  не брали въездных
пошлин  -- хитрые градоначальники предпочитали выкачивать деньги из карманов
гостей, когда те будут уже в городе.
     Светило  солнце, и было тепло, как в Роллендале  весной. Элина  и Эйрих
ехали без  головных  уборов, и  лишь Йолленгел вынужден был нахлобучить свою
меховую  шапку,  чем  периодически привлекал  любопытные взгляды.  Элина тем
временем  с  интересом  оглядывалась  по сторонам. В Эль-Хасаре  сохранилось
немало сооружений времен Эхассы, а в последнее столетие многие из них были к
тому же отреставрированы, дабы сделать город еще привлекательнее для гостей.
Не без  удивления  смотрела  Элина на  статуи, изображавшие нагих  мужчин  и
женщин.  На  Западе  подобное было немыслимо. Там воздвигали лишь  монументы
королей и  полководцев; скульптура  Запада  была  атрибутом  политики,  а не
эстетики,  а  уж  изображение обнаженной натуры было  абсолютно недопустимым
непотребством. Элина, однако, не испытывала особого смущения -- в детстве ей
не раз приходилось видеть, как купаются солдаты ее отца.
     Почти вплотную к стенам старинных дворцов, однако,  лепились невзрачные
кубики  глинобитных домов с узкими  прямоугольными  дырами  окон без стекол;
большинству эль-хасарцев, вынужденному ютиться в подобных жилищах, было мало
проку  и  от древнего величия  Эхассы, и от  нынешнего  богатства  городских
купцов. Как и всякий  город, вынужденный ограничить свои пределы  крепостной
стеной, Эль-Хасар страдал от тесноты.  Тем удивительнее было увидеть почти в
центре  города незастроенный холм.  На вершине его среди  бурьяна  виднелись
обломки  поваленных колонн и вросшие  в землю каменные глыбы.  При  чародеях
здесь был  дворец Наместника, управлявшего  городом. Дворец не стал  жертвой
землетрясения  или завоевателей;  его разрушили  сами  эхасситы, как  только
узнали  о  падении  власти  магов.  Тогда  же  был  убит  и  сам  Наместник.
Впоследствии дважды предпринимались попытки использовать холм для застройки,
но оба раза в самом начале, еще  при расчистке вершины от развалин, с кем-то
из  рабочих происходил  несчастный  случай.  В результате холм  был  признан
проклятым,  а  застройка  отложена на  будущие  времена,  когда  силы  магии
иссякнут в мире окончательно.
     Путешественники отыскали трехэтажную гостиницу и сняли наиболее дешевые
комнаты   на  верхнем  этаже.   Отсюда,  предводительствуемые  Эйрихом,  они
направились в порт.
     --  Между  прочим, Йолленгел, почему бы  вам не  обосноваться здесь? --
спросил вдруг Эйрих.
     -- Здесь?... -- вопрос явно застал эльфа врасплох.
     --  Ну да. Вы же  собирались  поселиться где-нибудь на  востоке. В наше
время  это  уже  восток. Притом  довольно спокойное его место -- по  крайней
мере, до тех пор,  пока город  исправно  платят  дань степи. Об эльфах здесь
если и слышали, то смутно.
     -- Я... я не знаю... -- растерянно пробормотал Йолленгел. -- Здесь  так
много людей...
     -- К вашему сведению, это свойство любого города. Если вы предпочитаете
лес, почему вы там не остались?
     --  Мне  бы хотелось все  же  увидеть  побольше.  Чтобы  было  из  чего
выбирать, -- решился эльф.
     -- Ну, дело ваше, только не  ждите, что я оплачу вам проезд на корабле.
Что-то  мне  подсказывает, что капитаны, ходящие отсюда  в  сторону Дулпура,
небольшие поклонники музыки.
     -- Не беспокойтесь, Йолленгел, в случае чего  я расплачусь, -- поспешно
сказала Элина, неприязненно взглянув на Эйриха.
     В  порту  было меньше  судов,  чем в летние  месяцы, но  все же  вполне
достаточно, чтобы  поиски нужного заняли  немало  времени. В  конце  концов,
побеседовав  на  нескольких  языках  с  различными  матросами,   отдыхавшими
портовыми  грузчиками  и  просто бездельниками, гревшимися  на  солнышке или
удившими  мелкую рыбешку с  волнорезов,  Эйриху  удалось  отыскать  корабль,
идущий  прямиком  в  Дулпур. Судно  называлось  "Русалка",  но,  несмотря на
романтическое имя, отнюдь не впечатляло изяществом форм. Это была небольшая,
достаточно неуклюжая на  вид  трехмачтовая каравелла, на своем  веку  не раз
стоявшая  в  ремонтных доках.  Единственное  орудие  -- катапульта  --  было
установлено на корме; маневренный бой  не  был сильной  стороной  "Русалки",
все, на  что она могла рассчитывать -- это  отстреливаться  от преследующего
врага.
     Настоящие русалки, впрочем, хотя и были превосходными пловцами, но тоже
заметно  отличались  от  созданного легендами  романтического образа.  Элине
доводилось видеть чучело русалки  в кунсткамере роллендальского  дворца. Эти
существа,  разумеется, были  лишены волос, которые под  водой были бы только
бессмысленной  помехой,  человеческого носа, ушных  раковин, и  вообще  куда
больше походили  на  рыбу  с  руками,  чем  на  женщину  с  рыбьим  (точнее,
дельфиньим)  хвостом.  Кстати,  на  самом   деле  они  были  не  самками,  а
гермафродитами  -- поэтому,  собственно,  никто  и  никогда  не видел  самца
русалки, а все легенды  о любви русалки и моряка являются полнейшей чепухой.
Даже во времена магов интеллект  русалок уступал человеческому; впоследствии
же они  деградировали  до животного  состояния  и теперь  вообще встречались
крайне редко.
     Капитан  был на борту, потому  переговоры состоялись сразу же.  Морской
волк  был  пузат, как его  судно, радикально  лыс  и  смугл  от  постоянного
пребывания  на солнце. Черная с проседью  борода его свирепо  топорщилась во
все стороны. Изъяснялся он на  языке  Варсалии, одной из южных стран Запада,
пересыпая  свою  речь  словами  из  еще  десятка  языков  побережья.  Элина,
благодаря приобретенным  в детстве отрывочным лингвистическим  познаниям, не
то чтобы все понимала, но смысл улавливала.
     -- Вам повезло -- мы уходим  завтра,  --  говорил  капитан.  -- Давайте
задаток сейчас,  и в полдень будьте на борту.  Опоздаете --  сами  виноваты,
ждать не буду.
     Запрошенная  им цена была достаточно высокой, особенно для судна такого
класса, и Эйрих принялся торговаться. Капитан  не хотел сбавлять, напирая на
то, что следующего судна  до Дулпура  они могут дожидаться еще не один месяц
--  и  это была  правда; однако Эйрих  проявил  решимость и,  развернувшись,
объявил своим  спутникам, что  они  поищут  другой корабль.  Лишь  когда они
спустились на причал, капитан окликнул их и согласился уступить.
     После этого они отправились осматривать город и гуляли до вечера по его
кривым горбатым улочкам и обширным площадям, чьи камни помнили расцвет эпохи
магов;  ныне многие  из  этих площадей были превращены  в  рыночные.  Помимо
торговцев, там делали  бизнес  представители еще двух категорий:  во-первых,
уличные  фокусники, акробаты  и  музыканты,  а во-вторых,  карманные воры. О
последних  Эйрих особо предупредил своих спутников  -- и оказался  прав, ибо
через некоторое время Элина ловко перехватила  руку, решившую погостить в ее
кармане.  Рука  принадлежала  коричневому  от  грязи  и  загара  оборванному
мальчишке  лет тринадцати.  Пойманный рванулся,  но, столкнувшись с железной
хваткой, тут же прекратил сопротивление и принялся униженно молить о пощаде.
Эйрих  выразил   готовность   позвать  стражников,   но  Элина,   глядя   на
незадачливого воришку, смущенно переступавшего  грязными  босыми  ногами  на
холодных  камнях  площади  и  утиравшего  нос свободной рукой, сжалилась над
своим пленником и  отпустила его, предварительно взяв  через Эйриха обещание
больше  не воровать.  Мальчишка моментально  растворился в толпе,  а Эйрих с
усмешкой  сообщил, что его обещание будет  действовать еще минут пятнадцать.
Графиня  с  достоинством возразила,  что  человеку надо давать  шанс.  Эйрих
ничего  на  это  не  ответил,  но  подумал  про  себя,  что  как  раз  шанса
зарабатывать себе кусок хлеба честным путем у этого парнишки, скорее  всего,
нет.
     В гостиницу вернулись уже в сумерках и, поужинав, вскоре легли спать --
Элина в одной комнате,  Эйрих и эльф  в другой. Было еще  довольно  рано, но
усталость от путешествий по  взбиравшимся на  холмы и сбегавшим вниз улочкам
сказывалась.  Впервые  со  дня высадки  на берег Омолы Элина  позволила себе
отоспаться на всю катушку.
     Когда она встала, солнце уже карабкалось по небу короткого зимнего дня.
Выйдя  в коридор, она столкнулась с Эйрихом. Ее спутник  только  что  продал
лошадей хозяину гостиницы. Это была обычная практика -- так поступали многие
путешественники, прибывавшие в ЭльХасар сушей  и  покидавшие  его  морем. На
специальном рынке можно было продать дороже, но это означало лишние хлопоты,
да и налог пришлось бы платить.
     -- Йолленгел не вернулся? -- спросил Эйрих.
     --  Я даже не знал,  что  он уходил, --  ответила  Элина,  почувствовав
беспокойство. Эйрих заглянул в свою комнату и убедился, что она пуста.
     -- Он не говорил, куда идет? -- спросила графиня.
     -- Похоже,  он  не хотел  меня беспокоить. Я слышал сквозь сон,  как он
выходил,  но подумал, что это он просто  по нужде.  Однако вряд  ли это дело
может так затянуться даже у эльфа.
     Немногочисленные  вещи Йолленгела находились  в комнате, да и  покинуть
своих благодетелей, не попрощавшись,  было  бы  не в его духе. Однако  время
шло, а эльф  не  возвращался.  В конце концов Эйрих объявил,  что пора идти,
иначе они опоздают на корабль.
     Элина шла по улице в расстроенных чувствах -- она почти не сомневалась,
что Йолленгел  попал в беду. Однако город был слишком велик, чтобы надеяться
быстро разыскать его, а опоздай они к отплытию -- и ждать следующего корабля
пришлось  бы  неведомо сколько. В который раз графиня вынуждена была сделать
выбор  в пользу  Артена. Тем  не  менее,  она  шла в  порт не самой короткой
дорогой, петляя по улицам и заглядывая в переулки.
     -- В  Эль-Хасаре  нет  ксенофобии  --  здесь  проживает  слишком  много
народов, и  само  благополучие города  зависит от его привлекательности  для
гостей, -- успокаивающе говорил Эйрих. -- Так что ничего особо страшного ему
тут  не грозит. Скорее всего, он просто пошел погулять и заблудился -- языка
он не знает и дорогу спросить не может. А нам надо поспешить.
     -- Эрвард! Эйрих! -- послышался вдруг знакомый го