Потом они расступаются, и мы все стоим, тяжело дыша и по-
тирая ушибы и ссадины. Меня вновь мутит, но я сдерживаюсь.
     -- Ты привел с собой духа, -- повторяет Марти.
     -- Не духа, -- возражаю я. -- Он настоящий.
     -- Не дух?
     -- Нет, не дух. Он живой. Он сам пошел за мной следом.
     -- Представляете!  -- восклицает Би Джи. -- Живой! Пришел
следом!  Взял и пришел с ним прямо к нам! -- Он поворачивается
к Полу,  глаза его блестят, и мне на секунду кажется, что сей-
час они набросятся на меня снова.  Если они это сделают,  вряд
ли я сумею отбиться.  Но он говорит: -- Сегодня вечером должна
прозвучать новая песня. Тут особый случай.
     -- Надо отыскать вождя, -- говорит Дэнни и убегает.
     -- Послушайте,  мне очень жаль,  -- говорю я.  -- Я знаю,
чего хотел от меня вождь. Но я не смог этого сделать.
     -- Что сделать? -- спрашивает Би Джи.
     -- Ты о чем говоришь? -- удивляется Пол.
     -- Убить его.  Он просто сидел у костра, жарил двух куро-
паток, предложил мне кусок, и я...
     -- У_б_и_т_ь его?  -- переспрашивает Би Джи.  -- Ты соби-
рался его убить?
     -- Разве я не должен был...
     Он смотрит  на  меня  выпученными  глазами  и  собирается
что-то сказать,  но прибегает Зевс,  а вместе с ним почти  все
племя,  включая женщин и детей, и они захлестывают нас волной.
Радостно крича,  вопя и приплясывая, они с хохотом тузят меня,
выплескивая свою радость. Потом окружают неандертальца и друж-
но размахивают руками. Да, это праздник. Даже Зевс ухмыляется.
Марти затягивает песню, Пол ударяет в барабан, а Зевс подходит
ко мне и стискивает в объятиях, словно большой старый медведь.

                          *   *   *

     -- Я все неправильно понял,  так  ведь?  --  спрашиваю  я
позднее Би Джи.  -- Вы мне, разумеется, устроили испытание. Но
только не моих охотничьих способностей.
     Он смотрит  на  меня непонимающе и молчит.  И это Би Джи,
чей разум архитектора схватывает все на лету?
     -- Вы хотели проверить,  действительно ли я человек, вер-
но?  Способен ли я на сочувствие, смогу ли я обращаться с нез-
накомцем так, как обращались со мной?
     Пустые взгляды. Бесстрастные лица.
     -- Марти? Пол?
     Они пожимают плечами.  Постукивают себя по лбу: жест ста-
рый, как мир.
     Меня что,  разыгрывают? Не знаю. Но я уверен в своей пра-
воте.  Если бы я убил неандертальца, они почти наверняка убили
бы меня.  Вот в чем суть. Я должен поверить, что суть именно в
этом.  Я мысленно поздравлял их с тем,  что они вовсе не такие
дикари,  какими я их представлял,  а они все это время гадали,
насколько  силен  дикарь во м_н_е.  Они проверяли глубину моей
человечности,  и я выдержал испытание.  Наконец и они увидели,
что я тоже цивилизованный человек.
     Во всяком случае, человек-стервятник теперь живет с нами.
Не как член племени,  разумеется,  а как своего рода священная
игрушка,  ручной шимпанзе. Вполне возможно, он последний неан-
дерталец -- или один из последних,  и хотя в глазах племени он
существо придурковатое,  грязное и вызывающее сочувствие,  его
никто  не обижает.  Для них он жалкий немытый дикарь,  который
приносит удачу,  если с ним хорошо обращаться.  Он  отпугивает
духов. Черт, уж не из-за этого ли и меня приняли в племя?
     Что касается меня, то я давно уже расстался с надеждой на
возвращение. Радуга Зеллера никогда не перенесет меня домой, в
этом я уверен.  Ну и пусть.  Я уже изменился,  и эти изменения
меня устраивают.
     Вчера мы закончили новый дом,  и Би Джи доверил мне уста-
новить на место последний бивень -- тот,  который они называют
костью духов, она не дает злым духам проникнуть в дом. Очевид-
но,  мне  оказали  большую  честь.  Потом четверо мужчин спели
"Песнь дома" -- нечто вроде посвящения.  Как и все  их  песни,
она прозвучала на древнем языке,  тайном и священном. Я не мог
петь вместе с ними,  не зная слов,  но что-то подпевал, и, ка-
жется, весьма успешно.
     Я сказал всем,  что когда мы построим  следующий  дом,  я
сделаю пиво и мы сможем отметить это событие как полагается.
     Конечно же,  они не поняли о чем я говорю,  но вид у  них
был весьма довольный.
     А завтра, как сказал мне Пол, он начнет учить меня друго-
му языку. Секретному. Который позволено знать только соплемен-
никам.



   Роберт Силверберг.
   Нейтральная планета

   -----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. Neutral Planet (1965). Пер. - В.Вебер.
   Изд. "Мир", М., 1990. Сб. "На дальних мирах".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 16 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   На переднем обзорном  экране  земного  звездолета  "Пеннэбл"  появились
планеты-близнецы Фейсолт и Фафнир - необитаемая Фейсолт,  фиолетовый  диск
размером с монету в четверть кредитки, прямо по курсу и Фафнир, населенная
гнорфами, яркая красная точка по правую сторону, над изгибом мощного крыла
звездолета.
   Безымянная маленькая голубая  звезда,  вокруг  которой  обращались  обе
планеты, стояла  высоко  над  ними,  ровно  тридцать  шесть  градусов  над
плоскостью  эклиптики.  А   королевское   великолепие   Антареса   служило
гигантским алым задником для всей сцены.
   - Фейсолт прямо по курсу, -  сообщили  навигаторы.  -  Приготовиться  к
торможению.
   Восемнадцать землян, посланцев  к  гнорфам  Фафнира,  поспешили  занять
противоперегрузочные кресла. Они не нуждались в дальнейших  указаниях.  Им
поручена важная миссия, и их подготовка не оставляла сомнений в  том,  что
они ее исполнят.
   Командир звездолета Див Харскин как раз  усаживался  в  свое  кресло  в
рубке, когда раздался голос Сноллгрена, наблюдателя первого ранга.
   - Шеф? Это Сноллгрен. Слышите меня?
   - Говори, дружище, - отозвался капитан. - Что случилось?
   - Этот корабль с Ригеля... который мы  вчера  видели.  Я  сейчас  вновь
обнаружил его.  В  десяти  световых  секундах  по  правому  борту.  Ставлю
кредитку против дохлой камбалы, он выходит на орбиту вокруг Фейсолта.
   Харксин сжал ручки кресла.
   - Ты  уверен,  что  они  направляются  не  на  Фафнир?  Какова  глубина
восприятия?
   - А-один. Этот корабль летит туда же, куда и мы, шеф.
   - Пожалуй, могло быть и хуже,  -  вздохнул  Харскин  и  включил  обитую
связь. - Господа, наша задача несколько усложнилась. Наблюдатель Сноллгрен
обнаружил, что курс  звездолета  с  Ригеля  лежит  к  Фейсолту,  то  есть,
возможно, у них возникла идея, аналогичная нашей. Что ж, пусть  это  будет
проверкой нашего характера. У нас есть шанс вырвать  Фафнир  прямо  у  них
из-под носа.
   - А почему бы просто не разложить  ригелиан  на  молекулы?  -  раздался
чей-то голос. - Они наши враги, не так ли?
   Харскин узнал голос Лифмана, превосходного  лингвиста,  но  абсолютного
невежды по  части  межзвездной  этики.  Ему  даже  не  пришлось  отвечать.
Вмешался Ромос, военный атташе.
   - Это нейтральная система, Лифман, - прохрипел он. -  Военные  действия
между Землей и Ригелем временно прекращены, пока не закончатся  переговоры
с гнорфами. Когда-нибудь вы, наконец, поймете,  что  и  война  имеет  свои
законы чести.
   Капитан  Харскин  улыбнулся.  У  него  подобралась  отличная   команда.
Возможно, каждый из них слишком узкий специалист, но всем вместе по  плечу
любые  задачи.  А  присутствие  ригелиан  создаст  немало   дополнительных
трудностей. Что же, капитан Харскин обожал их преодолевать.
   Под ногами ровно гудели двигатели.  Да,  капитан  мог  гордиться  своей
командой.  Звездолет  вошел  в  смертоносную  атмосферу  Фейсолта,  плавно
снижаясь по широким спиралям. Ригелиане летели следом. В ожидании  посадки
Харскин откинулся в кресле, практически не ощущая перегрузки.
   Фейсолт  представлял  собой  голые  скалы,  если  не   считать   океаны
плавиковой кислоты и водородную атмосферу. Малопривлекательная планета.
   Надев скафандры, земляне сбросили трап, быстро поставили купол и надули
его воздухом, пригодным для дыхания.
   - Домишко вдали от дома, - заметил Харскин.
   Биохимик Карвер бросил недобрый взгляд на неспокойную гладь  плавиковой
кислоты.
   - Чудная планета! Благо наш аквариум не из стекла. Предупредите  людей,
капитан, чтобы они с особой осторожностью пользовались  воздушным  шлюзом.
Если кислород вырвется в здешнюю атмосферу, возникнет такой смерч, что нам
придется наблюдать за ним с тысячефутовой высоты.
   Харскин кивнул.
   - Да, война - удовольствие маленькое.
   Он посмотрел на мрачное небо. Широкий  красный  диск  Фафнира  светился
лишь в миллионе миль от них.  Довершало  картину  сияние  голубой  звезды,
вокруг  которой  обращались  обе  планеты,  а  вся  система  являла  собой
аккуратный  равносторонний  треугольник,   неспешно   огибающий   огромный
Антарес.
   Появился Сноллгрен. Остроглазый наблюдатель  оставался  на  корабле  и,
похоже, расстояние до купола,  несмотря  на  полуторную  силу  тяжести  на
Фейсолте, преодолел бегом.
   - Что случилось? - спросил Харскин.
   Сноллгрен  откинул  шлем  скафандра  и   глубоко   вдохнул   насыщенный
кислородом воздух купола.
   - Ригелиане! Они сели. Я видел их на орбите.
   - Где?
   - По моим расчетам, в пятистах милях к западу.  Наверняка  на  этом  же
континенте.
   Харскин  взглянул  на  хронометр,   впаянный   в   запястье   скафандра
Сноллгрена.
   - Дадим им час на разбивку лагеря. Затем свяжемся с ними.
   Капитана  звездолета  ригелиан  звали   Четырнадцатый-Бессмертный.   На
галактическом  языке  он  говорил  отрывисто,   с   лающими   интонациями,
связанными, как полагал Харскин, с его медведеподобными предками.
   - Какое совпадение, капитан Харскин. Мы оба оказались здесь практически
одновременно. Неисповедимы пути направляющих сил.
   - Это точно, - ответил Харскин. Он смотрел на зажатый в руке микрофон и
жалел, что у него нет видеоэкрана  и  он  не  может  видеть  самодовольное
выражение на волосатой физиономии ригелианина. Очевидно, кто-то перехватил
секретный приказ, направленный Харскину, внимательно изучил его содержание
и лишь потом передал получателю.
   В межзвездных войнах совпадений не  бывало.  Ригелиане  прилетели  сюда
только потому, что узнали о намерениях землян.
   -   Перед   нами    сложная    этическая    проблема,    -    продолжил
Четырнадцатый-Бессмертный. - Мы оба прибыли с одной целью - на  переговоры
с гнорфами о торговых правах. Теперь... э... кто-то из нас  должен  первым
связаться с ними.
   - Вероятно, -  ответил  Харскин,  -  корабль,  первым  опустившийся  на
Фейсолт, имеет право быть первым и на Фафнире.
   - Нас это устроит, - согласился ригелианин.
   - Тогда мы взлетаем немедленно. Раз "Пеккэбл" оказался на  Фейсолте  по
меньшей мере на полчаса раньше вас, значит, мы можем  первыми  вступить  в
контакт с гнорфами.
   - Однако, - удивился Четырнадцатый-Бессмертный. - Как вы высчитали, что
прибыли раньше нас? Наши приборы зафиксировали обратное.
   Харскин чуть не взорвался от возмущения, но успел взять себя в руки.
   - Это невозможно! - воскликнул он.
   -  О?  Сообщите,  пожалуйста,  время  вашей  посадки,  соотнесенное   с
абсолютным галактическим.
   - Мы сели... - Харскин осекся на полуслове. - Нет. Сначала скажите мне,
когда вы опустились на Фейсолт, а потом я сообщу вам время нашей посадки.
   - Едва ли это будет справедливо, - возразил ригелианин. - Можем  ли  мы
быть уверенными, что вы не измените время вашей посадки,  чтобы  утвердить
свой приоритет?
   - А как же мы узнаем...
   - Так не пойдет... - прервал его Четырнадцатый-Бессмертный. -  Ни  один
из нас не пропустит вперед другого.
   Пожав  плечами,  Харскин  не  мог  не  согласиться  с  инопланетянином.
Ригелиане  никогда  не  признали  бы,  что   "Пеккэбл"   первым   коснулся
поверхности Фейсолта, хотя так оно  и  было  на  самом  деле.  В  действие
вступали законы относительности. В отсутствие беспристрастного  стороннего
наблюдателя слово Четырнадцатого-Бессмертного имело такой же  вес,  как  и
его  собственное.  Доказать,  что  ригелианин  лжет,   не   представлялось
возможным. Следовательно, он не лгал.
   - Хорошо, - смирился Харскин. - Тут мы зашли в  тупик.  Давайте  вместе
вылетим на Фафнир, и пусть они сами сделают выбор.
   - Согласны, - после долгой паузы ответил  Четырнадцатый-Бессмертный.  -
Разумеется, необходимо уважать права нейтральных звездных систем.
   - Разумеется. И пока эта система не приняла окончательного решения,  мы
также сохраняем нейтралитет. Вы помните об этом?
   - Естественно, - ответил ригелианин.
   "Да,  -  вздохнул  Харскин,  -  найденный  компромисс  нельзя  признать
удовлетворительным". Но другого пока не предвиделось.
   Война между Землей и Ригелем велась по очень строгим правилам, согласно
которым  звездная  система  считалась  нейтральной  до   тех   пор,   пока
большинство планет с разумной жизнью не принимало ту или иную сторону.
   В случае Антареса большинство состояло из  одного  голоса.  Одиннадцать
самых разнообразных планет обращались вокруг гигантской красной звезды, но
лишь  на  Фафнире  возникла  цивилизация.  Гнорфы,   двуногие   гуманоиды,
представляли собой классическую форму разумных существ. Земляне вели  свой
род от  обезьяноподобных  предков,  древние  ригелиане  напоминали  земных
медведей. На Фафнире эволюция пошла другим  путем:  прямые  и  бесхвостые,
гнорфы тем не  менее  были  ближе  к  рептилиям.  Условия  на  Фафнире  не
благотворствовали жизни млекопитающих организмов.
   Харскин задумчиво смотрел на обзорный экран, где медленно  разрастались
кроваво-красные моря Фафнира. Он не  видел  ригелианского  звездолета,  но
понимал, что тот где-то неподалеку, и отметил про себя, что надо  сообщить
в  Управление  по  разведке  о  перехвате  секретного  приказа  верховного
командования.
   Это была странная война, в которой сражение велось с помощью  бумаг,  а
не оружия. Но состязание в силе между галактическими  цивилизациями  давно
кануло в Лету: изобретение антиэкранов, впитывающих в себя каждый мегаватт
освобожденной энергии  с  тем,  чтобы  отразить  ее  обратно  с  утроенной
интенсивностью, быстро положило конец прямым боевым действиям.
   И теперь война велась на другом уровне, в экономической сфере. Ригель и
Земля старались обойти друг друга в заключении договоров о  предоставлении
исключительных прав на торговлю с обитателями различных звездных систем. И
бесконечность пространства,  во  всяком  случае,  достаточная  близость  к
бесконечности, указывала, что дел  и  тем  и  другим  хватит  не  на  одно
тысячелетие.
   Харскин пожал плечами.  Разведчики  с  Земли,  побывавшие  на  Фафнире,
доложили, что гнорфы не стремятся к активному участию  в  межгалактической
жизни. На Ригеле-4 обошлись без полета к  Антаресу:  копия  отчета  земной
разведки обошлась им дешевле.
   И вот теперь соперники сошлись лицом к лицу.
   - Готовимся к посадке,  сэр,  -  доложил  навигатор  Доминик.  -  Будут
какие-нибудь указания?
   - Да, - кивнул Харскин. - Мы должны сесть на сушу.
   Посадка  прошла  отлично.  Звездолет  мягко  опустился  на  центральном
острове одного  из  архипелагов,  которые  главным  образом  и  составляли
твердую поверхность Фафнира. Харскин и двенадцать членов экипажа -  пятеро
остались на Фейсолте - вышли  из  звездолета.  Купол  им  не  понадобился:
атмосфера Фафнира  с  некоторой  натяжкой  годилась  для  дыхания.  В  ней
содержалось одиннадцать  процентов  кислорода,  восемьдесят  шесть  азота,
остальные  три  приходились  на  инертные  газы,  и   достаточно   простое
фильтрующее устройство позволяло задержать лишние азот и аргон и  добавить
недостающий кислород.
   В дыхательных масках, с портативными транслейторами на груди тринадцать
землян  двинулись  в  глубь  острова.  Позади  в  тусклом  свете  Антареса
поблескивала гладь красного океана.
   - А вон и наблюдатель ригелиан! - крикнул Сноллгрен.
   - Как обычно, крутятся поблизости и выжидают, -  пробурчал  Харскин.  -
Ладно, пусть ждут. Воспользуемся тем, что мы вырвались, вперед.
   Деревня гнорфов находилась милях в пяти от  побережья,  но  земляне  не
прошли и двух, как их встретила толпа местных жителей.
   Они двигались  плотным  клином,  острие  которого  было  направлено  на
пришельцев. Неспешность гнорфов вроде бы свидетельствовала об  умеренности
их  воинского  пыла,  но  все-таки  Харскину  стало  не  по  себе.   Сотня
рассвирепевших туземцев могла в мгновение ока расправиться  с  тринадцатью
землянами, захватившими с собой лишь легкое оружие.
   Харскин повернулся к Моули, специалисту первого ранга по контактам.
   - Выйди вперед. Приблизившись к ним,  скажи,  что  мы  имеем  дружеские
намерения.
   Высокий  рыжеволосый  Моули  на  мгновение  задумался,  затем   кивнул,
проверил, работает ли его транслейтор, и, подняв руку, вышел вперед.
   - Добрый день! - громко крикнул он. - Мы прибыли с миром.
   Гнорфы  рассыпались  полукругом,  глядя  прямо  перед  собой.  Харскин,
ожидая, пока Маули наладит контакт с туземцами, с любопытством разглядывал
их.
   Невысокие, около пяти с половиной футов, не более, и  очень  широкие  в
торсе. Коричнево-шоколадная блестящая  чешуйчатая  кожа  спадает  широкими
складками. Толстые щупальца попарно торчат по обе  стороны  лысой  головы.
Мясистые наросты свисают с челюстей. Глаза Харскин  рассмотреть  не  смог.
Они прятались в глубокой тени глазных  впадин,  окруженных  наростами.  Не
слишком симпатичные ребята.
   Три гнорфа выступили из толпы, средний из  них  сделал  на  шаг  больше
соседей. Из его рта вырвались резкие гортанные звуки.
   - Чего вы хотите? - перевел их транслейтор.
   Моули незамедлительно дал ответ:
   - Дружбы. Мира. Взаимного процветания наших миров.
   - Откуда вы?
   Моули показал на небо.
   - Оттуда. Со звезд. Издалека.
   Гнорф скептически склонил голову.
   - Плыли много дней?
   - Много дней, - подтвердил Моули. - Много-много дней.
   - Тогда зачем вы пришли к нам?
   - Чтобы заложить основы нашей дружбы, - ответил Моули. - Соединить  ваш
мир и наш.
   После этих слов гнорф  резко  повернулся  к  своим  спутникам  и  начал
обсуждать  с  ними  услышанное.  Харскин  с  беспокойством  поглядывал  на
дротики, подрагивающие в руках инопланетян.
   Совещание затягивалось. Моули взглянул на Харскина, как  бы  спрашивая,
что делать дальше, но капитан лишь улыбнулся и ободряюще кивнул.
   Наконец, гнорфы пришли к какому-то решению,  и  их  предводитель  вновь
обернулся к землянам.
   - Мы думаем, что вам следует покинуть нас, - объявил он. - Уходите.  Не
медля.
   В практике Моули такой случай выдался впервые. Он несколько раз  открыл
и закрыл рот, не произнеся ни слова. Гнорфы повернулись к  ним  спинами  и
направились к деревне.
   На этом и  закончился  первый  контакт.  Землянам  не  осталось  ничего
другого, как вернуться на "Пеккэбл".
   - Да, придется проявить предельную осторожность, -  сказал  Харскин.  -
Как там ригелиане?
   - Они сели в восьми милях отсюда, - ответил Сноллгрен.
   - Г-м-м. Значит, им идти до деревни дольше, чем нам,  -  Харскин  потер
виски. - Гнорфы явно не выказывают радости по поводу подписания договора с
нами, это уж точно. Главное для  нас  -  не  перегнуть  палку,  а  то  они
разозлятся и подпишут договор с Ригелем.
   - Я в этом сомневаюсь, - вмешался социолог Янг. - Похоже, они не  хотят
иметь дела ни с нами, ни с ними, Они сохраняют нейтралитет и не  стремятся
менять свой статус.
   - Такого еще не бывало,  -  покачал  головой  Харскин.  -  Ни  одна  из
известных нам планет не придерживалась изоляционистской политики.  Что  же
нам делать? Собирать вещички и улетать?
   Садилось  голубое  солнце.  Антарес  все  еще  парил  над   горизонтом,
бесформенная светло-красная клякса, распластавшаяся на полнебосклона.
   - Следует послать человека, чтобы следить за ригелианами.  Пойдешь  ты,
Арчер.
   Арчер встал.
   - Есть, сэр.
   - Не спускай с них гл