окончании празднества.  Владимир  Харконнен  прекрасно  видел  состояние
своего верного клеврета,  но  лишь  посмеивался.  Ему  вообще  нравилось
держать людей в подвешенном состоянии и заставлять их  дрожать  за  свое
положение и за саму жизнь.
   Тщательно отобранные гости банкета были доставлены с орбиты челноками
Харконнена. Блистающий просторными одеждами, скрывающими прикрепленные к
поясу подвески и огромный живот, барон встречал  гостей  возле  опускной
решетки своего Убежища. Освещаемые оранжевыми лучами заходящего тусклого
солнца  Харко-сити  железные  прутья  ворот  казались  зубами   дракона,
готовыми обрушиться на входящих в родовой замок гостей.
   Когда благородные гости вышли  из  транспортной  баржи  на  воздушной
подушке, барон лично приветствовал каждого из них заранее заготовленными
и хорошо отрепетированными вежливыми фразами. После  этого  барон  лично
поблагодарил всех прибывших за то, что они сочли возможным  принять  его
приглашение. Услышав эти слова, некоторые гости подозрительно посмотрели
на барона с таким видом, словно он  говорил  на  непонятном  иностранном
языке.
   Барон  был  вынужден  разрешить  каждому  приглашенному   аристократу
провести  с  собой  одного  вооруженного  телохранителя.  Мефистис   Кру
клятвенно обещал добиться уступок,  но  гости  отказались  приехать  без
выполнения этого условия. Факт оставался фактом, они просто не  доверяли
барону Харконнену.
   Даже теперь, выслушав приветствия, благородные гости, столпившиеся  в
парадном фойе с черными эбонитовыми  стенами,  обменивались  осторожными
замечаниями, все еще не понимая, чего хочет от них Дом Харконненов.
   - Добро пожаловать, добро пожаловать, мои высокочтимые гости. - Барон
поднял вверх свою унизанную перстнями руку.  -  Наши  семейства  связаны
многочисленными узами на протяжении многих поколений, но  тем  не  менее
мало кто из нас  может  считаться  друзьями.  В  мои  намерения  входило
установление более цивилизованных отношений  между  членами  Ландсраада,
самыми благородными Домами Империи.
   Он улыбнулся, чувствуя, как от этого  непривычного  движения  вот-вот
растрескаются и лопнут его губы. Но он продолжал улыбаться, понимая, что
многие из гостей очень обрадовались бы, обратись к ним с такими  словами
герцог Лето Атрейдес. Но сейчас барон видел перед собой лишь нахмуренные
брови, поджатые губы и недоумение в глазах.
   Кру записал для барона подходящие замечания, и  Харконнен,  произнося
их, чувствовал, как слова царапают ему глотку.
   - Я вижу, что эта новость удивила вас,  но  я  обещаю,  и  это  слово
чести, - быстро проговорил он, боясь, что кто-нибудь успеет  усмехнуться
на эти слова, - что не намерен ничего  у  вас  просить.  Я  хочу  только
одного: чтобы мы в радости и веселье  провели  этот  вечер  и  чтобы  вы
вернулись домой с лучшим мнением о Доме Харконненов.
   Старый граф Ильбан Ришезский поднял руки и зааплодировал.  Его  синие
глаза вспыхнули восторгом.
   - Послушайте, послушайте меня, барон Харконнен!  Я  от  всего  сердца
разделяю ваши чувства. Я всегда  знал,  что  в  вашей  душе  есть  место
мягкости.
   Барон неуклюже поклонился в ответ  на  похвалу,  хотя  всегда  считал
Ильбана Ришеза пустым человеком, которого вечно занимали всякие  пустяки
вроде увлечений его взрослых детей.  Вследствие  этого  Дом  Ришезов  не
воспользовался, как следовало,  падением  Дома  Верниусов  и  иксианской
промышленной империи. Но что поделаешь, союзник есть союзник.
   К счастью для Дома Ришезов, его премьер-министр Эйн Калимар  оказался
достаточно компетентным, чтобы поддерживать загрузку предприятий даже  в
неблагоприятные  времена.  Воспоминание  о  Калимаре  заставило   барона
заскрежетать зубами. Он несколько раз имел дело  с  премьер-министром  к
взаимной выгоде, но в последнее время этот уважаемый политик только  тем
и занимался, что напоминал о деньгах,  которые  Дом  Харконненов  должен
заплатить за услуги доктора Юэха, о деньгах, которые барон не  собирался
платить.
   - Мир и братство, какие прекрасные сантименты,  барон,  -  проговорил
виконт Моритани, тряхнув черной гривой густых длинных волос.  У  виконта
были тяжелые надбровья, нависавшие над темными злыми глазами. - Мало кто
из нас ожидал таких слов от Дома Харконненов.
   Барон изо всех сил постарался сохранить на лице дружелюбную улыбку.
   - Ну что ж, я решил перевернуть страницу и начать с нового листа.
   Виконт всегда придает его словам злокозненный  смысл,  словно  в  его
душе сидит на цепи бешеный пес, который постоянно кусает изнутри  своего
хозяина. Хундро Моритани постоянно доводил народ Груммана  до  всплесков
фанатизма, часто нарушал законы империи и все время  ополчался  на  тех,
кто осмеливался бросать ему вызов. Барон вряд  ли  мог  найти  для  себя
более подходящего союзника, не будь виконт таким непредсказуемым.
   Рядом с виконтом стоял рыжеволосый мастер оружия, на  груди  которого
красовалась эмблема выпускника школы Гиназа. Другие аристократы привезли
с собой мускулистых, тренированных телохранителей,  но  виконт  посчитал
более впечатляющим взять с собой  придворного  оружейного  мастера.  Хий
Рессер оказался единственным грумманцем,  сумевшим  пройти  полный  курс
обучения в школе оружейных мастеров Гиназа. Рыжеволосый чувствовал  себя
несколько неуютно рядом с виконтом, но был готов исполнить свой долг.
   Барон прикинул выгоду. У Дома Харконненов не  было  преданного  долгу
оружейного мастера.  Может  быть,  стоит  послать  на  Гиназ  нескольких
кандидатов...
   Скользя на подвесках, барон элегантными мелкими шажками повел  гостей
на первый уровень  Убежища.  Грубое  помещение  было  украшено  букетами
импортных цветов, так как цветы, которые можно было заказать у флористов
Гьеди Первой, инструктор по этикету назвал  "обескураживающими".  Теперь
барон задыхался, втягивая ноздрями удушающие диковинные ароматы.
   Харконнен жестикулировал, размахивая  широкими  рукавами  и  подражая
манере поведения воспитанного безупречного джентльмена. Он провел гостей
в зал приемов, в котором лакеи разносили на подносах напитки  в  бокалах
из балутского хрусталя. На низкой сцене играло  трио  с  Чусука  (все  -
друзья Мефистиса Кру), исполняя тихие, не мешавшие разговорам мелодии на
трех  изящных  балисетах.  Барон  прохаживался  среди  гостей,  принимая
участие в скучнейших разговорах и изо всех сил  создавая  иллюзию  своей
цивилизованности.
   Как же он ненавидел этот обед!
   Выпив по несколько бокалов  приправленных  меланжей  напитков,  Гости
постепенно расслабились и начали  оживленно  сплетничать  о  директорате
ОСПЧТ, об охоте на изобиловавших водой планетах,  о  немыслимых  тарифах
Космической Гильдии и невыносимых законодательных  установлениях.  Барон
выпил две рюмки киранского бренди, вдвое превысив предел,  установленный
для него Кру. Но сейчас Харконнену было уже не до учителя этикета и  его
идиотских указаний.  Прием,  казалось,  никогда  не  кончится.  Деланная
улыбка жгла губы и щеки.
   Когда прозвучал гонг, барон повел гостей в  банкетный  зал,  стремясь
наконец отделаться от бесконечных и никчемных разговоров. Граф Ришез без
устали болтал что-то о своих детях и внуках, словно кто-то мог  удержать
в памяти все его бесчисленное потомство. Кажется, граф  не  имел  ничего
против Дома Харконненов, который вытеснил его с Арракиса,  лишив  дохода
от  операций  с  пряностью.  Благородный  дурачок  потерял  тогда  целое
состояние из-за своей некомпетентности, но, казалось, совершенно об этом
не жалеет.
   Гости заняли свои места  за  столом  после  того,  как  телохранители
проверили, нет ли под стульями ловушек. Банкетный стол представлял собой
громадную черную платформу полированного элаккского дерева,  уставленную
сверкающим фарфором и созвездиями хрустальных винных бокалов. От  набора
блюд захватывало дух, от запахов увлажнялись рты.
   Красивые мальчики с молочно-белой кожей  стояли  за  спинкой  каждого
стула, приставленные к каждому гостю.  Барон  лично  отбирал  мальчиков,
которых подбирали на улицах и, отобрав для обеда, чисто отмывали.
   Огромный  хозяин  прошел  во  главу  стола,  уселся   на   специально
сконструированный стул и жестом приказал подавать первую перемену  блюд.
По  всему   банкетному   залу   были   расставлены   хронометры,   чтобы
гостеприимный хозяин точно знал, когда наконец закончится этот проклятый
обед.
   В  специально  оборудованном  алькове  Раббан  подслушивал  разговоры
гостей,  присутствовавших  на   вечере.   Племянник   барона   перемещал
параболический микрофон от одного  болтающего  рта  к  другому,  надеясь
услышать что-нибудь интересное, выведать какой-нибудь секрет.  От  скуки
Раббана тошнило.
   Все гости были начеку и тщательно подбирали слова. Раббан  ничего  не
узнал и был очень расстроен этим обстоятельством.
   - Это еще большая скука, чем участвовать в обеде,  -  пожаловался  он
ментату, который суетился рядом, настраивая и  поправляя  подслушивающую
аппаратуру.
   Де Фриз недовольно нахмурил брови и огрызнулся в ответ:
   - Как у ментата, у меня нет выбора, кроме как запоминать каждый самый
тягостный и скучный момент, каждую строчку, а твой  простой  мозг  сразу
забывает все это в течение нескольких дней.
   - Я и так считаю свои благословенные преимущества, - произнес Раббан,
самодовольно ухмыльнувшись.
   На мониторе с высоким разрешением было видно, как  лакеи  сервировали
первую перемену. Рот Раббана переполнился слюной. Племянник понимал, что
ему достанутся только остатки, но если  такую  цену  надо  заплатить  за
разрешение не участвовать в этой птичьей  болтовне,  то  он,  Раббан,  с
удовольствием пострадает. Лучше есть холодное мясо,  чем  изображать  из
себя воспитанного джентльмена.
   Мефистис Кру  остался  за  сценой,  но  по-прежнему  очень  суетился,
занимаясь тысячью мелочей.  Он  случайно  заскочил  даже  в  альков  для
прослушивания, где сидели Раббан и де Фриз, думая, что  это  продуктовая
кладовая. Он резко остановился, удивившись их присутствию, и  машинально
пощупал шею, обильно  напудренную  в  тех  местах,  где  остались  следы
железных пальцев Глоссу Раббана.
   - О, простите, - быстро взяв себя в руки, сказал  Мефистис.  -  Я  не
хотел вам помешать.
   Он кивнул де Фризу, ошибочно считая его своим союзником.
   - Банкет проходит очень гладко, как мне кажется, - продолжил  Кру.  -
Барон хорошо справляется с задачей.
   Бестия Раббан злобно рыкнул, и Мефистис поспешил исчезнуть.
   Де Фриз и Раббан снова принялись за подслушивание, от  души  надеясь,
что произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее, иначе вечер можно будет
считать окончательно испорченным.
   - Какое милое  дитя!  -  умилился  граф  Ришез,  увидев  Фейда-Рауту.
Светловолосый мальчик уже знал множество слов и  понимал,  как  добиться
желаемого. Граф протянул к нему руки. - Можно я подержу его на коленях?
   Барон согласно кивнул, и слуга протянул Фейда-Рауту  старому  Ришезу,
который начал подбрасывать мальчика на своем колене.  Фейд,  однако,  не
стал смеяться, что сильно удивило Ильбана.
   Граф поднял бокал, поддерживая мальчика одной рукой.
   - Предлагаю тост за детей.
   Гости выпили.  Тихо  ворча,  барон  подумал,  что  у  старого  дурака
поубавилось бы  восторга,  если  бы  его  попросили  поменять  мальчишке
пеленки.
   Как раз в этот момент малыш разразился  потоком  бессвязных  слов,  в
которых барон узнал обозначения экскрементов. Да, пеленки  пора  менять!
Но  Ильбан  ничего  не  понял,  продолжал  глупо  улыбаться  и   ласково
разговаривать с Фейдом. Старик снова покачал его на колене  и,  подражая
детскому лепету, проговорил:
   - Смотри, малютка, вот несут десерт. Ты же любишь его, правда?
   Барон подался вперед, радуясь, что обед подходит к концу. Кроме того,
эту часть праздника  он  планировал  сам,  не  прислушиваясь  к  советам
инструктора по этикету. Он полагал,  что  придуманная  им  шутка  весьма
позабавит гостей.
   Шестеро слуг внесли поднос, на который вполне можно было  бы  уложить
человека. На поднос был уложен двухметровый пирог, который и поставили в
середине стола. Пирог был  изготовлен  в  виде  длинной  извитой  ленты,
напоминал   формой   песчаного   червя   и   был    украшен    завитками
концентрированной меланжи.
   - Это  блюдо  символизирует  держание  Харконненами  имперского  лена
Арракис.  Прошу  всех  отметить  вместе  со   мной   Десятилетие   нашей
плодотворной и доходной работы на этой планете.
   Барон лучился улыбкой, а граф Ришез аплодировал вместе со всеми, хотя
даже он не должен был пропустить  мимо  ушей  оскорбление,  направленное
против его Дома, который когда-то потерпел неудачу на Арракисе.
   Корка пирога блестела, но барону не терпелось увидеть  восхитительный
сюрприз, таившийся внутри пирога.
   - Малыш, смотри, какой чудесный  пирог!  -  С  этими  словами  Ильбан
поставил Фейда на стол, чем привел бы в неописуемый ужас Мефистиса Кру.
   Один из ассистентов повара начал с помощью проволочного ножа  срезать
с пирога корку. Было такое впечатление, что он, как прозектор, вскрывает
червя. Гости сгрудились вокруг стола, чтобы лучше видеть, а  граф  Ришез
подтолкнул вперед маленького Фейда-Рауту.
   Когда пирог открыли,  стало  видно,  что  внутри  копошатся  какие-то
твари, очень напоминавшие по форме змей. Это должно было символизировать
песчаных червей Арракиса. Безвредных змей запечатали в пирог, чтобы они,
выползая оттуда, производили впечатление извивающихся  щупальцев.  Милая
маленькая шутка.
   Фейд смотрел на змей, как зачарованный, но граф Ришез едва  удержался
от крика. Ночная усталость и подозрения относительно истинных  намерений
барона сделали свое дело. Все пришли в смятение. Граф, пытаясь  прослыть
героем, грубо убрал Фейда-Рауту со стола, перевернув при этом свой стул.
   Фейд, который совсем не боялся змей, теперь был перепуган  настолько,
что разразился неистовым плачем. Пока он  кричал,  телохранители  начали
подхватывать своих подопечных, готовясь защищать их.
   Стоя у  противоположной  стороны  стола,  виконт  Моритани  отпрянул,
отступил на несколько шагов и застыл на месте, сверкая черными  глазами,
в которых одновременно отразились восторг и ярость. Оружейный мастер Хий
Рессер был готов защитить своего лорда, но виконту, кажется, не было  до
этого никакого дела. Он хладнокровно взялся за браслет на левой  руке  и
направил раскаленный добела луч потайного лазерного ружья на пирог. Змеи
начали испаряться от чудовищного жара, распадаясь на клочья  почерневшей
кожи и куски обгорелого мяса.
   Гости завопили. Большинство  бросилось  искать  выход  из  банкетного
зала. Из задней  комнаты  выскочил  Мефистис  Кру.  взывая  к  разуму  и
призывая к спокойствию.
   Но пандемониум только начал открываться...
 
*** 
 
   Чем  теснее  спаяна  группа,  тем  больше  нуждается  она  в  строгих
социальных рангах и порядке.
   Учение Бене Гессерит
 
   Одетый в традиционную джуббу с откинутым назад капюшоном, Лиет  Кинес
снова стоял на  высоком  балконе  пещеры  собраний  сиетча.  Здесь  Лиет
чувствовал себя дома, не так, как  в  роскошных  залах  Кайтэйна,  но  в
присутствии своих людей его  охватывала  и  большая  робость.  Здесь  он
должен говорить о вещах, касающихся будущего каждого свободного человека
на планете Дюна.
   Собрания проходили довольно гладко, за исключением сумятицы,  которую
устроил Пемак, престарелый наиб Пещерного  сиетча.  Этот  заскорузлый  в
предрассудках прошлого вождь выступал против всех предложений Лиета,  не
предлагая ничего взамен. Другие фримены повторно криками сгоняли  его  с
балкона, но он упрямо поднимался туда вновь и вновь  до  тех  пор,  пока
ворчавшего старика не взяли под руки и не стащили в тень балкона.
   В течение многих дней  собрание  бурлило,  сталкивались  мнения,  шли
споры. Несколько враждовавших вождей в негодовании покинули собрание, но
потом, опомнившись, вернулись назад. Каждую ночь Фарула ласково обнимала
Лиета, нашептывала ему советы, помогала, как могла, нежностью и любовью.
Именно она помогла сохранить ему душевное равновесие  и  мужество  перед
лицом растущего несогласия.
   Фрименские наблюдатели доносили о незаметном, но неуклонном прогрессе
в деле преобразования природы Дюны и обуздания  пустыни.  На  протяжении
жизни всего лишь одного поколения наметились  небольшие,  но  явственные
признаки улучшения. Двадцать лет назад  умма  Кинес  призвал  фрименский
народ к терпению, утверждая, что весь процесс  преображения  Дюны  может
занять не одно столетие. Но, как  это  ни  удивительно,  его  мечта  уже
начала сбываться.
   В глубоких ущельях в южных полярных регионах росли  умело  посаженные
зеленые растения, свет для которых давали солнечные зеркала и усилители,
утеплившие воздух и растопившие иней почвы. Там в  небольшом  количестве
росли карликовые пальмы вместе с  жесткими  пустынными  подсолнечниками,
тыквами и клубнями. Настал день, и по земле  потекли  струйки  свободной
воды. Вода на поверхности Дюны! Такое просто не укладывалось в голове.
   Как бы то ни было, Харконнены не замечали  этих  изменений,  направив
все  свое  внимание   на   добычу   пряности.   Тем   временем   планета
выздоравливала, гектар за гектаром. Это  была  со  всех  сторон  хорошая
новость.
   Но сейчас, перед  выступлением,  Лиет  с  трудом  подавил  неприятное
предчувствие. Несмотря на всю поддержку, которую оказали ему фримены (он
рассчитывал  на  меньшее),  он  может  столкнуться  с  противодействием,
особенно после того, как люди услышат его предложения.
   На балконах и террасах пещеры собралась  тысяча  закаленных  пустыней
фрименов, которые, вернувшись с перерыва, начали занимать свои места. На
этих людях были  надеты  меченные  пустыней  накидки  и  грубые  сапоги.
Некоторые,  по  обычаю,  курили  глиняные  трубки,  набитые  меланжевыми
волокнами. Ощущая приятный запах жженой пряности, Лиет начал говорить.
   - Умма Кинес, мой отец, был великим провидцем. Он направил наш  народ
на путь дерзкого и многотрудного пробуждения  Дюны.  Он  учил  нас,  что
экосистемы сложны, что каждая форма жизни нуждается в  нише.  Много  раз
говорил он об экологических следствиях наших поступков и действий.  Умма
Кинес видел окружающую среду как взаимодействующую  систему,  с  текучей
стабильностью и порядком.
   Лиет откашлялся и продолжил:
   - С других планет  мы  привезли  насекомых  для  аэрации  почвы,  что
облегчает рост растений. На нашей планете живут многоножки, скорпионы  и
пчелы. Мелкие  и  крупные  животные  расселились  по  пескам  и  скалам:
карликовые лисы, зайцы, пустынные ястребы, карликовые совы.
   Дюна  подобна  исполинскому  двигателю,  который   мы   смазываем   и
ремонтируем. Настанет день, когда наш мир начнет  служить  нам  новым  и
чудесным способом, так же как мы продолжим чествовать его и служить ему.
Братья-фримены, мы сами часть этой экосистемы, ее интегральная составная
часть. Мы занимаем нашу и только нашу нишу.
   Аудитория внимательно слушала Лиета, оживленно реагируя на упоминание
имени и работ легендарного отца Кинеса.
   -  Но  где  она  -  наша  ниша?  Неужели  мы  -  только  планетологи,
восстанавливающие флору и фауну? Я скажу, что наша задача гораздо  более
грандиозна. Мы должны, и это суровая необходимость, начать  сражаться  с
харконненовскими агрессорами с невиданной ранее силой. В течение  многих
лет наши мелкие группы не давали им спокойной  жизни,  но  мы  не  могли
нанести им  такого  поражения,  чтобы  они  прекратили  свои  варварские
операции по изъятию пряности. Сегодня барон ворует больше пряности,  чем
когда бы то ни было.
   Раздались крики недовольства, люди начали  перешептываться,  вспомнив
недавнее святотатство барона. Лиет возвысил голос:
   - Мой отец не мог  предвидеть,  что  могущественные  силы  империи  -
император, Дом Харконненов,  Ландсраад  -  не  разделят  его  взгляд  на
будущее Дюны, не проникнутся е