ся  в
Ричмонд. Там можно хорошо поесть, были бы деньги, - Он с насмешкой  гля-
дел на ее испуганное лицо.
   Раздосадованная тем, что он стал  свидетелем  ее  растерянности,  она
воскликнула:
   - А я вообще не понимаю, почему вы все еще здесь! Вам же на все  нап-
левать, лишь бы самому жилось с удобствами и можно  было  хорошо  поесть
и... ну, и всякое такое.
   - По-моему, вкусно поесть "и всякое такое" - это одно из самых прият-
ных времяпрепровождений на свете, - сказал Ретт.  -  А  почему  я  торчу
здесь? Так,  видите  ли,  я  немало  читал  про  осажденные  города,  но
собственными глазами еще ни разу этого не видел. Вот  и  решил  остаться
здесь и понаблюдать. Мне ничто не угрожает, так как я  не  военнообязан-
ный, и набраться впечатлений интересно. Никогда не упускайте случая  ис-
пытать нечто новое, Скарлетт. Это расширяет кругозор.
   - У меня достаточно широкий кругозор.
   - Вероятно, вам лучше знать, но я бы сказал... Впрочем, это не совсем
галантно. А, может быть, я остаюсь здесь, чтобы спасти вас,  если  город
действительно будет осажден. Мне еще никогда не приходилось спасать пре-
красных дам от гибели. Это тоже будет совсем новое впечатление.
   Она знала, что он просто шутит, но в его голосе ей почудилась серьез-
ная нотка. Она тряхнула головой.
   - Я не нуждаюсь в том, чтобы вы меня спасали. Я  сумею  сама  позабо-
титься о себе, мерси.
   - Не говорите так, Скарлетт. Думайте так, если вам нравится,  но  ни-
когда, никогда не говорите этого мужчине. Это беда  всех  женщин-северя-
нок. Они были бы обольстительны, если бы постоянно не говорили, что уме-
ют постоять за себя, мерси. И ведь в  большинстве  случаев  они  говорят
правду, спаси их господи и помилуй. И конечно, мужчины  оставляют  их  в
покое.
   - Интересно, до чего вы еще договоритесь, - холодно произнесла  Скар-
летт, так как сравнение с женщинами-янки было худшим из оскорблений. - А
насчет осады, я думаю, вы лжете. Сами знаете, что янки никогда не подой-
дут к Атланте.
   - Предлагаю вам пари, что они будут здесь не позднее как через месяц.
Ставлю коробку конфет, а с вас потребую... - Он скользнул взглядом по ее
губам. - С вас потребую поцелуй.
   На миг страх перед вторжением янки снова сжал ее сердце,  но  тут  же
растаял при слове "поцелуй". Теперь она снова почувствовала себя в своей
стихии, и это было куда интересней, чем обсуждение  всяких  там  военных
операций. Она с трудом сдержала торжествующую улыбку. С  того  памятного
дня, когда Ретт подарил ей зеленую шляпку, в его поведении больше не бы-
ло ни малейшего намека на любовное ухаживание. Как бы она ни  старалась,
ей ни разу не удалось втянуть его в сколько-нибудь игривую беседу, и вот
теперь, без всяких поощрений с ее стороны, он вдруг заговорил о  поцелу-
ях.
   - Я не желаю разговаривать с вами о таких интимных вещах,  -  холодно
сказала она и сурово нахмурилась. - И если на то пошло, я скорее поцелую
хрюшку.
   - О вкусах не спорят, и я действительно слышал не раз, что ирландцы и
впрямь питают особое пристрастие к свиньям... даже держат их у себя  под
кроватью. Но, Скарлетт, вам же до смерти хочется целоваться. Вот ведь  в
чем ваша беда. Все ваши поклонники или относятся к вам с чрезмерным ува-
жением - совершенно непонятно, кстати, почему - или  же  слишком  робеют
перед вами и потому не могут вести себя так, как вам  бы  хотелось.  Это
сделало вас невыносимо чванливой. Нужно, чтобы вас кто-то целовал. Ну  и
конечно, тот, кто умеет это делать.
   Разговор принимал совсем не тот оборот, какого она  ждала.  С  Реттом
всегда получалось так. Всегда возникало нечто вроде словесного поединка,
из которого он неизменно выходил победителем.
   - И себя вы, по-видимому, считаете самой подходящей для этого  персо-
ной? - ядовито спросила  она,  с  трудом  обуздывая  нараставшую  в  ней
злость.
   - Да, вполне, если, конечно, мне придет охота взять на себя  труд,  -
небрежно отвечал он. - Говорят, я знаю в этом толк.
   - О, вы... - начала она, глубоко уязвленная таким пренебрежением к ее
чарам. - Да вы просто... - Неожиданно она смешалась и  смущенно  потупи-
лась. Ретт улыбался, но в глубине его темных глаз вдруг жарко  полыхнуло
что-то.
   - Вы, вероятно, удивлены, почему я, подарив вам шляпку и целомудренно
чмокнув вас в щечку, никогда больше не возобновлял своей попытки...
   - Я об этом даже и не...
   - В таком, случае вы не настоящая светская дама, Скарлетт, и я  очень
огорчен. Настоящие светские дамы всегда бывают удивлены, если мужчины не
стараются их поцеловать. Они знают, что не должны этого желать и  должны
делать вид, что оскорблены, если кто-то позволит себе такое,  и  тем  не
менее они хотят, чтобы попытка была сделана... Ну, ничего,  дорогая,  не
унывайте. Когда-нибудь я поцелую вас, и вам это  будет  приятно.  Но  не
сейчас, так что запаситесь терпением.
   Она понимала, что он шутит, и, как всегда, это выводило ее из себя. В
его шутках была слишком большая доля правды. Ладно, на этом их отношения
кончаются. Если когда-нибудь, когда-нибудь он будет  настолько  невоспи-
тан, что попробует позволить себе какие-то вольности, она ему покажет.
   - Не будете ли вы так любезны повернуть обратно,  капитан  Батлер?  Я
хочу возвратиться в госпиталь.
   - Вы в самом деле этого хотите, мой прелестный ангел? Значит, тазы  с
помоями и насекомые вам приятнее беседы со мной? Что ж, ни в  коей  мере
не хотел бы я помешать двум прилежным ручкам трудиться во  славу  Нашего
Доблестного Дела. - Ретт повернул кабриолет, и они  покатили  в  сторону
Пяти Углов.
   - Что же до того, почему я не делал вам больше авансов, -  как  ни  в
чем не бывало продолжал Ретт, словно не заметив ее  нежелания  поддержи-
вать разговор, - так это потому, что я жду, когда вы немного повзрослее-
те; не думаю, чтобы ваш поцелуй доставил мне сейчас ни с чем не  сравни-
мое наслаждение, а я настолько эгоистичен, что  ценю  свои  удовольствия
превыше всего. Целоваться же с маленькими девочками мне  как-то  никогда
не казалось увлекательным.
   Он подавил усмешку, заметив краем  глаза,  как  бурно  вздымается  ее
грудь. Скарлетт явно была вне себя от бешенства.
   - Ну и к тому же, - негромко добавил он, - я жду, когда  воспоминание
о достопочтенном Эшли Уилксе несколько померкнет.
   При упоминании имени Эшли боль внезапно пронзила все  ее  существо  и
слезы обожгли веки. Померкнет? Воспоминание об Эшли никогда не может по-
меркнуть. Даже если он умрет, она будет помнить его,  проживи  она  хоть
сто лет. Ей подумалось, что, быть может,  Эшли  умирает  сейчас  от  ран
где-то там, далеко, далеко, в плену у янки, и у него  нет  даже  одеяла,
чтобы укрыться, и нет возле него никого, кто бы его пожалел, кто  подер-
жал бы его руку в своей руке, и она почувствовала прилив острой ненавис-
ти к этому сытому, благополучному человеку, сидевшему рядом с ней и  ле-
ниво цедившему фразы, в которых она как всегда улавливала насмешку.
   Она не могла произнести ни слова от душившей ее  злобы,  и  некоторое
время они ехали молча.
   - Мне теперь, в сущности, ясно все, что касается вас и Эшли, -  снова
заговорил Ретт. - После той не слишком пристойной сцены в Двенадцати Ду-
бах я наблюдал за вами и сделал кой-какие выводы. Какие  именно?  А  то,
что вы все еще лелеете в своей душе детскую романтическую любовь к этому
человеку и он отвечает вам взаимностью - в той мере, в какой ему  позво-
ляет это его благородная возвышенная натура. А миссис Уилкс находится  в
полном неведении о происходящем, и вы здорово водите ее за нос. Мне ясно
все, за исключением одного, и это чрезвычайно бередит  мое  любопытство:
отважился ли благородный Эшли поцеловать  вас  с  риском  погубить  свою
бессмертную душу?
   Ответом послужило гробовое молчание и повернутая к нему затылком  го-
лова.
   - Ага, прекрасно, значит, все-таки отважился. Вероятно, это  произош-
ло, когда он приезжал сюда в отпуск. И теперь, поскольку благородный Эш-
ли, возможно, уже мертв, вы благоговейно храните этот  поцелуй  в  своем
сердце. Но я не сомневаюсь, что это у вас пройдет, и когда  воспоминание
о его поцелуе изгладится из вашей памяти, я...
   Вне себя от ярости Скарлетт повернулась к нему.
   - Подите вы к дьяволу! - прошипела она сквозь зубы, и ее зеленые, со-
щуренные от ненависти глаза сверкнули, как два узких лезвия, на  переко-
шенном злобном лице. - Остановите кабриолет, иначе я спрыгну на ходу.  Я
знать вас больше не желаю.
   Ретт осадил лошадь, но прежде чем он успел сойти и  помочь  Скарлетт,
она спрыгнула на землю. Кринолин зацепился за  колесо,  и  на  мгновение
глазам всех прохожих на площади Пяти Углов открылось зрелище нижних юбок
и панталон. В ту же секунду Ретт наклонился и отцепил платье.  Скарлетт,
не проронив ни слова, даже не обернувшись, бросилась прочь. Ретт негром-
ко рассмеялся и тронул вожаками лошадь.


   ГЛАВА XVIII

   Впервые с начала войны в Атланте стал слышен грохот орудий. В  ранние
часы утра, когда город еще не пробуждался от сна, со стороны горы Кенне-
соу стали долетать слабые раскаты канонады - глухой гул,  который  можно
было принять за далекую летнюю грозу. Но временами  орудийная  стрельба,
перекрывая городской шум, была слышна и в  полдень.  Люди  старались  не
прислушиваться к ней, старались разговаривать, смеяться, продолжать свои
повседневные дела, не думать о том, что янки там, в двадцати двух  милях
от города, но ухо невольно ловило звуки боя. И у всех  были  напряженные
лица: чем бы ни были заняты руки, уши прислушивались и сердце уходило  в
пятки сотни раз на дню. Канонада стала слышней? Или это просто  кажется?
Остановит их на этот раз генерал Джонстон? Остановит ли?
   Панический страх готов был прорваться наружу. Каждый новый день  отс-
тупления истощал натянутые нервы, и казалось, они вот-вот  не  выдержат.
Все таили свой страх про себя, проявлять его считалось недопустимым,  но
внутреннее напряжение находило выход в громкой критике генерала. Страсти
достигли апогея. Шерман стоял у ворот Атланты. Еще одно отступление мог-
ло отбросить конфедератов на улицы города.
   Дайте нам генерала, который бы не отступал! Дайте нам такого, который
бы стоял и сражался!
   Под далекие глухие раскаты канонады милиция штата  -  "любимчики  Джо
Брауна" - и войска внутреннего охранения маршем  прошли  через  Атланту,
направляясь на оборону мостов и переправ на реке Чаттахучи в тылу у  ге-
нерала Джонстона. День был пасмурный, хмурый, и когда они промаршировали
у Пяти Углов и вышли на улицу Мариетты, начал моросить дождь. Весь город
высыпал поглядеть, как они уходят: все стояли, сбившись в кучки под тен-
тами магазинов на Персиковой улице, и пытались подбадривать  воинов  на-
путственными криками.
   Скарлетт и Мейбелл Мерриуэзер-Пикар получили разрешение отлучиться из
госпиталя, чтобы проводить уходящие войска, поскольку дядя Генри  и  де-
душка Мерриуэзер находились в частях внутреннего охранения, и теперь они
обе стояли вместе с миссис Мид в гуще толпы,  приподымаясь  на  цыпочки,
чтобы лучше видеть. Скарлетт, несмотря на общую для всех южан готовность
верить лишь тому, что обнадеживает и вселяет бодрость, чувствовала,  что
у нее холодеет все внутри при  виде  разношерстных  марширующих  колонн.
Видно, положение стало совсем отчаянным, если  уж  поставили  под  ружье
этих никудышных тыловиков - дряхлых стариков  и  мальчишек!  Попадались,
конечно, и молодые, здоровые мужчины - эти  выглядели  нарядно  в  яркой
форме отборных частей милиции: на шляпах колыхались перья, длинные концы
кушаков развевались на марше. Но стариков и совсем желторотых юнцов было
так много, что сердце Скарлетт сжималось от жалости и страха. Так  много
седобородых мужчин старше ее отца старались бодро шагать в ногу под  мо-
росящим дождем под дробь полкового барабана и свист дудок! Дедушка  Мер-
риуэзер в лучшей шотландской шали миссис Мерриуэзер, накинутой от  дождя
на плечи, шагал в первом ряду и широко  улыбнулся,  приветствуя  женщин.
Мейбелл прошептала Скарлетт на ухо, сжав ей руку.
   - Несчастный старик! Первый же хороший ливень прикончит его,  бедняж-
ку! С таким ишиасом...
   Дядя Генри Гамильтон маршировал в следующем ряду колонны: два  писто-
лета времен Мексиканской войны за поясом, воротник длинного черного сюр-
тука поднят, в руке небольшой саквояж. Рядом с ним вышагивал его  черный
слуга, почти такой же старый, как сам дядя Генри, держа над его и  своей
головой раскрытый зонтик. Плечом к плечу со стариками шли юноши - все  с
виду не старше шестнадцати лет. Многие из них бросили школу, чтобы пойти
на фронт, некоторые были в форме военных училищ - черные перышки  на  их
маленьких серых кепи обвисли под дождем, белоснежные полотняные перевязи
на груди промокли насквозь и потемнели. Среди последних находился и  Фил
Мид: в лихо сдвинутой набекрень шапочке с саблей и кавалерийскими писто-
летами покойного брата за поясом, он промаршировал мимо  миссис  Мид,  и
она с трудом улыбнулась и помахала ему рукой, а  потом,  когда  силы  на
мгновение оставили ее, припала головой к плечу Скарлетт.
   Многие из рекрутов были вообще без оружия, ибо у Конфедерации не  ос-
талось больше ни винтовок, ни патронов и она ничем не могла их снабдить.
Они надеялись добыть себе оружие у пленных или убитых янки. Кое  у  кого
за голенищем был охотничий нож, а в руке - длинный тяжелый шест с желез-
ным наконечником, получивший название - "пика Джона Брауна". У некоторых
счастливцев висел за спиной старинный кремневый мушкет, а на поясе рог с
порохом.
   Во время своего отступления Джонстон потерял около десяти тысяч  сол-
дат. Ему требовалось десять тысяч свежего пополнения. Так вот, в  испуге
подумала Скарлетт, кого он получит!
   Когда, грохоча и обрызгивая грязью собравшуюся толпу, по улице  потя-
нулась артиллерия, Скарлетт бросилась в  глаза  фигура  негра,  ехавшего
верхом на муле рядом с одной из пушек. Это был молодой негр с лицом цве-
та седельной кожи, и, вглядевшись в его хмурые черты, Скарлетт  восклик-
нула:
   - Это же Моз! Моз, слуга Эшли!  Почему  он  здесь?  -  Она  пробилась
сквозь толпу к обочине и крикнула: - Моз! Постой!
   Молодой негр увидел ее, натянул поводья, радостно улыбнулся  и  начал
спешиваться. Промокший до нитки сержант, ехавший позади него, закричал:
   - Куда! Ни с места, парень, не то на костер пойдешь! Нам надо  скорей
добраться до гор!
   Моз в нерешительности переводил взгляд с сержанта на Скарлетт, и она,
хлюпая по грязи, бросилась к нему и ухватилась за стремя.
   - Минутку, сержант! Не спешивайся, Моз! Боже  мой,  как  ты  очутился
здесь?
   - Я снова иду на войну, мисс Скарлетт. Только теперь  не  с  мистером
Эшли, а со старым господином, с мистером Джоном.
   - С мистером Уилксом? - Скарлетт остолбенела. Мистеру Уилксу было без
малого семьдесят лет. - А где он?
   - Позади, с последней пушкой, мисс Скарлетт. Там, позади.
   - Прошу прощения, леди. Двигай, парень!
   Скарлетт неподвижно стояла по щиколотку в грязи, мимо нее ползли ору-
дия. "Нет же, нет! - пронеслось у нее в уме. - Не может этого  быть!  Он
слишком стар. И так же ненавидит войну, как Эшли!" Она отступила на нес-
колько шагов назад к обочине и стала  пристально  всматриваться  в  лица
проезжавших мимо. И когда среди грохота и всплесков грязи показался  пе-
редок последнего оружия, она увидела прямую стройную  фигуру  верхом  на
рыжей кобыле: длинные серебристые волосы мокрыми прядями падали на  шею,
всадник держался уверенно и грациозно; маленькая рыжая кобылка осторожно
и изящно ступала по грязным выбоинам  дороги,  словно  светская  дама  в
платье со шлейфом. Боже мой, так ведь это же Нелли! Нелли-кобыла  миссис
Тарлтон! Ее любимица, ее сокровище!
   Когда мистер Уилкс увидел стоящую на обочине Скарлетт, лицо его  оза-
рилось улыбкой, он натянул поводья, спешился и шагнул к ней.
   - Я очень хотел повидаться с вами, Скарлетт. Ваши родные надавали мне
уйму поручений. Но возможности не представилось. Мы прибыли сюда  утром,
и нас, как видите, сразу направляют на фронт.
   - О, мистер Уилкс! - в полном отчаянии вскричала Скарлетт, сжимая ему
руку. - Останьтесь здесь! Почему вы должны ехать на фронт?
   - А-а, так вы считаете, что я слишком стар? - с улыбкой сказал мистер
Уилкс, и в старческих чертах его лица Скарлетт узнала улыбку Эшли. - Да-
же если я слишком стар, чтобы маршировать, то еще могу сидеть в седле  и
стрелять. А миссис Тарлтон была столь добра, что одолжила мне свою  Нел-
ли, и лошадь подо мной хоть куда. Будем надеяться, что с Нелли  не  слу-
чится ничего худого, иначе я  никогда  не  смогу  возвратиться  домой  и
взглянуть миссис Тарлтон в глаза. Нелли - все, что у нее осталось, и вот
она отдала мне ее - свою последнюю лошадь. - Он говорил  легко,  весело,
стараясь развеять страхи Скарлетт. - Ваша матушка и ваш отец и сестры  -
все в добром здравии и шлют вам привет. Ваш папенька едва не  отправился
вместе с нами на фронт.
   - Папа? Как же так! - вскричала Скарлетт. - Папа? Он же не может!
   - Да, конечно, однако собирался. Маршировать-то он с его покалеченным
коленом, безусловно, не может, однако вознамерился присоединиться к  нам
- верхом. Ваша матушка дала согласие при условии, что сначала он возьмет
барьер - перепрыгнет через ограду выгона, потому как, сказала она, в ар-
мии придется брать еще и не такие препятствия. - Ваш папенька решил, что
это ему раз плюнуть, но, можете себе представить, когда он  подскакал  к
ограде, лошадь вдруг стала как вкопанная, и он кубарем  перелетел  через
ее голову. Чудом не сломал себе шею! Но вы же знаете, какой он  упрямец.
Вскочил и тут же погнал лошадь на изгородь снова. Так вот, душенька, ло-
шадь сбрасывала его три раза, пока миссис О'Хара и Порк не уложили  бед-
нягу в постель. Он был совершенно вне себя и уверял,  что  ваша  матушка
"наслала порчу на эту скотину". Нет, он не годен для действующей  армии,
Скарлетт, и вам нечего этого стыдиться. В конце концов, кто-то же должен
оставаться дома и растить для армии хлеб.
   А Скарлетт и не испытывала ни малейшего стыда - только  огромное  об-
легчение.
   - Я отправил Индию и Милочку в Мейкон к Бэррам, и теперь мистер О'Ха-
ра приглядывает и за Двенадцатью Дубами тоже... Ну, мне  надо  двигаться
дальше, дорогая. Позвольте поцеловать вашу прелестную щечку.
   Чувствуя в горле комок, Скарлетт подставила ему губы для поцелуя. Она
всегда была очень привязана к мистеру Уилксу. Когда-то - о, как это было
давно! - она мечтала стать его снохой.
   - А этот поцелуй передайте от меня Питтипэт, а этот Мелани, -  сказал
мистер Уилкс, еще дважды слегка коснувшись  губами  ее  щеки.  -  А  как
чувствует себя Мелани?
   - Спасибо, хорошо.
   - Ах, как хотелось бы мне увидеть моего первого внука! - Взор его за-
думчивых серых глаз был устремлен на Скарлетт, но - совершенно  так  же,
как это бывало с Эшли, - он, казалось, видел не ее, а сквозь нее прозре-
вал какие-то далекие, только ему ведомые миры. - Прощайте, моя дорогая.
   Джон Уилкс вскочил в седло и поскакал прочь. Он все еще держал  шляпу
в руке, и дождь мочил его серебряные волосы. Скарлетт направилась обрат-
но к Мейбелл и миссис Мид, и только тут  истинный  смысл  его  последних
слов проник в ее сознание. Охваченная суеверным страхом,  она  торопливо
перекрестилась и зашептала молитву. В его словах было предчувствие смер-
ти, так же, как когда-то в словах Эшли, и  вот  теперь  Эшли...  Никогда
нельзя говорить о смерти! Поминать смерть-это искушать судьбу! В  молча-
нии возвращаясь вместе с Мейбелл и миссис Мид  под  моросящим  дождем  в
госпиталь, Скарлетт молилась про себя: "Не  дай  ему  умереть,  господи!
Только бы не он и не Эшли!"
   Отступление из Далтона до горы Кеннесоу продолжалось от начала мая до
середины июня, и когда потянулись жаркие дождливые июньские дни, а  Шер-
ману все еще не удалось выбить конфедератов  с  их  позиций  на  крутых,
скользких горных склонах, надежда снова возродилась в с