-
тив, какой настороженный взгляд бросила на Скарлетт Мамушка.
   Сьюлин, заразившись царившим в комнате  единодушием,  расщедрилась  и
принесла свой воротничок из ирландских кружев, хотя и несколько поношен-
ный, но все еще прелестный, а Кэррин стала уговаривать Скарлетт надеть в
Атланту ее туфли - это была лучшая пара обуви во всей Таре. Мелани упро-
сила Мамушку не выкидывать бархатные обрезки - она  обтянет  ими  каркас
прохудившейся шляпки, и все так и покатились со смеху, когда она  заяви-
ла, что старому петуху придется, видно, расстаться со своими роскошными,
черно-зелеными с золотом перьями, если он не удерет на болото.
   Скарлетт смотрела на стремительно двигавшиеся пальцы, слышала  взрывы
смеха и со скрытой горечью и презрением поглядывала на окружающих.
   "Ничего они не понимают - ни что происходит со мной, ни с ними  сами-
ми, ни со всем Югом. Они все еще думают, будто ничего страшного не может
с ними случиться, потому что они - это они: О'Хара, Уилксы,  Гамильтоны.
Даже черномазые - и те так думают. Какие же они все идиоты! Никогда  ни-
чего не поймут! Будут думать и жить, как думали и жили всегда,  и  ничто
не способно их изменить. Пусть Мелли ходит в лохмотьях, собирает  хлопок
и даже помогла мне убить человека - ничто не в силах ее изменить.  Такой
она навеки останется - застенчивой, благовоспитанной миссис Уилкс,  иде-
альной леди! И пусть Эшли видел смерть, и воевал, и был ранен, и сидел в
тюрьме, и вернулся в разоренный дом - он останется тем же  джентльменом,
каким был, когда владел Двенадцатью Дубами. Вот Уилл -  тот  другой.  Он
знает, что такое жизнь на самом деле, но Уиллу и терять-то было особенно
нечего. Ну, а что до Сьюлин и Кэррин - они считают, что все это  времен-
но. Они не меняются, не приспосабливаются к новым условиям жизни, потому
что думают: это скоро пройдет. Они считают, что господь бог сотворит чу-
до - для их и только их блага. Ну, а никаких чудес не будет. Если кто  и
сотворит здесь чудо, так это я, когда окручу Ретта Батлера... А  они  не
изменятся. Возможно, они и не могут измениться. Я  -  единственная,  кто
здесь изменился... да и я не изменилась бы, если б жизнь не заставила".
   Наконец Мамушка выставила мужчин из столовой и закрыла за ними дверь,
чтобы можно было начать примерку. Порк повел Джералда  наверх  спать,  а
Эшли с Уиллом остались одни при свете ламп в парадной гостиной.  Некото-
рое время оба молчали - Уилл лишь безмятежно жевал табак, словно  живот-
ное - жвачку. Однако лицо его было отнюдь не безмятежным.
   - Эта поездка в Атланту, - негромко произнес он наконец, - не нравит-
ся мне она. Совсем не нравится.
   Эшли бросил на него быстрый взгляд и тут же отвел глаза; он ничего не
сказал - лишь подумал: не возникло ли у Уилла того же страшного подозре-
ния, какое мучило его. Да нет, не может быть. Уилл же не знает, что про-
изошло днем во фруктовом саду и до какого отчаяния  дошла  Скарлетт.  Не
мог Уилл заметить и того, как изменилось лицо Мамушки при  упоминании  о
Ретте Батлере, да и вообще Уилл ничего не знает ни про деньги Ретта,  ни
про то, какая у него скверная репутация. Во всяком  случае,  Эшли  каза-
лось, что Уилл не может этого знать; правда, с тех пор как Эшли поселил-
ся в Таре, он заметил, что и Уилл и Мамушка знают много  такого,  о  чем
никто им не говорил, - они просто чувствуют, когда и что происходит. А в
воздухе сейчас было что-то зловещее - какая именно беда нависла над  ни-
ми, Эшли не знал, но понимал, что спасти от нее Скарлетт он не в  силах.
Взгляды их за весь этот вечер ни разу не встретились, однако ее  жесткая
бурлящая веселость пугала его. Терзавшее  его  подозрение  было  слишком
ужасно - он не мог даже высказать его вслух. Не имеет он  права  так  ее
оскорбить - спросив напрямик. Он крепко сжал кулаки. Нет у  него  такого
права: сегодня днем он утратил все права на нее, навсегда. И теперь  уже
не в состоянии ей помочь. Да и никто не в состоянии. Тут  он  подумал  о
Мамушке,  о  том,  с  какой  мрачной  решимостью  она  резала  бархатные
портьеры, и на душе у него стало чуть легче. Мамушка  уж  позаботится  о
Скарлетт, независимо от того, хочет этого Скарлетт или нет.
   "А виноват во всем я, - в отчаянии подумал он.  -  Я  толкнул  ее  на
это".
   Он вспомнил, как она, распрямив плечи, уходила от него из  фруктового
сада, вспомнил, как упрямо была вскинута ее голова. И всем сердцем потя-
нулся к ней, раздираемый сознанием своей беспомощности, снедаемый восхи-
щением перед нею. Он знал,  что  в  ее  словаре  нет  такого  выражения:
"бесстрашный воитель", - знал, что она непонимающе посмотрела бы на  не-
го, если бы он сказал, что не встречал более бесстрашного воителя.  Знал
Эшли и то, что сказки он ей, как много в ее поступках истинного бесстра-
шия, она бы его не поняла. Он знал, что она умеет смотреть жизни в лицо,
упорно борется, преодолевая встающие на пути  препятствия,  штурмует  их
решительно, не думая о возможности поражения, и продолжает бороться, да-
же когда поражения не избежать.
   Но за эти четыре года он встречал и других людей,  которые  отказыва-
лись признать поражение, - людей, весело  шедших  навстречу  собственной
гибели, ибо это были бесстрашные люди. И, однако, они тоже терпели пора-
жение.
   И сейчас, глядя на Уилла, сидевшего напротив него в полутемной гости-
ной, Эшли думал, что действительно никогда еще не встречал человека  бо-
лее отважного, чем Скарлетт О'Хара, решившая  завоевать  мир  с  помощью
платья из бархатных портьер своей матери и перьев, выдранных из  петуши-
ного хвоста.


   ГЛАВА XXXIII

   Холодный ветер дул не переставая, над  головой  неслись  черно-серые,
как сланец, облака, когда Скарлетт и Мамушка сошли на следующий  день  с
поезда в Атланте. Со времени пожара вокзал так еще и не отстроили, и они
шагали по золе и грязи, покрывавшей  обгорелые  развалины.  По  привычке
Скарлетт окинула взглядом площадь, выискивая коляску тети Питти с дядюш-
кой Питером на козлах, ибо они всегда встречали ее, когда  она  в  войну
приезжала в Атланту из Тары. Но она тут же спохватилась  и  презрительно
фыркнула, поражаясь собственной рассеянности. Как же мог Питер ее встре-
чать, когда она не предупредила тетю Питти о своем приезде, а кроме  то-
го, Скарлетт вспомнила, что в одном из своих писем тетушка  сетовала  на
то, что пала их лошадка, которую Питер "приобрел" в Мейконе,  когда  они
по окончании войны возвращались в Атланту.
   Скарлетт внимательно оглядывала вытоптанную, изрытую колеями площадку
перед вокзалом, выискивая, нет ли экипажа кого-нибудь из друзей или зна-
комых, кто мог бы подвезти ее до дома тети Питти, но на нее смотрели чу-
жие черные и белые лица. Наверное, ни у кого из ее старых  друзей  и  не
осталось теперь колясок, если то, что писала тетя Питти, - правда.  Вре-
мена настали такие тяжелые, что даже челядь трудно было держать  и  кор-
мить, не говоря уже о животных. Большинство друзей тети Питти, как и она
сама, ходили теперь пешком.
   Два-три фургона грузились у товарных вагонов; кроме них, стояло  нес-
колько забрызганных грязью бричек с какими-то отпетыми парнями  на  коз-
лах, да еще карета и коляска, в которой сидела хорошо одетая  женщина  и
офицер-янки. При виде его мундира Скарлетт чуть не задохнулась: хотя те-
тя Питти писала, что в Атланте стоит гарнизон и на улицах полно  солдат,
вид синего мундира несказанно поразил и испугал Скарлетт. Ей вдруг пока-
залось, что все еще идет война и что этот человек  сейчас  накинется  на
нее, ограбит, оскорбит.
   Народу на платформе почти не было, и Скарлетт вспомнилось то  утро  в
1862 году, когда она, юная вдова, приехала в Атланту, вся в черном  кре-
пе, злясь на себя за нудный траур. Перед ней словно ожил тот день:  шум-
ная толпа, фургоны, коляски, санитарные повозки, кучера  ругаются,  кри-
чат, знакомые окликают друг друга. Она вздохнула с тоской: где  оно,  то
веселое возбуждение, которое царило в первые дни войны; подумала о  том,
какой путь предстоит ей проделать до дома тети  Питти  пешком,  и  снова
вздохнула. Правда, она надеялась, что на Персиковой улице  встретит  ко-
го-нибудь из знакомых, кто подвезет их с Мамушкой.
   Пока она стояла так, озираясь по сторонам, светлокожий  негр  средних
лет, сидевший на козлах кареты, подъехал к ней и, перегнувшись, спросил:
   - Коляску, леди? Два куска - отвезу куда хотите в Тланте.
   Мамушка бросила на него испепеляющий взгляд.
   - Наемный экипаж?! - возмутилась она. - Да ты что, ниггер, не видишь,
кто мы?
   Мамушка, конечно, была из деревни, но, во-первых, она не всегда  жила
в деревне, а, во-вторых, знала, что ни одна добродетельная  женщина  ни-
когда не поедет в наемном экипаже, тем более в карете без сопровождающе-
го родственника-мужчины. Даже присутствие прислуги-негритянки  не  могло
спасти положение. И Мамушка свирепо посмотрела на Скарлетт, которая явно
колебалась, с вожделением глядя на карету.
   - Пошли отсюда, мисс Скарлетт! Наемный экипаж, да еще вольный ниггер!
Нечего сказать, хорошо мы будем выглядеть!
   - Никакой я не вольный ниггер, - возмутился кучер. - Я человек старой
мисс Тэлбет, и карета эта ее, а езжу я в ней, чтоб для нас заработать.
   - Это что еще за мисс Тэлбет?
   - Мисс Сьюзен Тэлбет из Милледжвилла. Мы все  сюда  перебрались,  как
старого хозяина убили.
   - Вы ее знаете, мисс Скарлетт?
   - Нет, - с сожалением отозвалась Скарлетт. - Я очень мало  кого  знаю
из Милледжвилла.
   - Тогда мы пойдем пешком, - решительно заявила Мамушка. - Езжай, ниг-
гер, езжай.
   Она подхватила саквояж, в котором хранилось  новое  бархатное  платье
Скарлетт, ее чепец и ночная рубашка, сунула под мышку аккуратный  узелок
с собственными пожитками и повела Скарлетт по мокрой угольной пыли,  ус-
тилавшей площадь. Скарлетт, хоть и предпочла бы ехать в экипаже, не ста-
ла спорить с Мамушкой, так как не хотела вызывать  ее  недовольство.  Со
вчерашнего дня, когда Мамушка застала свою любимицу в гостиной с бархат-
ными портьерами в руках, из глаз ее не исчезало настороженное выражение,
которое было совсем не по душе Скарлетт. Нелегко будет  укрыться  от  ее
бдительного ока, и Скарлетт решила до поры до времени без крайней надоб-
ности не подогревать боевого духа Мамушки.
   Они шли но узкому тротуару в направлении Персиковой улицы, и Скарлетт
с грустью и болью в душе видела, как изменилась, опустела Атланта -  она
помнила совсем другой город. Они прошли мимо того места, где раньше сто-
яла гостиница "Атланта", в которой, бывало, жили Ретт и дядя Пспри, - от
элегантного дома остался  лишь  почерневший  остов.  Склады,  тянувшиеся
прежде вдоль железнодорожных путей на добрые четверть мили  и  хранившие
толпы "сенного снаряжения, так и  не  были  восстановлены  нить  прямоу-
гольники фундаментов уныло чернели под сумрачным небом.  Железнодорожная
колея без этих зданий и без сгоревшего депо, скрывавших ее от глаз, выг-
лядела голой и беззащитной. Где-то среди этих развалин,  неразличимые  в
общем хаосе, лежали остатки ее склада, унаследованного от Чарлза  вместе
с землей. Налог за участок в прошлом году заплатил дядя Генри. Со време-
нем деньги придется ему вернуть. Об этом тоже надо помнить.
   Но вот они свернули на Персиковую улицу, Скарлетт посмотрела в напря-
жении Пяти Углов и даже вскрикнула от ужаса. Хотя Фрэнк  и  говорил  ей,
что город сожжен, она не представляла себе такого полного опустошения. В
ее памяти любимый город по-прежнему был густо  застроен  красивыми  эле-
гантными домами и общественными зданиями. А сейчас  и  персиковая  улица
лежала перед ней такая пустынная, настолько  лишенная  знакомых  примет,
что Скарлетт казалось - она видит ее впервые. Эта грязная улица, по  ко-
торой она тысячу раз проезжала во время войны, вдоль которой, побрав го-
лову в плечи, бежала гонимая страхом но время осады, когда  вокруг  рва-
лись снаряды, эта улица, которую она в последний раз видела в спешке,  в
волнении и лихорадке отступления, - эта улица выглядела сейчас настолько
чужой, что слезы подступили к глазам Скарлетт.
   Хотя немало новых зданий выросло за год, истекший  с  той  поры,  как
солдаты Германа покинули горящий город, а конфедераты вернулись, у  Пяти
Углов все еще были пустые участки, где среди мусора, сухостоя и сорняков
высились горы битого, опаленного огнем кирпича. Кое-где, правда,  сохра-
нились остатки домов, которые она помнила, - кирпичные стены  без  крыш,
зияющие пустотой оконные проемы, сквозь которые глядел серый  свет  дня,
одиноко торчащие трубы. Время от времени взгляд Скарлетт с удовольствием
обнаруживал знакомый магазинчик, более или менее уцелевший от снарядов и
огня и теперь восстановленный, -  новая  кирпичная  кладка  ярко-красным
пятном выделялась на почерневших старых стенах. С фасадов новых  магази-
нов, из окон новых контор ее приветствовали  имена  людей,  которых  она
знала, но куда чаще встречались имена незнакомые -  десятки  неизвестных
врачей, адвокатов, торговцев хлопком. Когда-то она знала  почти  всех  в
Атланте, и вид такого множества неизвестных имен нагнал на  нее  уныние.
Но она тут же воспряла духом при виде новых зданий, выросших вдоль  ули-
цы.
   Десятки новых зданий, и среди них -  даже  трехэтажные!  Повсюду  шло
строительство: глядя вдоль улицы и пытаясь привыкнуть к виду  новой  Ат-
ланты, Скарлетт слышала столь приятный уху стук молотков и визг пил, ви-
дела леса и людей, карабкавшихся вверх по лестницам с грузом кирпича  на
плечах. Она смотрела на любимую улицу, и глаза ее наполнялись слезами.
   "Они сожгли тебя, - думала она, - и ты лежала в развалинах.  Но  сте-
реть тебя с лица земли они не смогли. Нет, не смогли. И ты вновь  подни-
мешься, такая же широкая и нарядная, как была когда-то!"
   Шагая по Персиковой улице в сопровождении Мамушки,  семенившей  рядом
вперевалку, Скарлетт обнаружила,  что  народу  на  тротуарах  ничуть  не
меньше, чем во время войны, что жизнь кипит и бурлит в  этом  возрождаю-
щемся городе, и кровь закипела в ее жилах - как тогда, давно, когда  она
впервые приехала к тете Питти. Казалось, ничуть не меньше повозок  подс-
какивало и подпрыгивало на грязных рытвинах и ухабах -  только  не  было
среди них санитарных фургонов с конфедератами, - и ничуть не меньше  ло-
шадей и мулов было привязано к столбам у деревянных навесов над входом в
магазины. Однако лица людей, заполнявших тротуары, были столь же  непри-
вычны для Скарлетт, как и большинство фамилий на вывесках,  -  это  были
люди новые: неотесанные грубые мужчины, безвкусно одетые женщины. И чер-
ным-черно от негров - они стояли без дела, подпирая стены, или сидели на
краю тротуара, глядя на проезжавшие мимо коляски с наивным  любопытством
детей, впервые попавших в цирк.
   Вот они, наши вольные ниггеры, - фыркнула Мамушка. - Понаехали из де-
ревень - должно, в жизни и коляски-то не видали. А уж до чего  рожи  на-
хальные.
   И в самом деле нахальные, подумала Скарлетт,  ибо  они  беззастенчиво
разглядывали ее; впрочем, она тотчас забыла  о  них,  вновь  потрясенная
обилием синих мундиров. Город был полон солдат-янки: пешие,  верхами,  в
армейских фургонах, они были всюду - слонялись без дел; по улицам, выхо-
дили пошатываясь из салунов.
   "Никогда я не привыкну к их виду, - подумала Скарлетт, сжимая кулаки.
- Никогда!" И бросила через плечо:
   - Поторопись-ка, Мамушка, давай выбираться из толпы.
   - Вот только уберу с дороги это черное отродье, - громко заявила  Ма-
мушка и так замахнулась саквояжем на чернокожего паренька, лениво  выша-
гивавшего перед ней, что он отскочил в сторону. - Не нравится  мне  этот
город, мисс Скарлетт. Слишком в нем много янки и всякой вольной шушеры.
   - Конечно, приятнее, где нет такой толпы.  Вот  пройдем  Пять  Углов,
сразу лучше станет.
   Они осторожно перебрались по скользким камням,  специально  брошенным
для пешеходов, через грязную Декейтерскую улицу и  двинулись  дальше  по
Персиковой - здесь народу было уже гораздо меньше. Вот они поравнялись с
часовней Уэсли, возле которой Скарлетт, задыхаясь,  остановилась  в  тот
день в 1864 году, когда бежала за доктором Мидом, - она взглянула на ча-
совню и рассмеялась, громко, отрывисто, невесело. Острые, много повидав-
шие глаза Мамушки вопросительно, с подозрением  посмотрели  на  нее,  но
старуха так и не  сумела  удовлетворить  свое  любопытство.  А  Скарлетт
вспомнила, как она боялась, и презирала себя сейчас за это. Страх прижи-
мал ее тогда к земле, он разъедал ей внутренности: она была в  ужасе  от
этих янки, в ужасе от предстоящего рождения Бо. Сейчас она лишь дивилась
тому, что была до такой степени напугана - напугана,  как  дитя  громким
шумом. Каким же она была младенцем, если думала, что янки, пожар,  разг-
ром Юга - самое страшное, что ей придется пережить! Какая это чепуха  по
сравнению со смертью Эллин и провалами в памяти Джералда, по сравнению с
голодом и холодом, с тяжелой работой и вечным кошмаром  неуверенности  в
завтрашнем дне. Как просто казалось ей сейчас  проявить  мужество  перед
лицом армии завоевателей и как трудно противостоять опасности,  угрожаю-
щей Таре! Нет, ничто ей больше не страшно - ничто, кроме нищеты.
   На Персиковой улице появилась закрытая  карета,  и  Скарлетт  стреми-
тельно шагнула к краю тротуара, чтобы взглянуть, кто едет, ибо  до  дома
тети Питти все еще оставалось несколько кварталов. Карета поравнялась  с
ними, и они с Мамушкой уже наклонились вперед, а Скарлетт, изобразив  на
лице улыбку, готова была окликнуть возницу, как вдруг в окне  показалась
голова - огненно-рыжая голова в прелестной меховой шапочке. Обе  женщины
мгновенно узнали друг друга, и Скарлетт поспешно шагнула назад. Она  ус-
пела заметить, как, раздув ноздри, презрительно фыркнула  Красотка  Уот-
линг, прежде чем исчезнуть за занавесками. Любопытно, что первым  знако-
мым лицом, которое увидела Скарлетт, было лицо Красотки.
   - Это еще кто такая? - подозрительно спросила Мамушка. - Она вас зна-
ет, а не поклонилась. Вот уж отродясь не видела, чтоб  у  человека  были
такие волосы. Даже у Тарлтонов и то не такие. Похоже... ну, прямо  будто
крашеные!
   - Они и есть крашеные, - отрезала Скарлетт и пошла быстрее.
   - И вы знаетесь с крашеной женщиной? Да кто она  такая,  спрашиваю  я
вас.
   - Падшая женщина, - коротко пояснила Скарлетт, - и я даю тебе  слово,
что не знакома с ней, так что перестань мне докучать.
   - Господи Иисусе! - ахнула Мамушка и, разинув  рот,  с  жадным  любо-
пытством уставилась вслед карете. Она не видела ни одной падшей  женщины
с тех пор, как уехала с Эллин из Саванны, - а было  это  более  двадцати
лет назад, - и сейчас очень жалела, что не пригляделась повнимательнее к
Красотке.
   - Ишь ведь как хорошо одета-то, и карета-то какая  хорошая,  и  кучер
есть, - пробормотала Мамушка. - О чем это господь-то наш думает:  всякие
дурные женщины живут себе припеваючи, а мы, люди праведные, ходим голод-
ные да босые.
   - Господь давно уже перестал о нас думать, - резко бросила  Скарлетт.
- И не смей говорить мне, что мама переворачивается от этих моих слов  в
гробу.
   Скарлетт очень бы хотелось думать, что она и добродетельнее Красотки,
и в других отношениях превосходит ее, но ничего не получалось. Ведь если
ее затея увенчается успехом, она может оказаться в  одном  положении;  с
Красоткой и на содержании у одного и того же человека. И хотя она ничуть
не жалела о своем решении, однако была несколько обескуражена,  ибо  те-
перь оно предстало перед ней в истинном свете. "Сейчас не стану об  этом
думать", - сказала она себе и ускорила шаг.
   Они прошли то место, где был раньше дом доктора Мида, - от него оста-
лись лишь две каменных ступеньки и дорожка, бегущая в никуда. Да и  там,
где прежде стоял дом Уайтингов, была лишь голая земля. Исчезли даже кам-
ни фундамента и кирпичные трубы, зато остались следы от колес  фургонов,
в которых все это увезли. А вот кирпичный дом Элсингов продолжал  сто