сматривал
свои  богатства:    крошечный  диск6  на   котором  свивались   и
развивались  в  безмолвной  пляске  изменчивые узоры несравненной
красоты,  кусок   розового  мрамора,   изгибы  граней    которого
противоречили  законам  эвклидовой  геометрии;  маленького живого
грифона, заключенного в кристалл хризолита; свитки  металлической
ткани, усыпанные разноцветными блестками...
   Нужно было сделать не один  десяток заходов, чтобы все это  из
сокровищницы на  звездолет. Не  лучше ли  будет подогнать корабль
поближе  к  этому  месту?  Но  не  утратит  ли он после выхода из
хранилища свои  привилегии победителя?  В конце  концов он  решил
рискнуть.  Изощренный  ум  авантюриста  составил  новый  план: он
выберет  дюжину...  нет,  две  дюжины самых прекрасных ценностей,
столько6 сколько сможет унести и вернется к звездолету. Потом  он
посадит  корабль  как  можно  ближе  к  сокровищнице.  Если страж
будет  препятствовать  его  возвращению,  Больцано просто улетит,
увозя свой выигрыш  в безопасное место.  Когда он продаст  первую
партию  сокровищ,  он  всегда   успеет  вернуться  за   добавкой.
Наверняка в его  отсутствие никто не  дотронется. Зачем же  тогда
рисковать!
   Больцано запустил обе руки  в сокровища, откладывая в  сторону
те,  что  полегче  и  покрасивей.  Мраморная  статуэтка?  Слишком
тяжела.  А  вот  диск  с  пляшущими  узорами  -  сгодится. И этот
скарабей, и  эти драгоценные  геммы и  камеи. И  эти раковины.  И
это... И это...
   Кровь гулко стучала в висках  Больцано. В мечтах он уже  видел
себя  пронизывающем  Вселенную,  летящим  от  звезды  к   звезде.
Коллекционеры,   музеи,   аукционы...   Соперничество   за  право
приобрести хотя бы малую  толику его сокровищ. Он  позволит ценам
возрасти  до  миллионов,  прежде  чем  даст  согласие  на продажу
самого  крошечного  раритета.  А  три-четыре  он  оставит себе на
память о Главной Победе В Своей Жизни.
   А однажды, устав от денег и славы, он вернется на эту  мертвую
планету  и  снова  бросит  вызов  бездушному  Стражу  сокровищ. И
абсурд  снова  одолеет  логику,  доказав  бесполезность  мертвого
знания. И тогда Больцано снова войдет в хранилище.
   Больцано  поднялся  и  собрал  отобранные им сокровища. Сделав
аккуратный  тюк,  он  шагнул  из  дверей.   Робот,  казалось,  не
обращал  на  него  ни  малейшего  внимания.  Маленький человечек,
насвистывая, прошел мимо него.
    Робот негромко спросил:
   - Зачем тебе все это? Что ты будешь делать с этими вещами?
   Ухмыльнувшись, Больцано бросил через плечо:
   - Они красивы и жутко дороги. Бывает ли причина убедительнее?
   - Не бывает, - ответил робот и одна из плит обшивки у него  на
груди отъехала в сторону.
   В  последний  момент  Больцано  понял,  что испытание вовсе не
кончилось.   Стражник  задал  свой  вопрос  не  из  любопытства и
получил на этот раз вполне серьезный и логичный ответ.
   Увидев,  как   в  воздухе   разворачивается  блистающий   бич,
Больцано вскрикнул...
   Смерть наступила мгновенно...
   "...Никто не должен ошибаться у врат шестого дворца".

   Пер. с английского Н. Яковлева





                          ДА ПРОДЛИТСЯ ТВОЙ РОД


     Вообразите, что  вы  почти  бессмертны...  и  ваша  жизнь  измеряется
веками. Живете себе и живете, в то время как ваши  друзья  и  родственники
стареют и умирают, гибнут империи,  исчезают  целые  цивилизации...  Такое
бессмертие может быть бесценным даром. Однако этот дар необходимо скрывать
от обычных людей, которые будут страшиться и  негодовать,  если  узнают  о
нем. Но какой тогда способ маскировки избрать?


     Гай Тит Менений  задумчиво  сидел  в  своей  причудливо  обставленной
квартире на Парк-авеню и разглядывал только что доставленное письмо.
     Созерцание оного отняло у  него  почти  минуту,  и  он  с  удивлением
обнаружил,  что  действительно  волнуется,  размышляя  о   его   возможном
содержании. Оттолкнувшись от  подлокотников  кресла,  Гай  тремя  широкими
шагами пересек комнату и,  не  выпуская  конверта,  опустился  на  длинную
зеленую кушетку, стоявшую у стены. Растянувшись во весь рост, он аккуратно
надорвал конверт кончиком ногтя.  Внутри,  как  он  и  ожидал,  находилось
медицинское заключение.
     "Дорогой мистер Рисуэл, - прочитал он. - Я вкладываю в  этот  конверт
копию лабораторного исследования по  результатам  вашего  обследования  на
прошлой неделе. Мне  приятно  сообщить  вам,  что  результат  обследования
положительный - (именно так). Учитывая нашу  беседу,  я  уверен,  что  это
заключение будет исключительно приятным для  вас  и,  конечно,  для  вашей
жены. Искренне ваш, Ф.Д. Роуклиф, доктор медицины".
     Менений еще раз перечитал письмо, изучил вложенное  заключение  и  не
смог удержать радостной улыбки.
     После столь многих столетий  это  была  почти  разрядка.  Он  не  мог
заставить себя радоваться еще сильнее. Он  встал  и  счастливо  потянулся.
Итак, мистер Рисуэл, - обратился он к себе самому, - полагаю, это неплохой
повод для выпивки.
     Выбрав элегантный клубный  пиджак,  Гай  направился  к  двери,  легко
распахнувшейся перед ним. Весело насвистывая, он вышел в коридор и,  войдя
в лифт, нажал кнопку. В голове у него  зарождались  новые  планы  и  новые
мысли.
     Это было прекрасное  чувство.  После  двух  тысяч  лет  ожидания  он,
наконец, достиг зрелости. Он мог иметь ребенка. Наконец-то!
     - Добрый вечер, мистер Шулер,  -  обратился  к  нему  бармен.  -  Как
обычно, сэр?
     - Мартини, конечно, - ответил Б.М.Шулер-IV, непринужденно  усаживаясь
на  мягкий  стул  у  стойки  бара.  Гай  Тит,  скрывавшийся  под   личиной
Б.М.Шулера-IV,  мысленно  усмехнулся.   Б.М.Шулер-IV   _в_с_е_г_д_а_   пил
мартини. И этот мартини должен быть сухим - очень сухим. Причудливые звуки
скрипичного концерта  Вивальди  создавали  приятный  звуковой  фон.  Шулер
наблюдал за цветным аккомпанементом музыке - водоворотом цветов в такт.
     - Добрый день, мисс Вандерпул, - произнес бармен. - Традиционное?
     Шулер отпил мартини и обернулся. Девушка появилась неожиданно и  села
рядом с ним с бесстрастным выражением лица.
     - Шарон! - сказал он, как бы ставя в конце восклицательный знак.  Она
повернулась к нему и  улыбнулась,  открыв  ослепительный  ряд  безупречных
зубов.
     - Билл! Я не заметила тебя. Ты уже давно здесь?
     - Только что вошел, - ответил Шулер. - Около минуты тому назад.
     Бармен поставил перед ней стакан. Она отпила,  глядя  на  Шулера.  Он
поймал ее взгляд, и его глазами Гай Тит холодно оценил ее в  новом  свете.
Он встретил ее в Каванаге месяц тому назад и без большого  труда  занес  в
свой призовой список.  А  почему  бы  и  нет?  Она  была  молода,  хороша,
интеллигентна, в тому  же  прекрасный  компаньон.  Здесь  были  и  другие,
подобные ей - тысячи других, две тысячи, пять тысяч. Но таких, как она  за
два тысячелетия он встретил не много.
     Только теперь Гай Тит был, наконец, зрелым мужчиной  и  у  него  были
другие потребности. Нитка бус из девушек, в числе которых  была  и  Шарон,
должна была оборваться.
     Ему нужна была жена.
     - Как поживает лакей с  Уолл-стрит?  -  спросила  Шарон.  -  Все  еще
зарабатывает деньги быстрее, чем может их потратить?
     - Думаю, ты в состоянии сама определить это, - ответил он  и  заказал
еще два мартини. - Не  хочешь  ли  сегодня  вечером  попасть  на  концерт?
Оркестр Баха дает бенефис, и мне сказали, что несколько кресел за  300-400
долларов еще свободны...
     Так, подумал Гай Тит. Наживка была насажена на  крючок.  Она  обязана
дать ответ.
     Девушка присвистнула. Это был утонченный свист.
     - Я догадываюсь, что это должно быть прекрасно, -  произнесла  она  и
опустила глаза. - Но я бы не хотела,  чтобы  ты  понес  из-за  меня  такие
расходы, Билл.
     - Пустяки, - настаивал Шулер,  в  то  время  как  Гай  Тит  продолжал
оценивать ситуацию. - Они исполняют Четвертый  Бранденбургский  концерт  и
Реноли играет вариации Гольденберга. Так как?
     Она встретила его взгляд.
     - Извини, Билл. Я уже занята вечером.
     Ее тон не оставил у Шулера никаких сомнений  в  том,  что  обсуждение
этого вопроса надо отложить.
     Шулер поднял руку ладонью вперед.
     - Ни слова больше! Я должен был знать, что ты уже занята на вечер.  -
Он сделал паузу, а затем спросил: - Ну, а как насчет завтра? В Лиге  драмы
будет "Герцогиня Мальфийская" Вебстера.
     Молчаливо улыбаясь, он ждал ответа. Действительно, Вебстер давно  уже
был его любимцем. Гай Тит вспомнил, как он побывал на одном из его  первых
спектаклей, будучи короткое время на службе в суде короля Якова Первого. В
течение  следующих  трех  с  половиной   веков   у   него   сформировалась
привязанность к скрипучей, старой мелодраме.
     - И не завтра, - ответила Шарон. - Как-нибудь в другой раз, Билл.
     - Хорошо, - согласился он. - Как-нибудь в другой раз.
     Он протянул руку и обнял ее за плечи. Они замолчали, прислушиваясь  к
негромкой музыке Вивальди. Он рассматривал ее  высокие,  четко  очерченные
скулы в сиреневом полумраке. Хотелось бы ему знать, способна ли она носить
ребенка, которого он хочет так давно.
     Она таким образом парировала все его выпады, что это его удивило. Она
вовсе не была поражена его показным богатством и культурой.  Печально,  но
это говорило о том, что, возможно, грани характера Шулера неадекватны ее.
     "Нет", - подумал он, отвергая эту мысль.  Вязкая,  медленная  мелодия
Вивальди растаяла и зазвучало живое аллегро. Нет, у него  слишком  большой
опыт в вычислении  граней  личности  для  подгонки  к  индивидууму,  чтобы
ошибиться. Он был уверен,  что  Б.М.Шулер-IV  был  способен  справиться  с
Шарон.
     Во время первых трех столетий его неожиданно  долгой  жизни  Гай  Тит
вынужден был использовать практику подставных лиц просто для  того,  чтобы
выжить.  После  падения  Рима  на  какое-то  время  стало  легче,   но   с
наступлением Средних веков  ему  понадобилось  все  его  искусство,  чтобы
избежать столкновений с суевериями. Он  заботливо  создавал  серию  масок,
фальшивых лиц в качестве механизма выживания.
     Сколько раз он слышал, как ему говорили в шутку:
     - Вы обязаны играть на сцене.
     Это попадало в точку. Он _б_ы_л_ на  сцене.  Он  играл  много  ролей.
Где-то, в самой глубине, к  нем  жил  Гай  Тит  Менений,  гражданин  Рима,
отбрасывающий тени, бывшие его многочисленными масками.  Но  Гай  Тит  был
запрятан глубоко внутри  той  личности,  которая  в  данный  момент,  была
Б.М.Шулером-IV, а неделю назад - при посещении доктора для  окончательного
диагноза - Престоном Рисуэлом. Завтра он мог быть Лесли Маг-Грегором,  или
Сэмом Штельманом, или Филом Карлсоном - в зависимости от обстоятельств, от
того, где был Гай Тит и с кем говорил. Была только одна личность,  которой
он не решился бы быть - это он сам.
     И он знал, что не бессмертен. Он  был  относительно  бессмертен.  Его
жизнь была в большой степени замедлена, и прошло две  тысячи  лет,  прежде
чем он стал плодоносным мужчиной. В соответствии с тем,  что  он  узнал  в
прошлом веке, его долговечность будет  передаваться  генетически.  Поэтому
все, что ему было нужно сейчас, так это найти жену,  чтобы  передать  свой
дар будущему наследнику.
     Было ли это желание определяющим в его жизни? Он не знал. То, что  он
делал, было рискованно. Хотел бы он знать, что это такое  -  наблюдать  за
тем, как его дети и  дети  его  детей  сжимаются  под  бременем  лет.  "Не
очень-то приятно", - подумал он.
     Он смотрел ей вслед. Она уклонилась от его атаки весьма искусно.  Кто
следующая?
     Он подумал, что знает.


     Бар в Ист-Энде находился в  деловой  части  города  и  был  не  очень
респектабелен. Гай Тит прошел  через  вращающуюся  дверь  и  направился  к
стойке.
     - Привет, Сэм. Как дела, парень? - поздоровался с ним бармен.
     - Дай-ка мне пива, Джерри.
     Бармен привычным жестом пустил бокал с пивом по стойке  низкорослому,
смуглому мужчине в кожаном пиджаке.
     - Все в порядке?
     - Не могу жаловаться, Джерри.  Как  бизнес?  -  поинтересовался  Сэм,
поднося бокал ко рту. - Почему бы тебе не поставить автоматы?  Они  сейчас
приносят доход.
     - Конечно, Сэм, конечно. А где я достану деньги? С тебя двадцать.
     Он взял монету, брошенную Сэмом на стойку и ухмыльнулся.
     - По меньшей мере, пиво ты себе можешь позволить.
     - Ты меня знаешь, Джерри, - сказал Сэм. - Мой кредит надежен.
     Джерри кивнул.
     - Достаточно надежен. - Он бросил деньги в кассу. -  Джинджер  искала
тебя, кстати. Что ты имеешь против нее?
     - Против нее? Ничего. О чем ты?
     Сэм запустил пустой бокал назад бармену.
     - Еще пива.
     - Она хочет заякорить  тебя  -  ты  же  знаешь  это,  не  так  ли?  -
ухмыльнулся Джерри.
     Гай  Тит  подумал.  Она  не  очень  яркая,  но  может  послужить  для
осуществления его цели.  У  нее  есть  достаточно  качеств,  заслуживающих
передачи.
     - Привет, Сэмми.
     Он повернулся, чтобы взглянуть на нее.
     - Привет, Джинджер, - ответил он. - Как дела?
     - Неплохо.
     Но выглядела она не так  хорошо.  Светлые  волосы  были  непричесаны,
блузка помята и, как обычно, ее зубы были в губной помаде.
     - Я люблю тебя, Сэмми, - мягко сказала она.
     - Я тоже тебя люблю, - ответил Сэм.
     Гай Тит раздраженно подумал:
     "Но какие же ее качества мне бы не хотелось передавать?  Она  крепкий
орешек".
     - Сэм, - произнесла она, прерывая  поток  его  мыслей,  -  почему  ты
приходишь так редко? Мне тебя недостает.
     - Послушай, Джинджер, детка, - пояснил Сэм. - Если я женюсь на  тебе,
ты должна понимать, что я не буду часто  торчать  дома.  Я  должен  водить
грузовик. Мы сможем видеться не более раза-двух в неделю.
     Тит потер лоб. Он не был абсолютно уверен, что это именно та девушка,
которая ему нужна. Она была энергична, да, но  заслуживала  ли  она  чести
воспитывать расу бессмертных? У него  не  было  времени  удостовериться  в
этом.
     - Женитьба?
     Голос блондинки звучал недоверчиво.
     - Какого дьявола? Ты посадил меня не  на  тот  грузовик,  Сэм.  Я  не
хотела бы связывать себя.
     - Конечно, душечка, конечно, - согласился он. - Но я подумал...
     Джинджер вскочила.
     - Ты должен думать о чем угодно, Сэм. О чем хочешь, но  только  не  о
браке.
     Она несколько секунд тяжело смотрела на него, в затем  повернулась  и
пошла к выходу.
     Сэм угрюмо наблюдал за ней.
     Гай Тит оскалился за маской  Сэма  Штельмана.  Она  не  была  обычной
девушкой.
     Две тысячи лет жизни научили его тому, что женщины непредсказуемы,  и
он вовсе не был удивлен ее реакцией на его предложение.
     Тем не менее он был обеспокоен этой  второй,  за  сегодняшний  вечер,
неудачей. Неужели  его  суждения  так  далеки  от  оптимальных?  Возможно,
подумал  он,  им   утеряна   жизненно   важная   возможность   личностного
проектирования. И ему эта мысль не понравилась.
     Уже несколько часов Гай Тит бродил по улицам Нью-Йорка.
     Нью-Йорк. Конечно, он был новым. Таким  же  был  Олд-Йорк  в  Англии.
Менений наблюдал за  их  ростом  из  деревень  в  городах,  из  городов  в
метрополии.
     М_е_т_р_о_п_о_л_и_я_.  Это  было   греческое   слово.   Он   потратил
двенадцать лет, чтобы изучить греческий язык. Спешить было некуда.
     Двенадцать лет. И он все еще не был взрослым. Он мог  вспомнить,  как
император увидел знак в небе: "Под сим знаменем  победишь".  И  когда  ему
было четыреста шестьдесят два года, он  все  еще  был  слишком  юн,  чтобы
служить империи.
     Гай Тит Менений. Гражданин Рима. Будучи ребенком, он думал,  что  Рим
вечен. Но этого не произошло - Рим пал. Египет,  который,  как  он  думал,
тоже будет вечен, пал еще быстрее. Он умер, сгнил и сполз в Великую  Реку,
которая уносит все - и жизнь, и смерть.
     Годы и века, расы, племена  и  народы  приходили  и  уходили.  Но  их
шествие никак не отражалось на Гай Тите.
     Он шел на север, свернул  влево  на  Маркет-стрит  от  Манхеттенского
моста. Неожиданно он почувствовал, что устал от ходьбы, и остановил такси.
     Дав водителю свой адрес на Парк-авеню, Гай Тит  откинулся  на  спинку
сиденья.
     Первые века его жизни были тяжелыми. Во-первых, он не рос. В двадцать
лет его рост составлял пять футов и девять дюймов. И он все  еще  выглядел
семнадцатилетним.
     Через две тысячи лет он оставался таким же. Ему потребовалось  немало
усилий,  чтобы  зарабатывать  деньги  на  жизнь.  Детям  не  дают   хорошо
оплачиваемую работу.
     Фактически  он  перебивался  с   хлеба   на   воду,   влачил   жалкое
существование много веков. Но постепенное ослабление христианского запрета
в отношении ростовщиков открыло ему путь для накопления достаточных сумм.
     В капиталистической системе деньги делают деньги.  Если  у  вас  есть
терпение, конечно. Время было на стороне Тита.
     С  развитием  свободного  предпринимательства  он  начал  действовать
весьма активно. И депозит в  несколько  сотен  футов  удачно  вложенных  в
выбранную фирму, значительно улучшил его положение. Финансы и  расчетливые
инвестиции позволили ему вести комфортную жизнь.
     Он получил большое удовлетворение от экстраординарного эффекта пакета
акций, приобретенных им сто лет назад.
     - Приехали, приятель, - объявил таксист.
     Гай Тит выбрался из машины и  дал  ему  пятидолларовую  банкноту,  не
ожидая сдачи.
     "О, Зевс", - подумал он. - За них я мог бы кутить всю ночь".
     В последний раз он напился во время  знаменитого  биржевого  краха  в
тысяча девятьсот двадцать девятом году.
     ...Лесли   Мак-Грегор   распахнул   дверь   бара    "Сан-Мартин"    в
Гринвич-Виллидж и направился к своему любимому столику в дальнем углу.  За
ним уже сидели трое посетителей, оживленно беседуя. Лесли махнул  рукой  и
двое мужчин помахали ему в ответ. Девушка улыбнулась и кивнула ему.
     - Иди к  нам,  Лес,  -  крикнула  она,  перекрывая  приглушенный  шум
голосов. - Мак только что продал такую историю!
     Ее глубокий голос звучал ясно и твердо.
     Мак, приземистый крепкий мужчина, сидевший  у  стены,  ухмыльнулся  и
поднял свой бокал. Лесли не спеша  прошел  к  ним  и  сел  возле  Корвина,
наиболее странного из всей троицы.
     - Продал историю? - повторил Лесли.
     Мак кивнул.
     - Химерическое ревю, - сказал  он.  -  Небольшую  вещицу,  которую  я
назвал "Вырывая факел". Получил не много, но  все  же  это  заработок,  вы
знаете.
     - Если кто-то  хочет  искусство  уподобить  проституции,  -  произнес
Корвин, - то...
     Лесли упрекнул его.
     - Не будь занудой. Ведь Мак обязан платить свою  ренту.  -  Затем  он
повернулся к девушке. - Лоран, можно ли мне поговорить с тобой?
     Она  отбросила  белокурые  волосы,  падавшие  на  черный  свитер,   и
улыбнулась еще шире.
     - Конечно, Лес, - произнесла она своим необычно глухим, почти мужским
голосом. - И что же это за секрет?
     "Не секрет", - подумал  Гай  Тит.  -  "То,  что  я  хочу,  достаточно
просто". Долгое время он полагал, что за свое почти бессмертие, он  должен
понести расплату, и эта расплата - стерильность. Теперь же  он  знал,  что
дело просто во времени, и сейчас, наконец, он вступил в период возмужания.
     Вставая, чтобы пройти к бару с Лоран, он глянул на свое  отражение  в
пыльном зеркале за стойкой. Он выглядел не старше двадцати пяти лет. Но за
последние пятьдесят лет кое-что изменилось. У него никогда не было бороды,
не было и хриплого баритона.
     Было   очень   трудно   скрывать   свое   бессмертие.   Смена   имен,
местожительства... Перемены, перемены, перемены. Пока он не узнал, что ему
надо изменяться только снаружи. Люди не запоминают лиц. Глаза,  уши,  нос,
рот. Что еще есть на лице? Все лица, практически, похожи. Если  только  за
ним не скрывается личность.
     Личность - это как раз то, что выделяется. Она появляется на дисплее,
что