Тургунай  сейчас, скорее  всего,
бесполезно, если не опасно.
     -- К тому же на равнине у границы  нас перехватить легче,  чем в горах,
-- одобрительно заметил Эйрих.
     -- Погодите, вы что же,  хотите  отправиться в Зурбестан  прямо так? --
воскликнул Артен. -- Вчетвером?!
     -- Почему бы  и  нет, принц! -- у Элины снова зажглись глаза -- а  ведь
совсем недавно ей казалось, что она уже сыта приключениями по горло.
     -- Разве  вы  не хотите оказаться там  первым,  и как можно скорее?  --
поддержал ее Рандавани.
     --  Если мы и окажемся там первыми, то мы не  сможем остановить вторых,
которые  нагрянут туда большим вооруженным отрядом, --  возразил Артен. -- А
если  во всех этих сказках про  снятие заклятия есть хоть крупица смысла, то
выйдет, что мы и вовсе распечатаем для них дорогу.
     -- Как знать, принц, как знать, -- туманно ответил  Рандавани. -- Если,
как мы предполагаем,  препятствия носят исключительно естественный характер,
то о  распечатывании говорить не приходится.  Если же, паче  чаяния,  ритуал
действительно необходим,  то... можно  ведь проделать  и  обратный ритуал. А
фора  во времени нам в любом  случае не помешает. Эйрих, вы позволите карту?
Благодарю.  Итак,  господа,  как  вам   известно,  Зурбестан   расположен  в
Бхиланайских  горах. Сами горы -- нейтральная территория; никакая демаркация
границ  там  не  проводилась  даже  номинально.  Горы,  а  следовательно,  и
Зурбестан, окружены четырьмя странами. Это Тургунай на северо-западе, севере
и северо-востоке, Цань на юго-востоке и юге, Кундистан,  ныне представляющий
собой  раздробленные  княжества,  на  юго-западе  и  Хурданистан на  западе.
Хурданистан  --  наименее  цивилизованная  из  этих  стран,  к  тому  же  не
примыкающая непосредственно к  Бхиланайским горам;  однако,  как  мы  знаем,
угроза с этой стороны весьма реальна. Что касается империи Цань,  то там уже
не   первое   тысячелетие   владычествует    философия    консерватизма    и
созерцательности,  и даже победоносные войска Салымбека,  сына Кагарлыза, не
смогли это изменить. Тем не  менее,  хотя  императору цаньскому  менее всего
нужен такой источник беспокойства и перемен, как Зурбестан, нельзя исключать
частную инициативу каких-нибудь  мелких  князьков,  недовольных  тем,  что в
традиционном цаньском обществе  у них  практически  нет  шансов на повышение
своего  статуса.  Кундийцы,  нация  не  менее  древняя,  чем  цаньцы,   ныне
переживают  упадок,  но  упадок  достаточно  деятельный  --  как  раз  там в
честолюбивых  князьях недостатка нет. Правда, они по  большей части грызутся
между собой и не  направляют свой взор  за пределы Кундийского  полуострова,
однако, опять же,  как знать. Мы можем  лишь надеяться, что  ни кундийцы, ни
цаньцы до сих пор не знают  об  открывшемся в горах проходе, но если даже  и
так, то это лишь временное положение дел.
     Элину, пока она слушала все  эти политические рассуждения, занимал один
вопрос: а как быть с ней самой  и  Эйрихом?  Ведь  договор о Зурбестане  был
заключен лишь между Тургунаем и Тирлондом...
     --  Прежде,  чем  двигаться  дальше, мы должны  остановиться  на  одном
деликатном аспекте, --  сказал вдруг Рандавани, словно прочитав ее мысли. --
А именно,  двое  из  присутствующих не являются  представителями  Тургуная и
Тирлонда  и,  более  того,  насколько  я  понимаю,  не  уполномочены  своими
монархами на ведение переговоров по данному вопросу...
     -- Спасать вас из  лап хурданистанцев нас тоже никто не  уполномачивал,
-- спокойно заметил Эйрих.
     -- Я никоим образом не собираюсь  умалять  ваши заслуги  или оспаривать
ваше право на участие в экспедиции, -- сложил руки  на груди Рандавани. -- Я
просто хочу подчеркнуть, что  ничего не  могу обещать вашим странам от имени
Тургуная. Просто не  имею права.  Тургунайскотирлондский договор  продолжает
действовать,  и,  согласно  ему,  вся  территория  Зурбестана  переходит под
суверенитет Тургунайского  Ханства, а раздел трофеев будет осуществлен между
двумя странами на  основании решений совместной комиссии. Но от себя лично я
обещаю,  что, как  советник хана, играющий не последнюю роль в  государстве,
приложу  все усилия,  чтобы  персонально  вы и,  по возможности, ваши страны
получили  максимально щедрое вознаграждение. Кстати,  Эйрих,  я  недослышал,
какую страну вы представляете?
     --  Я не служу ни одной короне, -- ответил  Эйрих. -- Я сам по себе. Но
если это упростит вам юридическую сторону дела -- считайте меня тирлондцем.
     Принц метнул косой взгляд на "соотечественника", но ничего не сказал.
     --  Таким  образом,  вы  отказываетесь  от  всяких претензий  в  пользу
третьего государства, --  удовлетворенно констатировал Рандавани. -- Графиня
Айзендорг, осталось выслушать вашу позицию.
     -- Я не политик, -- ответила Элина, -- и, как вы верно заметили, у меня
нет полномочий говорить  от имени Тарвилона. Мне  остается лишь принять ваше
предложение.
     -- Очень  хорошо, -- кивнул  тургунаец. -- Я и  не  сомневался в  вашей
мудрости, господа,  но  нужно было уладить эту  небольшую формальность. Если
желаете,  мы  можем  сейчас  же  оформить письменное  соглашение  в  четырех
экземплярах...
     --  Успеется,  --  перебил его  Эйрих.  --  У нас есть  более  насущные
вопросы.
     -- Я  тоже уверен, что мы вполне можем доверять друг  другу,  -- охотно
кивнул   Рандавани.  --  Итак,  определим  маршрут  нашего   путешествия.  К
сожалению, эта  карта недостаточно подробна,  но я не раз изучал куда  более
крупномасштабные карты этих мест. Итак, первоначальный курс проходил в обход
Хадирских  гор,  затем на  юг, огибая  с юга  пустыню  Шезех-Кум  и далее на
северо-восток,  до  входа в одно  из бхиланайских ущелий.  Нам,  однако, нет
нужды  двигаться столь длинным  путем, который избран  исключительно потому,
что большой  отряд вооруженных  солдат,  большинство  из которых к  тому  же
чужеземцы,  не  мог  передвигаться  по  территории  Тургуная,  не  привлекая
внимания. Нам же имеет смысл добраться по  горам вот сюда, до крайней  точки
северовосточного  выступа Хадира,  здесь  выйти  на равнину  и  двигаться по
прямой через южный Тургунай, оставляя пустыню с юга. Четверых путников никто
не заметит.  Затем небольшое отклонение  к юго-востоку, и  мы углубляемся  в
горы через другое ущелье; дальнейший  горный маршрут мне хорошо известен. Он
не особенно труден -- во всяком случае, я, несмотря на свой возраст, не буду
вам обузой; неприступными до недавней  поры оставались лишь горы, окружающие
непосредственно Зурбестан.
     Эйрих склонился над картой.
     --  Да, если  мы выйдем  на  равнину здесь, то это  уже довольно далеко
вглубь  Тургуная,  и  здесь   хурданистанские   разъезды  вряд  ли   решатся
патрулировать степь. Самым опасным будет участок как раз  до этого места. Не
сегодня-завтра  хурданистанцам станет известно  о гибели отряда, и благодаря
их  системе  связи патрули  на горных тропах могут появиться раньше, чем  мы
выберемся из Хадира.
     -- Вот ведь  тоже -- наименее цивилизованные, а какую связь наладили...
-- пробормотала Элина.
     -- Хурданистан неоднороден, -- ответил  Рандавани. -- Большая его часть
--  это горы и полудикие  племена, но на равнине  имеются крупные  города  и
более  развитые,  хотя  и  не  менее  воинственные,  народности,  к  которым
принадлежит и правящая династия. Как  раз  поэтому,  если в их руки  попадет
наследие  Зурбестана  --  и  если  предположить,  что оно  имеет  не  только
археологическую ценность -- последствия могут быть ужасными, вплоть до войны
по всему континенту...
     -- Вернемся, однако, к более  непосредственным  проблемам, --  стоял на
своем  Эйрих. -- Очевидно, что в нынешнем составе идти через горы пешком  мы
не можем, да и  лошади на равнине нам понадобятся. А это значит... Они будут
искать старика и  юношу, так? Ну, старик останется стариком, а вот  юношу мы
превратим в девушку.
     Элина хихикнула, глядя на принца, удивленно вздернувшего брови.
     -- Зря смеетесь -- вас это тоже касается,  --  осадил ее Эйрих (настала
очередь Элины вытаращить глаза). -- Артен, ну-ка пройдитесь.
     Принц,  смущенно   усмехаясь,  повиновался.   Эйрих  рассматривал   его
критически.
     -- Нет, -- сказал он наконец.  -- Горянки, конечно, бывают высокими, но
у  вас и размер обуви для  женского пола  нетипичный.  К тому же  вы тоже не
знаете  языка.  Одна глухонемая девушка  -- еще куда ни шло, но две -- явный
перебор. Вы, Артен, будете покойником.
     -- Что? -- поперхнулся принц.
     -- Безутешные  родственники  везут в  родной  кишлак  труп  безвременно
погибшего  внука, сына  и  брата.  И какое  отношение  они  имеют к каким-то
сбежавшим пленникам и разгромленному в горах  отряду, на который напало, как
минимум, человек двадцать --  а  если  учесть,  что  в отряде  были отборные
воины, то и все пятьдесят?
     -- А если они сунут нос в гроб?
     -- Если  сунут, сразу  же  высунут. Смердеть  от вас  будет  по первому
разряду, это  я  вам  обещаю. Понимаю, приятного мало, но  лучше перетерпеть
запах, чем превратиться в покойника на самом деле.
     -- М-да, -- скорчил брезгливую мину принц.
     --  Наука требует жертв, -- развел руками Эйрих. --  А  политика -- тем
более.
     После  того, как план был  утвержден,  осталось  лишь претворить  его в
жизнь. Эйрих объяснил  дедушке  Кайсы,  какие вещи  им потребуются.  Старому
пастуху  идея  не   слишком  понравилась  --  она  отдавала  глумлением  над
похоронным обрядом --  но он понимал, что  исключительные  случаи для того и
существуют,  чтобы  делать  исключения.  Сам  факт, что он помогает  чужакам
против  солдат собственной  страны, его,  как и его  односельчан, не  смущал
совершенно -- чужаки были гостями и принесли селению только добро, а солдаты
похитили  их  друзей.  К тому  же  один  из чужаков  сам стал теперь жителем
кишлака,  так  что и  его друзья были  уже не чужаки вовсе, а свои.  Понятия
государственных  интересов  для  этих  горцев не существовало  вовсе  -- шах
Хурданистана был  для них такой  же несуществующей абстракцией, как и король
Тарвилона.
     Для путешественников раздобыли черную одежду по размеру  и арбу. Гробов
сельские жители не использовали  -- покойников просто пеленали.  Стало быть,
путешествие для Артена должно было стать еще менее комфортным.
     Элина,  вообще-то,  тоже не  пришла  в  восторг,  когда ей  впервые  за
несколько лет пришлось облачиться в женское  платье. Наряд горянки, впрочем,
не предназначался для  придворных  церемоний,  а  потому  был  все же  более
удобен, чем  орудия  пыток, создаваемые  западными портными --  в частности,
просторные шаровары,  в отличие от  тяжелых юбок, не мешали ходить, бегать и
ездить верхом, да и мягкие сапожки  не  шли  ни в какое сравнение  с узкими,
уродующими  ногу туфлями на высоком каблуке. Но одежда была  лишь  половиной
дела. Надо было чтото делать с лицом -- лицом человека белой расы.
     Этим занялся  Эйрих. Сначала он натер лицо и руки Элины какой-то  мазью
без запаха, в  результате чего кожа приобрела характерный для восточной расы
желтый оттенок. Потом  выкрасил ее волосы, и  без того темные, в  совершенно
черный  цвет.  Затем  долго  колдовал  над ее  бровями. Наконец отстранился,
критически осматривая свою работу.
     -- Скулы, конечно, не очень, но в целом ничего, -- вынес он вердикт. --
Постарайтесь не  открывать  широко глаза -- впрочем, при здешнем  солнце это
нетрудно.
     Графиня  привычным  движением  вынула   из   ножен  меч  и   попыталась
рассмотреть свое отражение в его  отполированной поверхности, но изображение
было  слишком  нечетким. Тогда она вышла во двор и склонилась  над  кадкой с
водой. Увиденное поразило ее не меньше, чем когда-то -- превращение Эйриха в
степняка.  Эрвард Эльбертин исчез. Исчезла  даже и Элина Айзендорг. Из кадки
на  нее  смотрела  местная девушка  с тонкими  полумесяцами  черных бровей и
родинкой  на щеке,  отвлекавшей  внимание от невосточной  формы  носа.  Было
видно,  что  девушка  эта,  хотя и происходит  из  небогатой  горской семьи,
тщательно  заботится о  своей внешности и  высшим счастьем считает  поскорее
выйти  замуж  и  нарожать  побольше детей.  Элина  презрительно  фыркнула  и
отвернулась.





     Одно  лишь  смущало Эйриха  -- по-мальчишески короткие волосы  графини,
хотя они  и должны  были скрыться под черным  платком. Но, как выяснилось, в
знак траура горянки остригают себе волосы, так что все идеально сошлось. Над
своей  внешностью Эйрих тоже  поработал -- изменил цвет  кожи и  подстриг на
местный манер усы.
     Последнюю и самую  неприятную часть маскировки --  пеленание  Артена --
было решено проделать уже после  того, как беглецы покинут кишлак. Наступила
пора прощаться -- как всем было понятно, навсегда. И если с жителями кишлака
отъезжающих  ничего не связывало, то  Йолленгел был верным товарищем Элины и
Эйриха многие месяцы, деля с ними все трудности и опасности путешествия.
     -- Удачи вам, Йолленгел, -- хлопнул его по плечу Эйрих. -- Я бывал груб
с вами... не держите зла.
     -- Все нормально, Эйрих, -- эльф  накрыл  его руку ладонью, задержав на
своем  плече.  --  Я  тоже  доставил  вам  хлопот.  Но  ведь  вы никогда  не
утрачиваете бдительности, правда?
     -- Это точно, -- ухмыльнулся Эйрих.
     --  Прощайте,  Йолленгел, --  подошла, в свою очередь, графиня,  крепко
пожимая ему  руку. -- Сентиментальность не к лицу  воину... но мне жаль, что
мы больше не увидимся.
     -- Эрвард... Элина... даже и не знаю, как вас называть, -- эльф тряхнул
головой, неловко улыбаясь. -- Спасибо вам  за все,  что вы для меня сделали.
Это  благодаря вам  я понял, что  люди --  не злобные  выродки...  во всяком
случае, не все.
     -- Йолленгел, знайте,  что память о вас  и  вашем народе сохранится, --
Элина показала ему толстую  пачку исписанных  листов. -- Люди  и через  века
будут читать эту  книгу... И они  будут  знать, кто на  самом деле виноват в
исчезновении эльфов.
     -- Не пишите об этом, если хотите, чтобы  вашу книгу читали через века,
-- покачал головой Йолленгел. -- Никто не  любит, когда ему напоминают о его
вине... они объявят  все вымыслом и предпочтут забыть,  как уже забыли  один
раз.
     Элина промолчала, но видно было, что она не собирается с этим мириться.
     -- Ну,  желаю  вам удачи, -- сказал эльф. -- И, пожалуйста,  будьте там
осторожны. Ради вас... и ради нашей книги.
     Графиня еще  раз  стиснула  его  руку,  а  потом повернулась и пошла  к
лошадям. Для путников было подготовлено  пять коней; три стояли под седлами,
одного  впрягли  в  арбу  и на  одного  навьючили  поклажу. Элина  последней
запрыгнула в седло, испытывав  мимолетный дискомфорт от  того,  что  меч  не
хлопнул ее привычно по бедру. "Ну, вперед! " --  скомандовал Эйрих, и лошади
тронулись. Элина  несколько  раз оборачивалась и  махала рукой Йолленгелу  и
другим  провожавшим.  Эльф,  уже  в туземной одежде и бараньей шапке, издали
выглядел бы  настоящим  горцем,  если  бы  не светлые  волосы.  Затем дорога
свернула, и кишлак скрылся за склоном горы.

     Эйрих  не  сказал,  чем  он  пропитал  погребальные  пелена,  но  запах
получился,   действительно,   натуралистичный.   Не    очень   сильный    --
предполагалось, что покойный умер недавно,  хотя жаркое, уже  почти  летнее,
солнце делало свое дело быстро -- но вполне  ощутимый с близкого расстояния.
Непропитанной осталась только ткань, которой замотали голову, но Артену  это
облегчило жизнь лишь частично.  Прежде, чем подвергнуться этой процедуре, он
облачился в тряпье -- одежду все равно потом пришлось бы выбрасывать. Вместе
с Артеном запеленали и мечи, благо смрад не пристает к металлу.
     Ехали  молча, чтобы не нарушать траурного имиджа (а  Элине  вообще было
велено строго помнить, что она глухонемая). До ночи они никого не встретили.
На ночлег расположились в укромном месте, где, наконец, освободили принца из
его  кокона. Артен был, разумеется,  в прескверном настроении и говорил, что
не  представляет  себе, как  сможет  переносить подобное  издевательство  не
несколько часов, а  целый  день. Элина  пыталась  выразить ему  сочувствие и
сказать, что ей тоже не сладко. "Почему бы вам, в таком случае, не махнуться
со мной местами? " -- окрысился принц. "Потому  что  Элина  больше похожа на
девушку, чем вы, -- ответил за нее Эйрих и ядовито добавил: -- Я имею в виду
по облику, а не по поведению. "
     За весь следующий день им лишь однажды попался навстречу пожилой горец,
который вел в гору ишака с поклажей. Завидев скорбный груз, он остановился и
провел  рукой по лицу и бороде в ритуальном жесте соболезнования. Рандавани,
знавший туземные обычаи, а  за ним и Эйрих, поклонились в ответ, прикладывая
руку  к  сердцу. Вечером на  очередной стоянке  Артен,  хоть  и пристыженный
накануне, не удержался  от замечания, что  весь этот маскарад  затеян  зря и
никого, кроме пары безобидных селян, они не встретят. "Хорошо, коли так", --
спокойно ответил Эйрих.
     Утром  следующего  дня  они миновали  крупный кишлак, а во  втором часу
пополудни, в самую жару, наткнулись на патруль.
     Всадников было десять. Четверо в линию  перегораживали  горную  дорогу,
зажатую, как обычно, между крутым склоном справа и обрывом  слева, остальные
расположились за их  спинами. Когда путники остановили коней, один из солдат
выехал  из  шеренги  и  задал вопрос  Рандавани. Тургунаец без  запинки  и с
причитающейся скорбью в голосе поведал историю о внуке, гостившем у родни из
высокогорного  кишлака и  погибшем  от укуса  змеи;  назвал он  при  этом  и
селение, где произошло  несчастье, и то, куда они направляются -- топография
приграничного Хурданистана была ему известна по картам, а кое-что он уточнил
у жителей кишлака. Солдат спросил, обращаясь уже к Эйриху, не  встречали  ли
они необычных людей по дороге. Эйрих  ответил, что  видели старика с ишаком,
но необычным он не показался. А вообще, у них горе, и они не присматриваются
к  прохожим. Сам Эйрих, благодаря  своему умению  менять лицо, в эту  минуту
казался  типичным уроженцем  здешних мест, и  даже его неидеальное  владение
языком,  как бывало уже и  раньше, не показалось  подозрительным  -- солдаты
знали, что чуть ли не в каждом горном кишлаке -- свой диалект, а характерную
для горцев интонацию Эйрих копировал очень точно.  Потом солдат  обратился к
Элине, которая никак  не прореагировала;  Рандавани объяснил, что его внучка
-- глухонемая. Хурданистанец оглядел Элину с подозрением.
     -- Пусть сойдет с коня, -- велел он.
     Эйрих показал графине жестами, что она должна сделать. Элина, чувствуя,
как  сердце  забилось  сильнее  (меч!   насколько  уверенней  она  бы   себя
чувствовала с мечом на поясе! ), повиновалась. Солдат окинул ее внимательным
взглядом. Нет, под описание молодого беглеца она никак не подходила. Тот был
почти на голову выше,  да и по лицу  -- ничего общего. Всадник махнул рукой,
разрешая девушке  вернуться  в  седло.  Тем  временем другой  хурданистанец,
повинуясь распоряжению командира, подъехал к арбе  и, перегнувшись с  седла,
наклонился  над спеленутым  телом.  Брезгливо  наморщив  нос,  он  поворотил
фыркнувшего коня.
     Элина,  уже успокоившаяся  было, вдруг  поняла, что  еще не  все. Краем
глаза она заметила, что один из солдат внимательно ее рассматривает. Однако,
перехватив  его взгляд, она убедилась,  что  этого хурданистанца  интересуют
отнюдь не  беглецы. Он откровенным  масляным взором  пялился  на хорошенькую
девушку, которую траур делал еще привлекательнее  -- а может,  и не траур, а
какая-то необычность  в  ее лице.  А то, что  она  была при этом глухонемой,
было, в его  глазах, только  достоинством.  Не  имея возможности ни ответить
наглецу  по-рыцарски,  ни  хотя  бы скорчить  рожу  и  показать язык,  Элина
сверкнула на  него гневным взглядом из-под черного платка. Солдат засмеялся,
но