. Прошу тебя, отведи меня к нему.
   Взгляды их встретились. В пепельно-серых глазах Лето  она  увидела  такое
выражение, что поняла: никто на свете не сможет разубедить его.
   Джессика коснулась его руки.
   - Он.., выглядит гораздо хуже, чем Ромбур. Ты не должен его видеть, Лето.
   - Нет, Джессика, нет. Я должен это сделать.

***

   Оказавшись в холодном подвале морга, Джессика удивилась  тому,  насколько
безмятежно выглядит раздавленное взрывом тело  мальчика.  Видимо,  это  было
так, потому что в том мире, где  сейчас  пребывал  Виктор,  ничто  не  могло
больше причинить ему боль.
   Лето открыл замок двери и  задрожал,  просунув  руку  в  морозный  туман.
Герцог положил здоровую правую руку на изуродованную грудь сына.  Он  что-то
говорил своему мертвому сыну, но делал  это  настолько  тихо,  что  Джессика
видела только, как шевелятся его губы.
   Она явственно видела скорбь Лето. Никогда больше не сможет  он  играть  с
мальчиком, никогда не будут отец  и  сын  проводить  вместе  время,  никогда
герцогу не выпадет больше шанс стать  мальчику  таким  отцом,  которого  тот
заслуживал.
   Джессика положила руку на плечо Лето,  чтобы  успокоить  его.  Сердце  ее
бешено  стучало,  и  ей  пришлось  применить  методы  Бене  Гессерит,  чтобы
успокоиться самой. Но у нее ничего не получилось. Она слышала  в  отдаленных
уголках своего сознания какое-то тихое бормотание и отдаленные  возбужденные
крики. Что это? Это не могло быть эхом Другой Памяти, поскольку Джессика  не
стала еще Преподобной  Матерью.  Но  она  чувствовала,  что  древние  Сестры
встревожены  таким  горем,  которое  своей  глубиной   превосходит   обычное
человеческое переживание. Что здесь происходит ?
   - Теперь не может быть сомнения, - произнес  Лето  отчужденно,  словно  в
трансе. - Дом Атрейдесов проклят, проклят еще со времен Агамемнона.
   Увлекая упиравшегося Лето из  морга,  Джессика  изо  всех  сил  старалась
убедить его, что он ошибается. Она хотела  напомнить  герцогу,  сколь  много
сумела совершить его семья, как уважают его во всей империи.
   Но слова не шли с ее уст. Она знала Ромбура, Виктора и Кайлею. И не могла
ничего противопоставить страхам Лето.

***

   Мы всегда остаемся людьми и несем  на  своих  плечах  бремя  человеческих
страстей.
   Герцог Лето Атрейдес

   Крупные капли косого дождя барабанили по стеклу, громким эхом отдаваясь в
голове Лето. Струи ливня смывали пыль с каменных стен, ветер свистел  сквозь
плохо пригнанные оконные рамы. Ненастье как нельзя лучше отвечало настроению
герцога.
   Лето был один в своих покоях. Кресло с высокой спинкой подавляло. Прикрыв
веки, Лето продолжал видеть перед собой сына, его живое  личико,  любопытные
глазки, темные волосы и брови, слышать  его  беззаботный  смех.  Слезы  жгли
глаза, когда герцог представлял себе маленький форменный  китель  и  большие
эполеты, которые были на малыше, когда он погиб.
   Глаза постепенно привыкли к темноте, в углах комнаты  появились  какие-то
смутные тени. Почему я не смог ничем помочь своему сыну?
   Он опустил голову и тихо заговорил, словно обращаясь к призракам:
   - Если бы я мог хоть что-то сделать  для  Виктора,  то,  не  задумываясь,
продал бы все достояние Дома Атрейдесов.
   Горе было так велико, что могло помутить разум.
   Раздался какой-то посторонний шум.  Лето  прислушался.  Это  был  стук  в
дверь, и Лето знал, что это мог быть только  Туфир  Гават.  Герцог  медленно
очнулся. Все его тело болело, не было ни сил,  ни  желания  двигаться.  Веки
покраснели, глаза горели так, словно в них насыпали песок. В другое время он
проявил бы максимум любезности, встречая своего Мастера Оружия.., но  только
не сегодня и не в такую позднюю пору.
   Гават открыл дверь.
   - Мой герцог, - сказал он, пересекая комнату и  вручая  Лето  серебристый
цилиндр с постовым посланием.  -  Этот  документ  только  что  доставили  из
космопорта.
   - Еще одно соболезнование? Мне кажется, что  их  прислали  уже  все  Дома
Ландсраада. - Лето не желал ничего видеть. - Я не верю,  что  получу  доброе
известие.
   - На это трудно рассчитывать, мой герцог. -  Тугая  кожа  Туфира  Гавата,
казалось, еще сильнее обтянула кости лица. - Это послание от Бене Тлейлакса.
   С этими словами Гават вложил цилиндр в дрожащую руку Лето.
   Нахмурившись, герцог вскрыл печать и  пробежал  глазами  краткое  письмо,
соблазнявшее своей простотой и  ужасавшее  обещаниями.  Он  слышал  о  такой
возможности, о деле, которое вызывало дрожь отвращения у любого  человека  с
неизвращенной нравственностью. Если бы это могло быть правдой.  До  сих  пор
Лето отметал возможность общения с  тлейлаксами,  но  сегодня  эти  порочные
крошечные гномы сами сделали ему предложение.
   - Туфир, они предлагают вырастить гхолу Виктора, вырастить из клеток  его
тела так, что он снова станет живым. Даже ментат не смог скрыть изумления.
   - Милорд, вы не должны даже думать...
   - Тлейлаксы умеют это делать, Туфир. Я смогу снова обрести своего сына.
   - Но какой ценой? Они не назвали сумму? За этим что-то кроется, попомните
мои слова,  сэр.  Эти  мерзкие  людишки  разрушили  Икс.  Они  угрожали  вам
убийством во время конфискационного суда.  Они  никогда  не  скрывали  и  не
скрывают сейчас своей ненависти к Дому Атрейдесов.
   Лето внимательно посмотрел на цилиндр.
   - Они все еще думают, что это я стрелял по их кораблям в лайнере Гильдии.
Но теперь, благодаря Бене Гессерит, мы знаем истинных виновников.  Мы  можем
рассказать о Харконненах и их невидимой атаке на корабли тлейлаксов...
   Ментат напрягся.
   - Милорд, Бене Гессерит отказался представить нам доказательства,  а  без
них тлейлаксы никогда нам не поверят.
   Лето заговорил тихим голосом, в котором сквозили нотки отчаяния:
   - Но у Виктора нет другого шанса. Ради него я буду вести переговоры с кем
бы то ни было и не постою ни за какой ценой.
   Лето так хотелось снова услышать  голос  мальчика,  увидеть  его  улыбку,
ощутить прикосновение маленькой ручки.
   - Должен напомнить вам, что  гхола  может  быть  точной  копией  во  всех
отношениях, но новое дитя не  будет  обладать  памятью  Виктора.  Это  будет
совершенно иная личность.
   - Пусть так, но разве это не лучше, чем одни только зыбкие воспоминания и
мертвое тело? На этот раз я дам ему свое имя и сделаю наследником.
   Эта  мысль  наполнила  Лето  невыносимой  скорбью.  Вырастет   ли   гхола
нормальным человеком или его всю жизнь будет  преследовать  сознание  своего
необычного  и  противоестественного  происхождения?  Что,  если   тлейлаксы,
поднаторевшие в создании извращенных ментатов, внесут какие-то  изменения  в
генетический  код  Виктора?  Не  станет  ли  это  планом  нападения  на  Дом
Атрейдесов с помощью человека, которого герцог любит больше всех на свете?
   Но Лето был готов рискнуть чем угодно,  любым  проклятием  ради  Виктора.
Перед таким решением герцог был беспомощен. У него просто не было выбора.
   Голос Гавата стал резким и напряженным:
   - Милорд, как ваш ментат и ваш друг я советую вам воздержаться от  скорых
и необдуманных действий. Это ловушка.  Вы  должны  понимать,  что  тлейлаксы
хотят заманить вас в свою ядовитую сеть.
   Пошатываясь от душевной боли. Лето подошел  вплотную  к  старому  мастеру
убийств. Гават отступил, заметив огонь ярости и безудержного гнева в  глазах
герцога. Он не желал слушать никаких возражений.
   - Туфир, я не могу доверить такую миссию никому, кроме тебя. - Он  тяжело
вздохнул, физически ощущая, как отчаяние разливается по жилам.  -  Вступи  в
контакт с тлейлаксами. Скажи им, что я желаю...
   Лето был не в силах произнести то, что хотел сказать.
   - Что я желаю изучить их условия. - От его  жалкой  улыбки  у  Туфира  по
спине пробежал холодок. - Подумай об этом, Гават.  Я  хочу,  чтобы  мой  сын
снова был со мной!
   Старый воин положил свою жилистую руку на плечо Лето.
   - Отдохните, мой герцог, и подумайте о тех  последствиях,  которые  может
иметь такое решение. Мы не  имеем  права  подставлять  открытое  горло  ножу
Тлейлаксу. Подумайте о цене, которую придется платить. Что они потребуют  от
нас взамен? Я против. Эта идея невыполнима, нельзя даже думать о ней.
   Лето был непоколебим. Он закричал:
   - Я герцог Дома Атрейдесов, и только я решаю, что возможно, а что нет.
   Муки  помутили  разум  герцога,  мешали   ясно   мыслить.   Под   глазами
образовались темные круги.
   - Мы говорим о моем сыне - моем мертвом  сыне!  -  и  я  приказываю  тебе
делать то, что я велю. Посылай запрос на Тлейлаксу.

***

   День возвращения Дункана Айдахо должен был стать днем большого торжества,
но происшедшая с клипером катастрофа наложила отпечаток скорби на всю  жизнь
Каладана.
   Выйдя из челнока, приземлившегося в муниципальном космопорту Кала, сильно
изменившийся Дункан полной грудью  вдохнул  соленый  воздух.  Он  огляделся.
Глаза его горели радостным возбуждением. Во  главе  гвардейцев,  встречавших
его на посадочной площадке,  он  увидел  Туфира  Гавата  в  черной  форме  с
медалями на груди и со знаками посольского достоинства. Какие  формальности!
Гавата  сопровождали  чиновники,  одетые  в   красные   мундиры.   Процессия
направлялась к залу вылета.
   Гават, стоявший на  возвышении  причала,  едва  узнал  вновь  прибывшего.
Юношеские кудри Айдахо превратились в густые жесткие  волосы.  Гладкая  кожа
стала  грубой  и  загорелой.  Мальчик  превратился  в  мускулистого  мужчину
атлетического сложения, во всех движениях которого сквозили  настороженность
и уверенность в себе. Дункан  гордо  носил  форму  Гиназа:  хаки  и  красную
бандану. Шпага старого герцога очень шла ему. Потертые ножны были  вычищены,
а клинок остро заточен.
   - Туфир Гават, ты совсем не изменился, старый ментат! -  Дункан  поспешил
пожать руку великому воину.
   - А ты очень изменился, мой юный Айдахо! Или мне  следует  называть  тебя
Оружейный Мастер Айдахо? Я же помню того уличного мальчишку,  который  отдал
себя на милость старого герцога Пауля. Мне кажется, что с тех пор ты немного
вырос.
   - И, хочу надеяться, стал немного мудрее. Ментат сделал легкий поклон.
   - Боюсь,  что  последние  события  заставят  нас  отложить  торжественную
встречу. Один из моих людей проводит тебя в замок.  Лето  будет  рад  видеть
тебя именно сейчас. Сержант Витт, вы не будете так любезны проводить Дункана
к герцогу?
   С этими словами Туфир направился к челноку, который должен был  доставить
его на борт ожидавшего на орбите лайнера Гильдии. Гават понял, что Айдахо до
сих пор ничего не знает о трагедии. Дункан никогда не  видел  сына  герцога,
хотя, конечно,  знал  о  его  существовании  из  писем,  которые  получал  с
Каладана.
   Ментат добавил скорбным тоном:
   - Сержант Витт все тебе объяснит.
   Сержант,  мужчина  мощного  сложения  с  каштановой  козлиной   бородкой,
коротко, по-военному, кивнул Оружейному Мастеру.
   - Боюсь, что это будет самая печальная из историй, какие мне  приходилось
рассказывать.
   Не  вдаваясь  в  дальнейшие  подробности,  Туфир,  держа  в  руках  пакет
документов,  которые  Лето  поручил  передать  тлейлаксам,  взошел  на  борт
орбитального челнока.
   Проведя языком по деснам, Туфир ощутил небольшую болезненность в  местах,
куда  были  имплантированы  капсулы   с   антибиотиками   и   противоядиями,
предназначенными для впрыскивания в любую пищу и питье, которыми  его  будут
угощать тлейлаксы. Ему приказали войти в сношения с тлейлаксами, и даже  он,
мастер убийств, не мог вообразить, какие яды или  бактерии  применят  против
него коварные гномы.
   Гават, несмотря на строгие инструкции,  полученные  от  Лето,  не  желал,
чтобы тлейлаксы воспользовались своими  преимуществами  в  той  ситуации,  в
которую попал он по воле своего герцога. Туфир был против этой  безрассудной
акции,  всячески  отговаривал  герцога  от  необдуманной  затеи,  но   честь
требовала безупречного исполнения приказа.

***

   Сидя на узкой койке в тюремной камере главной башни  замка,  Суэйн  Гойре
вглядывался в темноту, вспоминая другие времена  и  другие  места,  где  ему
приходилось бывать за долгую  службу.  Теперь  на  нем  была  только  тонкая
арестантекая роба, и бывший капитан дрожал от холода и промозглой сырости.
   Когда в его жизни наметился тот зловещий перекос? Когда все пошло не так?
Он так старался стать лучше, он поклялся в верности герцогу,  он  так  любил
его сына...
   Погрузившись в свои мысли, Суэйн  машинально  вертел  в  руках  подкожный
шприц, то и дело касаясь большим пальцем прохладной  плазовой  кнопки.  Этот
шприц принес в его  камеру  покрытый  шрамами  контрабандист  Гурни  Халлек,
который предложил арестованному капитану легкий выход из положения. В  любой
момент Гойре мог ввести себе в вену смертельный яд. Если бы у  него  хватило
на это смелости.., или трусости.
   Перед его мысленным взором проходили  прошлые  года,  таявшие  в  памяти,
словно расплавленные лучом лазерного ружья. Гойре рос в бедной семье, жившей
на берегу Кальской бухты, и зарабатывал на пропитание своей  матери  и  двум
младшим сестрам, нанимаясь в рыбацкие артели. Отца своего он  не  помнил.  В
возрасте тринадцати лет Суэйн стал помощником  повара  в  герцогском  замке.
Мальчик чистил  плиту  и  мыл  кладовые,  пылесосил  полы  обеденного  зала,
соскребал жир со  стенок  котлов.  Шеф  был  строг,  но  справедлив,  хорошо
относился к своему поваренку и всячески его опекал.
   Когда Гойре исполнилось шестнадцать лет, он поступил в училище герцогской
гвардии. Было это в год смерти старого герцога. Окончив училище, Гойре  стал
служить, быстро продвигаясь по служебной лестнице. В конце  концов  он  стал
одним из самых доверенных людей герцога Лето. Они с Лето были ровесниками  и
полюбили одну и ту же женщину - Кайлею Верниус.
   Кайлея же привела их обоих к катастрофе, погубив и собственную жизнь.
   Во время расследования, которое вел Туфир Гават, Гойре не искал  прощения
и снисхождения. Не оправдываясь, он признался во всем, сообщив  и  о  других
преступлениях, которые только усугубили его  вину.  Он  брал  на  себя  все,
надеясь либо пережить невыносимую боль, либо, в конечном итоге,  умереть  от
нее. Из-за его глупости Кайлея смогла заполучить ключ  от  арсенала,  откуда
Кьяра похитила взрывчатку. Он  сам  никогда  не  замышлял  убивать  герцога,
которого любил раньше и продолжал любить даже сейчас, сидя в тюрьме.
   Потом появился Гурни Халлек, который,  не  проявляя  и  тени  сочувствия,
снабдил Суэйна ядом.
   - Выбери единственный возможный для тебя путь  -  путь  чести,  -  сказал
Гурни и, прежде чем уйти, отдал ему шприц с ядом.
   Гойре провел пальцем по холодной стали смертоносной иглы. Можно  наколоть
палец, и настанет конец загубленной жизни.  Он  глубоко  вздохнул  и  закрыл
глаза. Горячие слезы стекали по щекам на губы, оставляя солоноватый привкус.
   -  Суэйн,  подожди.  -   Под   потолком   зажглись   ослепительно   яркие
продолговатые светильники. Открыв глаза, Гойре первым  делом  увидел  острую
иглу. Руки его дрожали. Капитан медленно обернулся на голос.
   Защитное поле входа рассеялось, и в камеру  вошел  Лето  в  сопровождении
Гурни Халлека. Вид у герцога был расстроенным. Гойре оцепенел,  держа  перед
собой шприц. Одного вида Лето - все еще перевязанного и не оправившегося  от
ран, телесных и духовных - было достаточно для того, чтобы умереть от  стыда
и позора. Суэйн беспомощно сидел, готовый принять любое  наказание,  которое
определит ему Лето.
   Герцог сделал самую ужасную вещь: он вырвал шприц из рук Гойре.
   - Суэйн Гойре, ты - самый жалкий из людей,  -  сказал  Лето  таким  тихим
голосом, словно его собственная душа была готова расстаться с  телом.  -  Ты
любил моего сына и присягал на верность мне, поклявшись защищать меня, и тем
не менее именно ты способствовал смерти моего сына. Ты любил Кайлею и, таким
образом, предал меня с моей же наложницей, хотя и клялся  в  любви  ко  мне.
Теперь Кайлея мертва, и ты никогда не обретешь моего прежнего доверия.
   - Я и не заслуживаю его. - Гойре смело посмотрел прямо в глаза Лето,  уже
ощущая в душе нечеловеческий холод ада.
   - Гурни хотел предать тебя смерти, но я не допущу этого. -  Каждое  слово
причиняло Гойре физическую боль. - Суэйн Гойре, я приговариваю тебя к жизни.
Ты будешь жить с тем, что ты совершил.
   Пораженный капитан в течение бесконечных мгновений  был  не  в  состоянии
произнести ни одного слова. Слезы снова потекли из его глаз.
   - Нет, мой герцог, умоляю вас, только не это.  Лето  снова  заговорил,  а
Гурни, не отрываясь, сверлил бывшего капитана  звериным  взглядом  своих  не
обещавших ничего хорошего глаз.
   - Суэйн, я не думаю, что ты еще раз предашь Дом Атрейдесов, но твоя жизнь
в замке Каладана окончена. Я отправляю тебя в ссылку. Ты отправишься  в  нее
ни с чем, неся с собой только твои преступления.
   Зашипев от злости, Гурни перестал сдерживаться.
   - Но, сир! Этот предатель не имеет права жить после всего, что он сделал!
Разве это справедливо? Лето холодно взглянул на Халлека.
   - Гурни, это справедливость в самом чистом смысле, и настанет день, когда
мой народ поймет, что наказание жизнью -  самое  подходящее  в  этом  случае
наказание.
   Окончательно сломленный Гойре бессильно  прислонился  спиной  к  холодной
стене камеры. Подавив стон, он сделал глубокий вдох.
   - Настанет день, милорд, когда вас назовут Лето Справедливым.

***

   Ни один человек не может знать, что творится на сердце у другого. Все  мы
в душе немного лицедеи.
   Учебник секретов Тлейлаксу

   Живя под священным солнцем Талима, Бене  Тлейлакс  закрыл  свой  мир  для
чужестранцев, но для официальных представителей других  планет  существовала
специальная зона, тщательно  очищенная  от  всех  священных  для  тлейлаксов
предметов. Как только Туфир Гават отбудет на родину, продезинфицируют все, к
чему он прикасался.
   Главный город Бандалонга находился в пятидесяти километрах от космопорта,
рядом с равниной, на которой не было видно никаких шоссейных  или  рельсовых
дорог. Пока  челнок  пересекал  дневное  небо,  Туфир  внимательно  осмотрел
расстилавшиеся внизу  поселки  и  города,  решив,  что  в  Бандалонге  живут
несколько миллионов человек. Но ему,  как  ментату  и  чужестранцу,  вход  в
Бандалонг был заказан. Его  поместят  в  специально  предназначенном  здании
рядом с космопортом. Оттуда же он отправится назад, на Каладан.
   Кроме Гавата, на судне была еще дюжина  пассажиров,  половина  из  них  -
тлейлаксы. Остальные прибыли сюда по делу: заказать  продукты  биологических
производств, такие как новые глаза, здоровые органы, извращенные  ментаты  и
даже гхола, такие же, как тот, за которым был послан к тлейлаксам Гават.
   Как только Туфир шагнул на платформу причала, к  нему  торопливо  подошел
встречавший его человечек с серой кожей.
   - Туфир Гават, ментат Атрейдесов? - Человечек  обнажил  в  улыбке  мелкие
острые зубы. - Меня зовут Викк. Идемте со мной.
   Не протянув руки и не ожидая ответа, Викк  повернулся  и  быстро  зашагал
вниз по спиральной лестнице к подземному каналу, где они с Гаватом  сели  на
борт рейсового катера. Вцепившись в перила, они встали на палубе, а судно  с
большой скоростью понеслось по  мутной  воде,  оставляя  за  кормой  большую
волну.
   Сойдя с катера, Туфир наклонился и,  пригибая  голову,  прошел  вслед  за
Викком в обшарпанный вестибюль  одного  из  зданий,  стоявших  по  периметру
космопорта. В зале стояли три тлейлакса и о чем-то  разговаривали.  Не  было
видно ни одной женщины. По вестибюлю торопливо прошли несколько человек.
   По  грязному  выщербленному  полу  со  звоном  проехал  самоходный  робот
(иксианского производства?) и с лязгом остановился  перед  Викком.  Тлейлакс
снял с подноса продолговатый цилиндр и вручил его ментату.
   - Это ключ от вашего номера. Вы должны все время оставаться в  гостинице.
- Гават замети