оказать, какая он важная шишка.
     - Тем более, что в этом году отношения между  Монтерреем  и  Сан-Хосе
заметно ухудшились. Они так и напрашиваются на неприятности.
     - Ничего об этом не слышал.
     - Мы полагаем, что они хотят прибрать к рукам Санта-Крус, на что  мы,
разумеется, никогда не пойдем,  поскольку  Санта-Крус  это  наша  буферная
зона.
     Он спросил чересчур поспешно:
     - Вы приехали, чтобы заручиться нашей поддержкой в случае конфликта с
Сан-Хосе?
     Она подняла на него удивленный взгляд.
     - Вы по всей видимости очень спешите, мистер Кристенсен?
     - Нет, что вы.
     - Вы так торопитесь, словно у вас мало времени. Мы еще не  подошли  к
сути дела, и пока ведем обычную светскую беседу за коктейлем, как подобает
дипломатам.
     - Я слушаю вас.
     - Если я и начала с рассказа о том, что произошло с нами в дороге, то
лишь потому что вы сами спросили меня об этом. Попутно я  сообщила  вам  о
наших политических новостях, не ожидая, что вы так резко перебьете меня.
     - Я перебил вас?
     - Мне так показалось во всяком случае, -  чуть  раздраженно  заметила
она.
     Кристенсен отпил приличный  глоток  виски  с  содовой  и  внимательно
посмотрел  ей  в  лицо.  Мисс  Сойер  невозмутимо  выдержала  его  взгляд.
Спокойная, предельно  собранная,  в  меру  заинтересованная  и  готовая  к
жесткому отпору.
     Некоторое время они молчали. Он подавил  в  себе  приступ  бешенства,
подождал, пока рассеется багровая пелена перед глазами, и сказал, как ни в
чем не бывало:
     - Простите, если мой тон был слишком  резок.  Сегодня  ночью  я  спал
только четыре часа и не предполагал, что у меня состоится встреча с послом
Монтеррея.
     - Я понимаю ваше состояние.
     - Пожалуй, стоит еще немного выпить и забыть об этом.
     Он подвинул пустой стакан возникшему перед ним официанту.
     - Заказать вам еще?
     - Да, прошу вас. - И уже официальным тоном она добавила:  -  Надеюсь,
здоровье императора в порядке?
     - Более или  менее.  Последние  годы  он  чувствует  себя  не  лучшим
образом, но пока держится. А как здоровье президента Монтеррея?
     - Прекрасно. На этой неделе устраивал охоту на диких кабанов.
     - Интересная, должно быть, жизнь у президента.  Мне  всегда  нравился
Монтеррей. У вас намного спокойнее и тише, чем в Сан-Франциско.
     - А я завидую вашему городу, в котором жизнь бьет ключом.
     - Это точно. Грабежи, насилия, массовые  волнения,  поджоги,  расовые
беспорядки...
     - Не нужно так, - мягко прервала она его.
     Он и без того понимал, что его заносит. В висках  пульсировала  боль.
Он с трудом взял себя в руки.
     - Я говорю слишком громко?
     - Вы едва на ногах держитесь от усталости. У меня  есть  предложение:
давайте перенесем деловую часть беседы на завтра. Мой вопрос не  горит.  А
сегодня пообедаем вместе, и никакой политики. Можно заказать здесь номера,
а утром...
     - Нет, - остановил ее Кристенсен. - Нервишки расшатались, вот и  все.
Я постараюсь не давать воли  настроению.  Мне  не  хотелось  бы  ждать  до
завтра. Давайте поступим так: вы конспективно излагаете суть проблемы.  Но
сейчас. Если мне это покажется слишком сложным, обещаю вам, что мы отложим
обсуждение до завтра. Хорошо?
     - Согласна.
     Она отставила бокал и задумалась, словно приводя мысли в порядок.
     -  Республика  Монтеррей  поддерживает  тесные  связи  со   свободным
государством Мендочино. Если я не ошибаюсь, вы разорвали отношения с  этой
страной.
     - Да, и повод не очень серьезный - рыболовный спор.
     - Не имеет  значения.  Главное,  что  у  вас  нет  прямых  контактов,
правильно? Следовательно, то, что я хочу сказать, будет для вас  новостью.
Наши представители в Мендочино сообщают, что вскоре ожидается нападение на
Сан-Франциско.
     - Кто собирается нападать на нас?
     - Королевство Уикка.
     - На метлах они что ли прилетят из Орегона?
     - Вы зря смеетесь.
     - Если этот мир еще не встал с ног на голову,  то  королевство  Уикка
вместе    с    другими    неоязыческими    государствами    придерживается
ненасильственной политики. Пусть возделывают землю,  пусть  пляшут  вокруг
майского дерева, наконец, бормочут языческие заклинания и  шаманят.  Ну  и
что из этого?  Вы  хотите  убедить  меня,  что  горстка  жалких  кликуш  и
свихнувшихся монахов пойдет войной на империю?
     - Я не говорила о войне. Речь идет о нападении.
     - Не вижу большой разницы.
     - Верховный вождь королевства  провозгласил  Сан-Франциско  священным
городом  и  призвал  подданных  королевства  отправиться  в  поход,  чтобы
возвести здесь, у  вас,  в  парке  Гоулден-Гэйт,  свой  Стоунхендж.  Поход
приурочен к дню  зимнего  солнцестояния.  Теперь  судите  сами.  В  долине
Вильямет сейчас почти четверть миллиона язычников. Половина из них, а то и
больше, стронутся с места. Наши люди в Мендочино сообщают,  что  в  местах
обитания язычников появились первые признаки  миграции.  Тысячи  уикканцев
движутся по горным дорогам от Маунт-Шаста  до  Юкья.  До  намеченного  дня
остается семь недель. Да, язычники проповедуют не  насилие,  но  имейте  в
виду: к концу месяца их палатки заполонят улицы Сан-Франциско. Вдобавок ко
всем своим проблемам вы получите сто пятьдесят тысяч кочевников.
     - О, Господи! - вырвалось у него.
     - У вас хватит запасов, чтобы прокормить эту ораву? Как вы разместите
их? Есть ли у вас уверенность в том, что жители Сан-Франциско встретят  их
с распростертыми объятиями? По-вашему, это будет объяснение в любви?
     - По-моему, будет резня.
     -  Имений.  Уикканцы  может  быть  и  не  настроены  воевать,  но  не
обманывайтесь на их счет: они мастерски владеют приемами самообороны. Если
эта лавина обрушится на вашу землю, кровопролития не избежать. И попомните
мое слово: жертвы будут не только со стороны язычников.
     Она права. Раздоры, полный хаос и наконец кровавая баня  -  вот,  что
ждет их.  Веселенького  вам  Рождества,  господа!  Он  потер  лоб.  Голова
раскалывалась от боли. Он посмотрел в окно. Огни далекого города светились
в надвигающихся сумерках. Ощущение безысходности пронзило его. Он  заказал
еще по коктейлю и с расстановкой произнес:
     - Им не дадут войти в город. Мы закроем границы империи, наши  войска
погонят язычников уже от Санта-Розы, если они дойдут туда. Пусть  возводят
свое капище в Сакраменто, или где угодно.
     Он помолчал, затем продолжил:
     - Империя обладает достаточной военной мощью, чтобы отразить  вылазку
королевства Уикка, но мне кажется, лучше придать этому  вид  регионального
конфликта. Мы  соберем  войска  наших  союзников  в  районе  Петалумы  или
Палоальто.  От  государства  Сан-Хосе  ожидать  поддержки  не  приходится.
Монтеррей тоже не представляет собой...
     - Мы готовы оказать вам помощь.
     - Какого рода?
     - Мы не хотели бы вступать в  открытый  военный  конфликт.  В  то  же
время,  располагая  союзниками  по  всей   территории   от   Салинаса   до
Пасо-Роблес, мы могли бы набрать тысяч пять в  общей  сложности.  Вас  это
устроит?
     - Нас это устроит, - отозвался Кристенсен.
     - Не  думаю,  что  дело  дойдет  до  вооруженного  столкновения.  Они
откажутся от похода  на  Сан-Франциско,  если  войска  займут  позиции  на
границах империи. Придется им перетолковать свое пророчество на новый  лад
и поискать себе другое место для священнодействий.
     - Согласен. В ваших словах есть логика.
     Он потянулся к ней через стол и спросил:
     - А для чего Монтеррею предлагать нам свою поддержку?
     - У нас свои счеты с Сан-Хосе.  Если  мы  заключаем  военный  союз  с
империей,  правительство  Сан-Хосе  поостережется  выступать  за  аннексию
Сан-Крус, ибо этот  откровенно  враждебный  нам  жест  повлечет  за  собой
осложнение отношений с империей Сан-Франциско. Они на это не пойдут.
     Хорошо, что она не  плетет  свои  кружева,  а  раскрывает  карты  без
церемоний, как есть. Без затей, но действует. Qui  pro  quo  [букв.  "одно
вместо другого" (лат.)]: мы помогаем вам сдерживать языческие орды,  а  вы
образуете силовой  противовес  для  наших  соперников,  и  обеим  сторонам
удается избежать кровопролития, балансируя на  грани  конфликта.  Черт  бы
пробрал эти карликовые  государства  с  их  смехотворным  суверенитетом  и
нескончаемыми войнами этих захолустных политиков  и  их  альянсы  на  один
день! Игры в политику? Как бы не так. Ужаснее всего, что весь этот  абсурд
самая реальная из реальностей. Прежний мир лежит в руинах, возврата к нему
нет. Вот она идея Weltpolitik [глобальная политика (нем.)] в миниатюре.
     Правда, здесь, в Северной Калифорнии, все же спокойнее, чем  на  юге,
где Лос-Анджелес беззастенчиво прибирает к рукам все новые  территории,  а
Пасадена, как говорят,  получила  доступ  к  ядерному  оружию.  При  таком
развитии событий империя постоянно должна быть настороже.
     - О вашем предложении я должен сообщить министру обороны.  Необходимо
также одобрение императора. Но должен сразу сказать, что ваши доводы  меня
убедили.
     - Благодарю вас.
     - Я признателен вам за то, что вы не побоялись отправиться в  далекий
путь на север и сообщили нам эти сведения.
     - Ну здесь наши интересы совпадают, - просто ответила она.
     Он вдруг поймал себя на том, что не может оторвать глаз от  ее  лица.
Резко очерченные скулы, прихотливый изгиб бровей. Да, в  политике  она  не
новичок, размышлял Кристенсен.  Теперь,  когда  деловая  часть  их  беседы
завершилась, он позволил себе посмотреть на нее оценивающим взглядом.  Она
бесспорно привлекательна. Его усталости как не бывало. Интересно,  удастся
ли совместить политику с любовным приключением? Конечно, сегодня никто  не
претендует  на  уровень  большой  дипломатии,  и  ему  самому  далеко   до
Меттерниха или, скажем, Талейрана. Среди дипломатов не  принято  смешивать
одно с другим. Хорош был бы Киссинджер, склоняющий Индиру Ганди к любовной
связи. Но сегодня иные времена, иные нравы, а  значит...  Нет,  сказал  он
себе. Нет. Выбросить из головы саму мысль об этом! Пусть посреди всеобщего
убожества и он, и она - лишь дети, играющие во взрослые игры, но в  каждой
профессии  есть  свой  кодекс  чести.  Не  стоит   низводить   официальные
переговоры до заурядной интрижки.  Итак,  приказал  он  себе,  сегодня  ты
проведешь ночь в собственной постели и проведешь эту ночь один.  А  ей  он
сказал:
     - Давайте пообедаем вместе, а потом я вернусь в город.
     Она согласилась.
     Он давно не был в Беркли и не  знал,  где  теперь  кормят  сносно,  и
потому они решили пообедать в этом же ресторане.
     Сегодня они были здесь единственными посетителями. Троица  официантов
обслуживала их с такой помпой,  словно  здесь  сроду  не  бывало  клиентов
важнее. Обед  оказался  вполне  приличным:  моллюски,  гребешки  и  прочая
морская живность. Жареные акульи  плавники,  бутылка  великолепного  вина.
Пусть этому миру суждено провалиться в тартарары, но здесь, по обе стороны
залива Ист-Бэй, пока еще можно хороша поесть. С  распадом  общественных  и
политических структур  прекратилось  промышленное  загрязнение  акватории.
Дары  моря  больше  не  вывозились  в  другие  страны,  а  большей  частью
перепадали жителям побережья. Да и о каком экспорте можно  говорить,  если
Сан-Франциско и Лос-Анджелес разделяют одиннадцать таможенных  барьеров  и
укрепленные границы одиннадцати суверенных государств?
     Беседа за их столиком приняла легкий, необязывающий характер, обычная
светская  болтовня:  сплетни  о  том,   что   происходит   на   отдаленных
территориях, слухи об отделении от Нового Орлеана  общины  Вуду  [народные
верования, первоначально распространенные среди коренного населения Гаити,
конгломерат  элементов  католицизма  и  африканских  религиозных  культов;
традиционно связываются с вампиризмом, а также с представлениями о "зомби"
- живых мертвецах], о набегах индейцев племени Сиу  в  штате  Вайоминг,  о
том, что в штате, прежде носившем название Кентукки,  вспыхнуло  восстание
против сухого закона, а на Великих Равнинах вновь  появилось  чуть  ли  не
миллионное поголовье диких бизонов.  Он  рассказал  ей  все,  что  знал  о
племени Самоубийц, контролировавших территорию от Сан-Диего до Тихуаны,  о
Его Величестве Барнуме-и-Бэйли Третьем, который правит в Северной  Флориде
со своим двором из бывших цирковых клоунов. Она с улыбкой произнесла:
     - Чем плохи  клоуны  при  дворе,  если  вся  наша  жизнь  -  цирковое
представление?
     - Скорее, зоопарк, - ответил он и, подозвав  официанта,  заказал  еще
вина.
     Он не задал ей ни одного вопроса  о  положении  в  Монтеррее,  и  она
тактично обходила внутренние дела империи Сан-Франциско.  Его  переполняло
несравненное чувство какой-то шальной легкости. Если он  и  был  пьян,  то
лишь слегка. Как неприлично с ее  стороны  звучали  бы  сейчас  вопросы  о
подавлении восстания в Саусалито или об интригах сепаратистов Уолнат-Крик.
Нет, даже не просто неприлично, такие разговоры повредили бы пищеварению.
     Около половины девятого он сказал:
     - Надеюсь, вы не собираетесь отправляться в дорогу на ночь глядя?
     - Разумеется, нет. В лучшем случае, если нас не задержат  по  дороге,
ехать туда часов пять. И потом вы сами знаете этот маршрут: ночью он может
соблазнить только человека, решившего свести счеты с жизнью. Придется  мне
переночевать в отеле.
     - Вот и хорошо. Позвольте мне записать ваши расходы на счет империи.
     - В этом нет необходимости.
     -  Поверьте,  в  отеле  "Клермонт"   всегда   рады   оказать   услугу
правительству Сан-Франциско и его гостям.
     Мисс Сойер пожала плечами.
     - Ну, хорошо. Вы приедете в Монтеррей, и мы будем квиты.
     - Идет.
     Внезапно ее поведение изменилось. Она  заерзала  на  стуле,  смущенно
поигрывая серебряной вилкой. Он понял, что  им  предстоит  новый  и  очень
важный разговор. Вот оно что! Она хочет, чтобы он провел  с  ней  ночь.  В
какую-то долю секунды перед ним промелькнули все плюсы и минусы  подобного
шага. Плюсов было несоизмеримо больше. Он уже приготовил ответ, когда  она
произнесла:
     - Том, могу я попросить вас о чем-то?
     Начало сбило его с толку. Что бы там ни было у нее на уме,  это  явно
не то, о чем он подумал.
     - Буду рад помочь вам.
     - Мне очень хочется попасть на прием к императору.
     - Что-о-о?
     - То есть не на официальный прием. Я понимаю,  что  вопросы  политики
император обсуждает  со  своими  ближайшими  советниками.  Мне  бы  только
взглянуть на него.
     Она слегка покраснела.
     - Вы, наверное, думаете, что я окончательная идиотка.  Поверьте,  это
моя давняя  мечта.  Еще  девочкой  я  представляла  себе,  как  побываю  в
Сан-Франциско, пройдусь по залам дворца и,  возможно,  мне  посчастливится
поцеловать императорский перстень. О, Том, я так хочу увидеть императора!
     Он был потрясен. Такая наивность под маской уверенной в себе  деловой
женщины. Он не знал, что ей ответить.
     -  Не  удивляйтесь  моей  просьбе,  -  продолжала  она.   -   Вы   не
представляете себе, что такое прожить всю жизнь в провинциальном  городке.
Мы привыкли громко называть себя республикой. Смешно сказать,  республика!
Вот, например, я - дипломат, сенатор, я же нигде не  бывала.  Ну,  два-три
раза ребенком меня возили в Сан-Франциско, потом еще  ездила  в  Сан-Хосе.
Моей матери посчастливилось совершить поездку в Лос-Анджелес, а мне,  увы,
не повезло. Когда я  вернусь  домой,  я  хочу  рассказать  всем,  что  сам
император удостоил меня аудиенции.
     Она оживилась, глаза ее заблестели.
     - Ну перестаньте же так удивленно смотреть  на  меня!  Вы  думали,  я
холодная и расчетливая, а перед вами - обычная деревенская дурочка.  А  вы
неплохо держитесь, почти не  показываете,  как  вам  все  это  смешно.  Вы
сможете завтра добиться для меня приема?
     - Насколько я понимаю, не далее как сегодня утром вы побоялись  ехать
в Сан-Франциско.
     Она слегка смутилась.
     - Дипломатическая хитрость. Мне  пришлось  прибегнуть  к  ней,  чтобы
вытащить вас сюда. Кроме  того,  не  скрою,  мне  хотелось  заставить  вас
отнестись к моему приезду со всей серьезностью и, может быть, даже немного
подзавести вас. Не  судите  меня  строго.  Том.  Мне  наговорили,  что  вы
неуступчивый и тяжелый человек, что с вами  невозможно  вести  дела,  если
сразу не покажешь характер. Но это неправда, вы совсем не  такой.  Том,  я
хочу завтра попасть во дворец.  А  скажите,  император  теперь  устраивает
приемы?
     - В каком-то смысле, да. Думаю, я смогу уладить это дело.
     - О! Мне просто не верится.
     - Жить до завтра вовсе не обязательно.
     - Вы все-таки смеетесь надо мной.
     - Нисколько. Вы забываете, что  Сан-Франциско  необычный  город.  Наш
император проводит время престранным образом и  подает  пример  всем  нам.
Сейчас я позвоню во дворец и узнаю, успеем ли мы попасть туда еще сегодня.
     - Боюсь, вы будете разочарованы.
     - В каком смысле?
     - Как вам сказать, вы ожидаете увидеть пышные  придворные  церемонии,
необычный ритуал. Ничего такого не будет. От души советую вам не ездить во
дворец. Не  разрушайте  красивую  сказку,  созданную  вашим  воображением.
Послушайтесь моего совета. Если вы настаиваете, я помогу  вам,  но,  между
нами говоря, это не лучшая идея.
     - Но почему вы против?
     - Я не могу вам объяснить.
     - Можете  говорить  все,  что  вам  заблагорассудится.  Я  все  равно
отправлюсь во дворец.
     Он вышел из зала и направился к телефону, зная, что  ничего  хорошего
из этого не выйдет. Названивать ему пришлось минут пятнадцать:  телефон  в
тот вечер плохо работал. Все  оказалось  очень  просто,  и  вернувшись  за
столик, он сказал:
     - Ровно через час к пристани подойдет катер, а  в  Сан-Франциско  нас
будет  ждать  машина.  В  полночь  вы  увидите  императора.  Повторяю,  вы
совершаете большую ошибку. Император стар и немощен, а в  последнее  время
он особенно сдал. Держу пари, если вы будете  честны,  то  потом  сами  же
согласитесь со мной, что это зрелище не доставляет удовольствия.
     - Сейчас  это  неважно.  Я  приехала  сюда  только  для  того,  чтобы
встретиться с императором. Пожалуйста, не отговаривайте меня.
     - Как хотите. Выпьем еще?
     - Может быть, лучше покурим? Как вы смотрите на это?
     Она вынула изящный, украшенный эмалью, портсигар.
     - Лучшие сорта из тех,  что  выращивают  в  графстве  Гумбольдт.  Дар
независимого графства.
     Он с улыбкой кивнул и взял сигарету. Марихуана. Какая тонкая  работа!
Великолепная бумага с золотой монограммой и  даже  фильтр.  "Всему  пришел
конец, - думал он, - развалился на части мир,  а  технология  производства
марихуаны на небывалом за всю историю человечества уровне".
     Он щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и  протянул  сигарету  своей
визави. Наркотик подействовал мгновенно. Его поразило новое, яркое,  точно
вспышка молнии, ощущение,  рассеявшее  дурман  алкоголя  и  усталости.  От
слабости, от головной боли не осталось и следа. Неожиданная радость  вошла
в душу, и было так легко, как если бы они не шли из отеля, а выплывали  по
воздуху.
     Шоферы ожидали их на стоянке. Свою машину Кристенсен отпустил, и  они
подъехали к причалу в правительственном автомобиле  республики  Монтеррей.
Катер из Сан-Франциско запаздывал. Минут двадцать они провели на  воздухе,
вглядываясь в далекие огни Сан-Франциско и поеживаясь от холода. Одеты они
были не для вечерней прогулки. Ему захотелось обнять женщину, привлечь  ее
к себе, но он подавил в себе это желание.  Между  ними  лежала  дистанция,
которую он еще не был готов преодолеть. "Дьявольщина! - чертыхнулся он про
себя. - Я до сих пор не знаю ее имени".
     Они сошли на берег в Сан-Франциско около  одиннадцати  часов  вечера.
Машина ждала их.  Завидев  министра  и  его  гостью,  шофер  засуетился  и
поспешил им навстречу.