была быть больше всех остальных, может, даже
больше Дублина. Так оно и было. Конечно, она оставалась меньше  Дублина,
но ее единственная улица была шире, чем центральная улица  столицы.  Ко-
нюшни у него были как собор, окна - чистые, как алмазы, сады его  мягким
ковром укрывали берега  Бойна.  Павлины  расправляли  свои  великолепные
хвосты на лужайках, и прекраснейшие женщины, все в драгоценностях,  при-
езжали к ним в гости. Он был господин Баллихары.
   Но у него была печаль: только один-единственный сын. Он дожил до того
времени, когда родился внук. И внук этот тоже не имел ни брата, ни сест-
ры. Он был красив и великолепен и стал господином  Баллихары  вместе  со
всеми ее конюшнями, похожими на соборы. Как потом и его сын.
   Я помню молодого хозяина Баллихары. Я был совсем  ребенком  и  думал,
какой он чудесный и хороший.
   Он ездил на высокой чалой лошади. Если его джентри  вытаптывали  наше
зерно во время охоты на лису, он всегда бросал монетки  нам,  детям.  Он
сидел такой высокий и стройный в своем розовом плаще,  белых  бриджах  и
начищенных сапогах. Я не мог понять, почему отец забирал у нас  монетки,
ломал их и проклинал лорда.
   Колум вскочил и начал ходить взад-вперед по берегу. Когда он  продол-
жил, голос его был тонким и напряженным.
   - Начался голод, люди болели и умирали. "Я не могу видеть, как  стра-
дают мои крестьяне, - сказал лорд. - Я куплю два крепких корабля, дам им
свободу и отправлю в Америку, где есть еда и всего в изобилии.  Мне  все
равно, что мои коровы ревут от того, что их некому доить, мне все равно,
что мои поля заросли крапивой. Меня больше заботят мои люди, а не скот и
зерно".
   Крестьяне и поселенцы целовали ему руку и благодарили за заботу.
   Многие собрались в дорогу. Но далеко не все могли вынести боль разлу-
ки с
   Ирландией. "Мы останемся, хотя и умираем от голода",  -  сказали  они
молодому лорду. Потом он объявил на всю округу, что всякому, кто  попро-
сит, дадут любой дом с радостью и совершенно бесплатно. Мой отец проклял
его. Он очень разозлился на двух своих братьев за то, что те приняли дар
англичанина. Но они настаивали на том, чтобы ехать... Они утонули вместе
с остальными, когда гнилые корабли попали в первый же шторм. Корабли эти
получили горькое название "гробы".
   Мужчина из Баллихары лежал в конюшне и ждал. Ему было наплевать,  что
она похожа на собор. И когда молодой лорд пришел,  чтобы  оседлать  свою
высокую чалую лошадь, он схватил его. И он повесил золотоволосого хозяи-
на Баллихары в башне близ Бойна, где когда-то один из О'Хара стерег  ко-
рабли.
   Скарлетт прикрыла рот рукой. Колум был очень бледен, он шагал и гово-
рил не своим голосом. Башня! Это, должно быть,  та  самая.  Рука  плотно
прижалась к губам. Она не должна говорить.
   - Никто не знает, - продолжал Колум, - имя этого человека, что был  в
конюшне. Одни называют одно имя, другие - другое. Когда пришли  английс-
кие солдаты, он уже покинул Баллихару, не оставив никаких следов. Англи-
чане повесили всех за смерть молодого лорда.
   В тени дерева лицо Колума было еще белее. Крик вырвался из его горла.
   Нечеловеческий бессловесный крик.
   Он повернулся к Скарлетт, и она содрогнулась, увидев его дикие  глаза
и искаженное мукой лицо.
   - Вид? - выкрикнул он. Это прозвучало подобно пушечному выстрелу.
   Он опустился на колени на желтый ковер цветов и наклонился, пряча ли-
цо.
   Его трясло.
   - Прости меня, Скарлетт, дорогая, - сказал уже  тот  Колум,  которого
она знала, и поднял голову. - Моя сестра Молли просто заражена этим  за-
падным миром, поэтому говорит подобные вещи. Она всегда умела  приводить
меня в ярость.
   Он улыбнулся, и его улыбка была убедительней всяких доводов.
   - У нас есть еще время проехать через Баллихару, если ты хочешь  пос-
мотреть. Она пустует уже около тридцати лет, но  никто  ее  не  разорил.
Никто даже близко не подходит туда.
   Он разжал крепко стиснутые руки, и улыбка  на  его  мертвенно-бледном
лице стала естественной:
   - Пойдем, лошади здесь.
   Лошадь Колума вырвалась на тропинку через заросли куманики и  спутан-
ные ветви кустарников, и вскоре Скарлетт увидела гигантские камни в сте-
нах башни прямо перед собой. Он выставил руку,  чтобы  предупредить  ее,
затем осадил лошадь, сложил руки рупором у рта.
   - Сэакайн! - крикнул он. Этот странный звук эхом отразился от камней.
Он повернул голову, и глаза его оживились, а щеки порозовели.
   - Это гаэльский, Скарлетт, древний ирландский язык. Где-то здесь  жи-
вет в хижине мудрая женщина. Говорят, что это ведьма, старая, как  Тара,
жена того человека, который сбежал от Пэдди О'Брайна из  Трима  двадцать
лет назад. Ты, верно, слышала о нем. Я предупредил ее, что мы проезжаем.
Я вообще-то не очень верю в колдунов, но это не значит, что мы не должны
проявлять к ним уважения.
   Они выехали на прогалину вокруг башни. Вблизи Скарлетт  увидела,  что
между камнями нет известкового раствора и они не сдвинулись за  все  это
время ни на дюйм. Сколько им лет, говорил Колум? Тысяча? Две тысячи?  Не
имеет значения. Она не чувствовала страха, хотя Колум ей рассказывал та-
кие ужасные вещи. Эта башня была всего лишь строением, и Скарлетт никог-
да не видела работы прекрасней. Это место нисколько не пугало ее, напро-
тив, даже приглашало войти. Она подъехала поближе.
   - Ты очень смелая, Скарлетт. Я предупреждал тебя,  что  ходят  слухи,
будто в башне обитает призрак повешенного человека.
   - Ха-ха! Привидений не бывает. Кроме того, лошадь не подошла  бы  так
близко, если бы здесь что-то было. Все знают, что животные это  чувству-
ют.
   Колум расхохотался. Скарлетт прикоснулась к камням, они были гладкими
от многовекового выветривания. Они впитали в себя солнечное тепло, холод
ветра и дождя. В сердце ее воцарился необычный покой.
   - Она действительно очень старая, - сказала Скарлетт, хотя знала, что
слова пусты, потому это и не имело значения.
   - Она выжила, как огромное дерево, - сказал Колум, -  корни  которого
уходят глубоко, к центру земли.
   "Корни уходят глубоко..." Где она слышала  это  раньше?  Ну  конечно.
Ретт говорил это о Чарльстоне. Скарлетт, улыбнувшись, постучала по древ-
ним камням. Она могла бы рассказать ему кое-что о корнях, которые глубо-
ко уходят. Нужно только подождать, когда он снова начнет рассказывать  о
том, как стар Чарльстон.
   Дом в Баллихаре был тоже построен из камня, но еще и облицован грани-
том. Каждая пластина была великолепно отшлифована, и все  это  выглядело
надежно и крепко. Дом был огромный, каждое его крыло  было  больше,  чем
любой, даже очень большой дом. "Построен надолго, - сказала она себе.  -
Жаль, что никто здесь не живет".
   - У лорда не было детей? - спросила она Колума.
   - Нет, - спокойно ответил он. - Была жена, но она вернулась  к  своим
родным или ушла в монастырь. Поговаривают, будто она сошла с ума.
   Скарлетт почувствовала, что не стоит восхищаться домом при Колуме.
   - Давай посмотрим деревню, - предложила она.
   Это был целый городок, слишком большой для деревни. Но здесь не оста-
лось ни одного целого окна или невыломленной двери. Скарлетт стало не по
себе, она чувствовала, что ее прямо разрывает от ненависти.
   - Как нам лучше поехать домой? - спросила она Колума.


   ГЛАВА 54

   - Завтра у старушки день рождения, сказал Колум, оставляя Скарлетт  у
Дэниэла. - Скажи им, что я приду утром.
   Скарлетт удивилась, почему он сказал это так игриво. Не так уж  много
нужно, чтобы отпраздновать день рождения пожилой женщины. Пирог,  конеч-
но, а что еще? Она уже решила, что  подарит  своей  бабушке  хорошенький
кружевной воротник, который купила в Голвее. У нее будет еще  время  ку-
пить себе такой же, когда она поедет домой. Боже мой! Это будет в  конце
недели!
   Вдруг Скарлетт поняла, что ей надо делать. Она сразу вскочила и выбе-
жала на улицу. Надо спешить, ей предстоит много работы. Надо все  вымыть
и вычистить в доме старой Кэти-Скарлетт, даже если там сейчас и не очень
грязно, и в доме Дэниэла. Еще нужно подмести двор и прополоть  огород  в
старом доме. Приготовить скамейки, стулья и табуретки,  чтобы  рассадить
тех, кто не поместится в домике. Амбар надо вычистить и постелить свежую
солому для тех, кто останется ночевать. Это будет  большое  празднество,
не так уж часто отмечают людям сто лет.
   Ешьте и идите, - сказала Кэтлин мужчинам, когда те пришли обедать.
   Она поставила на стол кувшин молока, четыре хлебца  и  масленку.  Все
было съедено безропотно, но так быстро, что  Скарлетт  даже  представить
себе не могла. Потом они вышли, нагибаясь,  чтобы  пройти  через  низкую
дверь. За все время никто не промолвил ни единого слова.
   - Ну, начнем, - скомандовала Кэтлин, как только все вышли. - Мне надо
побольше воды из колодца. Ведра там, за дверью.
   Скарлетт, подобно мужчинам О'Хара, и не подумала возражать.
   После обеда женщины со всей деревни пришли,  чтобы  помочь  им.  Было
очень шумно, работа была не из легких, и  вскоре  нежные  руки  Скарлетт
покрылись волдырями. Но она получила удовольствия даже больше, чем пред-
полагала. Босиком, как и все остальные, юбки заткнуты за большой  фартук
на талии, рукава закатаны до локтя, она снова чувствовала себя ребенком,
который играет в саду, приводя в бешенство маму, потому что вечно пачка-
ет передничек и стаскивает туфли и чулочки. Только  сейчас  товарищи  по
игре у нее были много лучше, чем плакса Сьюлин или крошка Кэррин,  кото-
рая была слишком мала, чтобы брать ее в игру.
   Как давно это было... Да нет, не очень давно по сравнению с башней.
   Корни, которые уходят глубоко...
   "Колум меня так напугал сегодня утром... Ужасная история про эти  ко-
рабли... То ведь были мои дядьки, родные папины братья утонули. Будь  он
проклят, этот английский лорд. Я даже рада, что его повесили".
   Наверное, мир не видел еще такого празднества, как день рождения ста-
рой Кэти-Скарлетт.
   О'Хара со всего графства и дальше приезжали в повозках, крытых фурго-
нах, верхом и пешком. Здесь была половина Трима и  весь  Адамстаун.  Они
несли подарки, еду и выпивку, приготовленную или припасенную  специально
к празднику. Вскоре Скарлетт показалось, что еды этой  хватит  на  целую
армию. Фургон Махуоли из Трима прикатил забитый бочонками с элем, как  и
фургон Джима Дэли из Маллингара. Старший сын  Дэниэла  поехал  верхом  в
Трим и вернулся с ящиком глиняных трубок, возвышавшихся за  спиной,  по-
добно огромному уродливому горбу, а также с двумя сумками табака,  кото-
рые были приторочены к седлу. В  честь  такого  знаменательного  события
каждый мужчина и многие женщины должны были получить по новой трубке.
   Бабушка Скарлетт принимала поток гостей  и  подарков,  как  королева,
восседая в своем кресле с высокой спинкой и попивая чай с виски. На  ней
был новый кружевной воротник, надетый поверх черного шелкового платья.
   Когда зазвонили к вечерне, уже собралось не  менее  трехсот  человек,
которые приехали поздравить Кэти-Скарлетт О'Хара в ее сотый день  рожде-
ния.
   Самый старший мужчина сидел на почетном месте у  огня  напротив  нее.
Осторожно, с любовью развернул он полосатую ткань и достал  арфу.  Сотни
три с лишним голосов ахнули. Это был Маккорнак,  единственный  настоящий
наследник искусства бардов сегодня, после смерти великого О'Кэролона. Он
заговорил, и его голос уже звучал музыкой.
   - Я скажу вам слово учителя Турлофа О'Кэролона. Я  проводил  время  в
Ирландии и был  счастлив,  пил  за  каждого  сильного  мужчину,  который
действительно любит музыку. И эти слова я переделаю на свой лад.  Я  пью
за всех сильных мужчин и за каждую сильную женщину, такую, как КэтиСкар-
летт О'Хара.
   Он поклонился ей.
   - Но это должно быть сказано, когда все пьют.
   Две дюжины рук наполнили стаканы. Он выбрал самый большой, поднял его
за старую Кэти-Скарлетт и осушил до дна.
   - А теперь я спою вам сказку про Финна  Маккула,  -  сказал  он.  Его
старческие согнутые пальцы коснулись струн арфы, и волшебство  наполнило
воздух.
   Следуя за Колумом О'Хара, пришли два музыканта, с собой  у  них  были
волынки, несчетное количество скрипок, с дюжину разных дудочек и  флейт,
а в руках - трещотки, которыми они отбивали задорный ритм.
   Женщины наполняли тарелки едой. Дэниэл О'Хара сидел во  главе  стола.
распоряжаясь небольшим бочонком черного пива. Танцующие заняли  середину
двора, и никто не спал.
   - Я даже представить себе не могла, что бывают такие вечеринки, - за-
пыхавшись, сказала Скарлетт, когда вырвалась из круга танцующих.
   - Ты что, никогда не праздновала Первый майский день?! -  воскликнули
кузины, шокированные таким заявлением.
   - Тебе надо будет остаться до Первого мая,  Кэти-Скарлетт,  -  сказал
Тимоти О'Хара.
   Целый хор голосов поддержал его слова.
   - Я не могу, мне нужно успеть на корабль.
   - А что, не будет других кораблей? Скарлетт вскочила со скамейки. Она
уже достаточно отдохнула, а скрипачи завели новый рил.
   И пока она танцевала, одна мысль беспрестанно вертелась в  ее  мозгу.
Должны же быть другие корабли. Почему бы не остаться и не продлить  себе
удовольствие плясать рил в пестрых полосатых чулках? Чарльстон никуда не
денется. Он будет стоять, как стоял, когда она приедет. Ничто там не из-
менится, те же чаепития, в тех же самых обваливающихся домах, за теми же
самыми высокими недружелюбными стенами.
   И Ретт тоже никуда не денется. Пусть  подождет.  Она  его  достаточно
долго прождала в свое время в Атланте, но теперь все по-другому.  "Ребе-
нок в моей утробе удержит Ретта, сделает его моим, стоит мне только  за-
хотеть".
   Она решила, что ей можно остаться еще, до первого мая.
   На следующий день она спросила Колума, есть ли еще корабли после пер-
вого мая. Конечно, они были. Прекрасный корабль, который  останавливался
сначала в Бостоне, откуда придется ехать еще, прежде  чем  добраться  до
Америки. Они с Бриди очень хорошо сделают, если подумают о том, как  они
будут добираться до Саванны, прежде чем оставаться.
   - Корабль отправляется девятого вечером. Так что у тебя  будет  всего
полдня на покупки в Голвее.
   Ей больше не надо делать покупки, она уже думала об этом. В Чарльсто-
не никто никогда не станет носить ирландские чулки и  нижние  юбки.  Они
слишком яркие и простые. Она хотела только оставить несколько, это будет
прекрасный сувенир. Остальные она отдаст Кэтлин и своим новым друзьям  в
деревне.
   - Девятое мая. Это намного позже, чем мы планировали, Колум.
   - Немного больше недели после первого мая, Кэти-Скарлетт. Совсем нем-
ного по сравнению с вечностью.
   Да, действительно. У нее не будет больше такого случая сделать что-то
для
   Колума. Путешествие из Саванны в Бостон  и  обратно  будет  для  него
трудным.
   После всего, что он для нее сделал, она должна была проявить  к  нему
хоть какое-то внимание.
   26 апреля "Брайан Бору" отплыл из Голвея, две  каюты  на  борту  были
свободны. Прибыл корабль 24 в пятницу с пассажирами и почтой. Почту  ра-
зобрали в Голвее в субботу, воскресенье есть воскресенье,  так  что  не-
большая сумка с письмами ушла в Маллингар только в понедельник. Во втор-
ник почтовый дилижанс оставил пакет с  письмами  почтмейстеру  в  Триме,
среди них был большой толстый конверт со штемпелем "Джорджия" для Колума
О'Хара из Саванны. Колум О'Хара получил очень много писем, они  предназ-
начались всей семье О'Хара и посвящались дню рождения бабушки.
   Почтальон оставил конверт в пивной в Адамстауне.
   - Я подумал, что незачем ждать еще сутки, - сказал  он  Мэту  О'Тулу,
хозяину этого заведения, которое служило пивной, небольшой лавкой и поч-
той одновременно. - В Триме они будут только печать ставить  до  завтра,
пока ктото другой не возьмется привезти его.
   Он с готовностью взял кружку пива, которую Мэт О'Тул предложил ему от
имени Колума. Может, пивная О'Тула была маленькая и не очень богатая, но
кружки здесь были большие, из темного стекла.
   Мэт О'Тул позвал свою жену со двора, где она развешивала белье.
   - Посиди здесь, Кэт, пока я схожу к дядюшке Дэниэлу.
   Отец Мэта был братом покойной жены Дэниэла, Терезы, царствие  ей  не-
бесное.
   - Колум! Это великолепно! - в конверте лежало письмо от Тома  Мэхона,
подрядчика церкви. После недолгих уговоров епископ согласился  позволить
Скарлетт пересмотреть приданое ее сестры.
   - Тара, моя Тара, я сделаю это! Это не женщина,  это  просто  сгусток
энергии!
   - Колум! Представляешь? Этот толстокожий епископ  просит  пять  тысяч
долларов за треть Тары. О Господи, помилуй! Да за пять тысяч  можно  ку-
пить все клейтонское графство. Но я заставлю его уступить.
   - С епископами не торгуются, - говорил ей Колум. - Если ей нужно при-
даное и у нее есть денежки, ей придется выложить их. Таким образом,  она
финансирует работу церкви, пусть ее это успокоит.
   - Ты знаешь, что это не так, Колум. Я ненавижу, когда кто-нибудь  хо-
чет на мне поездить, даже церковь. Прости, если тебе обидно слышать  та-
кие слова. Все равно Тара должна быть моей, там мое сердце. О,  какой  я
была дурой, что позволила себя уговорить остаться. Сейчас мы были бы  на
полпути к Саванне.
   Колум не стал поправлять ее. Он ушел, пока она искала ручку и бумагу.
   - Мне необходимо написать обо всем дяде Генри Гамильтону, сию же  ми-
нуту. Он возьмется за все. Все должно быть готово, когда я приеду.
   В четверг Скарлетт пошла в Трим сама. Ее  раздражало,  что  Кэтлин  и
Бриди были заняты на ферме, а Колум просто приводил в  бешенство  своими
внезапными исчезновениями. Хотя он все равно не мог, бы ей ничем помочь.
А ей так много надо было сделать. Она  еще  хотела  купить  такие  хоро-
шенькие мисочки, как у Кэтлин на кухне, и корзинки разного  плетения,  и
еще кучу плотных полосатых льняных скатертей и салфеток. Она  собиралась
сделать свою кухню в Таре такой же уютной, как ирландские. В конце  кон-
цов, разве само название "Тара" не из Ирландии?
   Что же касается Билла и Сьюлин, она должна быть с ними  щедрой,  осо-
бенно с Биллом, как бы то ни было, он заслужил это. Есть  много  хороших
земель, которые графству будут не нужны. Уэйд и Элла могут жить с ней  и
Реттом в Чарльстоне. Ретт к ним очень хорошо относится. Она подыщет  хо-
рошую школу, где каникулы покороче.
   Ретт будет о них заботиться, как всегда заботится о детях,  но  когда
родится малыш, он увидит, как Скарлетт любит его, он ведь перестанет  ее
все время критиковать, а летом они будут в Таре, красивой, возрожденной,
своей Таре.
   Скарлетт понимала, что она строит воздушные замки. Может  быть,  Ретт
никогда не покинет Чарльстон и ограничится случайными визитами  в  Тару.
Но почему бы не помечтать в такой чудесный весенний день, пока  едешь  в
повозке, запряженной хорошеньким пони, и на тебе надеты чулки в  красную
и синюю полоску.
   Первый майский день был отмечен, как и обещали. Было много  угощения,
танцев на улице Трима да плюс еще огромное майское дерево на стене  раз-
рушенного замка. В волосах Скарлетт была алая лента и венок из цветов, а
когда английский офицер попросил ее прогуляться до реки, она ему ответи-
ла не слишком вежливыми словами.
   Она вернулась домой уже после захода солнца. Скарлетт  прошла  пешком
четыре мили, все время останавливаясь. Ей так  не  хотелось,  чтобы  эта
ночь кончилась, хотя она еще не наступила. С одной стороны, она страстно
хотела домой в Тару, чтобы работать, делать что-то, но  все  равно  была
рада, что осталась на Первое мая. Оставалась всего неделя, казалось  бы,
совсем немного.
   В среду Фрэнк Келли, почтальон из Трима, остановился  у  Мэта  О'Тула
выкурить трубку и выпить кружечку пива.
   - Для Колума О'Хара опять раздутый конверт, - сказал  он.  -  О  чем,
черт возьми, могут ему писать?
   Его предположения были совершенно дикими. В Америке все может быть.
   И они могли только предполагать.
   Папаша О'Хара был очень хорошим и  дружелюбным  человеком  и  большим