Что они смогут сделать - швырять  в  нас
камни?
   - Иногда у них бывают пистолеты маула.
   Гаран обернулся на молодого рекрута и пожал плечами.
   - Почему бы тебе не вернуться в орнитоптер и  не  взять  оттуда  станнер?
Используем широкое защитное поле, если дела пойдут плохо.
   - Да, - согласился Кьель, - тогда потеха затянется надолго.
   Двое одетых в белое фрименов  продолжали  неуклюже  бежать  по  песку,  а
харконненовский патруль неумолимо сокращал дистанцию.
   Довольный тем, что ему не надо будет принимать участие в схватке, Джостен
во всю прыть припустил к ожидавшему на гребне дюны орнитоптеру. С вершины он
еще раз оглянулся на товарищей и  нырнул  в  темноту  кабины.  Оказавшись  в
орнитоптере, он первым делом увидел фигуру одетого в темную одежду человека,
руки которого с быстротой молнии бегали по панели управления.
   - Эй, что вы тут... - крикнул Джостен.
   В тусклом свете он разглядел узкое лицо человека. Синие  радужки  странно
смотрелись на фоне синих белков, взгляд фримена изобличал человека, которому
не привыкать к убийству. Прежде чем Джостен  успел  что-нибудь  предпринять,
его схватили за руку с силой орлиных когтей и втащили в кабину. В  свободной
руке фримена мелькнул молочно-белый нож. Нестерпимо  холодная  льдинка  боли
пронзила горло рекрута до самого  позвоночника.  Нож  тотчас  же  выдернули,
чтобы не пропала ни одна капля крови.
   Фримен отпрянул  назад,  как  ударивший  жертву  скорпион.  Джостен  упал
вперед, чувствуя, как из  горла  по  всему  телу  начинает  распространяться
красная, как кровь, смерть. Он попытался задать вопрос, самый главный,  быть
может, в своей жизни вопрос, но вместо слов из рассеченного горла  вырвалось
нечленораздельное бульканье.  Фримен  достал  что-то  из  кармана  защитного
костюма  и  приложил  к  горлу  Джостена.  Это  была  абсорбирующая   ткань,
поглощавшая вытекающую кровь.
   Может  быть,  этот  человек  пустыни  хочет  его  спасти,  подумалось  на
мгновение молодому солдату. Это  повязка?  Может  быть,  произошла  страшная
ошибка? Может быть, этот тощий туземец пытается ее исправить?
   Но кровь Джостена вытекала из  раны  слишком  быстро,  чтобы  можно  было
рассчитывать на спасение. Жизнь его уходила, и Джостен  понял,  что  материю
приложили к ране не для того, чтобы остановить кровь,  а  только  для  того,
чтобы сберечь ее влагу до последней капли...

***

   Когда Кьель приблизился к двум фрименам  на  расстояние  выстрела,  Гаран
оглянулся, ища в лунном свете орнитоптер.
   - Кажется, я слышал какой-то звук из орнитоптера.
   - Наверное, это Джостен топает ножками от радости, -  отозвался  бортовой
стрелок, не опуская оружия.
   Пойманные фримены, дрожа, остановились на мелком песке. Они пригнулись  и
обнажили маленькие, безобидно выглядящие ножи.
   Кьель громко расхохотался.
   - Что вы собрались делать этими игрушечками? Ковыряться в зубах?
   - Я выковыряю зуб из твоего трупа, - крикнул один из мальчиков. - У тебя,
случайно, нет такого старого золотого  зуба,  вроде  тех,  какие  продают  в
Арракине?
   Гаран прыснул и посмотрел на своего напарника.
   - Это становится забавным.
   Идя друг за другом, патрульные зашагали по ровной песчаной площадке.
   Как только они приблизились к мальчикам  на  пять  метров,  песок  вокруг
солдат взорвался. Из пыли внезапно возникли мужские фигуры, покрытые  мелкой
галькой и песком и выглядевшие, как восставшие из могилы мертвецы.
   Гаран издал бесполезный предупредительный вопль,  а  Кьель  выстрелил  во
фрименов, ранив одного из них в  плечо.  Пыльные  фигуры  рванулись  вперед.
Сгрудившись вокруг пилота, они так тесно обступили  его,  что  тот  не  смог
вскинуть лазерное ружье к плечу. Фримены  атаковали  с  яростью  кровососов,
накинувшихся на кровоточащую рану.
   Когда они поставили Гарана на колени, он издал  тонкий  старушечий  крик.
Фримены скрутили его так, что он мог только  дышать  и  моргать  глазами.  И
кричать.
   Одна из одетых в белое "жертв" бросилась вперед. Молодой  человек  -  это
был Лиет Кинес - держал в руке маленький нож,  над  которым  Кьель  и  Гаран
потешались всего несколько минут  назад.  Юноша  стремительно  опустился  на
колени и, работая кончиком ножа - аккуратно, как ювелир, -  вырезал  глазные
яблоки из глазниц Гарана, превратив их в два красных эдипова пятна.
   Стилгар скомандовал:
   - Связать этого и крепко держать. Мы доставим его в сиетч Красной  Стены,
пусть им займутся женщины. Они знают, что с ним делать.
   Гаран снова принялся дико кричать...
   Когда фримены  бросились  на  Кьеля,  тот,  защищаясь,  стал  размахивать
ружьем, словно дубиной, держа его за дуло. Цепкие руки ухватили ружье,  и  в
этот миг Кьель удивил фрименов необычным поступком  -  он  выпустил  из  рук
оружие. Фримен, вцепившийся в ружье, от толчка не устоял на ногах и упал  на
спину.
   Кьель ударился в бегство. Драться не имело смысла; схватка  могла  стоить
ему жизни. Они уже повязали Гарана, а Джостен наверняка убит в  орнитоптере.
Он оставил мысль о поединке и побежал так, как не бегал никогда в жизни.  Он
бежал по темным ночным пескам от скал, от орнитоптера..,  прямо  в  пустыню.
Фримены, конечно, могут его поймать, но для этого им придется побегать.
   Задыхаясь, бросив на произвол судьбы товарищей, Кьель несся по дюнам,  не
разбирая дороги, не имея  другой  мысли,  кроме  одной:  убежать  как  можно
дальше...

***

   - Мы захватили орнитоптер целым и невредимым, Стил, - сказал Варрик. Лицо
его светилось от возбуждения и гордости. Командир мрачно кивнул. Умма  Кинес
чрезвычайно обрадуется этому известию. Теперь он, если нужно, сможет  всегда
воспользоваться   орнитоптером   в   своих   инспекционных    поездках    по
сельскохозяйственным районам. А  откуда  взялся  орнитоптер,  никто  ему  не
скажет.
   Лиет  посмотрел  на  ослепленного  пленника,  пустые  глазницы   которого
прикрыли бинтами.
   - Я  видел  своими  глазами,  что  харконненовские  молодчики  сделали  с
Байларским Становищем.., видел отравленную цистерну, замутненную воду.
   Тело напарника было уже надлежащим образом упаковано и уложено  в  задний
отсек орнитоптера. Труп отвезут в сиетч и передадут в руки мастеров смерти.
   - Это не искупит и десятой  доли  страданий  тех  несчастных.  Подойдя  к
своему кровному брату, Варрик скривился от отвращения.
   - Мое презрение к ним так велико, что я даже не хочу забирать их воду для
нашего племени.
   Стилгар взглянул на юношу так, словно тот совершил святотатство.
   - Ты бы хотел, чтобы их трупы мумифицировались здесь в песке и  чтобы  их
вода даром испарилась в воздух? Это оскорбление Шаи Хулуду.
   Варрик покорно склонил голову.
   - Это говорил не я, а мой гнев, Стил. Я не мог хотеть этого.
   Стилгар поднял голову и  посмотрел  на  восходящую  красновато-коричневую
луну. Все дело продолжалось не больше часа.
   - Мы совершим ритуал тал хай, чтобы их души никогда не знали отдыха.  Они
будут осуждены блуждать по пустыне до  скончания  века.  -  Голос  его  стал
грубым и устрашающим. - Но мы должны при этом  хорошо  замести  свои  следы,
чтобы никто не привел этих призраков в наш сиетч.
   Фримены забормотали молитву, страх придал горечи радости  мести.  Стилгар
напевал  стихи  древнего  заклятия,  а  его  товарищи  рисовали   на   песке
замысловатые  фигуры,  извилистые  линии,  которые  должны   были   навсегда
привязать души проклятых к дюнам.
   На залитой лунным светом поверхности песка  фрименам  была  хорошо  видна
фигура неуклюже бегущего бортового стрелка.
   - Этот - наше приношение Шаи Хулуду,  -  сказал  Стилгар,  закончив  петь
заклятие. Проклятие  тал  хай  было  совершено.  -  Мир  будет  пребывать  в
равновесии, и пустыня останется довольной.
   - Пыхтит, как сломанный вездеход, - произнес Лиет, стоя возле Стилгара  и
вытягиваясь на цыпочках, чтобы не  казаться  маленьким  рядом  с  командиром
отряда. - Теперь осталось недолго.
   Фримены собрали вещи. Все, кто  поместился,  забрались  в  орнитоптер,  а
остальные  отправились  в  сиетч,  пользуясь  давно  выработанной  походкой,
которая не производила неестественных для пустыни звуков и колебаний.
   Бортовой стрелок продолжал бежать, охваченный слепой паникой. Теперь  ему
казалось, что он избежал опасности, что  впереди  брезжит  призрак  надежды,
хотя бег через океан дюн вел его в никуда.
   Всего через несколько минут за ним пришел червь.

***

   Цель спора есть изменение природы истины.
   Наставление Бене Гессерит

   При всей своей дьявольской злобности  барон  Владимир  Харконнен  никогда
раньше не испытывал такой ненависти.
   Как эта сука Бене Гессерит смогла сделать мне такую гадость?
   В одно туманное утро он вошел в свой тренировочный зал,  запер  за  собой
дверь и приказал не беспокоить его. Из-за  чрезмерной  тучности  он  не  мог
пользоваться отягощениями и системами блоков, поэтому барон  просто  сел  на
пол и попытался поочередно поднимать ноги.  Когда-то  он  отличался  большой
ловкостью  в  телесных  упражнениях,  а  теперь  даже   такое   элементарное
упражнение давалось ему с большим трудом. В течение двух месяцев после того,
как доктор Юэх поставил свой диагноз, в мозгу Владимира Харконнена возникали
картины сладостной мести. Хорошо бы схватить Мохиам и постепенно вырывать из
ее чрева внутренние органы - медленно, один за другим, - так,  чтобы  ведьма
оставалась в сознании. Потом он бы позабавился с ее внутренностями, заставив
ее смотреть на это. Уж он бы постарался доставить ей  интересное  зрелище..,
сжег бы печень, заставил бы эту суку сожрать  ее  собственную  селезенку,  а
потом удавил бы Преподобную ее кишками.
   Теперь понятно, почему Мохиам смотрела  на  него  с  таким  самодовольным
видом на банкете у Фенринга.
   Это она меня искалечила!
   Барон посмотрел на свое отражение в большом, во всю  стену  зеркале  и  в
ужасе отшатнулся. Своими мощными руками он оторвал плазовое зеркало от стены
и швырнул его на пол. Зеркало не разбилось, и Харконнен принялся гнуть  его,
отчего отражение приняло еще более жуткий вид.
   Было ясно, что Мохиам отомстила ему за изнасилование, это барон  понимал,
но, с другой стороны, это она, ведьма, шантажировала его, заставив  вступить
с ней в связь первый раз. Это она требовала,  чтобы  он  оплодотворил  ее  -
дважды! - чтобы она  родила  от  него  дочь  для  Бене  Гессерит.  Это  было
нечестно. Это он жертва, а не она.
   Барон кипел, возмущался и негодовал. Нельзя было и думать  о  том,  чтобы
хотя бы один соперник из Ландсраада узнал о причине  его  болезни.  Все  они
хорошо понимают разницу между силой и слабостью. Если же соперники  будут  и
дальше верить, что тучность и отечность барона Харконнена суть следствия его
излишеств, свидетельство его  успехов,  то  он  сможет  сохранить  власть  и
влияние. Если же всем станет известно, что этой отвратительной болезнью  его
наградила женщина, заставившая его,  Владимира  Харконнена,  совокупиться  с
ней, то... От такой мысли барону становилось физически плохо.
   Да, конечно, слушать вопли Мохиам - это сладкая  месть,  но  все  же  это
мелочь, недостаточная для человека его положения. Все же Мохиам  была  всего
лишь отталкивающим придатком Ордена Бене Гессерит.  Ведьмы  воображают  себя
всемогущими,  способными  сокрушить  любого,  даже   великого   главу   Дома
Харконненов. Наказать их - дело фамильной чести и гордости, дело утверждения
власти и положения во имя всего Ландсраада.
   Кроме того, это доставит ему удовольствие.
   Но если он будет  действовать  необдуманно  и  поспешно,  то  никогда  не
получит от ведьм средств для исцеления. Доктор  Сук  сказал,  что  науке  не
известны средства лечения, что возможность излечиться  целиком  и  полностью
находится в руках Преподобных Матерей Бене Гессерит. Община  Сестер  сделала
из барона развалину, и только она может  вернуть  ему  прежнее  великолепное
тело.
   Будь они прокляты!
   Ему придется притворяться, влезать в их дьявольский ум, чтобы понять, что
там находится. Надо будет найти способ шантажировать их.  Он  сдерет  с  них
(фигурально, конечно же, фигурально!) черные похоронные накидки  и  заставит
голышом дожидаться его суда.
   Он швырнул измятое зеркало на плиты пола, угодив в тренажер.  В  руках  у
барона не было трости, поэтому он не смог сохранить равновесие  и  грохнулся
спиной на мат.
   Нет, это просто невыносимо...
   Взяв себя в руки, барон проковылял в свой захламленный кабинет  и  вызвал
Питера де Фриза. Громовой голос Владимира Харконнена разнесся по коридору, и
слуги со всех ног кинулись искать ментата.
   Целый  месяц  де   Фриз   выздоравливал   после   глупейшей   выходки   с
передозировкой пряности. Идиот заявил, что видел падение  Дома  Харконненов,
но не смог предложить никакого средства, с помощью которого барон  сумел  бы
избежать такого печального будущего.
   Сейчас  ментату  предоставлялась  возможность  искупить  свой  промах   и
предложить план удара по Бене Гессерит. Каждый  раз,  когда  де  Фриз  своей
очередной глупостью  доводил  барона  до  белого  каления  и  рисковал  быть
казненным, он находил какое-то очень удачное решение и вновь доказывал  свою
незаменимость.
   Как мне причинить вред Бене Гессерит ? Как скрутить их в  бараний  рог  и
заставить корчиться ?
   Ожидая ментата, барон выглянул в окно и посмотрел на промышленный  пейзаж
Харко-Сити,  с  его  маслянисто  блестящими  закопченными  зданиями,  вокруг
которых не было и намека на зелень. Обычно вид успокаивал барона, но на этот
раз  он  лишь  еще  больше  упал  духом.  Прикусив  от  досады  губу,  барон
почувствовал, как из его глаз потекли слезы жалости к себе.
   Я сокрушу Общину Сестер!
   Эти женщины не глупы. Далеко не глупы. Для своих селекционных программ  и
политических махинаций они сами  выращивали  интеллектуалов  для  пополнения
своей элиты. Для того чтобы усовершенствовать программу и усилить Орден,  им
потребовались гены  высшей  пробы  -  гены  барона  Харконнена.  Как  же  он
ненавидел их!
   Надо  разработать  очень  тонкий   план...   Поможет   только   хитрость,
помноженная на хитрость...
   - Милорд барон, - произнес Питер де Фриз, открывая дверь. Голос  выползал
из его глотки, как ядовитая змея из гнезда.
   Из коридора до слуха барона донеслись крики, шум и лязг  металла.  Что-то
грохнуло в стену, посыпались осколки мебели.  Барон  отвернулся  от  окна  и
увидел входящего в кабинет похожего на медведя племянника, пришедшего  вслед
за ментатом. Раббан нисколько  не  напрягался,  но  каждый  его  шаг  громом
отдавался под сводами кабинета.
   - Это я, дядя.
   - Вижу. А теперь оставь нас. Я звал Питера, а не тебя.
   6-4 Обычно Раббан проводил все свое время на Арракисе,  выполняя  приказы
барона, но, возвращаясь на Гьеди, он всегда горел желанием принять участие в
обсуждении важных дел.
   Барон вздохнул и задумался.
   - Я передумал, Раббан. Ты можешь остаться, если хочешь. Так или иначе, но
я все равно буду вынужден тебе об этом рассказать.
   В конце концов, это чудовище - его наследник, единственная  надежда  Дома
Харконненов, Этот парень все равно лучше, чем его отец,  размазня  Абульурд.
Какие они разные, хотя у обоих есть серьезные недостатки.
   Племянник расплылся в счастливой кукольной  улыбке,  гордый  от  сознания
того, что и его посвятят в какое-то важное дело.
   - Рассказать о чем, дядя?
   - О том, что я собираюсь предать тебя смерти. Взгляд Раббана на мгновение
потускнел, но потом снова прояснился.
   - Этого не может быть.
   - Почему ты так уверен?  -  Глаза  барона  сверкнули.  Мен-тат  переводил
взгляд с дяди на племянника, наблюдая за пикировкой.
   Раббан быстро нашелся:
   - Потому что если бы ты действительно собирался предать меня  смерти,  то
не стал бы меня об этом предупреждать. На  оплывшем  лице  барона  появилась
мимолетная улыбка.
   - Да, кажется, ты не такой уж полный кретин, как я думал.
   Приняв эти слова как комплимент, Раббан уселся в кресло-собаку,  которое,
изогнувшись под его тяжестью, постепенно приняло форму тела племянника.
   Барон рассказал подробности того, как Мохиам заразила его,  и  потребовал
составить план мести Ордену Бене Гессерит.
   - Нам надо найти способ поквитаться с  ними.  Мне  нужен  план,  умный  и
хитрый план, который приведет нас к выигрышу.
   Женственные черты ментата  расслабились,  лицо  обмякло,  глаза  потеряли
выражение. В режиме ментата он прокручивал в мозгу все вероятные возможности
с невероятной  скоростью.  Язык  поминутно  высовывался  изо  рта,  де  Фриз
облизывал губы, вымазанные ярко-красным соком сафо.
   Раббан пнул пяткой кресло, чтобы оно приняло иную конфигурацию.
   - А почему бы нам не организовать полномасштабное нападение на Баллах IX?
Мы же можем попросту стереть их города с лица планеты.
   Де Фриз вздрогнул и в какую-то долю секунды взглянул на Раббана. Движение
было столь быстрым, что барон не смог бы сказать,  действительно  ли  ментат
оглянулся на племянника барона. Владимиру Харконнену  была  невыносима  сама
мысль о том, что примитивные измышления Раббана  могут  повлиять  на  тонкое
рафинированное мышление ценного ментата.
   - Ты хочешь сказать, что мы  должны  действовать,  как  салусанский  бык,
попавший на торжественный обед? - спросил барон. -  Нет,  нам  нужно  больше
изящества. Посмотри в словаре определение этого  слова,  если  оно  тебе  не
известно.
   Однако Раббан не обиделся. Он подался вперед и прищурил глаза.
   - У нас есть корабль-невидимка.
   Барон ошеломленно воззрился  на  племянника.  Как  только  барон  начинал
думать, что этот оковалок не способен даже служить рядовым в гвардии, Раббан
вдруг поражал его неожиданной способностью проникать в суть вещей.
   Они   осмелились   применить   невидимку   только   однажды,    уничтожив
тлейлаксианские корабли, чтобы подставить герцога Атрейдеса под удар. Раббан
убил эксцентричного ришезианского изобретателя,  и  технология  изготовления
невидимок  оказалась  навсегда  утраченной.  Но,  как  бы  то  ни  было,   в
распоряжении Харконненов имелось оружие, о существовании которого  никто  не
подозревал, даже ведьмы Бене Гессерит.
   - Что ж, это возможно.., если только у Питера нет других идей.
   - Они есть, мой барон. - Веки де Фриза  дрогнули,  глаза  обрели  ясность
выражения. - Суммация ментата. - Тон стал высокопарным. -  Я  нашел  удобную
лазейку в законах империи. Это очень интригующе, мой барон.
   Питер слово в слово, как запоминающая машина, произнес  текст  закона,  а
потом предложил свой план.
   От эйфории у барона моментально прошли все его  боли  и  недомогания.  Он
повернулся к племяннику.
   - Теперь ты видишь, какой у него потенциал, Раббан? Я бы  тоже  предпочел
прославиться тонкостью, нежели грубой силой.
   Раббан неохотно кивнул:
   - Все же я думаю, что  нам  надо  захватить  корабль-невидимку.  Так,  на
всякий случай.
   Племянник вспомнил, как  пилотировал  невидимку,  когда  поразил  корабли
тлейлаксов, чтобы спровоцировать полномасштабную войну между  ними  и  Домом
Атрейдесов.
   Не желая слишком потворствовать самодовольству ментата, барон  согласился
с предложением Раббана.
   - Никогда не повредит иметь запасной план.

***

   Приготовления  были  скорыми,  но  весьма  тщательными.  Капитан   Криуби
приказал своим людям буквально следовать всем наставлениям Питера де  Фриза.
Раббан   расхаживал   по   ангарам   и   казармам   с    видом    верховного
главнокомандующего и поддерживал на должном уровне боевой дух войск.
   Транспорт Гильдии был уже вызван, а харконненовский фрегат  был  нагружен
сверх   нормы   людьми   и   вооружением,   не   говоря   о   сверхсекретном
корабле-невидимке, который использовался только один раз, десять лет назад.
   С военной точки зрения, невидимое оружие предоставляло такие преимущества
нападающей  стороне,  каких  не  знала  вся  военная  история  человечества.
Теорети