илась ветка, и я сорвалась с высоты в двадцать  метров.  Хорошо  еще,
ухватилась за нижнюю ветку, иначе была бы уже мертва. Костей вроде  бы  не
поломала, но левая нога меня не  держит,  а  спина  в  ужасном  состоянии.
Неужели есть и внутренние повреждения? Не уверена. Я заползла в  небольшую
каменную расщелину у водопада. По-моему, у  меня  жар.  Скорее  всего,  от
страха.  Вот  теперь  точно  придется  поголодать.   Оказаться   съеденной
тиранозавром - это же честь, но умереть после падения с  дерева  -  просто
унизительно.
     Между прочим,  спаривание  игуанодонов  -  впечатляющая  картина.  Но
сейчас я не в состоянии описывать ее.
     31 августа. 17:00. Окоченевшая, больная, голодная, испытываю страшную
жажду.  Нога  по-прежнему  отказывает,  а  когда  пытаюсь  проползти  хоть
несколько метров, у меня возникает такое чувство, будто  сейчас  разорвусь
пополам. Сильный жар.


     1 сентября. 07:00. Проснулась и увидела три разбитых яйца.  Зародыши,
вероятно, стегозавра, были все  еще  живые.  Первая  еда  за  двое  суток.
Неужели яйца выпали из гнезда над головой? Бог с тобой, дурашка, да  разве
стегозавры делают гнезда на деревьях?
     Жар спадает. Все тело  ноет.  Доползла  кое-как  до  ручья  и  сумела
зачерпнуть водицы в ладошку.


     13:30. Подремала. Проснулась и увидела неподалеку кусок свежего мяса,
до  которого   можно   было   доползти.   По-моему,   ножка   струтиомима.
Отвратительный кислый привкус, но съедобна. Поела  немного,  еще  поспала,
снова поела. Недалеко от меня  пасется  пара  стегозавров,  глазки-бусинки
неотрывно  следят  за  мной.  Динозавры  поменьше  проводят  нечто   вроде
конференции у больших папоротников. А брахиозавриха  Берта  жует  себе  на
лугу, благожелательно за всем наблюдая.
     Это абсолютно не лезет ни в какие ворота.
     По-моему, динозавры заботятся обо мне. Но зачем им это?


     2 сентября. 09:00. Нет никаких сомнений  -  они  приносят  мне  яйца,
мясо, даже шишки папоротников и вайя. Сначала они доставляли мне все  это,
когда я спала. Теперь же подскакивают на задних конечностях прямо ко мне и
сваливают у моих ног. В  роли  носителей  выступают  струтиомимы  -  самые
маленькие и шустрые слуги. Они кладут свои подношения, смотрят мне прямо в
глаза, будто ждут чаевых. Другие динозавры наблюдают издали. Кажется,  что
даже тиранозавры приберегают для меня отборнейшие  кусочки.  Галлюцинации?
Фантазии? Горячечный бред? Я чувствую, что в мыслях у  меня  ясность.  Жар
спадает. Я по-прежнему как деревянная и  очень  слабая  и  почти  не  могу
передвигаться, но, по-моему, уже поправляюсь после падения. Не без  помощи
моих друзей.


     10:00. Прослушала последнюю запись. Пожалуй, я не спятила. Если  я  в
здравом уме тревожусь, то чокнутая. Или просто дурачу  себя.  Я  чувствую,
что здесь происходит, но все это противоречит нашей логике.


     15:00. Сегодня пополудни приснился необыкновенный сон. Я видела,  как
все динозавры собрались на лугу. Они  связаны  друг  с  другом  блестящими
нитями наподобие телефонных проводов, какие были в старину, причем все эти
нити сходились на Берте. Будто она - коммутатор. И телепатические послания
передавались через нее другим.  Экстрасенсорные  связи,  мощные  импульсы,
идущие по проводам. Мне снилось, что ко мне подошел маленький  динозаврик,
протянул провод и жестами показал, как подсоединиться. Когда я взяла  этот
провод, по мне прокатилась необъяснимая волна радости. А воткнув штекер  в
гнездо, я почувствовала  глубокие  мысли  динозавров,  их  неторопливые  и
восторженные философские замечания, адресованные друг другу.
     Когда я проснулась,  сны  представлялись  мне  странной  реальностью.
Вызванные ими мысли никак не хотели уходить. Животные на острове предстали
вдруг  передо  мной  совершенно  иными.  Казалось,  это  не  зоологическая
исследовательская экспедиция, а община, поселение,  единственный  аванпост
какой-то чужой цивилизации - чужой цивилизации, но родной для Земли.
     А, хватит. У этих животных крошечные мозги. Они  проводят  свои  дни,
уминая зелень. Другие уминают их самих. По сравнению с динозаврами, коровы
и овцы - настоящие гении. Я уже кое-как передвигаюсь.


     3 сентября. 06:00. Тот же самый сон повторился и прошлой ночью, сон о
всеобщей телепатической связи. Чувство теплоты и любви течет от динозавров
ко мне.
     А утром я увидела рядом свежие яйца тиранозавра.


     5 сентября. 11:00. Я быстро поправляюсь. Уже  встаю,  двигаюсь,  боли
почти не чувствую. Хотя пищу по-прежнему  таскают  струтиомимы,  динозавры
покрупнее теперь тоже подходят ко  мне.  Один  стегозавр  тыкался  в  меня
носом, как гигантский пони, и я похлопала его по грубому чешуйчатому боку.
Диплодок растянулся во всю длину и, казалось, хотел, чтобы я погладила его
по огромной шее.
     Если это сумасшествие - да будет так. На острове скорее всего община,
любящая и  умеренная.  Даже  хищники  составляют  ее  часть.  Поедающие  и
поедаемые являются двумя сторонами одного и того же, инь  и  янь,  женское
начало и мужское начало. Передвигаясь в своих модулях, мы бы сроду  такого
не заподозрили.
     Они постепенно вовлекают меня в свою общность.  Я  ощущаю  проходящие
между ними импульсы. Вся душа моя трепещет от этого нового чувства. Кожа у
меня прямо горит.
     Они приносят  мне  пищу,  наблюдают  за  мной  и  молча  настоятельно
советуют мне выздороветь. Они чего-то от меня хотят.
     Но что же им от меня нужно?


     6 сентября. 06:00. Всю ночь я бродила по лесу  в  состоянии,  которое
иначе как экстатическим не назовешь. Огромные  фигуры,  чудовищные  формы,
едва различимые при тусклом мерцании, приближались ко мне и отдалялись.  Я
ходила час за часом, и никто меня не трогал, но я  чувствовала,  как  наша
общность усиливается.  Я  бродила,  едва  сознавая,  где  нахожусь,  пока,
наконец, совершенно разбитая, не пришла отдохнуть  сюда,  на  этот  мягкий
мшистый  ковер,  и  в  первом  свете  зари   увидела   гигантскую   фигуру
брахиозаврихи, высящуюся подобно  горе  на  противоположной  стороне  реки
Оуэн.
     Меня тянет к ней. Я готова молиться на нее.  По  громадному  ее  телу
ходят мощные токи. Она - усилитель. Благодаря ей мы  все  связаны.  Святая
матерь всех нас. От гигантской массы ее тела исходят  мощные  излечивающие
импульсы.
     Вот отдохну немного, переберусь через реку и подойду к ней.


     09:00. Мы стоим глаза в глаза. Ее голова на  пятнадцать  метров  выше
моей. Прочитать ее мысли невозможно. Я верю ей и люблю ее.
     Позади нее  на  берегу  реки  собрались  брахиозавры  поменьше.  Чуть
поодаль - неподвижные, молчаливые - расположились динозавры других видов.
     В их присутствии  я  почтительна  и  смиренна.  Они  -  представители
динамичной, более высокой расы, которая, если бы  не  жестокий  несчастный
случай в космосе, правила бы Землей и по сей день; и я пришла  поклониться
им, засвидетельствовать их величие.
     Задумайтесь: они продержались  в  постоянно  обновляющейся  мощи  сто
сорок миллионов лет. Они справились со всеми вызовами, которые бросала  им
эволюция,  кроме  одного:  неожиданного  и   катастрофического   изменения
климата, от которого их  ничто  не  могло  защитить.  Они  размножались  и
приспосабливались, господствуя на земле, в воде и в воздухе. По  сравнению
с ними наши собственные тщедушные и  презренные  предки  были  ничто.  Кто
знает, чего бы достигли эти  динозавры,  если  бы  рухнувший  астероид  не
погасил их свет? Какая жуткая ирония: миллионы лет господства, а потом  за
одно поколение все превратилось в прах.
     Всего лишь звери, говорите? Откуда такая уверенность? Нам ведь  почти
не известно, каким мемозой был на самом деле. Перед нами лишь  тонюсенький
срез, голые кости,  в  буквальном  смысле.  За  сто  миллионов  лет  могут
исчезнуть следы любой цивилизации. А что если у  них  были  язык,  поэзия,
мифология, философия? Любовь, мечты, сильные желания?  Нет,  говорите  вы,
это были всего лишь звери, тяжеловесные и глупые, которые  жили  бездумной
животной жизнью. А я отвечаю,  что  мы,  тщедушные  волосатики,  не  имеем
никакого  права  навязывать  им  свои  ценности.  Нам  лишь  понятен   вид
цивилизации,  созданной  нами.  Мы  воображаем,  будто  наши   собственные
тривиальные  достижения  являются  определяющим  аргументом  в  споре,   а
компьютеры, космические корабли и бройлерные сосиски ставят нас на вершину
эволюции. Но теперь я думаю  иначе.  Достижения  людей  удивительны,  даже
невероятны, это да. Но мы бы никогда не появились на свет,  если  бы  этой
величайшей из рас было позволено выполнить свое предназначение.
     Я чувствую, как от  высящегося  надо  мной  титана  исходит  огромная
любовь, а контакт между  нашими  душами  все  усиливается  и  углубляется.
Рушатся последние барьеры. И я наконец-то все понимаю.
     Я - избранная.  Я  несу  возрождение.  Я  любимая,  нужная.  "Мадонна
динозавров" - вот кто я такая, священная, пророчица, жрица.
     Это сумасшествие? Ну что  же,  пусть  будет  сумасшествие,  и  я  его
принимаю.
     Почему мы, маленькие волосатики, вообще существуем?  Теперь  я  знаю.
Благодаря нашей технике и технологии мы вернули к  жизни  этих  великанов.
Они погибли несправедливо. И вот благодаря  нам  их  воскресили  на  борту
этого крошечного шарика в космосе.
     Я вся так дрожу, сознавая их потребность во мне.
     - Я  вас  не  подведу,  -  говорю  я  стоящим  передо  мной  огромным
динозаврам, а они передают мои мысли остальным...


     20 сентября. 06:00.  Тридцатый  день.  Сегодня  с  Вронски  прибывает
шаттл, чтобы забрать меня и доставить сюда очередного исследователя.
     Я жду у транзитного люка. Вместе со мной ждут сотни динозавров. Здесь
собрались волки и овцы, они стоят, прижавшись друг к  другу,  их  внимание
сосредоточено только на мне.
     Шаттл прибывает точно вовремя, следует  стыковка.  Открываются  двери
отсеков. Появляется чья-то фигура. Сарбер собственной  персоной!  Прилетел
удостовериться, что я погибла, либо же прикончить меня.
     Он замирает в проходе и смотрит на скопление безмятежных  динозавров,
расположившихся громадным полукругом возле нагой женщины, которая стоит  у
обломков модуля. Он будто язык проглотил.
     - Энн, - говорит он, наконец. - Бога ради, что все это...
     - Вам никогда не понять, - отвечаю я.
     Я  подаю  условный   знак.   Белшаззар   бросается   вперед.   Сарбер
вскрикивает, поворачивается и бежит к шлюзу, но путь ему преграждает  один
из стегозавров.
     -  Нет!  -  кричит  Сарбер,  когда  тиранозавр  резко  бьет  головой.
Мгновение - и все кончено.
     Возмездие свершилось! Какая радость!
     И это лишь начало. Вронски в ста двадцати километрах. По всему  поясу
Легрейнджа  разбросаны  сотни  других   сред   обитания,   пригодных   для
завоевания. Да и до самой Земли рукой подать. Я еще четко не  представляю,
как этого добиться, но успех нам обеспечен, и я послужу орудием, благодаря
которому это будет сделано.
     Я простираю руки к окружающим меня могучим существам. Я  чувствую  их
силу, их мощь, их гармонию. Я сливаюсь с ними, а они -  со  мной.  Великая
Раса вернулась, и я - ее жрица! Пусть дрожат маленькие волосатики!




                           Роберт СИЛЬВЕРБЕРГ

                            ПОЛНОЧЬ ВО ДВОРЦЕ




     В то утро министр иностранных дел империи Сан-Франциско не  торопился
вставать. Вечер накануне, начатый в банях, растянулся на  всю  ночь.  Счет
выпитому был потерян, да и курил он больше, чем следовало.  Ну  и  вечерок
выдался! А удовольствие ниже  среднего.  Запомнилась  вспышка  рассветного
солнца, внезапная, как удар грома.  Солнце  поднималось  над  Оклендом  на
противоположном берегу залива. Тишину прорезал телефонный звонок. О, черт!
Если постараться, можно, конечно, убедить себя, что это ему только снится.
Телефон не унимался, безжалостно разрушая приятное оцепенение  дремоты,  и
наконец разбудил министра. Все еще не открывая глаз, он потянулся к трубке
и пробормотал севшим голосом:
     - Слушаю. Кристенсен.
     - Том, это Морти. Ты в порядке? Неужели спишь? Пора бы и встать.
     Так, помощник министра внешних сношений. Кристенсен уселся в постели,
протер глаза, облизнул пересохшие губы. Комнату заливал солнечный свет.  С
порога комнаты за ним наблюдали кошки. Маленькая сиамская  кошечка  изящно
провела лапкой по донышку блюдца и  выжидательно  посмотрела  на  хозяина.
Зато пушистый и толстый персидский кот, казалось, ничему не удивлялся.
     - Том!
     - Ну не сплю я, не сплю. Что у вас там стряслось, Морти?
     - Ты уж извини, но откуда мне было знать, что в час дня...
     - В чем дело, Морти?
     - Звонили из Монтеррея. Их посол едет сюда. Ты должен  встретиться  с
ней.
     Министру стоило немалых усилий сообразить, о чем идет речь.
     Когда тебе  уже  тридцать  девять,  ночные  бдения  не  проходят  без
последствий.
     - Сам встречайся с ней, Морти.
     - Том, ты знаешь, я бы выручил тебя, но ей нужен именно  ты.  Вопрос,
видимо, серьезный.
     - Что у них может быть серьезного? Контрабанда наркотиков  или  войну
собрались нам объявить?
     - Подробностей я сам не знаю. Оттуда позвонили и передали,  что  мисс
Сойер выезжает для переговоров с мистером Кристенсеном. Том, к  наркотикам
это вряд ли имеет отношение. Чтобы  Монтеррей  со  своим  десятком  солдат
угрожал нам? Чушь собачья! Разве что поставят под ружье  всех  заключенных
из тюрьмы Салинаса.
     Голова у него шла кругом.
     - Ладно, давай сначала и немедленнее. Где ее искать?
     - В Беркли [пригород Сан-Франциско].
     - Ты что спятил?
     - Она заявила, что в городе ноги ее не будет. Ей, видите ли,  страшно
здесь.
     - Ну да, мы отстреливаем  иностранных  дипломатов  и  пускаем  их  на
жаркое. Она прекрасно знает, что ничего с ней не случится.
     -  Послушай,  я  говорил  с  ней.  Она  твердит,  что   Сан-Франциско
сумасшедший город, и дальше Беркли она шагу не сделает.
     - Сказал бы ты ей, пусть катится ко всем чертям!
     - Том, я серьезно.
     Кристенсен обреченно вздохнул.
     - Беркли. Дальше?
     - Отель "Клермонт" в половине пятого.
     - Впутали-таки меня в историю. Значит, я должен  тащиться  на  другой
берег залива, чтобы встретиться с послом какого-то  занюханного  Монтеррея
Они,  видно,  забыли,  что  мы  -  империя,  а  они  всего-навсего  вшивая
республика. Прикажете всякий раз переплывать залив, когда  на  том  берегу
появится очередной посланник и  поманит  нас  пальцем?  Завтра  во  Фриско
закапризничает какой-нибудь прыщ на гладком месте, так мне  на  заднице  к
нему ползти через всю Калифорнийскую долину? Сколько можно измываться надо
мной?
     - Том, успокойся.
     -  Прости,  Морти.  Сегодня  с  утра  я  не  в  состоянии   разводить
дипломатические церемонии.
     - Позволь заметить, что сейчас далеко уже  не  утро.  Том.  Пойми  ты
меня, если бы я мог, то сам поехал бы к ней.
     - Оставим  эти  разговоры.  Не  хватало  еще  нам  с  тобой  выяснять
отношения. Узнай, когда отходит паром.
     - В половине четвертого. Машина заедет за тобой в три. Договорились?
     - Так и быть. За это время постарайся узнать что-нибудь об этом деле.
Пусть твои ребята позвонят мне через час.
     Он  покормил  кошек,  принял  душ,  побрился  и  проглотил  таблетку.
Приготовил себе кофе.  В  половине  третьего  позвонили  из  министерства.
Никакой информации о целях визита  посланницы  из  Монтеррея  получить  не
удалось. Отношения между Сан-Франциско и Монтерреем на данном этапе  носят
дружественный характер. Мисс Сойер  является  членом  сената  и  постоянно
живет в Пасифик-Гроу, вот и  все.  "Проинформировали,  называется",  -  со
злостью подумал он.
     Он спустился вниз, чтобы подождать машину на улице.
     Стояли  последние  дни  осени,  ясные  и  прозрачные.  Дожди  еще  не
начинались, слой пыли покрывал дома и улицы. Министр жил на Фредерик-стрит
в  старинном  особняке  викторианского   стиля,   окруженном   белоснежной
колоннадой. Он постоял на ступенях, подставив ветру пылающее лицо. Мрачное
раздражение не покидало его. Его машина - благородного  вида  "шевроле"  с
императорским гербом на дверцах - подкатила к дому  без  чего-то  три.  За
рулем сидел вьетнамец, а может быть, таиландец. Кристенсен, не  говоря  ни
слова, сел в машину, и они понеслись по  безлюдным  улицам  со  скоростью,
которую могли позволить себе лишь водители правительственных  автомобилей.
Проехали Хэйт,  развернулись  на  восток,  миновали  Оук.  Позади  остался
императорский дворец, где в этот  час  ничто  не  нарушало  послеобеденный
монарший  сон  Нортона  Седьмого.  К  причалу  они  подъехали  со  стороны
Маркет-стрит.
     Обрубок моста Бэй Бридж загадочно поблескивал на фоне сияющего  неба.
Судно ожидало министра. В течение всего этого унылого  и  неспешного  пути
Кристенсен  молчал.  Поеживаясь  от  холода,  он   задумчиво   разглядывал
обрамлявшую   залив   гряду   невысоких,    округлых    холмов,    скудную
растительность, иссушенную долгим  знойным  летом.  Он  думал  о  зигзагах
судьбы,   превратившей   сносного   архитектора    в    министра-недоучку,
подвизающегося на ниве  игрушечной  политики.  Какова  держава,  такова  и
политика. По выражению одного  из  первых  правителей  Сан-Франциско,  эта
империя принадлежит к числу государств, обреченных на распад с первого дня
своего основания.
     Когда они причалили в Беркли, Кристенсен бросил рулевому:
     - Не ждите. Я позвоню, когда освобожусь.
     Еще одна  правительственная  машина  везла  его  по  вьющейся  наверх
дороге. Высоко на холме показалось здание  отеля  "Клермонт",  построенное
еще в  прошлом  веке  и  с  величавым  достоинством  противостоявшее  всем
катаклизмам века нынешнего. Сейчас отель находился в запустении, это сразу
бросилось ему в глаза. Окна верхних этажей вровень с макушками пальм  были
скрыты густыми зарослями плюща.  Ухоженный  когда-то  парк  превратился  в
самые настоящие джунгли. И несмотря на  все  это,  грандиозная  постройка,
насчитывавшая сотни комнат  и  с  десяток  великолепных  банкетных  залов,
сохранила свой поистине  царственный  вид.  "Интересно,  бывает  ли  здесь
кто-нибудь теперь? - задумался Кристенсен. - В наше время людей  ничем  из
дому не выманишь".
     На автостоянке перед  входом  в  отель  он  увидел  черную  машину  с
эмблемой республики Монтеррей - изогнутое кипарисовое дерево и  остренькая
мордочка выдры. Водитель в форменной одежде стоял рядом. Его поза выражала
ленивое безразличие. Кристенсен назвал себя.
     - Министр иностранных дел?
     - Да уж, не император Нортон Седьмой.
     - Пойдемте со мной. Она ждет вас в баре.
     Завидев его, мисс Сойер поднялась. Стройная темноволосая женщина  лет
тридцати с холодным, неуступчивым взглядом зеленых глаз. Поклонившись,  он
улыбнулся  ей  профессиональной,  рассчитанно  дружелюбной  улыбкой.   Она
немедленно ответила ему тем же. Нельзя сказать, чтобы он испытывал  особое
удовольствие от этой встречи.
     - Сенатор Сойер? - обратился он к ней. - Я Том Кристенсен.
     - Рада познакомиться. Я только-только подъехала.
     Она повернулась вполоборота  и  взмахом  руки  показала  на  огромное
окно-витрину, занимавшее всю стену позади стойки бара.
     - Чудесный вид! Сто лет не была в этих краях.
     Он вежливо кивнул. Они расположились поближе  к  окну.  Отсюда  можно
было, уютно устроившись в  кресле,  рассматривать  гористые  дали  Беркли,
залив и разрушенные мосты,  прежде  соединявшие  его  берега,  и  все  еще
впечатляющие  очертания  Сан-Франциско.  Он  подозвал  официанта,  заказал
напитки.
     - Надеюсь, вы удачно добрались сюда.
     - Можно сказать,  что  да.  Правда,  нас  остановили  в  Сан-Хосе  за
превышение скорости, но все обошлось. Остановили специально, видят же, что
машина правительственная.
     - Знаете, сейчас каждый норовит п