ки.  Не
так ли?
     Уоллес внезапно стал серьезным:
     - Что вам внушило такую мысль?
     - То,  как  вы  поступаете,  то,  как  вы  мыслите.  То,  как  вы  не
задумываясь выкинули человека из поезда, "и то, как вы продали тех пятерых
Правоверным", - добавил он мысленно. - Безжалостность,  жестокость  -  это
ваш образ жизни!
     - Это способ остаться в живых, - уточнил Уоллес. - Мир вокруг жесток.
Мы живем в жутком  мире,  в  кошмарной  вселенной,  и  этой  вселенной  до
лампочки что Лоялисты, что Правоверные. Каждый должен позаботиться о  себе
сам.
     - А это означает убивать  всех,  кто  стоит  на  пути!  -  воскликнул
Макинтайр.
     - Возможно, именно так это кажется вам, но это только потому, что  вы
не понимаете. Смотрите, Макинтайр, когда  я  был  очень  молод,  я  как-то
задумался о том, каким образом движется окружающий  мир.  Я  разобрался  в
том, чего я хочу от жизни. Я понял,  что  должен  делать,  чтобы  добиться
своего. С тех пор так и поступаю. У меня есть свои принципы. Я  знаю  свои
возможности и всегда придерживаюсь их. Наверное, я кажусь вам чем-то вроде
дьявола, не так ли?
     Макинтайр молчал. Он смотрел на убегающую назад дорогу, всю в ямах  и
рытвинах, и пытался привести в порядок свои мысли. Затем проговорил:
     - У меня тоже была... философия. Я думал, что она верна.  Но  она  не
включала в себя возможность убийства людей или предательство идеалов. И...
и...
     - И все это кончилось тем, что она завела вас сюда, жалкого  беглеца,
который должен нанять контрабандиста, чтобы тот помог вам бежать с  родной
планеты.
     Нарочито спокойно Уоллес плюнул так, что плевок шлепнулся в дюйме  от
ботинка Макинтайра.
     - Валяйте, - подзадоривал Уоллес. - Встаньте  и  вышвырните  меня  из
кузова. Вы сильный мужчина, может быть, сильнее меня. Нет,  вы  не  хотите
этого, вы выше этого.
     - Да, - сказал Макинтайр, отодвигая ногу. - Я не хочу  этого.  Я  еще
человек.
     Уоллес громко расхохотался.



                                    8

     На следующий день, восемнадцатого числа, они приблизились  к  окраине
Дилларда. Макинтайр жил только завтрашним днем.
     Завтра!
     Они выплатят Уоллесу причитающиеся  ему  деньги  и  в  тот  же  вечер
вылетят на Хэксли. Вылетят ли? Кто знает.
     Завтрашний день был  окутан  дымкой  сомнений.  Но  постепенно  ответ
перестал  быть  неопределенным,  и  Макинтайр   понял,   что   не   сможет
опровергнуть его правильность.
     Все свидетельствовало о  том,  что  Уоллес  предаст  их.  Каждая  его
черточка говорила об этом. Конечно, он не был уверен на сто процентов,  но
сомнения не проходили. Макинтайр не мог позволить, чтобы Уоллес предал их.
     Он посмотрел на свои руки. Теперь они уже не были такими белыми,  как
раньше, они загрубели и покрылись мозолями. Интересно, подумал он,  хватит
ли у него силы, чтобы убить этими руками?
     В последнюю ночь они остановились в Браунстауне - пригороде Дилларда.
До космопорта было всего десять миль. Корабль Риттерхейма,  наверное,  уже
на орбите вокруг Мэйнарда, и на следующий день он сядет, если...
     Лоялисты  дрожали  от  нервного  напряжения,  как  маленькие  овечки,
подумал Макинтайр. Он стоял перед зеркалом, глядя  на  тонкий,  с  высокой
переносицей нос, усталые мягкие глаза. Могло ли быть такое лицо у  убийцы?
У него перехватило дыхание.
     Для успешного завершения их предприятия был необходим Уоллес.  Теперь
же, когда все позади, от него нужно избавиться до того, как он выдаст их в
последнюю минуту.
     Рука Макинтайра сжала нож. Рукоятка его казалась холодной и  твердой.
Он на цыпочках вышел из своей комнаты и прокрался  к  комнате,  где  спали
Уоллес и Брайсон. Открыл дверь.
     Они тихо спали. Маленький человек на металлической кровати - Брайсон.
Уоллес лежал  на  другой,  почти  всю  ее  занимая  своим  большим  телом.
Макинтайр услышал ровное дыхание  контрабандиста.  Он  пересек  комнату  и
встал над спящим Уоллесом.
     "И все же он обычный человек, - подумал  Макинтайр,  -  ведь  я  могу
убить его спящим, и у него нет сигнализатора, который предупредил бы его".
     Он прикоснулся к плечу  Уоллеса.  Тот  что-то  проворчал  во  сне  и,
приоткрыв один глаз, спросил:
     - Что вам нужно, Макинтайр?
     - Я хотел бы спросить вас о тех пятерых Лоялистах, которых вы провели
до Дилларда и выдали Правоверным в прошлом месяце.
     - У вас что, кошмары, Макинтайр?
     - Может быть, но скажите мне правду, или я убью  вас,  Уоллес.  Я  не
шучу.
     Уоллес сказал:
     - Идите-ка вы спать.
     - Отвечайте немедленно!
     - Что ж, я могу сказать вам, что действительно предал их.  А  если  я
скажу вам, что то же самое собираюсь сделать с  вами.  -  Внезапно  Уоллес
сел. - Если я скажу это, ну, что вы сможете сделать с этим, а?
     - Вот это, - ответил Макинтайр и занес над ним руку с ножом.
     Уоллес не ожидал этого, но  его  рефлексы  все  же  сработали,  и  он
попытался отвести удар и перехватить руку Макинтайра. Однако  это  ему  не
удалось. Нож ударил контрабандиста прямо в шею. И он  рухнул  на  постель,
заливая ее кровью.
     - Выходит, я недооценил вас, Мак, - прохрипел он, выталкивая изо  рта
сгустки крови.
     Его большое тело несколько раз дернулось и затихло.
     В комнате стало тихо.
     Макинтайр стоял, сжимая окровавленный нож. Брайсон сидел на  постели,
тихо всхлипывая. Затем открылась дверь. Макинтайр обернулся и увидел,  как
один за другим Лоялисты входят в комнату. Он выдавил из себя улыбку.
     - Он хотел выдать нас.
     Они молча смотрели на него, его нож, на холодеющее тело,  лежащее  на
кровати.
     - В чем дело? - спросил он, повышая голос. - Он бы выдал нас всех,  а
теперь мы в безопасности. Утром пойдем в космопорт и улетим на Хэксли.
     Но Макинтайр уже знал, что они его не понимают. В  их  глазах  застыл
ужас, и тут он понял, что никогда не принадлежал к ним вообще. Он  не  был
таким, как они. Он только пытался быть таким, делал вид,  придумывал  себе
образ, но он не был таким.
     Макинтайр взглянул на кровать. Уоллес улыбался. Уоллес все  понял.  У
контрабандиста были свои принципы, своя мораль, и он жил в соответствии  с
ними, с ними он и умер. Уоллес был убийцей, контрабандистом и  предателем,
но он это делал с высшим профессионализмом. Они наняли его сделать за  них
тяжелую и опасную работу, и он ее сделал блестяще.
     "Вы должны уважать его за это", - подумал Макинтайр и уронил  нож  на
пол.
     Уоллес всю жизнь играл со смертью, а плата за смерть  -  смерть.  Для
него это было просто, ясно и обоснованно. Внутри Макинтайра возникло нечто
новое, доселе незнакомое.
     Он посмотрел на застывших от ужаса людей.
     - Завтра на Хэксли отправляется звездолет, - произнес он тихо.  -  Он
стартует  из  космопорта  Дилларда.  Я  хочу,  чтобы  вы  все  обязательно
оказались на его борту. Вам это необходимо. Этот мир не для вас.
     - Что вы задумали, Макинтайр? - спросил Мэйнард хриплым, дрожащим  от
страха голосом.
     - Я остаюсь  здесь,  на  планете,  открытой  вашим  дедом,  -  сказал
Макинтайр. - Я зря пошел с вами. Как вы можете уже понять, я не  настоящий
Лоялист. Я сам это  понял  только  прошлой  ночью.  У  вас  же  не  хватит
смелости, чтобы выйти вперед и изменить порядок вещей.  Вам  не  по  нраву
Ламли - и вы прячетесь по убежищам  и  ждете,  когда  явятся  Правоверные,
чтобы покончить с вами. Я не  такой.  Я  хочу  остаться  здесь  и  поближе
приглядеться к Ламли и его строю, а затем сделать  все  для  той  планеты,
которую я люблю.
     Макинтайр сделал глубокий вдох. Он ожидал, что  они  хотя  бы  как-то
отреагируют на его слова, но они были спокойны.
     - Победить Ламли можно только действуя в открытую, - продолжал он.  -
Поэтому я прежде всего принесу присягу на верность  Ламли,  но  это  будет
присяга  на  верность  моей  родной  планете,  и  я   стану   полноправным
гражданином ее. А тогда уже можно попытаться что-то сделать.
     Он пошел к двери. Было уже утро, и солнце поднималось  над  Восточным
Океаном, окрашивая небо в розовые тона.
     - Вы знаете, что я сейчас сделаю? Я пойду в  город  и  подожду,  пока
откроется участок, а затем принесу присягу. И  никто  из  вас  не  поймет,
почему я так сделал, не так ли?
     Он еще раз посмотрел на тело, лежащее на кровати, и сказал:
     - До скорого, Уоллес. Очень жаль, что мы не познакомились при  других
обстоятельствах. Тогда все могло быть по-другому.
     Макинтайр открыл  дверь  и  бросил  прощальный  взгляд  на  Мэйнарда,
Халлерта и всех остальных - этих бледных, испуганных, ошеломленных  людей.
Он улыбнулся им, но  не  увидел  ответных  улыбок.  Тогда  он  повернулся,
осторожно прикрыл за собой дверь и  двинулся  к  дороге,  которая  вела  в
Диллард, в полицейский участок.





                            Роберт СИЛВЕРБЕРГ

                           ДОЛИНА ВНЕ ВРЕМЕНИ




                                    1

     "Долина никогда еще не была так прекрасна", - подумал  Сэм  Торнхилл.
Кучевые  молочно-белые  облака  висели  над  похожими  на   башни   голыми
пурпурными остроконечными скалами, которые ограничивали Долину с  боков  и
сзади. На небе сияли оба солнца: рыхлое бледно-красное и другое,  голубое,
хотя и более удаленное, но плотное и яркое. Их лучи смешивались,  окутывая
нежно-лиловой дымкой деревья, кусты  и  быструю  речку,  которая  текла  к
Барьеру.
     Был уже почти полдень, и все  дышало  безмятежным  покоем.  Торнхилл,
стройный, подтянутый, одетый в отличный атласный  темно-голубой  костюм  с
оранжевой оторочкой, испытывал глубокое удовлетворение. И тут  он  заметил
девушку и мужчину,  которые  поднимались  к  нему  по  вьющейся  тропинке.
Интересно, отметил он с легким недоумением, кто они такие и что им от него
нужно.
     Внизу мирно журчала речка.
     Девушка, по крайней мере, была  привлекательна:  высокая,  чуть  ниже
Торнхилла, со смуглым выразительным лицом. Блузка плотно прилегала к телу,
оставляя открытыми широкие загорелые плечи. Искрящаяся оранжевая юбка едва
прикрывала колени.
     Мужчина рядом с ней казался маленьким  и  коренастым.  Он  был  почти
полностью лыс, выпуклый  лоб  избороздила  густая  сеть  морщин.  Внимание
Торнхилла сразу же привлекли его глаза  -  яркие,  они  так  и  бегали  по
сторонам, словно глаза хищного животного, рыскающего в поисках добычи.
     В некотором отдалении Торнхилл заметил и других, причем не все из них
были людьми: например, у самой реки  стоял  шарообразный  житель  планеты,
входящей в систему Спики. Вот тогда Торнхилл впервые и нахмурился: кто они
и что привело их в долину?
     - Привет, - сказала девушка. - Меня зовут  Марга  Феллис.  А  это  Ла
Флоке. Вы только что прибыли сюда?
     Она  взглянула  на  мужчину,  которого  назвала  Ла  Флоке,  и   тихо
обратилась к нему:
     - Он еще, очевидно, не отошел. Должно быть, новенький.
     - Ничего, скоро придет в себя,  -  отозвался  Ла  Флоке.  Он  говорил
неразборчиво и пронзительно.
     - О чем это вы шепчетесь? - сердито спросил Торнхилл. - Как вы попали
сюда?
     - Так же, как и вы, - сказала девушка, - и чем скорее вы убедите себя
в этом...
     Торнхилл возразил с пылом:
     - Я всегда был здесь, черт возьми! В этой долине!  Здесь  прошла  вся
моя жизнь! И я никого  из  вас  раньше  не  встречал.  Никого.  Вы  сейчас
появились из ниоткуда, вы и этот петушок, и те, другие, - у реки, и я...
     Он запнулся, остро почувствовав щемящее сомнение.
     "Конечно, я всегда здесь жил", -  попытался  он  успокоить  себя,  но
внезапно задрожал и резко бросился  вперед,  углядев  в  этом  улыбающемся
человечке с рыжей метелкой на голове врага, который украл у него Рай.
     - Черт побери, здесь было так  хорошо,  пока  не  было  вас!  Вы  все
испортили! И вы заплатите мне за это!
     Торнхилл яростно набросился на коротышку, намереваясь сбить рыжего  с
ног. Но, к его удивлению, отступить пришлось ему самому, а Ла  Флоке  даже
не покачнулся, продолжая улыбаться и по-птичьи сверкая  глазами.  Торнхилл
сделал глубокий вдох и бросился на своего врага во второй раз. И опять ему
ничего не удалось добиться. Ла Флоке увернулся и хотя  казался  на  добрых
двадцать лет старше и на тридцать сантиметров ниже, в  его  жилистом  теле
была удивительная сила. Торнхилл вспотел. Лишь  большим  усилием  воли  он
взял себя в руки и отступил.
     - Драться глупо, - успокаивающе сказал Ла Флоке.  -  Этим  ничего  не
добьешься. Как вас зовут?
     - Сэм Торнхилл.
     - Ну, так послушайте меня, Торнхилл. Что вы делали в самый  последний
момент перед тем, как впервые поняли, что находитесь в Долине?
     - Я всегда был в Долине, - упрямо возразил Торнхилл.
     - Подумайте, - сказала девушка. - Вспомните. Ведь было  время,  когда
вы еще не были в Долине.
     Торнхилл повернулся, подняв глаза на  окружавшие  их  могучие  горные
вершины, затем взглянул на быстрый поток, который петлял внизу и выходил к
Барьеру. Какое-то животное паслось у подножия  холма,  пощипывая  траву  с
колючими стеблями. Торнхилл удивился: разве он был когда-нибудь где-нибудь
еще?
     Нет. Долина была всегда, и он здесь жил - одиноко, мирно, спокойно до
того самого злосчастного мгновения, за которым последовало это непрошенное
вторжение.
     - Обычно проходит несколько часов, пока прекратится эффект, - сказала
девушка. - А потом вы вспомните... так же, как вспомнили и мы. Думайте. Вы
с Земли, не так ли?
     - Земли? - угрюмо повторил Торнхилл.
     - Зеленые холмы, разбросанные города,  океаны,  космические  лайнеры,
Земля. Да?
     - Взгляните на сильный загар, - указал Ла Флоке. - Он с Земли, но там
уже давно не живет. А как насчет Венгамона?
     -  Венгамон,  -  просто  повторил   Торнхилл,   на   этот   раз   без
вопросительной  интонации.  Странное  сочетание  звуков,  казалось,  имело
какой-то смысл: жестокое желтое солнце, широкие  равнины,  растущий  город
колонистов, процветающая торговля рудой.  -  Мне  известно  это  слово,  -
наконец подтвердил он.
     - Вы жили на этой планете? - пытала его девушка. - На Венгамоне?
     - Я думаю... - неуверенно начал Торнхилл, ощущая  слабость  в  ногах.
Четкий распорядок жизни рушился на глазах  и  исчезал  в  небытие,  словно
никогда и не существовал.
     И ведь, действительно, не существовал.
     - Я жил на Венгамоне, - сказал Торнхилл.
     - Отлично! - вскричал Ла Флоке.  -  Установлен  первый  факт!  Теперь
подумайте, где вы были в момент перед  тем,  как  очутились  здесь.  Может
быть, в звездолете? Летящем между мирами? Подумайте, Торнхилл.
     Он думал. Его мозг раскалывался от усилий выбросить все воспоминания,
связанные с жизнью в Долине, и проникнуть назад, до той поры...
     - Я был пассажиром лайнера "Королева-мать Элен", летящего на Венгамон
из системы Юринела. Я...  был  в  отпуске.  Возвращался  на  свою...  свою
плантацию. Нет,  не  плантацию,  а  рудник.  Мне  принадлежит  участок  на
Венгамоне. Да, да, участок для разработки.
     Лучи двойного солнца  показались  ему  нестерпимо  горячими.  У  него
закружилась голова.
     - Теперь помню: полет проходил  без  всяких  происшествий,  мне  было
скучно, и я вздремнул на несколько минут. Затем,  помню,  я  почувствовал,
что нахожусь вне корабля, где-то в пустоте.  И  потом  оказался  здесь,  в
Долине.
     - Обычный ход событий, - кивнул Ла Флоке и  махнул  рукой  остальным,
находившимся у реки. - Включая вас, нас теперь восемь. Я прибыл  первым  -
вчера, как я это называю, хотя  фактически  ночи,  отделяющей  сегодня  от
вчера, не было. После меня появилась девушка. Затем еще трое. Вы третий за
сегодняшний день.
     Торнхилл заморгал:
     - Нас просто подхватили из ниоткуда и забросили сюда? Как  это  может
быть?
     Ла Флоке пожал плечами.
     - Вы еще не раз зададите этот вопрос,  прежде  чем  покинете  Долину.
Идемте с нами к остальным.
     Коротышка величественно повернулся и начал спускаться по тропинке. За
ним последовала девушка, а за ней по пятам плелся Торнхилл. Он понял,  что
находится на невысоком обрыве над рекой, у  подножия  одной  из  громадных
вершин, образующих границы Долины.
     Было тепло, легкий ветерок шелестел  травами.  Торнхилл  почувствовал
себя моложе своих тридцати семи лет и без всякого основания более бодрым и
восприимчивым.  Ему  доставляло  удовольствие  вдыхать  аромат  золотистых
цветов, росших вдоль русла реки, и смотреть на блики двух солнц,  игравшие
в светлой воде.
     Он взглянул на часы, стрелки показывали 14:23. Весьма интересно. Дата
- седьмое июля 2671 года. Значит, это все тот же день. Седьмое  июля  2671
года он вылетел из Юринела в  Венгамон.  Около  11:40  он  завтракал.  Это
означало, что  задремал  он  где-то  около  полудня,  и,  если  ничего  не
случилось с его часами, с того  времени  прошло  всего  два  часа.  Однако
память все еще утверждала,  хотя  воспоминания  быстро  исчезали,  что  он
провел в Долине всю жизнь, не потревоженный никакими пришельцами вплоть до
самых последних событий.
     - Это Сэм Торнхилл, - неожиданно произнес Ла Флоке. -  Новоприбывший.
Он с планеты Венгамон.
     Торнхилл с любопытством  оглядел  остальных.  Их  было  пятеро:  трое
людей, один гуманоид и один негуманоид. Последний,  шарообразный,  в  этот
момент пребывающий в желто-зеленой фазе,  но,  казалось,  готовый  сменить
окраску на меланхолическую  коричнево-красную,  был  существом  со  Спики.
Крохотные ноги с когтями торчали из-под крупного, похожего на  дыню  тела.
Черные гроздья глаз на верхушках черенков изучали Торнхилла с непостижимым
любопытством, свойственным негуманоидам.
     Гуманоид, как заметил Торнхилл, происходил с одной из планет  Регула.
Об этом говорили проницательные глаза бледно-оранжевого  цвета  и  крупный
мясистый кадык, представляющий собой главную отличительную  черту  существ
этой расы. Торнхилл уже встречался с ними ранее.
     В числе троих людей  была  маленькая  заурядная  женщина,  одетая  во
что-то тускло-серое, и двое мужчин: один - худощавый,  с  добрыми  глазами
ученого и извиняющейся улыбкой, другой -  человек  могучего  телосложения,
лет тридцати, голый по пояс. Он с нетерпением хмурился.
     - Как видите, нас тут целая компания, - заметил Ла Флоке Торнхиллу. -
Уэллерс, вам удалось, наконец, спуститься к Барьеру?
     Могучий человек отрицательно мотнул головой.
     - Я прошел по главному руслу как можно дальше, но там, за  поворотом,
уперся в Барьер, как в невидимую стену, уходящую в воду.
     "У него сильный акцент землянина, - подумал  Торнхилл,  -  он  не  из
колоний".
     Ла Флоке нахмурился.
     - Вы не пробовали проплыть под ним? Нет, конечно, нет.
     Уэллерс помрачнел.
     - Я нырнул на три-четыре метра, но Барьер был  и  там:  гладкий,  как
стекло, и ровный на ощупь. Я не смог нырнуть глубже.
     - Хорошо, - резко кивнул Ла Флоке. - И не нужно. Вряд  ли  кто-нибудь
из нас мог бы нырнуть на такую глубину... - Он посмотрел на  Торнхилла:  -
Вы понимаете, что эта прелестная Долина, очень может  быть,  станет  нашим
домом на всю жизнь?
     - Отсюда нет выхода?
     Коротышка  указал  на   ослепительно   сверкающий   Барьер,   который
поднимался высокой изогнутой дугой из воды и образовывал треугольный клин,
закрывающий нижний край Долины.
     - Видите, эта штука опускается здесь. Мы  не  знаем,  что  на  другом
конце Долины, так как для этого нужно подняться на гору  высотой  в  шесть
тысяч метров. Отсюда нет выхода.
     - А мы хотим выбраться? - неуверенно  спросил  худой  человек  слабым
голосом. - Я был почти мертв, когда попал сюда, Ла Флоке. Теперь  я  ожил.
Не знаю, так ли уж я хочу уйти отсюда.
     Ла  Флоке,  как  будто,  это  задело  за  живое.  Его  глаза  сердито
сверкнули.
     - Мистер Мак-Кей,  я  в  восторге  от  вашего  возражения.  Но  жизнь
все-таки ждет меня за пределами этого места, какой бы прекрасной Долина ни
была