о
мечтала. Я не думала о том, что Ретт мог подумать о моем отъезде.  Я  не
думала, что будет потом. Я не думала совсем. Я никогда не думала".
   Все импульсивные, необдуманные ошибки ее жизни роились  вокруг  Скар-
летт в черном молчании ночи, и она заставляла себя признать  их.  Чарльз
Гамильтон - она вышла за него замуж назло Эшли, она совсем его не  люби-
ла. Фрэнк Кеннеди - она вела себя отвратительно  с  ним,  лгала  ему  на
Сьюлин, поэтому Фрэнк женился на ней и дал  денег,  чтобы  спасти  Тару.
Ретт - о, она совершила слишком много ошибок, их  невозможно  сосчитать.
Она вышла за него, когда не любила его, и не сделала  ни  одной  попытки
дать ему счастье; ее даже никогда не заботило, что он несчастлив,  -  до
тех пор, пока не стало слишком поздно.
   "О Господи, прости меня, я никогда не думала о  том,  что  делала,  о
том, что они чувствовали. Я обижала, делала больно и приносила несчастье
всем им, потому что не давала себе труда подумать.
   Мелани тоже, особенно Мелли. Мне тяжело вспомнить, как ужасно гадко я
вела себя с ней. Я никогда не чувствовала себя благодарной  за  то,  что
она любила и защищала меня. Ни разу не сказала ей, что  люблю  ее  тоже,
потому что не думала об этом вплоть до ее конца, когда уже не было  шан-
са.
   Разве когда-нибудь я задумывалась о том, что я делала? Подумала ли  я
когда-нибудь о последствиях?"
   Отчаяние и стыд охватили сердце Скарлетт. Как она  могла  быть  такой
дурой? Она презирала дураков. Затем она крепко  сжала  кулаки,  напрягла
спину, ее челюсть сделалась твердой. Она не должна копаться в прошлом  и
чувствовать сожаление о содеянном. Она не будет ныть, не будет плакаться
ни кому-то, ни самой себе. Она уставилась в темноту над  головой  сухими
глазами. Она не будет плакать, не сейчас. Она будет плакать  всю  жизнь.
Теперь она должна подумать, и подумать тщательно, прежде чем  на  что-то
решиться.
   Она должна подумать о ребенке.
   В данный момент она ненавидела его, ненавидела свою полнеющую талию и
неуклюжее тяжелое тело. Она полагала, что получит Ретта обратно, но это-
го не произошло. Есть вещи, которые может сделать женщина, - она слышала
о женщинах, избавляющихся от нежеланных  детей...  Ретт  никогда  бы  не
простил ее, если бы она сделала это.
   А что это изменит?
   Ретт ушел навсегда... Запрещенное всхлипывание вырвалось с губ  Скар-
летт, несмотря на всю силу волу. "Потерян. Я потеряла  его.  Ретт  выиг-
рал".
   Затем неожиданный гнев вспыхнул в ней, делая  ее  нечувствительной  к
боли, заряжая энергией ее измученное тело и дух.
   "Я разбита, но я расквитаюсь с тобой, Ретт Батлер, - подумала  она  с
горьким триумфом. - Я ударю тебя сильнее, чем ты ударил меня".  Скарлетт
нежно положила руки на живот. О нет, она не будет избавляться  от  этого
ребенка. Она будет заботиться о нем лучше, чем заботились о любом другом
ребенке в истории всего мира.
   Ей вспомнились Ретт и Бонни. "Он всегда любил Бонни больше  меня.  Он
бы отдал все, он бы отдал свою жизнь, чтобы вернуть ее. У меня будет но-
вая Бонни, полностью моя. И когда она подрастет, когда она будет  любить
меня, и только меня, больше, чем что-нибудь или  кого-нибудь  на  земле,
тогда я позволю Ретту познакомиться с ней, понять, что он потерял...
   О чем я думаю? Я, должно быть, сошла с ума. Только минуту назад я по-
няла, сколько боли причинила ему, и ненавидела себя. А  сейчас  ненавижу
его и думаю о том, как сделать ему больнее. Я не буду такой, не  позволю
себе подобные вещи. Не позволю.
   Ретт ушел. Я допускаю это, но не могу  опуститься  до  сожаления  или
мести, пустая трата времени, тогда как я должна заняться построением но-
вой жизни с самого начала. Я должна найти что-то свежее, что-то  важное,
что-то, для чего жить. Я смогу, если пораскину умом".
   Весь остаток ночи Скарлетт методично перебирала в уме все  возможнос-
ти. Она  натыкалась  на  безвыходные  ситуации,  она  преодолевала  пре-
пятствия, находила удивительные уголки  в  памяти.  Она  вспомнила  свою
юность, родину, время перед войной. Воспоминания были каким-то безболез-
ненными, отдаленными, и она понимала, что больше не была  той  Скарлетт,
которой сама позволила сбиться с пути. И  она  оставила  прежние  дни  и
мертвых в покое.
   Она сосредоточилась на будущем, на  реальности,  на  последствиях.  В
висках у нее начало стучать, затем сильно колотиться, и страшно заболела
голова. Но она продолжала думать.
   Когда с улицы донеслись первые звуки, Скарлетт уже знала, что намере-
на делать. Как только луч света пробился через спущенные шторы в  комна-
ту, Скарлетт позвала:
   - Бриди! Девушка вскочила со стула, моргая со сна глазами.
   - Слава Богу, вы поправились! - воскликнула она. - Доктор оставил то-
низирующее. Я сейчас найду ложку, она где-то на этом столе.
   Скарлетт покорно открыла рот для горького  лекарства.  Затем  сказала
твердо:
   - Хватит. Я больше не буду болеть. Открой шторы, сейчас  уже,  должно
быть, день. Я хочу завтракать; у меня болит голова, но я  собираюсь  ок-
репнуть.
   Шел дождь. Настоящий дождь, а не туманный ливень, который был  привы-
чен. Скарлетт чувствовала удовлетворение.
   - Колум хочет узнать, не лучше ли вам. Можно мне впустить его?
   - Не сейчас. Скажи ему, что я повидаюсь с ним позже. Я  хочу  погово-
рить с ним, но не теперь. Иди. Скажи ему. И попроси его помочь тебе  за-
казать завтрак для меня.


   ГЛАВА 57

   Скарлетт заставляла себя глотать кусок за  куском.  Как  она  сказала
Бриди, ей нужны силы.
   После завтрака она отослала Бриди, строго наказав ей вернуться  через
два часа. Затем села за письменный стол у окна и,  слегка  нахмурившись,
быстро исписала несколько листов толстой кремовой бумаги. Написав и зак-
леив два письма, она долго смотрела на чистый лист бумаги, лежавший  пе-
ред ней. Письмо она составила в уме еще ночью" но не могла заставить се-
бя взяться за перо и начать писать. Вся ее природа  протестовала  против
того, что она собиралась сделать.
   Скарлетт поежилась и отвернулась от бумаги. Ее  взгляд  упал  на  ма-
ленькие фарфоровые часики на столе, и она вздохнула,  потрясенная.  "Так
поздно! Бриди должна вернуться уже через сорок пять  минут.  Я  не  могу
откладывать это дольше, ничего не изменится от того, что я буду  оттяги-
вать. Другого пути нет. Я должна написать дядюшке Генри, проглотив  оби-
ду, и попросить о помощи. Это единственный человек, кому  я  могу  дове-
рять". Стиснув зубы, она взялась за перо. Ее  обычно  аккуратный  почерк
был неразборчивым и неровным, когда она писала слова о передаче управле-
ния ее делами в Атланте и золотого запаса  в  банке  Атланты  Генри  Га-
мильтону.
   Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног. Она физически ощущала
себя больной, сильно кружилась голова. Она не боялась, что старый  адво-
кат обманет ее, но не было уверенности, что он будет следить  за  каждым
пенни, как обычно делала она. Ему можно доверить только сбор и  хранение
выручки магазина и бара. Еще она доверяла ему инвентаризацию магазинного
имущества и контроль за арендной платой салуна.
   Контроль. Она уступила контроль  за  своими  делами,  своей  безопас-
ностью, своим успехом именно тогда, когда он особенно был нужен. Покупка
пая Кэррин в Таре пробила глубокую брешь в ее накоплениях, но сейчас бы-
ло слишком поздно прерывать сделку, и Скарлетт не прервет  ее,  если  бы
даже могла. Ее мечта проводить лето в Таре с Реттом теперь нереальна, но
Тара есть Тара.
   Строительство домов на окраине города было еще одной статьей расхода,
но оно должно быть завершено. Если бы только она не сомневалась, что дя-
дя Генри согласится со всем, что ни предложит Сэм Коллетон,  не  уточняя
затрат. Хуже всего, что будет потом. Все может быть.
   "Я не могу сделать этого!" Скарлетт громко застонала,  но  продолжала
писать. Она писала, что собирается в длительный отпуск, едет путешество-
вать. У нее не будет адреса, куда можно отправлять почту. Слезы застила-
ли глаза. Она посмотрела на слова - они расплывались. Скарлетт  смахнула
ресницами слезы. "Довольно!" - приказала она себе.  Необходимо  обрезать
все связи, иначе Ретт сможет выследить ее. А он не должен знать о ребен-
ке до тех пор, пока она не сочтет нужным рассказать ему. Но как она смо-
жет родить, не зная, что дядя Генри делает с ее деньгами? А  если  будет
угроза ее сбережениям? Или сгорит ее дом? Или еще хуже - ее магазины?
   Она должна все вынести и вынесет. Перо торопливо царапало по  страни-
цам детальные распоряжения и советы, которыми  Генри  Гамильтон,  вполне
вероятно, пренебрежет.
   Когда вернулась Бриди, все письма  были  готовы.  Скарлетт  сидела  в
кресле с разорванным корсетом на коленях.
   - О, я забыла, - промычала Бриди. - Мы вынуждены были разрезать  шну-
ровку, чтобы дать вам возможность  дышать.  Что  прикажете  мне  делать?
Здесь должен быть магазин поблизости, куда я могу сходить...
   - Ничего! Не беда! Это неважно, - сказала Скарлетт. - Ты  можешь  за-
шить на живую нитку мое платье, а я надену плащ, чтобы скрыть стежки  на
спине. Давай, становится поздно. У меня масса дел.
   Бриди взглянула в окно. Поздно? Не было еще девяти  часов  утра.  Она
послушно отправилась распаковывать сумку со  швейными  принадлежностями,
которые Кэтлин помогла ей собрать для новой роли горничной.
   Через полчаса Скарлетт постучала в дверь комнаты Колума.  Хотя  глаза
ее ввалились после бессонной ночи, она была безукоризненно  одета  и  не
чувствовала усталости. Самое худшее миновало, теперь надо  приступать  к
делу. Это восстановит ее силы.
   Она улыбнулась кузену, когда тот открыл дверь.
   - Твой воротничок защитит твою репутацию, если я  войду?  -  спросила
она. - Я должна поговорить с тобой наедине.
   Колум поклонился и широко распахнул дверь.
   - Замечательно видеть тебя улыбающейся, дорогая Скарлетт.
   - Надеюсь, что прошло не так уж много времени, прежде  чем  я  смогла
снова улыбаться. Скажи, письмо из Америки потеряно?
   - Нет, оно у меня. Я понимаю, что случилось.
   - Да? - Скарлетт снова улыбнулась. - Тогда ты умнее меня. Я знаю, но,
вероятно, никогда не пойму.
   Она положила три письма на стол.
   - Я расскажу тебе о них через минуту. Во-первых, я должна сказать те-
бе, что я не еду с тобой и Бриди. Я остаюсь в Ирландии,  -  она  подняла
руку. - Нет, ничего не говори. Я все обдумала. В Америке для меня больше
ничего нет.
   - О нет, Скарлетт. Ты слишком спешишь. Разве я тебе не  говорил,  что
нет ничего такого, чего нельзя было бы изменить? Твой муж  развелся  од-
нажды, он сделает это снова, когда узнает о ребенке.
   - Ты неправ, Колум. Ретт никогда не бросит Анну. Она женщина его  ти-
па, из его круга, из Чарльстона. И кроме того, она -  как  Мелани.  Тебе
это ницего не говорит, ты не знал Мелли. А Ретт  знал.  Он  раньше  меня
знал, какой редкостью она была, и уважал Мелли.  Она  была  единственной
женщиной, которую он действительно уважал, за исключением,  может  быть,
своей матери.
   Он восхищался ею, и она этого заслуживала. Девушка, на которой он же-
нился, в десять раз лучше меня, такая же, как Мелли, и Ретт  знает  это.
Она в десять раз лучше Ретта тоже, она любит  его.  Позволим  ему  нести
этот крест.
   В ее словах прозвучала неприкрытая горечь.
   "Ах, страдания, - подумал Колум. - Должен же быть способ помочь ей.
   У тебя есть теперь твоя Тара, Кэти-Скарлетт, и ты мечтала о  нем.  Не
утешит ли она тебя, пока не залечатся твои  сердечные  раны?  Ты  можешь
создать там для своего ребенка такой мир, какой захочешь. Его бабушка  и
дедушка разбили громадную плантацию. Если будет мальчик, его можно  наз-
вать Джералд".
   - Ты не представляешь, как много я думала. Спасибо  тебе,  но  ты  не
сможешь найти ответа, если я не смогла. Поверь мне.  Если  речь  идет  о
наследстве, то у меня уже есть сын, ребенок,  о  котором  ты  ничего  не
знал. Но другое дело - именно этот ребенок. Я не могу вернуться в Тару и
родить этого ребенка, не могу забрать этого ребенка  в  Тару  после  его
рождения. Люди никогда не поверят, что он законный. Я покинула Чарльстон
на следующий день после того, как он был зачат.
   Лицо Скарлетт побледнело от болезненной тоски.
   - Никто в мире не поверит, что это ребенок Ретта. Мы многие годы спа-
ли в разных комнатах. Они назовут меня шлюхой, а моего ребенка -  ублюд-
ком; они будут смаковать это.
   Грубые слова отпечатались на ее искривленном рте.
   - Не так, Скарлетт, не так. Твой муж знает правду. Он признает ребен-
ка.
   Глаза Скарлетт вспыхнули.
   - О, он признает, конечно, и заберет его у меня. Колум, ты не  предс-
тавляешь, как Ретт относится к детям, своим детям. Он безумно их  любит.
Он завладеет ребенком, тот будет самым любимым, будет всем.  Он  заберет
его сразу же. Не думай, что он не сможет это сделать. Он получил развод,
когда его нельзя было получить. Он изменит любой закон или издаст новый.
Для него нет ничего невозможного.
   Она шептала хриплым голосом, как будто боялась чего-то. Ее лицо  было
искажено ненавистью и диким, беспричинным ужасом. Неожиданно оно измени-
лось, как будто с него спала  вуаль.  Оно  стало  гладким  и  спокойным,
только зеленые глаза ее горели. На губах появилась улыбка, от  этого  по
спине Колума пробежал неприятный холодок.
   - Этот ребенок мой, - сказала Скарлетт. Ее тихий, низкий голос  напо-
минал мурлыканье гигантской кошки. - Только мой. Ретт узнает о нем, ког-
да захочу я, когда будет слишком поздно для него. Я молю Бога о девочке.
Прекрасной голубоглазой девочке.
   Колум перекрестился. Скарлетт резко засмеялась.
   - Бедный Колум, ты, должно быть, шокирован. Не беспокойся, я не  буду
тебя больше пугать.
   Она улыбнулась, и можно было  поверить,  что  все,  виденное  минутой
раньше на ее лице, ему только показалось. Улыбка Скарлетт была  открытой
и привлекательной.
   - Я знаю, ты попытаешься помочь мне,  и  я  благодарна  тебе,  Колум,
действительно благодарна. Ты был так добр ко мне,  вероятно,  ты  лучший
друг, который когда-либо был у меня, за исключением Мелли. Ты как  брат.
Я всегда хотела иметь брата. Я надеюсь, ты всегда будешь моим другом.
   Колум заверил ее, что так и будет. Про себя он подумал,  что  никогда
не видел души, столь нуждающейся в помощи.
   - Я хочу, чтобы ты взял эти письма с собой в Америку, Колум. Это моей
тете Полине. Я пишу ей, что прочитала ее письмо,  и  она  может  извлечь
максимум удовольствия из своего любимого "я говорила вам, что... ". Вто-
рое - моему адвокату в Атланте, в нем деловые просьбы. Оба письма  нужно
отправить из Бостона. Я не хочу, чтобы кто-то знал, где  я  нахожусь.  А
это письмо я хочу, чтобы ты вручил лично. Это значит, что ты должен  бу-
дешь попутешествовать еще немного, но это крайне  важно  для  меня.  Это
письмо в банк в Саванне. Там у меня хранится золотой запас, там же нахо-
дятся моим драгоценности; я доверяю тебе получить их мне. Отдала ли тебе
Бриди мешочек, который был у меня на шее? Хорошо. Этого мне  хватит  для
начала. Теперь нужно найти адвоката, которому можно доверять, если такое
вообще возможно. Я собираюсь использовать деньги Ретта Батлера.  Я  хочу
купить Баллихару, откуда начинается история рода  О'Хара.  Этот  ребенок
будет иметь наследство, какое Ретт никогда не смог  бы  дать.  Я  покажу
ему, как глубоки наши корни.
   - Скарлетт, дорогая, умоляю тебя, подожди немного.  Мы  останемся  на
некоторое время с Бриди в Голвее, чтобы позаботиться о тебе. Ты все  еще
в шоке. Тебе трудно принимать такие важные решения.
   - Я полагаю, ты решил, что я сошла с ума.  Может  быть.  Но  это  моя
жизнь и мой выбор. И я воспользуюсь им с  твоей  помощью  или  без.  Нет
смысла вам с Бриди оставаться со мной. Я могу завтра уехать к Дэниэлу  и
попросить приютить меня, пока Баллихара не станет моей. Если ты  боишься
и считаешь, что за мной нужен присмотр, ты можешь с  уверенностью  поло-
житься на Кэтлин и других.
   Колум развел руками и согласился. Позднее он проводил  ее  в  контору
английского адвоката с репутацией человека, всегда  выигрывающего  дела,
за которые он брался. Начались поиски владельца Баллихары.
   На следующий день Колум отправился на базар, как только там установи-
ли первые прилавки. Он сделал покупки по заказу Скарлетт и  отнес  их  в
отель.
   - Вот, пожалуйста, миссис О'Хара, - сказал он. - Черные юбки и  блуз-
ки, а также платок и плащ, чулки - все для  бедной  вдовы.  Я  рассказал
Бриди, какие новости обрушились на тебя. Твой муж умер от болезни, преж-
де чем ты смогла добраться домой, а вот небольшой подарок от меня. Я по-
думал, если вдовьи одежды сильно испортят  настроение,  ты  почувствуешь
себя значительно лучше при виде этого.
   Колум положил груду ярких нижних юбок на колени Скарлетт.
   Скарлетт улыбнулась. Глаза заблестели от переполнявших ее чувств.
   - А как ты узнал, что я готова рвать на себе волосы из-за  того,  что
раздала все мои ирландские одежды кузинам в Адамстауне?
   Она отодвинула дорожный сундук и чемоданы.
   - Мне больше не нужны эти вещи. Возьми их с собой и подари Мауринам.
   - Это глупое расточительство и необдуманные действия, Скарлетт.
   - Фиддл-ди-ди! Я вынула свои ботинки и рубашки. Платья мне не  приго-
дятся. Я никогда не буду больше затягиваться,  никогда  не  буду  носить
корсет. Я Скарлетт О'Хара, ирландская женщина в  свободно  развевающейся
юбке. Свобода! Колум, я собираюсь жить для себя, по своим правилам, а не
чьим-то еще. Не беспокойся обо мне. Я намерена учиться быть счастливой.
   Колум отвел свой взгляд от решительного выражения лица Скарлетт.


   ГЛАВА 58

   Отплытие судна было отложено на два дня, поэтому Колум и Бриди  могли
проводить Скарлетт на железнодорожную станцию в воскресенье утром.
   - Ты должен поговорить с ней, Колум, - прошептала Бриди ему  на  ухо,
когда они встретились в холле. Она скосила глаза в сторону Скарлетт.
   Колум прятал улыбку за кашлем. Скарлетт была одета как крестьянкавдо-
ва. Она даже надела шаль вместо плаща.
   - Оставь ее в покое, Бриди, - сказал он решительно. - Она имеет право
носить траур так, как ей удобно.
   - Но, Колум, это английский гранд-отель... Все люди будут смотреть  и
обсуждать.
   - Они вправе смотреть и говорить, что хотят. Мы не обратим внимания.
   Он крепко взял Бриди за руку, а другую руку предложил  Скарлетт.  Она
изящно положила ее сверху, как будто он вел ее на бал.
   Когда она заняла место в купе вагона первого класса, Колум заметил  с
удовольствием, а Бриди с ужасом, как одна за  другой  группы  английских
путешественников открывали дверь купе и быстро ее закрывали.
   - Нельзя разрешать этим людям ехать первым классом, - громко  сказала
одна женщина мужу.
   Скарлетт придержала дверь рукой, прежде чем англичане смогли  закрыть
ее. Она закричала Колуму, стоявшему рядом на платформе.
   - Клянусь честью! Я забыла свою корзину с вареной картошкой, отец. Не
помолитесь ли деве Марии, чтобы в этом поезде продавали еду вразнос?
   Ее провинциальный ирландский акцент был таким  нарочито  преувеличен-
ным, что Колум едва мог разобрать слова. Он все еще смеялся, когда  про-
водник закрыл дверь и  поезд  тронулся.  Английская  пара,  к  его  удо-
вольствию, проявила свое негодование, убравшись в другое купе.
   Скарлетт махала на прощание рукой и улыбалась, пока ее окно не пропа-
ло из виду. Затем она уселась на место и позволила себе расслабиться, по
ее лицу скатилась скупая слеза. Она очень устала и страшилась  возвраще-
ния в Адамстаун.
   Двухкомнатный коттедж Дэниэла имел причудливый вид и приятно отличал-
ся от всего, к чему она привыкла за время путешествия. Это  был  тесный,
перенаселенный домик без роскоши, и это было единственное место, которое
она могла называть домом. И кто знал, как  долго.  Адвокату,  может,  не
удастся найти хозяина Баллихары. А может, хозяин не захочет продать  ее.
Цена может превысить все деньги Ретта.
   В этом тщательно продуманном плане было мно