Пожалуйста, уточните, майор.
   - Очень просто. Не кто-нибудь, а мы вышли в космос, стало  быть,  мы  -
наиболее передовая и развитая раса во всей галактике. Я считаю, это  ясней
ясного.
   - Отнюдь, - заметил Диволл. - Но продолжайте.
   Дадли зло скривился.
   - Что ни говорите, _сэр_ (обращение прозвучало почти как вызов), а  все
инопланетяне,  с  которыми  мы  до  сих  пор  сталкивались,   никогда   не
сомневались в нашем превосходстве. Я считаю, это бесспорно, и  этому  есть
одно единственное объяснение: мы и в самом  деле  высшая  раса.  А  выдать
Леонардса им на суд - значит ослабить наши позиции. Показать себя слабыми,
бесхарактерными. Мы...
   - Так вы полагаете, - перебил Диволл, - что мы владыки всей галактики и
в чем-то уступить нашим рабам - значит потерять над ними  власть?  Так  вы
полагаете, майор? - Он гневно, в упор смотрел на Дадли.
   Тот невозмутимо встретил грозный взгляд полковника.
   - По сути - так. Черт возьми, сэр, я пытаюсь втолковать вам это еще  со
времен экспедиции на Хигет. Не для того  же  мы  вышли  к  звездам,  чтобы
собирать коллекции мотыльков да белок! Мы...
   - К порядку! -  сухо  перебил  Диволл.  -  Наша  экспедиция  не  только
военная, но и научная, майор, и, покуда командую я, она  останется  прежде
всего научной. - Он  почувствовал,  что  вот-вот  потеряет  самообладание.
Отвел глаза от Дадли. - Майор Грей, что скажете вы?
   Грей,  пилот  их   корабля,   в   месяцы   между   полетами   руководил
строительством  базы  и  составлял  карты  местности.  Он  был  невысокий,
жилистый, торчали острые скулы; никто не видывал на его докрасна загорелом
лице улыбки.
   - По-моему, нам надо быть поосторожнее, сэр, - сказал он. - Если выдать
им Леонардса, это нанесет непоправимый ущерб престижу Земли.
   - Ущерб?! - взорвался Дадли. - Да нам после такого удара не оправиться.
Да мы обесчестим себя на всю галактику, мы больше не сможем высоко держать
голову, если...
   - Майор Дадли, я уже один раз призвал вас к порядку, - спокойно  сказал
Диволл. - Покиньте совещание, майор. Позже мы поговорим о понижении вас  в
чине. - И не взглянув больше на  Дадли,  опять  обратился  к  Грею:  -  Не
думаете ли вы, майор, что такой поступок,  напротив,  возвысил  бы  нас  в
глазах жителей тех миров, где к Земле относятся с опаской?
   - Это очень и очень трудно предсказать заранее, сэр.
   - Что ж, хорошо. - Диволл поднялся. -  Согласно  уставу,  я  доложил  о
положении дел властям на Земле и вынес вопрос на обсуждение моих офицеров.
Благодарю за внимание, джентльмены.
   -  А  разве  насчет  наших  дальнейших  действий  не   будет   никакого
голосования, сэр? - неуверенно заговорил капитан Маршал.
   Диволл холодно усмехнулся.
   - В качестве командующего базой ответственность за решение  по  данному
вопросу я полностью беру на себя. Так  будет  проще  для  всех  нас,  если
отвечать придется перед военным судом.


   Да, это  единственный  путь,  думал  он,  сидя  у  себя  в  кабинете  в
напряженном ожидании верховного жреца.  Видно,  ради  престижа  Земли  его
офицеры  настроены  против  каких-либо  шагов  к   примирению.   Едва   ли
справедливо было бы взвалить на  них  часть  ответственности  за  решение,
которое они всем своим существом отвергают.
   Скверно получилось с Дадли,  размышлял  далее  полковник.  Но  подобное
неподчинение недопустимо; придется в следующем полете обойтись  без  него.
Если сам я еще когда-нибудь полечу, мысленно прибавил Диволл.
   Мягко засветилась лампочка внутренней связи.
   - Да?
   - Пришла делегация туземцев, сэр, - послышался голос дежурного.
   - Не посылайте их ко мне, пока я не скажу.
   Диволл подошел к окну и посмотрел во двор. В первую минуту  показалось,
будто там полно маркинцев. Потом он понял - их всего  с  десяток,  но  они
облачились в самые парадные одеяния,  ярко-красные  и  ядовито-зеленые,  в
руках копья  и  мечи  -  последние  скорее  не  оружие,  а  украшение  для
торжественных случаев. Издали за ними беспокойно наблюдают  человек  шесть
солдат экспедиции, явно готовые, чуть что, мигом выхватить пистолеты.
   В последний раз Диволл взвесил "за" и "против".
   Если выдать маркинцам Леонардса, на сегодня гнев их утихнет - но,  быть
может, на будущее это нанесет урон престижу Земли.  Диволл  давно  считал,
что по природе своей он человек слабый и лишь особое  чутье  помогает  ему
превосходно  маскировать  свою  слабость...  но  будет  ли   его   уступка
инопланетянам означать в глазах Вселенной, что слаба Земля?
   С другой стороны, предположим, он откажется отдать Леонардса на их суд.
Тогда, в сущности, он придавит их рукой владыки и  вся  Вселенная  узнает,
что люди Земли отвечают за свои действия только перед собой  и  ничуть  не
считаются с народами тех миров, куда прилетели.
   Так ли, эдак ли по всей галактике пойдет о землянах дурная слава.  Либо
они выставят себя слишком покладистыми, просто  тряпками,  либо  тиранами.
Вспомнилось   прочитанное   когда-то   определение:   _мелодрама   -   это
столкновение правоты  и  неправоты,  трагедия  -  столкновение  правоты  с
правотой_. Здесь, сейчас правы обе стороны. И какое  решение  ни  примешь,
осложнений не избежать.
   И еще одно:  Пол  Леонардс.  Вдруг  они  казнят  мальчика?  Родственные
соображения сейчас кажутся до нелепости мелкими, а все же  отдать  родного
племянника инопланетянам, быть может, на казнь...
   Диволл перевел дух, расправил плечи, придал взгляду жесткость.  Мельком
посмотрел в зеркало над книжной полкой и удостоверился: вид самый  что  ни
на есть командирский, ни намека на душевный разлад.
   Он нажал клавишу внутренней связи.
   - Впустите верховного жреца. Остальные пускай подождут во дворе.


   Верховный жрец был неправдоподобно крохотный и сморщенный - не человек,
а гном, преклонный возраст изрыл, иссек его лицо невообразимым, загадочным
лабиринтом морщин. На безволосом черепе - зеленый тюрбан, Диволл знал: это
знак глубокого траура.
   Старец низко поклонился, почтительно отвел за спину  под  острым  углом
иссохшие  тощенькие  ручки.  Потом  выпрямился,  резко  вскинул  голову  и
маленькими круглыми глазками впился в глаза Диволлу.
   - Судьи уже избраны, мы готовы начать. Где виновный?
   Диволл мимолетно пожалел, что не прибегнул для этой последней беседы  к
услугам переводчика. Но иначе нельзя, тут  надо  справляться  одному,  без
чьей-либо помощи.
   - Обвиняемый у себя в комнате, - медленно  произнес  он.  -  Сначала  я
хотел бы кое о чем тебя спросить, старик.
   - Спрашивай.
   - Если я отдам этого молодого человека вам на суд, может ли  случиться,
что его ждет смертная казнь?
   - Все может быть.
   Диволл помрачнел.
   - Нельзя ли сказать точнее?
   - Как можем мы знать приговор, прежде чем состоялся суд?
   - Ладно, оставим это, -  Диволл  понял,  что  определенного  ответа  не
получит. - Где вы будете его судить?
   - Недалеко отсюда.
   - Можно ли мне присутствовать на суде?
   - Нет.
   Диволл успел уже достаточно изучить маркинскую грамматику, и сейчас  он
понял - форма отрицания, которую употребил  жрец,  дословно  звучала  так:
"Я-сказал-нет-и-это-значит-нет". Он провел языком по пересохшим губам.
   - Что, если я откажусь передать лейтенанта Леонардса вашему  суду?  Как
бы отнесся к этому ваш народ?
   Наступило долгое молчание. Потом старый жрец спросил:
   - Ты так поступишь?
   - Я  говорю  предположительно  (буквально  ответ  Диволла  звучал  так:
"Мои-слова-в-облаках").
   - Это будет очень плохо. Мы долгие месяцы не сможем очистить  священный
сад. И притом...
   Он прибавил еще несколько  незнакомых  землянину  слов.  Долгую  минуту
Диволл безуспешно пытался разгадать смысл услышанного. Наконец, спросил:
   - Что это значит? Выскажи другими словами.
   - Это название обряда. Вместо человека Земли судить будут меня  -  и  я
умру, - просто сказал жрец. - И тогда тот,  кто  станет  верховным  жрецом
после меня, велит вам уйти из нашего мира.
   В кабинете стало очень  тихо;  Диволл  слышал  только  хриплое  дыхание
старого жреца, да нестройно стрекотали за окном, в густой траве, несчетные
насекомые - подобие земных кузнечиков.
   Искать примирения? -  спрашивал  он  себя.  -  Или  действовать  _рукою
владыки_?
   И вдруг стало совершенно ясно, как надо поступить, непостижимо, как мог
он столько времени колебаться.
   - Я выслушал твои пожелания, старик, и чту их, -  произнес  он  формулу
отречения от притязаний, которой научил его Стебер. - Этот молодой человек
- ваш. Но могу я обратиться к тебе с просьбой?
   - Проси.
   - Он не знал, что нарушает  ваши  законы.  У  него  не  было  недоброго
умысла; он глубоко сожалеет о содеянном. Теперь он в  ваших  руках,  но  я
прошу, будьте милосердны. Он не мог знать, что совершает преступление.
   - Это решит суд, - холодно сказал старый жрец. - Если  тут  есть  место
милосердию, его помилуют. Я ничего не обещаю.
   - Очень хорошо, - сказал  Диволл.  Достал  бумагу,  набросал  приказ  о
передаче лейтенанта Пола Леонардса маркинскому суду, поставил свою подпись
- полностью имя, фамилия и звание. -  Вот  возьми.  Отдай  это  землянину,
который тебя впустил. Он позаботится, чтобы виноватого привели к вам.
   - Ты мудр, - сказал жрец. Церемонно поклонился и направился к выходу.
   - Еще минуту, - в отчаянии окликнул Диволл, когда  старик  уже  отворил
дверь. - Еще один вопрос.
   - Спрашивай.
   - Ты сказал, что, если я откажусь  отдать  вам  юношу,  ты  предстанешь
перед судом вместо него. А нельзя ли заменить его кем-нибудь другим?  Что,
если...
   - Ты нам не подходишь, - сказал  жрец,  будто  прочитав  его  мысли,  и
скрылся за дверью.
   Пять  минут  спустя  полковник  Диволл  выглянул  из  окна   и   увидал
торжественное шествие маркинцев, они миновали стражу у выхода  и  покинули
базу. Окруженный ими, невозмутимо шел Леонардс. К облегчению  Диволла,  он
не обернулся.
   Долго смотрел полковник Диволл невидящим взглядом на книжную полку,  на
катушки потрепанных пленок, что кочевали с ним от планеты  к  планете,  от
сумрачного Дейнелона до планеты бурь Ларрина  и  на  мертвенный,  лишенный
влаги Корвел и дальше, на Хигет  и  М'Куолт,  и  еще  на  другие  миры  и,
наконец, сюда, под жаркое  синее  небо  Маркина.  Потом  покачал  головой,
повернулся и тяжело опустился в уютное поролоновое кресло за столом.
   Он свирепо ткнул в клавишу записывающего аппарата, продиктовал  полный,
подробный отчет о своих действиях  с  самого  начала  вплоть  до  рокового
решения и горько усмехнулся; на передачу  требуется  некоторое  время,  но
очень скоро  защелкает  воспроизводящий  аппарат  в  подвале  Департамента
Внеземных Дел в далеком Рио - и Торнтон узнает, как поступил Диволл.
   И  Торнтон  вынужден  будет  отныне  держаться  той  же   политики,   и
Департамент - тоже.
   По микрофону внутренней связи он сказал:
   -  Не  беспокоить  меня  ни  при  каких  обстоятельствах.  Если   будет
что-нибудь  срочное,  известите  майора  Грея;  пока  я  не  отменю  этого
распоряжения, командует базой он. И если  придут  какие-либо  сообщения  с
Земли, их тоже передайте Грею.
   Любопытно, отстранят его от командования немедленно или подождут,  пока
он вернется на Землю. Вероятно, второе; хотя Торнтон не  слишком  искусный
дипломат, на это его хватит. Но, безусловно, будет расследование и кому-то
не сносить головы.
   Диволл пожал плечами и откинулся  на  спинку  кресла.  "Я  поступил  по
справедливости, - твердо сказал он себе. - В этом-то я уверен.  Только  бы
мне никогда больше не пришлось смотреть в глаза сестре".
   Немного погодя он задремал, полуприкрытые веки тяжело  опустились.  Сон
одолел его, и он от души обрадовался сну, потому что устал смертельно.
   Внезапно  его  разбудил  многоголосый  крик.  Расколов  послеполуденную
тишину,  из  доброй  дюжины  глоток  разом  вырвался  ликующий  вопль.  На
мгновенье Диволл растерялся, но тотчас очнулся и бросился к окну.
   В распахнутых воротах показался одинокий пешеход. Военная форма на  нем
была порвана в нескольких местах и с нее  текло  ручьями.  Светлые  волосы
облепили голову, словно он только-только  вынырнул  из  воды;  он  казался
очень утомленным.
   Леонардс.
   Полковник Диволл кинулся было во двор, да уже  на  пороге  спохватился,
что форменная одежда на нем не в  надлежащем  порядке.  Он  заставил  себя
вернуться,  одернул  куртку  и  снова,   олицетворяя   собою   неколебимое
достоинство, чеканным шагом вышел во двор.
   Леонардса окружали сияющие улыбками люди, солдаты и офицеры вперемешку.
Юноша устало улыбался в ответ.
   - Смирно! - гаркнул Диволл.
   Мигом все стихло. Полковник подошел ближе.
   Леонардс через силу вскинул руку, отдавая честь. Диволл заметил на  его
лице и руках изрядные кровоподтеки.
   - Я вернулся, полковник!
   - Вижу. А вам  понятно,  что  я  должен  буду  все  равно  вернуть  вас
маркинцам, от суда которых вы, проявив, без сомнения,  немалую  храбрость,
сбежали?
   Юноша улыбнулся и покачал головой.
   - Нет, сэр.  Вы  не  поняли,  сэр.  Суд  окончен.  Меня  уже  судили  и
оправдали.
   - Как так?
   - Они осудили меня на испытание, полковник. С полчаса молились, а потом
бросили меня в озеро, там, у дороги. Два брата убитого кинулись за мной  и
старались меня утопить, но я плаваю лучше и добрался до другого берега.
   Он отряхнулся, точно попавшая  под  дождь  кошка,  с  мокрых  волос  на
несколько шагов разлетелись брызги.
   - Была минута, когда они меня едва не одолели. Но раз я переплыл  озеро
и остался жив, это доказывает, что у меня не было злого умысла. Вот  судьи
и объявили, что я невиновен, извинились и отпустили меня. Когда я  уходил,
они еще молились.
   В том, как он говорил и держался, не чувствовалось ни малейшей горечи -
видно, понял, чем вызвано было решение выдать его на этот суд, и не затаит
на меня обиды, подумал Диволл. Это отрадно.
   - Пойдите к себе, лейтенант, и обсушитесь. А потом  зайдете  ко  мне  в
кабинет. Я хотел бы с вами поговорить.
   - Есть, сэр.
   Диволл круто повернулся и зашагал через площадку.  Захлопнул  за  собой
дверь кабинета и включил печатающий аппарат. В доклад  Земле  надо  внести
кое-какие изменения.
   Едва он кончил, засветился сигнал  вызова.  Диволл  включил  внутреннюю
связь и услышал голос Стебера:
   - Сэр, пришел тот старый жрец. Он хочет перед вами извиниться. Он  одет
по-праздничному и принес нам искупительные дары.
   - Передайте, что я сейчас же к нему выйду, - распорядился Диволл.  -  И
созовите всех. Включая Дадли. Главное - Дадли. Я хочу, чтобы он это видел.
   Диволл снял потемневшую от  пота  форменную  куртку  и  достал  свежую.
Посмотрелся в зеркало, одобрительно кивнул.
   "Так, так, - думал он. - Стало быть, мальчик остался  цел  и  невредим.
Отлично".
   Но он знал, что судьба Пола Леонардса во всей этой истории  существенна
разве только для семьи. Последствия случившегося куда значительнее.
   Впервые Земля на деле доказала свою верность принципу, который  издавна
провозглашала: что все разумные существа равноправны. Он, Диволл,  проявил
уважение к законам Маркина в той форме,  какая  принята  у  _жителей  этой
планеты_, и тем самым завоевал их расположение. А что  они  вернули  юношу
живым и невредимым - это выигрыш, о котором и мечтать не приходилось.
   Но создан прецедент. И, возможно, на какой-нибудь другой  планете  дело
кончится не  столь  благополучно.  Есть  миры,  где  преступников  предают
смертной казни весьма неприятными способами.
   Да, бремя, возложенное на земные исследовательские  экспедиции,  станет
отныне во много раз тяжелей... Теперь земляне  будут  подчиняться  законам
каждого  мира,  который  посетят,  и  никто  не  потерпит   легкомысленных
ботанических экскурсий по священным садам. Но  в  конечном  счете  это  на
благо, думал Диволл. Мы показали народу чужой планеты, что мы над ними  не
владыки и большинство из нас такой власти не хочет. И теперь  вся  тяжесть
ложится на нас.
   Он распахнул дверь и вышел. Во дворе собрались все люди базы,  а  перед
крыльцом смиренно преклонил колена старый жрец; в руках у него было  нечто
вроде эмалевой шкатулки - примирительный дар.  Диволл  улыбнулся,  ответно
поклонился и осторожно помог старику встать.
   "Отныне мы должны будем вести себя безупречно, - подумал он.  -  Строго
следить за каждым своим шагом. Но будем за это вознаграждены".



   Роберт Силверберг.
   Торговцы болью

   -----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. The Pain Peddlers (1966). Пер. - Л.Огульчанская.
   Авт.сб. "На дальних мирах". М., "Мир", 1990.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 27 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Засигналил видеофон, Нортроп слегка нажал  локтем  на  переключатель  и
услышал голос Маурильо:
   - У нас гангрена, шеф. Ампутация вечером.
   При мысли об операции у Нортропа участился пульс.
   - Во сколько она обойдется? - спросил он.
   - Пять тысяч, и все будет тип-топ.
   - С анестезией?
   - Конечно, - ответил Маурильо. - Я пытался договориться иначе.
   - А сколько ты предложил?
   - Десять. Но ничего не вышло.
   Нортроп вздохнул.
   - Что ж, придется мне самому уладить это дело. Куда положили больного?
   - В Клинтон-Дженерэл. Он под опекой, шеф.
   Нортроп вскинул густые брови и впился взглядом в экран.
   -  Под  _опекой_?!  -  зарычал  он.  -  И  ты  не  сумел  заставить  их
согласиться?
   Маурильо вмиг осунулся.
   -  Его  опекают  родственники,  шеф.  Они  уперлись.  Старик  вроде  не
возникал, но родственники...
   - Хорошо. Оставайся на  месте.  Я  приеду  сам,  -  раздраженно  бросил
Нортроп.
   Он  выключил  видеофон,  достал  два  чистых  бланка  на  случай,  если
родственники откажутся от его предложений. Гангрена  гангреной,  а  десять
кусков  -  это  все-таки  десять  кусков.  Бизнес  есть  бизнес.  Телесеть
назойливо напоминала о себе. Он должен был либо поставлять продукцию, либо
убираться вон.
   Нортроп нажал большим пальцем на кнопку робота-секретаря.
   - Подайте мою машину через тридцать секунд. К выходу на Саут-стрит.
   - Слушаюсь, мистер Нортроп.
   -  Если  кто-нибудь  зайдет  ко  мне  в  эти  полчаса,  записывайте.  Я
отправляюсь в больницу  Клинтон-Дженерэл,  но  не  хочу,  чтобы  меня  там
беспокоили.
   - Слушаюсь, мистер Нортроп.
   - Если позвонит Рэйфилд из управления телесети, передайте, что я достаю
для него "красавчика". Скажите ему... да, скажите ему, черт побери, что  я
позвоню через час. Все.
   - Слушаюсь, мистер Нортроп.
   Нортроп  кинул  сердитый  взгляд  на  робота  и  вышел   из   кабинета.
Гравитационный лифт почти мгновенно опустил его с сорокового этажа вниз. У
выхода,  как  было  приказано,  ждала  машина   -   длинный   лакированный
"фронтенак-08" с  пузырчатым  верхом.  Разумеется,  пуленепробиваемый.  На
режиссеров-постановщиков  телесети  нередко  совершали  покушения   всякие
сумасшедшие.
   Нортроп удобно устроился,  откинувшись  на  спинку  плюшевого  сиденья.
Машина спросила, куда ехать, и он назвал адрес.
   - А не принять ли мне стимулирующую таблетку? - сказал Нортроп.
   Из автомата в передней панели выкатилась таблетка. Нортроп  тут  же  ее
проглотил. "Ну и надоел же ты мне, Маурильо, - подумал он. - Неужели ты не
можешь обработать их без меня? Ну хотя бы разок?"
   Он  уже  решил  про  себя:  Маурильо  должен  уйти.  Сеть   не   терпит
слабонервных.
   Это  была  старая  больница.  Она  помещалась  в  одном  из  допотопных
архитектурных чудищ, которые строили из зеленого стекла шесть - десять лет
назад, - плоское безликое сооружение, безвкусное и некрасивое.
   Парадная дверь засветилась радугой, и Нортроп вошел  в  здание.  В  нос
ударил знакомый больничный запах. Большинству людей  он  не  нравился,  но
только не Нортропу. Для него это был запах долларов.
   Больница была настолько старо