твовании  мутантов  в  1969  году,  и  они
отправили меня на пять веков вперед, чтобы я не помешал  осуществлению  их
планов.  Однако  в  вашем  мире  мое  появление  встретили   враждебно   и
передвинули меня через пространственный створ сюда, к мутантам. Но где  бы
я ни появился, меня всюду принимают за шпиона. А что делаете тут вы?
   - Я? - Фелп широко улыбнулся. - Я шпион.
   - Из 2431-го года?
   - Конечно. Мы же должны знать, что поделывают  наши  друзья-мутанты.  Я
прошел через створ под невидимым экраном,  но  что-то  сломалось,  и  меня
заметили. Я сижу в этой камере уже месяц.
   Эл потер подбородок.
   - Подождите, а почему вы говорите на моем языке? На другой  стороне  им
пришлось обращаться к помощи лингвиста.
   - Все шпионы в совершенстве  владеют  английским,  потому  что  мутанты
говорят на этом языке. В реальном мире мы говорим на воркийском. Этот язык
придумали нормальные для общения между собой во время мутантных войн.  Ваш
лингвист, по всей видимости, один из наших лучших шпионов.
   - И здесь мутанты победили?
   - Полностью. Триста лет назад в этом континууме мутанты создали  машину
времени, обеспечивающую перемещение не только в будущее, но и в прошлое, и
в результате смогли уничтожить вождей нормальных до их появления на  свет.
В нашем, реальном, мире, двустороннее перемещение во  времени  невозможно.
Собственно, с этого и началось  разделение  континуумов.  Мы,  нормальные,
вели жесткую войну  с  мутантами  в  нашем  четырехмерном  пространстве  и
разделались с ними в 2390 году. Ясно?
   - Более или менее, - ответил Эл, подумав, что скорее менее, чем  более.
- Значит,  в  этом  мире  остались  одни  мутанты,  а  в  вашем  -  только
нормальные?
   - Точно.
   - И вы шпион с другой стороны.
   - Ну наконец-то вы все поняли! Видите ли, строго говоря, этот мир всего
лишь призрак, но он обладает некоторыми параметрами реальности.  Например,
если   мутанты   вас   убьют,   вы   умрете.   Навсегда.   Поэтому   около
пространственного  створа  постоянно  сохраняется  напряженность.  Мутанты
строят планы вторжения в наш мир, и наоборот. А пока и мы, и они  засылают
шпионов. Но мне, как видите, не повезло.
   - И что же вас ждет?
   Фелп пожал плечами.
   - Возможно, я просижу тут до смерти. А может,  они  решат  использовать
меня для шпионажа против нормальных.


   Спустя  полчаса  трое  мутантов  отвели  Эла  на  допрос  в   крохотную
комнатенку с голыми стенами. Больше часа его  подробно  расспрашивали  обо
всем, что произошло после телефонного звонка во "Френдли файненс компани".
Затем следователи ушли, и еще через  два  часа  Эл  вновь  предстал  перед
Владыкой.
   - Миллер, ты доставил нам массу хлопот, - начал тот.
   - Мне очень жаль, ваша...
   - Тихо! Говорить буду я!
   Эл промолчал.
   - Мы проверили твою версию, и один  из  наших  шпионов  с  той  стороны
подтвердил твои слова. Ты действительно попал к нам из двадцатого века.  И
что нам теперь с тобой делать? Обычно, поймав нормального, мы проводим его
пси-обработку и отправляем обратно через пространственный  створ  шпионить
для нас. Но в твоем случае мы не можем прибегнуть к стандартной процедуре,
потому что ты не принадлежишь к миру нормальных.  С  другой  стороны,  нам
несподручно держать тебя в камере. У государства нет лишних денег на  твое
содержание. И как цивилизованное общество мы не можем тебя убить.
   - Я понимаю, ваша ми...
   - Молчать! - Владыка пристально взглянул  на  Эла  и  продолжил,  будто
рассуждая  вслух.  -  Однако  мы  можем   провести   на   тебе   некоторые
эксперименты. Ты же ходячая  коллекция  микроорганизмов,  смертельных  для
нормальных. Если мы, прежде чем начать  вторжение  в  их  призрачный  мир,
проведем бактериологическую атаку,  победа  нам  обеспечена.  Да,  клянусь
всеми святыми, ты послужишь нашей Идее! Зекария!
   - Да, ваша милость, - один из увешанных лентами охранников отдал честь.
   - Отведи этого нормального в биологические лаборатории. В дальнейшем...
   За спиной Эла что-то прозвенело, и Владыка, казалось, застыл на  троне.
Обернувшись, Эл увидел, что в зал ворвалась группа нормальных во  главе  с
Фелпом.
   - Вот вы где! - заорал Фелп. - Я ищу вас по всему городу. - В  руке  он
держал что-то вроде пистолета, с острым, как спица, дулом.
   - Что происходит? - спросил Эл.
   - Вторжение! - воскликнул Фелп. - Наши войска  прошли  пространственный
створ,  вооруженные  этими  замораживателями.  Они  вызывают  у   мутантов
мгновенный паралич.
   - Когда... когда это случилось?
   - Атака началась два часа назад. Одержана полная победа. Так  вы  идете
или нет? У нас мало времени.
   - А куда я должен идти?
   Фелп улыбнулся.
   - В ближайшую темпоральную лабораторию. Мы хотим отправить вас домой.
   Дюжина  торжествующих  нормальных  окружила  Эла.  С  улицы  доносились
радостные крики. Как объяснил Фелп, победу обеспечило недавнее изобретение
временного прерывателя. Новое оружие  полностью  блокировало  связь  между
настоящим и будущим. Преимущество мутантов,  заключающееся  в  возможности
двустороннего  перемещения  во  времени,  было  сведено  к  нулю.  Мутанты
будущего не смогли предупредить Владыку о вторжении в их мир.
   Эл слушал Фелпа в пол-уха. Во-первых, он  понимал  лишь  каждое  третье
слово, а во-вторых, думал о возвращении домой.
   Машина  времени  двадцать  пятого  века  в  общих   чертах   напоминала
бетономешалку Уолдмера и Мордекая.
   - Когда вас отправили к нам?  -  спросил  Фелп,  когда  Эла  усадили  в
кресло.
   - Десятого октября, примерно в три тридцать дня, - ответил тот.
   На трех дисках Фелп установил нужную дату.
   - Вы окажетесь в 1969 году, но только в этом четырехмерном  континууме.
В нашем мире, как я уже говорил, попасть в прошлое невозможно.
   - Вы не представляете, как я вам благодарен, - улыбнулся  Эл.  Впервые,
после злосчастного звонка к мутантам, он испытывал безграничную любовь  ко
всему человечеству. Наконец-то к нему отнеслись с сочувствием. А  попав  к
себе, он забудет о мутантах и нормальных, шпионах и машинах времени...
   - Ну, вам пора, - прервал его размышления Фелп. - А то у нас еще  много
дел.
   - Конечно-конечно, - согласился Эл. - Не смею вас задерживать.
   Захлопнулся люк. Кто-то щелкнул тумблером. "Бетономешалка"  начала  все
убыстряющееся  вращение.  Раздался  резкий  хлопок,   будто   из   бутылки
шампанского вылетела пробка. Эл мчался сквозь время, к родному 1969 году.


   Он очнулся на полу своей квартиры на Двадцать Третьей улице. Болело все
тело. В голове проносились странные фразы, вроде темпоральной центрифуги и
пространственного створа.
   С трудом поднявшись, Эл потер виски. "Ух, - подумал он, - ну и  кошмары
же могут присниться".
   Подойдя к бару, Эл налил себе виски и одним  глотком  опорожнил  бокал.
Руки  перестали  дрожать,  но  образы  лысых  толстых  карликов,   сложных
механизмов и широких сверкающих дорог не исчезли.
   И тут он вздрогнул. Это был вовсе не сон! Он  действительно  побывал  в
2431 году и вернулся обратно, в его милый сердцу четырехмерный континуум.
   Взглянув на телефон,  Эл  нахмурился.  Насколько  он  помнил,  Мордекай
разобрал аппарат на части и перерезал провод. А  теперь  телефон  стоял  в
целости и сохранности, готовый к пользованию. Может, Мордекай  собрал  его
перед уходом?
   Пожав плечами, Эл снял трубку и облегченно  вздохнул,  услышав  длинный
гудок. Он  должен  позвонить  во  "Френдли  файненс  компани"  и  добиться
увеличения ссуды.
   Эл успел лишь трижды повернуть диск, набрав МУ4, как  в  трубке  что-то
щелкнуло и раздался чей-то незнакомый голос:
   - Оператор девять, говорите. Оператор девять, вы меня слышите?
   У Эла отвисла челюсть. Так вот куда он попал. Его  мышцы  напряглись  в
попытке положить трубку на рычаг, но он, казалось, окаменел.
   - Мне не нужен оператор, - услышал Эл собственный голос. - Должно быть,
меня неправильно...
   - Одну минуту, - перебили его. - Кто вы?
   Всеми силами Эл пытался бросить трубку, но его голос продолжал:
   - Я хотел задать вам тот же вопрос. Каким образом вы  подсоединились  к
моему телефону? Я даже не успел набрать номер. Я...
   Внутренне Эл кричал от  ужаса.  В  этом  континууме  его  прошлое  (его
будущее) осталось  без  изменений.  Цепь  странных  событий  вновь  обрела
начало. И вырваться  из  этого  беличьего  колеса,  мрачно  думал  он,  не
удастся.



   Роберт Силверберг.
   Папа и шимпанзе

   -----------------------------------------------------------------------
   Robert Silverberg. The Pope of the Chimps (1984).
   Изд. "Мир", М., 1990. Сб. "На дальних мирах". Пер. - А.Корженевский.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 16 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Случилось это в начале прошлого месяца. Мы с  Венделмансом  работали  в
обезьяньем заповеднике, и вдруг он сказал:
   - Кажется, я сейчас потеряю сознание.
   Стоял май, и утро действительно выдалось жаркое, но Венделманс  никогда
не обращал внимания на жару, и я просто не помню, чтобы погода его  вообще
когда-нибудь беспокоила. В тот момент я  "разговаривал"  с  Лео,  Мимси  и
дочерью Мимси, Маффин, поэтому никак не прореагировал на сказанное, хотя в
памяти что-то отложилось. Если часто и подолгу общаешься на языке жестов -
а именно этим мы и занимаемся в рамках проекта, -  иногда  бывает  нелегко
сразу переключиться на разговорную речь.
   Но когда Лео  несколько  раз  подряд  показал  мне  знак  "тревога",  я
обернулся и увидел, что Венделманс стоит в траве на четвереньках. Лицо его
побелело, дышал он с трудом, на лбу выступили капли пота. Несколько других
менее восприимчивых и понятливых шимпанзе решили, что это  новая  игра,  и
тут же принялись имитировать Венделманса,  упираясь  кулаками  в  землю  и
падая на колени.
   - Мне плохо... - проговорил Венделманс. - Чувствую себя... ужасно.
   Я позвал на помощь, и Гонцо с Конгом  приподняли  его  за  руки.  Весил
Венделманс прилично,  но  мы  все  же  сумели  вынести  его  с  территории
заповедника и поднять по склону холма к главному  корпусу.  По  дороге  он
начал жаловаться на боли в позвоночнике и под мышками. Я понял, что  плохо
ему стало совсем не от перегрева. А через неделю прислали диагноз.
   Лейкемия.
   Венделмансу назначили химиотерапию и гормональные  препараты,  а  через
десять дней он вернулся к работе и бодро рассказывал всем подряд:
   - Они остановили развитие болезни, и все уже проходит. Мне еще жить лет
десять или двадцать, а может, и больше. Так что теперь я смогу  продолжить
свою работу.
   Но  он  сильно  похудел,  лицо  стало  бледным,  руки  дрожали.  В  его
присутствии все чувствовали себя настороженно. Может быть,  ему  удавалось
обманывать себя - хотя в этом я тоже сомневаюсь, - но никак  не  нас:  его
воспринимали как олицетворение memento mori,  как  ходячее  напоминание  о
смерти. В том, что большинство людей считают,  будто  ученые  относятся  к
подобным вещам гораздо проще, я склонен обвинять  Голливуд.  Могу  сказать
вам, что это совсем не легко - работать бок о бок  с  умирающим  человеком
или даже с женой умирающего: в испуганном взгляде Джуди Венделманс мы  без
труда читали всю ту тревогу, все горе,  что  сам  Хэл  Венделманс  пытался
скрывать. Очень скоро и слишком неожиданно судьба отбирала у нее  любимого
мужа, даже не отпустив времени, чтобы привыкнуть к мысли об этой потере, и
поэтому ее боль ощущалась всеми и постоянно. А то, как умирал  Венделманс,
тоже никого не могло оставить равнодушным: всегда такой здоровый, крепкий,
подвижный гигант, словно сошедший со  страниц  романа  Рабле,  в  какое-то
неуловимое мгновение вдруг превратился в тень. "Перст господень, -  сказал
Дэви Йост. - Зевс только шевельнул пальцем, и Хэл тут  же  сморщился,  как
целлофан в горящем камине". Венделмансу не было еще и сорока.
   Шимпанзе тоже что-то подозревали.
   Некоторые из них, такие, как Лео и Рамона, - это уже  пятое  поколение,
владеющее языком жестов. Селекция, направленная  на  развитие  интеллекта,
сделала свое дело, и они довольно хорошо разбираются в тонкостях и нюансах
человеческого поведения. "Почти как  люди",  -  часто  говорят  посетители
заповедника. Нам это сравнение не  особенно  нравится,  потому  что  самое
важное здесь как раз то, что шимпанзе совсем не люди, что они  особый  вид
разумных существ. Но  я  понимаю,  что  имеют  в  виду  посетители.  Самые
сообразительные из наших питомцев сразу  же  заметили  что-то  неладное  и
принялись обсуждать Венделманса.  "Большой  человек  -  гнилой  банан",  -
сказала Рамона, обращаясь к Мимси, когда я был неподалеку. "Он  становится
пустой",  -  сказал  Лео  уже  мне,  увидев  бредущего  мимо  Венделманса.
Метафоры, которыми они пользуются, никогда  не  перестают  меня  удивлять.
Гонцо спросил Венделманса напрямик: "Ты скоро уходишь?"


   "Уходить" вовсе не означает у шимпанзе "умирать". В представлении наших
питомцев люди вообще не умирают.  Вот  шимпанзе  -  другое  дело.  А  люди
уходят.  Такое  представление  сложилось  с  самого  начала.  Никто  этого
специально не оговаривал, но подобные правила игры обычно  устанавливаются
сами собой. Первым из научной  группы  погиб  в  автомобильной  катастрофе
Роджер Никсон. Это случилось в самом начале эксперимента, задолго до того,
как я подключился к работе, и, очевидно, никто просто не захотел волновать
или запутывать шимпанзе объяснениями. Позже, когда я  проработал  тут  два
или три года, из-за аварии на горном подъемнике  погиб  Тим  Липпингер,  и
снова нам показалось проще не углубляться в детали. А  когда  четыре  года
назад разбился на  вертолете  Уилл  Бехстейн,  такая  политика  стала  уже
правилом: мы специально делали вид, что относимся к  его  исчезновению  из
группы так, словно он не умер, а ушел от  нас,  например,  на  заслуженный
отдых.  Шимпанзе,  конечно  же,  знают,   что   такое   смерть.   И,   как
свидетельствует вопрос Гонцо, даже могут связать это  понятие  с  понятием
"уходить". Но если это так, они наверняка видят кончину человека как нечто
совершенно отличное от  смерти  шимпанзе.  Как  переход  в  какое-то  иное
состояние, вознесение на огненной колеснице.  Йост  полагает,  что  у  них
вообще нет представления о человеческой смерти, а потому они  считают  нас
бессмертными, то есть богами.
   Венделманс  больше   не   притворяется   здоровым.   Лейкемия   заметно
обострилась, и он тает  буквально  на  глазах.  Поначалу  он  еще  пытался
сделать вид, будто ничего  страшного  не  происходит,  но  потом  все-таки
признал неизбежное, хотя этот шаг сделал его мрачным и озлобленным. Прошло
всего четыре недели с того момента, как болезнь проявила себя впервые,  но
через какое-то время ему придется лечь в больницу.
   Он хочет рассказать шимпанзе, что скоро умрет.
   - Но они не знают, что люди могут умирать, - сказал Йост.
   - Тогда пора им узнать, - огрызнулся Венделманс. -  Зачем  добавлять  в
эту кучу мифологического дерьма? Зачем мы позволяем им думать о нас как  о
богах? Надо сказать им, что я умру точно так же, как умер  старый  Эгберт,
как умерли Садами и Мортимер.
   - Но они умерли естественной смертью, - возразила Джейн Мортон.
   - А я, по-твоему, умираю неестественной?
   Она покраснела и заерзала.
   - Я  имею  в  виду,  от  старости.  Их  жизненные  циклы  безусловно  и
однозначно подошли к концу, они умерли, и все  остальные  шимпанзе  поняли
это. А ты... - Джейн запнулась.
   - А я  умираю  чудовищной,  жуткой  смертью,  едва  дожив  до  середины
отпущенного мне срока, - закончил Венделманс.
   Фраза далась ему нелегко, однако усилием воли он  все  же  справился  с
собой. Но тут расплакалась Джейн, и получилась довольно неприятная  сцена.
Положение спас Венделманс.
   - Возможность узнать, - продолжил он, -  как  шимпанзе  отреагируют  на
вынужденную переоценку  представлений  о  человеке,  будет  иметь  большое
философское значение для нашего проекта. До сих пор мы  избегали  подобных
осложнений, хотя уже были  ситуации,  когда  мы  могли  помочь  им  понять
природу человеческой смерти. И я предлагаю использовать  меня  в  качестве
примера, демонстрирующего, что и люди, и шимпанзе подчиняются одним и  тем
же естественным законам. Необходимо дать им понять, что мы вовсе не боги.
   - И тем самым внушить им, - сказал Йост, - что существуют  капризные  и
непредсказуемые боги, для  которых  мы  значим  не  больше,  чем  для  нас
шимпанзе?
   Венделманс пожал плечами.
   - Им вовсе не обязательно знать обо всем этом. Но, на мой взгляд, давно
пора понять, кто мы такие. Да  и  нам  пора  узнать,  как  много  они  уже
понимают. Давайте воспользуемся моей смертью, чтобы прояснить этот вопрос.
Они впервые находятся рядом с человеком, который умирает прямо  у  них  на
глазах.  Во  всех  остальных  случаях   наши   сотрудники   погибали   вне
заповедника.
   - Хэл, - спросил Берт Кристенсен, - ты им что-нибудь уже говорил о...
   - Нет, - ответил Венделманс. - Конечно, нет. Ни слова. Но я  вижу,  что
они обсуждают меня между собой. Они знают.


   Споры затянулись до ночи. Нам необходимо  было  продумать  все  вопросы
очень тщательно, потому что любые перемены в метафизических представлениях
наших питомцев могли вызвать далеко идущие последствия.  Шимпанзе  жили  в
замкнутом  окружении  десятки  лет,  и  созданная  ими  культура   явилась
продуктом тех представлений, которые мы сами  сочли  необходимым  передать
им. Разумеется, все это они пропустили через себя,  через  свое  обезьянье
естество, и добавили туда те наши представления о себе и  о  них,  что  мы
передали  им  уже  невольно.  Любой   понятийный   материал   радикального
характера, который мы внушаем шимпанзе,  должен  быть  тщательно  взвешен,
поскольку его воздействие необратимо и те, кто будет работать над проектом
позже,  не  простят  нам  глупых  ошибок  и  непродуманных  экспериментов.
Основная задача проекта состояла  в  наблюдении  за  сообществом  разумных
приматов  на  протяжении  нескольких  человеческих  жизней  и  в  изучении
изменений  их  интеллекта  по  мере  роста  лингвистических  способностей,
поэтому мы постоянно должны были заботиться о том, чтобы они открывали для
себя что-то новое. Но подбросив  им  нечто  такое,  с  чем  они  по  своим
умственным способностям еще не в состоянии справиться, мы могли бы  просто
запороть эксперимент.
   С другой  стороны,  Венделманс  умирал  сейчас,  и  нам  представлялась
драматическая возможность передать шимпанзе концепцию человеческой смерти.
Времени, чтобы  этой  возможностью  воспользоваться,  оставалось  от  силы
неделя или две, а другого такого случая пришлось бы ждать, возможно, годы.
   - Что вас так беспокоит? - требовал ответа Венделманс.
   - Ты боишься смерти, Хэл? - спросил Йост.
   - Она злит меня, но я не боюсь умирать. Просто  очень  многое  хотелось
еще сделать, а я уже не успею... Почему ты спрашиваешь?
   - Потому что, насколько мы знаем, шимпанзе считают смерть - их смерть -
всего лишь частью большого жизненного цикла. Как тьму,  сменяющую  свет  в
конце дня. А вот смерть человека станет для них шокирующим откровением,  и
если они уловят хотя бы тень твоего  страха  или  озлобления,  кто  знает,
какой импульс это даст их образу мышления?
   - Вот именно. _Кто знает_? Я предлагаю вам шанс узнать.
   В итоге нам пришлось голосовать, и решение о том,  что  Хэл  Венделманс
может поделиться с шимпанзе новостью о своей близкой кончине,  победило  с
очень небольшим преимуществом. Почти у всех у нас были свои  сомнения.  Но
Венделманс явно решил умереть с пользой, со смыслом. Смотреть своей судьбе
в лицо он мог, только отдав ее в дар эксперименту. И я думаю,  большинство
из нас проголосовало за идею Венделманса главным образом из сострадания.


   Распорядок работ мы перекроили так, чтобы выделить Венделмансу побольше
времени для общения с нашими подопеч