о клинок "Эрварда" сделал
необычное винтообразное движение, и капитан почувствовал, как рукоять оружия
выворачивает из его  руки.  В следующий миг меч капитана шлепнулся  в грязь.
Элина улыбнулась -- урок Редриха пошел впрок.
     -- Неплохо, -- пробормотал капитан, подбирая свое оружие.  -- Если бы я
знал, что ты так искусен, то дрался бы в полную силу. (В другое  время Элина
немедленно  предложила  бы ему новый поединок,  но  сейчас  поняла,  что  не
следует еще больше усугублять неловкость будущего начальника;  к  тому же по
лицам зрителей она видела, что они прекрасно поняли цену  словам капитана. )
Пожалуй, тебе будут платить полторы кроны, как и Эйриху.
     Наемники из числа смотревших поединок подошли приветствовать "Эрварда",
притом едва ли не  каждый считал  своим  долгом  хлопнуть нового товарища по
плечу, и Элина поняла, что как минимум на ближайшие недели ей следует забыть
о своем графском достоинстве и привыкать к фамильярностям.
     На  другой день  они выехали  из Растбука.  Караван состоял из  десятка
повозок; в первой и последней  ехали торговцы (всего четверо, из них один --
хозяин каравана  Штрудел,  а прочие  -- его  помощники),  в  остальных везли
укрытый под брезентом товар.  Караван сопровождали три дюжины охранников под
командованием  вислоусого  капитана  Ральда; таким образом, с присоединением
Эйриха  и Элины отряд  стал  насчитывать  39  мечей,  не  считая  торговцев,
которые,  вполне вероятно,  в  критической ситуации  тоже могли постоять  за
себя, и возниц -- нанятых по дешевке простых и безоружных крестьян.
     Итак, караван  покинул  последние  земли,  считавшиеся еще западными, и
углубился в дремучие леса восточных  варваров. Внешне, однако, луситский лес
ничем не отличался  от пралецкого. Разницу Элина поняла позже,  когда  ни  в
этот день, ни на  следующий, ни  даже на  третий  они  так  и  не  встретили
никакого жилья. Впрочем, дорога, хотя и заросшая травой между неровных канав
колей, доказывала, что кто-то здесь все же ездит.
     На третий день зарядил уже полномасштабный осенний дождь, и продвижение
вперед  замедлилось;   охранникам  периодически  приходилось  спешиваться  и
помогать  выворачивать  из липкой  грязи колеса  тяжело груженых повозок.  К
концу дня на дороге уже попадались лужи, в которых колеса тонули по ступицу.
Вечером  на привале долго не  могли  разжечь костры; когда же  сырые  дрова,
обильно  проложенные растопкой,  наконец,  занялись,  то  давали,  казалось,
больше дыма, чем тепла. Элина, намерзшаяся и промокшая за день, в заляпанной
грязью одежде,  вместе с остальными тянула  теперь  к чадящему  огню  ноги в
мокрых  сапогах,  и,  глядя как над ними  лениво  завивается  пар, с  тоской
вспоминала чистенькую спальню и удобную кровать в своем роллендальском доме.
Ах  как  мало это походило  на  красивые мечты  о  героических приключениях!
Поужинав плохо прожаренным мясом, Элина забралась в палатку вместе с Эйрихом
и еще тремя бойцами. Было тесно и  душно, но  по крайней мере появился шанс,
что прижавшиеся друг к другу люди смогут согреться. Не прошло и  минуты, как
намаявшаяся  за день графиня  уснула под  тупую дробь ненавистного дождя  по
крыше.
     Утром дождь  все еще шел. Шел он и  на  следующий день. Ближе к вечеру,
наконец,  впереди  показался  луситский город, и  Элина воспрянула духом.  С
интересом разглядывала она бревенчатые стены, ощетинившиеся по верху острыми
кольями, и квадратные  рубленые башни  под пирамидальными дощатыми  крышами.
Скоро, совсем  скоро откроются тяжелые ворота, караван пройдет внутрь, и там
наконец-то  будут теплые сухие помещения, где можно  будет скинуть грязные и
мокрые тряпки, переодеться во все сухое и чистое и под  потрескивание огня в
печи пить, не спеша, горячий луситский медовый напиток из большой деревянной
кружки...
     Однако надеждам этим не суждено было сбыться.  Караван двинулся в обход
города.  Бородатые  стражники   на  башнях   провожали  его  подозрительными
взглядами сквозь бахрому стекавшей с крыш воды.
     Когда  Элина осознала,  что их опять ждет ночь в лесу  под  дождем,  и,
похоже,  еще не одна, она  едва  удержалась  от  возмущенного  вопля.  Эйрих
подъехал к Ральду за разъяснениями и вернулся, по сути, ни с  чем: очевидно,
торговые партнеры  Штрудела  жили в  другом  городе и предлагали  достаточно
выгодные условия, чтобы  иметь дело только с ними. Однако о  том, где именно
находится цель путешествия и  сколько  еще до нее  добираться,  Ральд  --  а
может,  и сам  Штрудел  --  не распространялся. "Вам-то что  волноваться, --
буркнул капитан  в  ответ на недовольный  ропот  бойцов, -- чем дольше  мы в
пути, тем больше вы заработаете. "
     На седьмой день  погода, наконец, дала путешественникам передышку. Было
по-прежнему сыро  и холодно, на ветках  дрожали капли,  и все небо застилали
набрякшие серые  тучи  --  но дождя  не было.  Бойцы повеселели,  и  хотя им
по-прежнему приходилось вытаскивать из грязи повозки, жизнь казалась  уже не
такой  отвратительной, как накануне. Элина ехала  рядом с Эйрихом, продолжая
совершенствовать  свои познания  в  луситском.  Еще  один  наемник,  некогда
служивший в дружине одного из местных князей и знавший язык, присоединился к
этому их занятию, исправляя ошибки не только Элины, но и Эйриха.
     Около  полудня  бойцы,   ехавшие  впереди  каравана,  замедлили  шаг  и
повернули обратно. Дорогу преграждало упавшее дерево.
     -- Мне это  не нравится, -- мрачно сказал Эйрих,  сжимая  поводья одной
рукой и кладя другую на рукоять меча. -- Похоже на засаду.
     -- Да брось, -- беспечно ответил бывший дружинник,  --  ни  одна  шайка
разбойников не осмелится напасть на такой большой отряд, как...
     Договорить он не успел.  Стрела пропела в воздухе и пробила  ему горло.
Теплая кровь брызнула в лицо Элине.
     Стрелы засвистели одновременно слева и справа, крики  людей слились  со
ржанием лошадей. После  первых секунд замешательства около двух дюжин бойцов
развернули коней и  устремились в  лес, по  обе стороны  от дороги, дабы  на
месте изрубить нападавших. Однако сразу несколько лошадей полетели  кувырком
через головы  -- между деревьями были  натянуты  тонкие, но прочные веревки.
Засада  была  подготовлена  умело.  Отряд  оказался на  открытом  месте  под
перекрестным  огнем укрытого в лесу  противника, не имея времени перестроить
повозки в  два ряда и укрыться за ними. Стрелы поражали не только всадников,
но и лошадей, в том числе запряженных. Бойцы прикрывались щитами (у кого они
были),  но  никакой кавалерийский щит не может закрыть человека целиком, тем
паче вместе с конем. Обезумевшие  животные,  потерявшие наездников, метались
вдоль каравана и валились в агонии под ноги  еще не пострадавшим  собратьям,
усиливая общий хаос.
     --  Эрвард!  --  перекрывая  крики  и  ржание,  рявкнул  Ральд.  Элина,
пригибаясь к холке, устремила коня к  нему. Эйриха рядом не было, и  графиня
не знала, жив ли он.
     --  По дороге  за  помощью,  город близко, быстро!  --  залпом выплюнул
капитан,  для   верности  указывая   вперед  мечом.  Элине  не  понадобилось
переспрашивать.
     --  Кульд, Марбор,  за ним! -- услышала она уже  за спиной новый приказ
капитана. И затем еще один: -- Всем спешиться! Под повозки!
     Посылая за  помощью Эрварда, капитан  заботился вовсе не о спасении его
молодой жизни. Он  исходил из  сугубо практического соображения: юноша весил
меньше всех в  отряде  (а  на многих  к  тому же были и тяжелые  доспехи), а
значит,  лошади  было   легче  его  нести,  что  повышало  шансы  на  успех.
Разбойники,  в  свою  очередь, позволили бы беглецу ускакать -- им нужен был
товар, а  не  жизни  его  охранников;  однако  они  тоже  знали,  что  город
неподалеку,  и  понимали, что юноша приведет помощь. Поэтому сразу несколько
стрел просвистели  над  вжавшейся в холку Элиной, когда ее конь  перемахивал
через поваленное  дерево. Следующие выстрелы, вероятно,  оказались  бы более
меткими,  но  между  Элиной  и стрелявшими  слева  и справа  оказались  двое
всадников, посланных Ральдом для прикрытия -- посланных, по сути, на гибель.
Элина слышала, как вскрикнул один  из  них, а  позже -- ржание раненого коня
второго.  Но  она не  стала оглядываться, а лишь снова и снова  пришпоривала
своего коня.
     Прошло, наверное, не менее получаса бешеной скачки, прежде чем  Элина в
первый  раз  посмотрела  назад.  Погони не было. Тем не менее,  для спасения
отряда по-прежнему дорога была  каждая секунда. Однако сколько еще конь смог
бы  выдерживать  такой темп? Ральд  сказал, что город близко, но "близко" --
понятие достаточно растяжимое.
     Наконец  впереди  забрезжил  просвет,  и  несколькими  минутами   позже
измученное животное вынесло Элину  на берег неширокой реки. К счастью, город
находился на этом ее берегу, а не на противоположном. Элина направила коня к
воротам, громко крича по-луситски "На помощь! На помощь! "





     Стражники  в  кольчугах пропустили  ее в  ворота  и  здесь  остановили,
разглядывая с подозрением. Перепачканный грязью и кровью юноша на  загнанном
коне, говоривший  по-луситски с  сильным акцентом  и призывавший  немедленно
вывести из города часть войск якобы на помощь какому-то каравану, вполне мог
оказаться вражеским  лазутчиком. Один из  стражников  отправился докладывать
начальству, но без  той  поспешности,  на  которую рассчитывала  Элина.  Она
попросила напиться; ей принесли кружку ледяной колодезной воды. Отобрать меч
у нее не пытались, но Элина чувствовала, что стража применит силу при первом
неосторожном движении с ее стороны.
     Наконец снаружи караульного помещения застучали по бревенчатому настилу
копыта, и через несколько секунд в дверь вошел толстый краснолицый человек в
кольчуге  и  островерхом  позолоченном шлеме;  его раздвоенная  русая борода
важно возлежала на кольчужной груди.
     -- Я князь Микута,  -- сказал он. --  Ты говоришь, разбойники напали на
караван?
     -- Вот именно! И срочно нужна помощь!
     -- Кто ведет караван?
     -- Купец Штрудел и капитан Ральд.
     -- Что ж  ты  сразу  не сказал?  -- Князь  обернулся  к  стражнику:  --
Объявляй тревогу!
     На сей раз реакция луситов была весьма оперативной. В мгновение  ока  у
ворот выстроились две конные сотни,  вооруженные мечами, копьями  и  луками.
Сам  князь  в экспедиции не  участвовал,  но поставил во главе отряда своего
воеводу.  От  Элины  эти  тонкости  ускользнули,  но она и так  поняла,  что
Штрудела в этом городе ждали и в  его  благополучном  прибытии были весьма и
весьма заинтересованы.
     Элине  подвели  свежего  коня,  и  отряд поскакал на  выручку каравану.
Скорость была  поменьше той, на которой графиня неслась  сюда,  но все равно
вполне  приличная.  Элина  подумала,  насколько  удачной  была  ее  затея  с
изучением  луситского  языка.  Ральд, впрочем, не  ведал  о ней, и,  посылая
Эрварда, надеялся,  что тот  сможет объясниться жестами. Что,  конечно, было
возможно, но время было бы потеряно.
     Когда  они достигли остановленного каравана,  там  шел бой.  Разбойники
добились наибольших  успехов в  начале своего нападения, однако после  того,
как  защитники  каравана  попрятались  под  повозками,  закрываясь   щитами,
колесами  и  трупами лошадей, эффективность  обстрела резко  упала.  Истощив
запас  стрел, нападавшие  попытались  было  вступить в переговоры, предложив
защитникам  свободно  уйти, оставив оружие  и  товары,  но ответом  им  была
отборная  луситская  брань,  которой  владел капитан  Ральд.  Возможно,  его
подчиненные  и  не  были бы единодушны по этому вопросу, но, к несчастью для
нападавших, они  не знали луситского языка. Разбойникам оставалось либо уйти
в лес ни с чем,  либо идти в рукопашную. Они имели к этому времени численный
перевес, но  были  хуже  вооружены  --  мечей было мало,  в основном тяжелые
дубины, кистени, топоры и ножи, притом лишь  на  некоторых были кольчуги,  а
щитов не было вовсе. Тем не менее, не все бойцы даже успели выбраться из-под
повозок, когда разбойники набросились на караван с двух сторон...
     К моменту прибытия луситской конницы положение защитников каравана было
достаточно  тяжелым. Они  были прижаты к различным повозкам  и лишены, таким
образом, в  отличие  от врагов, свободы  маневра и контакта по флангам между
отдельными  группками;  в  принципе  они  могли  бы  пробиться  все в  центр
каравана, но это означало бросить крайние повозки и раненых. Разбойники были
так увлечены боем, что слишком поздно заметили  появление  новых  всадников.
Меж тем луситы, загодя предупрежденные  Элиной, сворачивали с  дороги  в лес
там, где между деревьев еще не было веревок, отрезая бросившимся  врассыпную
разбойникам пути к  спасению. Кажется, паре-тройке бандитов  все  же удалось
уйти; четверых схватили живьем, а остальные были перебиты. Последних, вместе
с теми, кто пал от рук  защитников каравана, оказалось 20 человек. Защитники
потеряли  убитыми восьмерых;  13 было  ранено. Из гражданских  ранены были 5
возниц и двое  помощников Штрудела. Сам купец не пострадал; уцелел и капитан
Ральд,  хотя по  нему,  угадав начальника,  стреляли особенно активно  -- но
прочный  доспех   позволил  своему  обладателю  отделаться  лишь  неопасными
царапинами.  Элину,  впрочем,  больше интересовала  другая фигура  из  числа
уцелевших.
     -- Я  вижу, Эйрих, с вами все в порядке? Я  потерял вас в  самом начале
боя, -- за время пути каравана Элина уже освоилась с мужским родом.
     -- Подо мной убили лошадь в первые  же секунды. Я еле  успел откатиться
под повозку, иначе меня бы затоптали.
     Наемники, пролежавшие долгое время в холодной грязи под повозками, мало
походили на победителей и вообще пребывали в мрачном расположении  духа; они
даже не поблагодарили приведшего подмогу "Эрварда", так как им казалось, что
он  отделался легче  всех  и  вообще  мог  бы  обернуться побыстрее. Штрудел
поспешно  объявил,  что  всем будет  выплачено дополнительно  по  10 крон, а
раненым  20.  Но,  хотя  формально условия  найма и  не позволяли  требовать
большего, бойцы все равно остались недовольны --  их лидеры явно недооценили
опасность,  позволив   каравану  попасть  в  эту  ловушку,   чуть   было  не
окончившуюся  общей  гибелью. Теперь  они кровожадно  смотрели на пленников,
предвкушая удовольствие от их казни.
     -- Что творится в ваших лесах? -- недовольно пробурчал Ральд луситскому
воеводе. -- Прежде не было таких крупных и наглых шаек.
     -- Худые  времена, -- ответил лусит.  -- Всюду  неспокойно. Месяц назад
Кулгов сожгли до основания...
     -- Кочевники?
     --  Какие там кочевники -- тарсунцы, -- воевода  с отвращением произнес
название соседнего княжества. -- А уж теперь, после смерти Ратомила...
     Тем временем совместными усилиями с  дороги оттащили  дерево. Поскольку
караван лишился почти всех лошадей  (лишь трех  убежавших  удалось поймать),
нескольким луситам пришлось спешиться, и их коней запрягли в повозки. Боевые
кони, непривычные к упряжке, возмущенно фыркали и мотали головами. Раненых и
убитых  наемников  уложили  на повозки,  поверх укрытых  брезентом ящиков  с
товарами. К  одной  из повозок  прикрутили  заарканенных разбойников. Многие
предлагали пытать их немедленно, дабы выяснить местонахождение разбойничьего
логова и  тут  же покончить с ним  окончательно, но у воеводы был приказ  от
князя без промедления  доставить товары Штрудела в город -- тем  паче что на
сей раз отягощенный повозками отряд не мог мчаться  во весь опор, и путь  до
города занял  несколько  часов. За  это  время  умер  один из раненых, да  и
состояние еще нескольких внушало серьезные опасения.
     Князь лично вышел встретить купца.
     -- Ну что, привез? -- спросил он с  нетерпением, пока повозки размещали
на широком дворе, с трех сторон окруженном деревянными бараками.
     -- Товар отменный, -- ответил Штрудел; он говорил по-луситски почти без
акцента. -- Только,  думаю, тебе придется добавить. Уж больно накладно стало
путешествовать через твои земли.
     -- Мы обсудим это позже, -- отмахнулся князь. -- Дай-ка взглянуть.
     Он  откинул  брезент  на ближайшей  повозке, еще хранивший следы  крови
раненого, и подсунул свой широкий меч под крышку деревянного ящика. Раздался
треск,  и  крышка  отлетела. Взорам  присутствующих предстали  упакованные в
стружку новенькие арбалеты западного образца.
     Так вот, значит, какой товар вез Штрудел, держа в секрете не только его
сущность, но и место  назначения! Помимо арбалетов, в ящиках лежало и другое
вооружение -- мечи из более легкой  и прочной, чем у луситов, стали, осадные
крючья, забрасываемые  на  стену специальными тяжелыми арбалетами,  западные
панцирные латы...
     -- Из арбалета можно попасть в цель с вдвое большего расстояния, чем из
ваших луков, -- нахваливал свой товар Штрудел, -- он пробивает любой доспех,
его сталь не отсыревает в любую погоду...
     --  Все  это  хорошо,  -- озабоченно качал головой Микута, --  но  моим
молодцам  нужно  время,  чтобы со всем этим освоиться, а  Крислав  ждать  не
будет... Эх, если б ты прибыл недельки на две раньше...
     --  Спешил  как мог, -- отвечал купец, -- увы, на драконах в наше время
не полетаешь...
     Наконец оба вспомнили о дожидавшихся отдыха  наемниках  (раненых унесли
раньше), и князь велел одному из своих людей проводить их. Тот изъяснялся на
неком ломаном языке, где мешались тарвилонские и пралецкие слова -- а иногда
и луситские, исковерканные на западный манер; Элина с раздражением подумала,
что ей было бы легче понять его, говори он на своем родном языке.
     Наемникам отвели  две  больших комнаты  в длинном  бревенчатом  доме, с
нарами вдоль  стен, монументальным дубовым  столом в середине  и маленькими,
затянутыми бычьим  пузырем оконцами. Едва усталые люди сбросили на пол  и на
нары свои  пожитки, как снова  в  дверях  возник  с сияющим лицом  княжеский
подручный и объявил, что для гостей готова баня. Бойцов, в буквальном смысле
покрытых коркой  грязи, это  известие весьма обрадовало,  чего  нельзя  было
сказать  об  Элине. В  самом  деле, ее перевоплощение в юношу такого оборота
событий както не предусматривало.
     -- А ты что  же? -- удивленно спросил лусит, когда Элина не последовала
к выходу вместе с оживленно переговаривавшимися остальными.
     --  Ээ... когда мой  брат  был подло умерщвлен бароном Кроппом,  я  дал
обет, что не стану  мыться  до тех пор,  пока  не умоюсь  кровью  убийцы, --
ответила Элина. Подобные обеты действительно периодически давались на Западе
-- во всяком случае, о них  часто упоминали  легенды. Похоже, что  уходивших
наемников,  некоторые из  которых  удивленно обернулись на  слова княжеского
подручного,  это  объяснение  удовлетворило,  хотя  один из них  и  крутанул
пальцем у виска.
     -- И после этого  Запад  считает нас варварами, --  усмехнулся в бороду
лусит. -- Ну, дело твое. Только смотри, как бы твой Кропп за версту не учуял
тебя по запаху.
     После  чего  все,  включая Эйриха, удалились,  оставив Элину в  комнате
одну. Несмотря на то, что  ей не пришлось больше  часа пролежать в  холодной
грязи под  повозками, она была вполне  сыта неделей  путешествия по осеннему
бездорожью  и не собиралась выполнять  свой "обет" буквально.  В углу стояла
кадка с водой, а на ее крышке --  большой глиняный ковш;  в комнате топилась
печь.  Критическим взглядом оценив прозрачность бычьего пузыря на окнах и на
всякий случай все же  прикрыв затворявшиеся  изнутри ставни,  Элина  нагрела
себе  некоторое  количество  воды и  кое-как ополоснулась в  кадке, а затем,
достав  из своей  сумки  тщательно упакованные чистые  вещи, устроила стирку
грязной одежды, к чему была приучена еще в детстве, хотя за последние восемь
лет придворной жизни и успела от этого отвыкнуть. Она почти закончила, когда
из бани начали возвращаться наемники, красные, распаренные и довольные.
     -- Как же твой обет? -- у