ялся  приглаживать
волосы и оправлять мятую, выбившуюся из-за пояса сорочку и съехавший на-
бок галстук. Скарлетт понимала, что эти прихорашивания нужны  для  того,
чтобы предстать перед женой в таком виде,  какой  подобает  джентльмену,
степенно возвратившемуся домой верхом после визита к соседям. И  тут  же
она сообразила, что это дает ей повод начать разговор, не  открывая  ис-
тинной цели своего появления здесь.
   Она звонко рассмеялась. Джералд, как она и ожидала, вздрогнул от нео-
жиданности, затем увидел ее и придержал жеребца;  вид  у  него  сделался
сконфуженный и вместе с тем вызывающий. Он спешился с трудом  -  повреж-
денное колено еще давало о себе знать - и, ведя лошадь в поводу,  напра-
вился к дочери.
   - Так-так, мисс, - сказал он и ущипнул ее за щеку, - вы, значит, взя-
лись шпионить за мной и, совсем как ваша сестрица Сьюлин на прошлой  не-
деле, побежите жаловаться маменьке?
   Голос его звучал негодующе и в то же время жалобно, и Скарлетт, желая
немного подразнить его, насмешливо прищелкнула языком и потянулась  поп-
равить ему галстук. На нее пахнуло крепким запахом виски и более  слабым
- свежей мяты. И еще пахло жевательным табаком, кожей и лошадьми. Этот с
детства любимый запах был всегда связан в ее представлении с  отцом,  но
безотчетно нравился ей и как принадлежность других мужчин.
   - Нет, па, я же не ябеда, вроде Сьюлин, - заверила она отца и, отсту-
пив на шаг, окинула его оценивающим взглядом, дабы  удостовериться,  что
все в порядке.
   Джералд был невысок ростом - чуть больше пяти футов, - но обладал та-
ким массивным торсом и могучей шеей,  что  сидя  производил  впечатление
крупного мужчины. Этот могучий торс держался на двух коротких, но  чрез-
вычайно крепких ногах, неизменно обутых в сапоги из самой лучшей кожи  и
столь же неизменно широко расставленных, как  у  задиристого  мальчишки.
Низкорослые мужчины обычно кажутся немного смешными, если  начинают  пы-
житься и напускать на себя важность, но бойцовский петух, даже  если  он
мал, всегда пользуется уважением на птичьем дворе, и то же  самое  можно
было сказать о Джералде О'Хара. Ни одному самому отчаянному смельчаку не
пришло бы в голову отозваться о Джералде О'Хара как о смешном  маленьком
коротышке.
   Ему уже стукнуло шестьдесят, и его жесткие курчавые волосы выбелила и
посеребрила седина, но на лукавом лице этого жизнелюбца еще не обозначи-
лось морщин, а небольшие голубые глаза были по-прежнему молоды и  взгляд
юношески безмятежен и тверд, ибо Джералд О'Хара не привык  терзать  свой
мозг отвлеченными проблемами,  выходящими  за  пределы  целесообразности
прикупа или блефа при игре в покер. И более типичную ирландскую физионо-
мию - широкоскулую, краснощекую, большеротую, курносую и воинственную  -
не так-то легко было бы сыскать на всем пространстве его далекой,  давно
покинутой родины.
   А под этой холерической внешностью скрывалось  нежнейшее  из  сердец.
Вопли раба, получавшего, быть может, и заслуженную порку,  детский  плач
или жалобное мяуканье котенка были невыносимы для его ушей. Но пуще все-
го на свете он страшился, как бы эта его  слабость  не  была  кем-нибудь
подмечена, и даже не подозревал, что через пять минут знакомства  с  ним
его доброта бросалась в глаза каждому: такое открытие нанесло бы самолю-
бию Джералда чувствительнейший удар. Ведь ему  казалось,  что,  заслышав
громовые раскаты голоса хозяина, все, трясясь от страха, опрометью  бро-
саются исполнять его волю. Он был далек от мысли о том, что только одно-
му голосу - негромкому голосу его жены - повиновалось  все  в  поместье.
Это должно было навеки остаться для него тайной, ибо все, начиная с  Эл-
лин и кончая самым тупым негритенком, были участниками безмолвного дели-
катного заговора: хозяин должен считать, что здесь его слово - закон.
   А уж Скарлетт бурные вспышки его гнева не пугали и подавно. Она  была
старшей из детей Джералда, и теперь, когда трое его сыновей лежали в мо-
гилах на семейном кладбище и стало очевидно, что он уже не  будет  иметь
наследника, у него мало-помалу образовалась привычка беседовать со Скар-
летт как мужчина с мужчиной, что весьма льстило ее тщеславию, и она  по-
любила эти беседы. Скарлетт больше походила характером на отца,  чем  ее
сестры - мечтательная, хрупкая  Кэррин,  в  крещении  Кэролайн-Айрин,  и
изящная Сьюлин, крещенная Сьюзин-Элинор, чрезвычайно гордившаяся  своими
аристократическими манерами.
   Более того - Джералда и  Скарлетт  связывали  узы  взаимного  укрыва-
тельства. Если Джералд ловил Скарлетт на месте преступления, когда  она,
ленясь прогуляться полмили до ворот, перелезала через ограду или засижи-
валась допоздна на ступеньках крыльца с очередным поклонником, он  само-
лично яростно отчитывал ее, но никогда не сообщал об этом ни  Эллин,  ни
Мамушке. Если же Скарлетт видела, что отец, невзирая на данное жене обе-
щание, скачет верхом через изгороди, или ненароком узнавала  от  местных
кумушек подлинную сумму его карточного проигрыша, она, в  свою  очередь,
тоже воздерживалась за ужином от упоминания об этих его провинностях, не
в пример Сьюлин, выдававшей его секреты с деланно невинным  видом.  Дже-
ралд и Скарлетт торжественно заверяли друг друга,  что  все  эти  мелочи
только зря взволновали бы Эллин и посему никакая сила на свете не заста-
вит их ранить ее нежные чувства.
   Скарлетт, вглядываясь в смутно различимое в меркнущем свете лицо  от-
ца, безотчетно почувствовала себя увереннее от его близости. Его  грубо-
ватая простота, исходившая от него жизненная сила находили в  ней  живой
отклик. Будучи от природы совершенно неспособной к самоанализу,  она  не
отдавала себе отчета в том, что те же свойства присущи и ей, несмотря на
все усилия Эллин и Мамушки, пытавшихся на протяжении шестнадцати лет пе-
рекроить ее на свой лад.
   - Ну, теперь у вас вполне благопристойный вид, - сказала она, - и ес-
ли вы будете держать язык за зубами, никто не заподозрит, что  вы  опять
откалывали свои номера. Хотя, после того как вы в прошлом  году  сломали
ногу, прыгая через эту самую изгородь, мне кажется...
   - Не хватало еще, черт побери, чтобы я получал  указания  от  дочери,
через что мне дозволено прыгать, - загремел Джералд, снова ущипнув ее за
щеку. - Моя шея, надо полагать, это моя шея, и только моя. А вот что вы,
мисс, делаете здесь, да еще в таком виде, без шали?
   Понимая,  что  отец  пользуется  своим  излюбленным  способом,  чтобы
увильнуть от неприятного разговора, Скарлетт сказала, беря его под руку:
   - Я дожидалась вас. Я же не знала, что вы так задержитесь. Мне  хоте-
лось узнать, удалось ли вам купить Дилси.
   - Купил, купил. Отвалил за нее больше денег, чем мне по карману. И ее
купил и эту ее девчонку, Присей. Джон Уилкс хотел мне  их  подарить,  но
Джералд О'Хара никогда не допустит, чтобы про него  говорили,  будто  он
способен использовать дружбу в корыстных целях при  заключении  торговой
сделки. Я заставил Джона взять с меня за них три тысячи.
   - Боже милостивый, неужели три тысячи, папа! И совершенно ни  к  чему
было покупать еще и Присей!
   - Вот как! Оказывается, я уже дожил до того, что мои  поступки  выно-
сятся теперь на суд моей дочери? - высокопарно изрек Джералд. - Присей -
славная девчушка, и посему...
   - Я прекрасно ее знаю. Хитрое, глупое создание, - спокойно стояла  на
своем Скарлетт, нимало не испугавшись взрыва его негодования. - И купили
вы ее только потому, что об этом просила Дилси.
   Очередной раз уличенный в добром поступке, Джералд как всегда смутил-
ся и обескураженно умолк, а Скарлетт откровенно рассмеялась над его бес-
хитростной ложью.
   - Ну и что с того? А какой был бы толк покупать Дилси,  если  бы  она
все время убивалась из-за дочки? Ладно, больше ни одному своему негру не
позволю жениться на негритянке с чужой плантации. Слишком  дорого  обхо-
дится. Однако пора, пошли ужинать, малышка.
   Сумрак сгущался, последние зеленоватые отблески  заката  догорели  на
небе, и в теплом, напоенном весенними ароматами  воздухе  уже  ощущалась
ночная прохлада. Но Скарлетт медлила, не зная, как навести  разговор  на
Эшли так, чтобы отец не разгадал ее мыслей. Это было непросто, ибо Скар-
летт отнюдь не отличалась изворотливостью ума, и Джералд столь же  легко
распознавал ее уловки, как она - его, и не  проявлял  при  этом  особого
такта.
   - Как они там все в Двенадцати Дубах?
   - Да как обычно. Заезжал Кэйд Калверт, и, покончив насчет  Дилси,  мы
посидели на веранде, выпили пунша. Кэйд только что вернулся из  Атланты,
а там все очень взволнованы слухами о войне, только и разговору  что  об
этом...
   Скарлетт вздохнула. Если Джералд пустится рассуждать о войне и выходе
Джорджии из Союза Штатов, этого хватит на целый час. Она  прервала  его,
направив разговор в другое русло:
   - А о завтрашнем барбекю разговора не было?
   - Говорили, припоминаю. Мисс... постой, как же ее  звать-то,  ну,  ты
знаешь, славная такая малютка, двоюродная сестричка Эшли, та, что была у
нас в прошлом году... Вспомнил - мисс Мелани Гамильтон! Она  только  что
приехала из Атланты со своим братом Чарлзом и...
   - О, вот как! Уже приехала?..
   - Да, да, приехала. Очень милое создание, держится так скромно, как и
подобает девушке. Ну, пошли же, чего ты опять стала, твоя маменька  хва-
тится нас.
   Сердце Скарлетт упало. Она еще питала безрассудную надежду,  что  ка-
кие-нибудь обстоятельства помешают Мелани Гамильтон покинуть родную  Ат-
ланту, но похвалы отца, расточаемые всему, что в этой девушке  было  так
чуждо ей самой, заставили ее пойти напролом:
   - А Эшли тоже был там?
   - И Эшли был. - Джералд выпустил руку дочери и, повернувшись, пытливо
на нее поглядел. - За этим ты сюда и пришла? К чему же ходить вокруг  да
около?
   Скарлетт растерялась и с досадой почувствовала, что краснеет.
   - Ну, что ж ты молчишь?
   Она по-прежнему не проронила ни  звука,  сожалея  в  душе,  что  отца
нельзя схватить за плечи, тряхнуть, заставить замолчать.
   - Он был там и очень ласково расспрашивал о тебе, так же  как  и  его
сестры, и все выражали надежду, что ты непременно побываешь у них завтра
на барбекю. И я, - не без лукавства добавил он, - заверил их,  что,  ко-
нечно, ничто не может тебе помешать. Ну, а теперь выкладывай, что у тебя
с Эшли?
   - Ничего, - сказала Скарлетт и потянула его за рукав. - Пошли  домой,
папа.
   - Так. Теперь ты заторопилась домой, - промолвил он. - Ну, а я  наме-
рен теперь стоять здесь, пока ты мне не объяснишь. Последнее время с то-
бой, похоже, творится что-то неладное. Он что, заигрывал с тобой? Может,
делал тебе предложение?
   - Нет! - отрезала Скарлетт.
   - И не сделает, - сказал Джералд.
   Скарлетт вспыхнула, но Джералд властным жестом не дал ей заговорить.
   - Помолчите, мисс! Сегодня Джон Уилкс сообщил мне под большим  секре-
том, что Эшли женится на мисс Мелани. И завтра будет  объявлена  их  по-
молвка.
   Рука Скарлетт, вцепившаяся в его рукав, безжизненно повисла.  Значит,
это все-таки правда!
   Боль, словно хищный зверь, вонзила когти в ее сердце. Она перехватила
взгляд отца - и уловила в нем и сострадание и досаду: эта проблема  была
совсем не по его части и он не знал, как к ней подступиться. Любя  дочь,
он вместе с тем чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что Скар-
летт вынуждала его улаживать ее детские беды. Эллин-та знает, как в  та-
ких случаях надлежит поступать. Скарлетт следовало бы обратиться к мате-
ри.
   - Зачем ты выставляешь себя на посмешище - позоришь  и  себя  и  всех
нас? - заговорил он, как всегда в минуты волнения повышая голос. - Веша-
ешься на шею парню, который тебя знать не хочет? А  ведь  к  тебе  готов
посвататься любой самый видный жених в графстве.
   Гнев и оскорбленная гордость заглушили на мгновение боль.
   - Я не вешалась ему на шею. Просто эта новость удивила меня.
   - А ведь ты врешь! - сказал Джералд и, вглядевшись в ее убитое  горем
лицо, добавил в порыве доброты и жалости: - Прости  меня,  доченька.  Но
ведь ты же еще ребенок, и поклонников у тебя хоть пруд пруди.
   - Маме было пятнадцать лет, когда она выходила за вас  замуж,  а  мне
уже шестнадцать, - глухо пробормотала Скарлетт.
   - Твоя мать другое дело, - сказал Джералд. - Она никогда не была  та-
кой вертихвосткой, как ты. Ну, ну, дочка, голову выше! На будущей неделе
мы с тобой поедем в Чарльстон к твоей тетушке Евлалии, и ты, как  послу-
шаешь, что они там рассказывают про форт Самтер, так тут же и думать пе-
рестанешь о своем Эшли.
   "Он считает меня ребенком, - подумала Скарлетт. Горе и досада на отца
сковали ей язык. - Куплю ей, дескать, новую погремушку, и  она  забудет,
что набила себе на лбу шишку!"
   - И нечего смотреть на меня бешеными глазами,  -  сказал  Джералд.  -
Будь у тебя в голове побольше мозгов, давно могла бы выйти замуж хоть за
Брента, хоть за Стюарта Тарлтона. Подумай-ка над этим, дочка. Выходи за-
муж за одного из близнецов, и мы с Джимом Тарлтоном соединим наши  план-
тации, а для тебя построим красивый дом как раз посередине,  на  границе
между ними, там, где большая сосновая роща, и...
   - Да перестаньте вы разговаривать со мной, как с ребенком! -  не  вы-
держала Скарлетт. - Не хочу я ехать ни в какой Чарльстон, и не нужен мне
ваш дом, и не желаю я выходить замуж ни за одного  из  близнецов!  Никто
мне не нужен, кроме... - Она прикусила язык, но, увы, слишком поздно.
   Голос Джералда звучал на этот раз странно спокойно,  и  слова  падали
медленно, словно он раздумчиво выбирал их из  того  запаса,  к  которому
редко приходилось прибегать:
   - Никто, значит, тебе не нужен, кроме Эшли, а его-то ты получить и не
можешь. И если бы даже он захотел жениться на тебе, я бы с большой  нео-
хотой дал свое согласие, хотя Джон Уилкс и лучший мой друг.  -  И  видя,
что его слова поразили Скарлетт, он добавил: - Я хочу  видеть  мою  дочь
счастливой, а ты никогда не была бы счастлива с ним.
   - О да, да, я была бы счастлива! Очень!
   - Нет, дочка, никогда. Чтобы брак был счастливым, муж и  жена  должны
быть из одного теста.
   У Скарлетт едва не слетели с языка  неосторожные  слова:  "Но  вы  же
счастливы, хотя совсем не из одного теста с мамой", - однако она вовремя
удержалась, понимая, что за подобную наглость может заработать пощечину.
   - Уилксы совсем другого сорта люди, не такие,  как  мы,  -  продолжал
Джералд, все так же медленно подбирая слова. - Да они и ни  на  кого  во
всей нашей округе не похожи, я таких, как они, больше и не встречал ниг-
де. Они - странный народ, и это хорошо, что в их роду так повелось - же-
ниться на своих двоюродных сестрах и оставлять, так  сказать,  все  свои
странности при себе.
   - Да нет же, папа, Эшли вовсе не...
   - Придержи язык, котенок! Ничего плохого я про этого  малого  сказать
не хочу, он мне нравится. Я говорю "странный" не в смысле поврежденный в
уме. И таких подвигов, как за Калвертами,  которые  могут  просадить  на
скачках все состояние, или как за Тарлтонами, у которых один-два пьяницы
в каждом поколении, или как за Фонтейнами, которые все отпетые  буяны  и
готовы пристрелить человека за любую безделицу, - таких подвигов за ним,
конечно, не водится. Но только это все обычные дела, каждому понятные, и
если бог уберег от такого Джералда О'Хара, так это ему просто повезло! И
опять же я вовсе не считаю, что Эшли стал бы тебя поколачивать или  нас-
тавлять тебе рога. Впрочем, это бы еще полбеды, потому что тут  ты,  мо-
жет, сумела бы его понять. Но он совсем по-особому странный  человек,  и
понять его невозможно. Я его люблю, но зарежь меня, если я понимаю  хоть
половину из того, что он говорит. Ну, скажи мне, доченька,  сказки,  по-
лоска руку на сердце, ты что-нибудь понимаешь во  всей  этой  галиматье,
которую он несет про книжки, музыку, стихи, картины и прочую чепуховину?
   - Ах, папа, - нетерпеливо вскричала Скарлетт, - будь я его женой,  со
мной он стал бы совсем иным!
   - Вот оно что, ты так полагаешь? - язвительно промолвил Джералд, бро-
сив на нее испытующий взгляд. - Плохо же ты знаешь мужчин, не говоря уже
об Эшли. Ни одна жена на всем свете не сумела еще переделать мужа, и со-
ветую тебе зарубить это себе на носу. А уж чтоб  переделать  кого-нибудь
из Уилксов - да тут сам всемогущий бог тебе не поможет, дочка! Весь  род
у них такой, такими они были испокон веков. И такими, верно, и  останут-
ся. Говорю тебе - это у них в крови. Ты что, не видишь, как они  носятся
то в Нью-Йорк, то в Бостон - послушать оперу или поглядеть  на  какие-то
там масляные полотна. И целыми ящиками заказывают себе у янки  французс-
кие и немецкие книжки. А потом дни и ночи просиживают за этими  книжками
или раздумывают бог весть о чем, вместо того чтобы поехать на охоту  или
составить партию в покер, как подобает настоящим мужчинам.
   - Во всем графстве никто лучше не сидит в седле, чем Эшли! - вне себя
воскликнула Скарлетт, глубоко задетая тем, что ее любимого заподозрили в
недостатке мужественности. - Никто, разве что его отец. И  кто,  как  не
Эшли, всего на прошлой неделе выставил вас в Джонсборо на двести  долла-
ров в покер?
   - Откуда тебе известно, что на двести, - калвертские мальчишки  опять
распустили язык? - сердито пробормотал Джералд. - Эшли никому не уступит
ни в седле, ни за карточным столом - разве я против этого спорю,  дочка?
Да и во хмелю он крепок - любого из  тарлтонских  мальчишек  свалит  под
стол. Это все так, да только у него к этому вовсе не лежит душа. Вот по-
чему я говорю, что странный он человек.
   Скарлетт молчала. У нее стало еще тяжелее на сердце. Ей  нечего  было
возразить отцу, она понимала, что он прав. Эшли нисколько не  тянуло  ко
всем этим лихим забавам, в которых он принимал участие с таким  блеском.
Он просто проявлял вежливый интерес к тому, чему другие отдавали душу.
   Правильно разгадав причину ее молчания, Джералд потрепал ее по  плечу
и торжествующе произнес:
   - Вот видишь, Скарлетт. Ты сама понимаешь, что я прав. Ну, на что те-
бе такой муж, как Эшли? У всех у них мозги набекрень, у этих Уилксов.  -
И помолчав, прибавил вкрадчиво: - А Тарлтонов я просто так  помянул,  не
нравятся - не надо. Они славные парни, но если  тебе  больше  по  сердцу
Кэйд Калверт, то, по мне, и он хорош. Калверты все - добрый народ,  хоть
старик и взял себе в жены янки. А когда пробьет мой час... Слушай,  дет-
ка! Я завещаю Тару тебе и Кэйду...
   - Не пойду я за Кэйда, хоть меня озолоти!  -  со  злостью  выкрикнула
Скарлетт. - И перестаньте же навязывать его мне, слышите! И не нужна мне
ваша Тара и ваши дурацкие плантации. К чему все это, если...
   Она хотела сказать: "если я не могу иметь того, кого хочу",  но  Дже-
ралд, ужаленный в самое сердце пренебрежением, с каким был отвергнут его
великодушный дар - его Тара, которая, не считая, разумеется. Эллин, была
ему дороже всего на свете, не дал ей договорить:
   - От вас ли я это слышу, Скарлетт О'Хара! По-вашему, значит,  Тара  -
ничего не стоящий клочок земли?..
   Скарлетт упрямо мотнула головой. Она была так несчастна, что  ей  уже
было все равно - отец рассвирепеет, ну и пусть...
   - Земля - единственное на свете, что  имеет  ценность,  -  воскликнул
Джералд, вне себя от возмущения воздев над головой свои  короткие  руки,
словно призывая небо в свидетели, - потому что она -  единственное,  что
вечно, и не мешало бы тебе зарубить себе это на носу! Единственное, ради
чего стоит трудиться, за что стоит бороться... и умереть!
   - Ах, папа, - презрительно молвила Скарлетт, -  вы  рассуждаете,  как
настоящий ирландец!
   - А разве я когда-нибудь этого стыдился? Напротив, я этим горжусь.  И
вы тоже наполовину ирландка, не забывайте, мисс! А для того, у кого есть
хоть капля ирландской крови в жилах, его земля - это то же,  что  родная
мать. И мне сейчас стыдно за тебя. Я предложил тебе в дар  прекраснейшую
из всех земель, не считая, конечно, графства Мит в Старом  Свете,  а