ил Кросли и недоумевающе взглянул  на
Родригеса. - Как вы и приказали, мы объезжали базу расширяющимися  кругами
до тех пор, пока...
   У Вартона потемнело в глазах.
   - Зачем вы искали Брикенриджа?
   - Разве вы не послали нас на розыски?  Он  заблудился,  возвращаясь  от
инопланетного корабля, и  вы  приказали  нам  найти  его.  Сэр?  Сэр,  вам
нехорошо?
   Сердце Вартона, казалось, сжали ледяные пальцы.
   - Пошли со мной, лейтенант. И ты, Родригес.
   Он привел их в кабинет и включил пленку, на которой записал разговор  с
Кросли  перед  отъездом.  Лейтенант  в  замешательстве  поглядывал  то  на
полковника, то на Родригеса.
   - Вы по-прежнему настаиваете  на  том,  что  я  послал  вас  на  поиски
Брикенриджа? - спросил Вартон, когда пленка кончилась.
   - Но... да...
   - Брикенридж спит в изоляторе.  Он  никогда  не  терялся.  Он  вернулся
давным-давно. Вас я  послал  передать  ультиматум.  Кросли,  разве  ты  не
узнаешь собственный голос?
   - Голос похож на мой, это точно. Но... я не помню... это...
   Дальнейшие расспросы ни к чему не привели.  Разговор,  воспроизведенный
на  пленке,  только  смутил  Кросли.  Он  бледнел  и  бледнел,   продолжая
упорствовать в том, что они ездили кругами в поисках Брикенриджа. Родригес
целиком поддерживал его. Даже когда Вартон сказал, что проследил по радару
их путь к звездолету и обратно, они лишь качали головами.
   - Мы не приближались к их звездолету, сэр. Вы приказали...
   - Достаточно, лейтенант. Оба можете идти  спать.  Возможно,  завтра  вы
что-нибудь вспомните.


   Вартон не мог уснуть. Сначала Брикенридж, потом Кросли и Родригес - все
они вернулись от звездолета с какими-то  идиотскими  баснями.  Уверенность
Вартона начала улетучиваться. Может, легенды о  Халивану  вовсе  не  плоды
досужего вымысла?
   Нет. Это невозможно.
   Но как иначе объяснить то, что произошло с его  людьми?  Шизофрения  не
заразная болезнь, не так ли? Но как трудно смириться с тем, что все  трое,
встретившись с инопланетянами, вернулись... другими людьми. В  них  что-то
изменилось, это несомненно. Изменилось их восприятие прошлого. Кросли даже
пленка не убедила.
   К утру Вартон понял, что остался лишь один выход. Он  уже  не  думал  о
том, что должен сохранить в неприкосновенности границы Земного сектора. Не
снимая с себя ответственности, он полагал, что сейчас более важно  узнать,
каким образом обитатели звездолета воздействуют на людей. И  выяснить  это
он  мог  только  сам.  Больше  посылать   к   звездолету   некого,   иначе
наблюдательный пост останется без офицеров.
   И потом все они в сущности  зеленые  юнцы.  Только  настоящий  мужчина,
ветеран дормиранской войны, мог разобраться в происходящем.
   Однако сначала необходимо принять меры предосторожности.
   Утром он послал за капитаном Лоуэллом, последним из  старших  офицеров,
так как ни Брикенриджу, ни Кросли доверять он уже не мог.
   -  Лоуэлл,  я  сам  отправлюсь  к  звездолету.  До  моего   возвращения
командование базой возлагаю на тебя. Слушай внимательно. Я собираюсь  дать
им ровно четыре часа, чтобы убраться отсюда. По истечении  этого  срока  я
хочу, чтобы ты расстрелял их из  тяжелых  тепловых  орудий,  даже  если  я
прикажу тебе не делать этого.  Понятно?  Если  придется,  действуй  против
моего прямого приказа. Но дай команду открыть огонь, как  только  кончится
отведенное им время.
   Лицо Лоуэлла выражало полное замешательство.
   - Сэр, я не понимаю...
   - И не пытайся понять. Только  слушай.  Я  записываю  наш  разговор  на
пленку. Держи ее у себя. Когда я вернусь, прокрути ее мне.
   Оставив  в  кабинете  совершенно  сбитого  с  толку   Лоуэлла,   Вартон
направился к вездеходу. За рулем сидел Смитсон, ездивший  к  звездолету  с
Брикенриджем.
   Они ехали молча, тишина нарушалась лишь  ревом  реактивных  двигателей,
быстро несущих вездеход по бесконечной  равнине.  Солнце  поднималось  все
выше. Вартон мечтал о капсуле глубокого сна. Еще  несколько  часов,  думал
он. Еще несколько часов - и вопрос будет решен. Так или иначе.  Только  бы
Лоуэллу хватило духу не повиноваться ему в случае, если он вернется другим
человеком. Вартон улыбнулся. Он не сомневался, что и по возвращении  будет
полностью владеть собой.
   Вскоре они поднялись на плато, где разбил лагерь  экипаж  инопланетного
корабля. Вартон видел палатки, окружающие звездолет с Халивану,  несколько
инопланетян, гуманоидов с  серовато-зеленой  кожей,  расставляли  какое-то
оборудование. Как только вездеход остановился, один из  них  направился  к
визитерам.
   - Вам, земляне,  нравится  ездить  к  нам  в  гости,  -  сказал  он  на
фаудийском диалекте. - Кажется, вы уже третьи.
   - И последние, - ответил Вартон.
   Ему  было  не  по  себе.  От  высокого,  ростом  не  менее  семи  футов
инопланетянина исходил сладковатый, дурманящий запах. Вартону  приходилось
задирать голову, чтобы видеть его лицо.
   - И что вы хотите нам передать?  -  спросил  инопланетянин,  и  тут  же
Вартон почувствовал, будто мягкая кисточка коснулась его затылка.
   - Я... что вы делаете? - кисточка все еще щекотала его.
   И тут же все подозрения пропали.
   - Говорите, - поощрил его инопланетянин.
   Вартон улыбнулся.
   - Я - командир наблюдательного поста на  Барлетте-5  и  прибыл  сказать
вам, что все нормально, что вы можете оставаться, пока не  закончите  свои
дела.
   - Благодарю,  -  с  достоинством  ответил  инопланетянин  и  улыбнулся,
обнажив черные десны. - Это все?
   - Да, все, - Вартон взглянул на Смитсона. - Нам нечего добавить, не так
ли, Смитсон?
   Тот пожал плечами.
   - Думаю, что нет, сэр.
   - Отлично. Тогда мы можем возвращаться.


   Лоуэлл подбежал к вездеходу, как только он остановился.
   - Все в порядке, сэр?
   - Конечно. Пусть Бейли приготовит мне капсулу глубокого  сна.  О  боже,
давно я так не уставал.
   - Звездолет улетает?
   - Улетает? - Вартон нахмурился. -  А  почему  он  должен  улетать?  Они
только начали исследования.
   - Но... полковник...
   - Что еще? - сердито ответил Вартон.
   - Вы оставили приказ... Вы сказали, что через  четыре  часа  мы  должны
открыть огонь по звездолету, если он к тому времени не взлетит.
   Вартон нахмурился и направился к капсуле глубокого сна.
   - Должно быть ошибка, Лоуэлл. Приказ отменяется. Бейли!  Бейли,  готовь
капсулу.
   Лоуэлл забежал вперед и преградил полковнику путь.
   - Извините сэр! Вы велели мне открыть огонь, даже если  лично  отмените
приказ.
   - Ерунда!
   - Наш разговор записан на пленку в вашем кабинете...
   - И что из этого? Звездолету с Халивану разрешено провести исследования
на Барлетте-5. И давайте оставим разговоры о неподчинении  моим  приказам.
Понятно?
   Лицо Лоуэлла пошло красными пятнами.
   -  Полковник,  я  понимаю,  что  говорю  странные  вещи,  но  вы   сами
настаивали...
   - Я сам  и  отменил  приказ!  Я  выразился  достаточно  ясно,  капитан?
Пожалуйста, дайте мне пройти. Я говорю "пожалуйста", потому что  обращаюсь
к офицеру, но...
   Лоуэлл не двинулся с места. Его лоб покрылся каплями пота.
   - Но пленка...
   - Я могу пройти?
   - Нет, сэр. Вы приказали мне не  подчиняться  никаким  приказам,  кроме
полученного от вас перед отъездом. И, следовательно...
   - Командир, не способный отменить собственный приказ, может быть только
сумасшедшим! - рявкнул Вартон и знаком подозвал двух  солдат.  -  Отведите
капитана Лоуэлла на  гауптвахту.  Я  -  добрый  человек,  но  не  потерплю
неповиновения.
   Протестующего Лоуэлла увели.  Вартон  прошел  в  кабинет.  И,  подумав,
включил диктофон.
   - ...я собираюсь дать им ровно четыре часа, чтобы убраться  отсюда.  По
истечении этого срока, я хочу, чтобы ты расстрелял их из тяжелых  тепловых
орудий, даже если я прикажу  не  делать  этого.  Понятно?  Если  придется,
действуй вопреки моему прямому приказу.
   Брови Вартона поползли вверх. Несомненно, это его голос. Но как он  мог
сказать нечто подобное? Звездолет имел полное право на посадку. Ну как же,
у него  на  столе  лежало  сообщение  с  Земли,  разрешающее  им  провести
необходимые солнечные наблюдения. Он просмотрел лежащие перед ним  бумаги,
но не  нашел  разрешения.  Вартон  пожал  плечами.  Наверно,  заложил  его
куда-то. Но он твердо знал, что оно есть. Видел же его своими глазами.
   Тогда откуда взялась пленка? Вартон покачал головой и решил, что просто
стареет, раз способен отдавать Лоуэллу такие приказы. Где-то в подсознании
поднялся тихий голос протеста, но тут же смолк. Потянувшись,  Вартон  стер
запись, выключил диктофон  и  направился  к  капсуле  глубокого  сна.  Его
ожидали девяносто минут блаженства.



   Роберт Силверберг.
   Добрые вести из Ватикана

   -----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. Good News from the Vatican (1978).
   Изд. "Мир", М., 1990. Сб. "На дальних мирах". Пер. - А.Корженевский.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 16 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Этого утра, когда робот-кардинал наконец будет избран папой, ждали все.
Сомнений в исходе выборов не оставалось.  Конклав  очень  долго  колебался
между яростными сторонниками  кардинала  Асквиги  из  Милана  и  кардинала
Карциофо  из  Генуи,  и  вот  теперь  дело,  похоже,  сдвинулось  -  нашли
компромиссное решение. Все фракции  согласились  избрать  робота.  Сегодня
утром я прочел в "Оссерваторе  Романо",  что  даже  ватиканский  компьютер
привлекли  к  обсуждению  и  он  убедительно   рекомендовал   именно   его
кандидатуру. Полагаю, не  следует  удивляться  приверженности  машин  друг
другу. И не стоит огорчаться. Совсем не стоит.
   - Каждая эпоха имеет  того  папу,  которого  заслуживает,  -  несколько
мрачно заметил сегодня за завтраком епископ  Фитцпатрик.  -  И  для  наших
времен робот, конечно, самый подходящий папа. В какую-нибудь  из  грядущих
эпох, возможно, папой станет кит, автомобиль, кот или горный утес.
   Ростом  епископ  Фитцпатрик  более  двух  метров.  Его  лицо  неизменно
сохраняет скорбное выражение, отчего трудно определить,  отражают  ли  его
реплики     экзистенциалистскую     безысходность     или      безмятежное
благорасположение.  Много  лет  назад  он  был  баскетбольной  звездой   и
участвовал в соревнованиях на приз  Святого  Креста.  В  Рим  его  привела
работа над жизнеописанием святого Марцелла Праведника.
   За разворачивающейся драмой  папских  выборов  мы  наблюдали,  сидя  за
столиком уличного кафе в нескольких кварталах от  площади  Святого  Петра.
Для всех нас выборы оказались сюрпризом в добавление к  программе  римских
каникул: ведь предыдущий папа пребывал  в  добром  здравии,  и  никому  не
приходило в голову, что его преемника придется избирать уже этим летом.
   Каждое утро мы приезжаем на такси  из  отеля,  что  поблизости  от  Виа
Венето, и занимаем места за "нашим" столиком. Отсюда хорошо виден  дымоход
Ватикана, из которого поднимается дым сжигаемых бюллетеней - черный,  если
папа все еще не избран, или белый,  если  заседание  конклава  завершилось
успешно. Луиджи, хозяин кафе и старший официант, уже зная наши вкусы,  сам
приносит напитки: белое вино для епископа Фитцпатрика, кампари  с  содовой
для раввина Мюллера, кофе по-турецки для мисс  Харшоу,  лимонный  сок  для
Кеннета и Беверли и перно со льдом для меня. Расплачиваемся мы  по  кругу,
хотя Кеннет с начала нашего дежурства еще не платил ни разу. Вот и  вчера,
когда пришла очередь мисс Харшоу, она выложила из сумочки все  содержимое,
и  оказалось,  что  не  хватает  350  лир;  остались  лишь   стодолларовые
туристские чеки. Все выразительно посмотрели на Кеннета, но тот  продолжал
невозмутимо потягивать свой сок. Тогда раввин  Мюллер  достал  из  кармана
тяжелую серебряную монету в 500 лир и раздраженно хлопнул ею по столу. Все
знают, раввин весьма вспыльчив и  горяч.  Ему  28  лет,  носит  он  модную
клетчатую сутану и зеркальные очки и постоянно хвастает, что до сих пор не
проводил  традиционный  обряд  взросления  для  своих  прихожан  в  округе
Викомико, штат Мэриленд. Он считает обряд вульгарным и устаревшим, а  тех,
кто  настаивает  на  его  проведении,  неизменно  отсылает  в  организацию
странствующих  священников,  которая  занимается   подобными   вещами   на
комиссионных началах. Кроме того, раввин Мюллер большой авторитет по части
ангелов.
   Наша компания отнюдь не единодушна в отношении  кандидатуры  робота  на
пост папы. Епископ Фитцпатрик, раввин Мюллер  и  я  -  за  избрание,  мисс
Харшоу, Кеннет и Беверли - против. Любопытно, что оба служителя церкви,  и
преклонных лет и молодой человек, поддерживают  этот  отход  от  традиций,
тогда как трое других, которые, казалось  бы,  придерживаются  современных
взглядов, наоборот, не одобряют.
   Сам я не знаю, почему присоединился к сторонникам  прогресса.  Лет  мне
уже немало, и я веду довольно спокойный образ жизни. Деяния римской церкви
тоже меня никогда особенно не волновали. Я не знаком с догмами католицизма
и не слежу за новыми течениями церковной мысли. Тем не менее я надеялся на
избрание робота с самого начала конклава.
   Почему бы это? Потому ли,  что  образ  создания  из  металла  на  троне
святого  Петра   будоражит   воображение,   вызывая   щекотливое   чувство
несообразности? И вообще, имеет ли моя склонность эстетические  основания?
Не производная ли это от собственного малодушия? Может, я втайне  надеюсь,
что тем самым мы откупимся от роботов? Может, я  говорю  себе:  "Дадим  им
папство, и на какое-то время они уймутся"? Впрочем, нет, я не  могу  столь
недостойно думать о себе. Возможно, я за робота просто потому, что наделен
обостренным чувством общественной необходимости.
   - В случае избрания, - говорит раввин Мюллер, - он планирует немедленно
достигнуть соглашения с  далайламой  о  разделе  компьютерного  времени  и
совместном подключении к главному  программисту  греческой  ортодоксальной
церкви. Это для начала. Мне говорили,  что  он  также  намерен  установить
дружеские отношения с раввинатом, а это уже, без сомнения, то, чего все мы
будем ждать с особым интересом.
   - Я не сомневаюсь, что в ритуалах и практической деятельности  иерархии
будет много изменений, - заявляет епископ Фитцпатрик.  -  Например,  когда
ватиканский компьютер станет играть более важную роль в делах курии, можно
ожидать,  что   повысится   точность   информации.   Если   позволите,   я
проиллюстрирую...
   - В высшей  степени  отвратительная  идея,  -  перебивает  его  Кеннет,
кричаще  одетый  молодой  человек  со  светлой  шевелюрой  и  воспаленными
глазами.
   Беверли доводится ему то ли женой, то ли сестрой.  Большей  частью  она
молчит. Кеннет шутовски крестится и бормочет:
   - Во имя отца, и сына, и святого автомата...
   Мисс Харшоу хихикает,  но,  встретив  мой  осуждающий  взгляд,  тут  же
замолкает.
   Немного обиженно, но делая вид, будто не  заметил,  что  его  перебили,
епископ Фитцпатрик продолжает:
   - Если позволите, я  проиллюстрирую  вышесказанное  недавними  данными.
Вчера около полудня в газете "Огги" я прочел, что по словам  представителя
католической миссии в Югославии  за  последние  пять  лет  число  прихожан
выросло  там  с  19.381.403  до  23.501.062  человек.  Но  по  результатам
государственной переписи, проведенной в прошлом  году,  общая  численность
населения  этой  страны  составляет  23.575.194  человека.  Всего   74.132
человека остается на все другие религиозные и  атеистические  организации.
Зная о большом числе мусульман в этой стране, я  заподозрил  неточность  в
опубликованных данных и обратился к компьютеру  в  соборе  Святого  Петра,
который сообщил, - епископ достает длинную распечатку  и  раскладывает  ее
почти через весь стол, - что при последнем подсчете верующих в  Югославии,
проведенном  полтора  года  назад,  численность  наших   рядов   составила
14.206.198 человек.  Следовательно,  была  сделана  приписка  в  9.294.864
человека. Что просто немыслимо. И преступно. Более того - греховно.
   - Как он выглядит? - спрашивает мисс Харшоу. - Кто-нибудь представляет?
   - Как и все остальные, - говорит Кеннет. - Блестящий металлический ящик
с колесами внизу и глазами наверху.
   - Вы же его не видели, - вмешивается епископ Фитцпатрик.  -  Не  думаю,
что вы вправе...
   - Все они одинаковы, - перебивает Кеннет. - Достаточно увидеть  одного,
чтобы  судить  обо  всех.  Блестящие  ящики.  Колеса.  Глаза.   И   голос,
доносящийся из живота, словно механическая отрыжка. А внутри одни колесики
да шестеренки. - Кеннет поежился. - Я не могу этого принять! Давайте лучше
еще выпьем, а?
   - Если это вас интересует, то  я  видел  его  собственными  глазами,  -
вступает в разговор раввин Мюллер.
   - В самом деле?! - восклицает Беверли.
   Кеннет сердито смотрит на нее. Подходит Луиджи с подносом напитков  для
всех, и я даю ему банкноту в 5000 лир. Раввин Мюллер снимает очки и  дышит
на сияющие зеркальные стекла. Глаза у него маленькие, водянистые и  сильно
косят.
   - Кардинал, - говорит он, - был  основным  докладчиком  на  проходившем
прошлой  осенью  в  Бейруте  всемирном  конгрессе.  Его  доклад  назывался
"Кибернетический экуменизм для современного человека". Я присутствовал там
и могу сказать,  что  его  преосвященство  высок,  отличается  изысканными
манерами, обладает приятным голосом и  мягкой  улыбкой.  В  его  поведении
присутствует какая-то глубокая меланхоличность, чем он немного  напоминает
нашего друга епископа. Он отличается изяществом движений и остротой ума.
   - Но ведь он на колесах? - настаивает Кеннет.
   - На гусеницах, - отвечает раввин Мюллер, испепеляя Кеннета взглядом, и
снова надевает очки. - Гусеницы, как у трактора. Но  я  не  думаю,  что  в
духовном отношении гусеницы чем-то ниже ног или,  если  уж  на  то  пошло,
колес. Будь я католиком, был бы только горд, имея папой такого человека!
   - Не человека, - вставляет мисс  Харшоу,  и  в  голосе  ее,  когда  она
обращается к раввину Мюллеру, появляются насмешливые нотки. -  Робота.  Вы
забыли, что он не человек?
   - Хорошо, я был бы горд иметь папой такого  робота,  -  говорит  раввин
Мюллер, пожимая плечами, и поднимает свой бокал. - За нового папу!
   - За нового папу! - восклицает епископ Фитцпатрик.
   Из кафе выскакивает Луиджи, но Кеннет жестом отсылает его обратно.
   - Подождите, - говорит он. - Выборы еще не  закончились.  Откуда  такая
уверенность?
   - В утреннем выпуске "Оссерваторе Романо", - говорю  я,  -  сообщается,
что все будет решено сегодня.  Кардинал  Карциофо  согласился  снять  свою
кандидатуру и голосовать за кардинала-робота в обмен на более значительную
долю компьютерного времени  по  новому  расписанию,  которое  должно  быть
введено на заседании консистории в будущем году.
   - Короче, сторговались, - комментирует Кеннет.
   Епископ Фитцпатрик печально качает головой.
   - Твои слова слишком категоричны, сын мой. Уже три недели мы живем  без
святого отца. Он должен быть  у  нас  -  такова  воля  божья,  и  действия
конклава, не способного выбрать между кандидатурами кардинала  Карциофо  и
кардинала Асквиги, противоречат  ей.  Следовательно,  раз  возникла  такая
необходимость, должно действовать, согласно реалиям  сегодняшнего  дня,  с
тем, чтобы воля божья  более  не  оставалась  неисполненной.  Затянувшиеся
политические  интриги  конклава  просто  греховны.  И  кардинал   Карциофо
поступился своими личными амбициями отнюдь не с целью собственной  выгоды,
как ты пытаешься это представить.
   Кеннет продолжает нападать на бедного кардинала Карциофо. Беверли время
от времени аплодирует  его  резким  выпадам.  Мисс  Харшоу  несколько  раз
заявляет о своем нежелании оставаться в  лоне  церкви,  которую  возглавит
машина. Мне этот спор неприятен, и я поворачиваю свое  кресло  так,  чтобы
лучше видеть Ватикан.
   В эту минуту кардиналы заседают в Сикстинско