олову, демонстрируя чистое, без единой царапины, лицо. Все еще
красивое, настоящее мужское лицо. Только очень  уж  неподвижное,  совсем
застывшее. Как у хорошо сохранившейся твари.
   - Плохо, - сказал Мастер, прикидывая расстояние. "Метров семь-восемь.
Вполне".
   - Ты меня больше не любишь... - теперь Саймон не рычал, а шипел.
   - Я тебя больше не люблю, - кивнул Мастер.
   - Как же так? Я во всем тебя слушался. Все делал, как ты говорил.
   - А потом ты меня предал. И всех нас.
   - Нет!!! -  взвизгнул  Саймон.  Он  даже  подпрыгнул  от  возмущения.
Охотники начали перешептываться. Только что перед  ними  была  тварь.  А
теперь просто сумасшедший человек. Смертельно опасный, но при этом такой
жалкий... И тут Саймон сам утопил себя. Он стеклянным взглядом посмотрел
себе под ноги, громко зашипел и, неловко вывернув шею,  начал  вертеться
на месте, словно ища что-то. Потом обшарил разорванные карманы брюк.
   - Она здесь! - сказал  Мастер,  доставая  кляксу  и  демонстрируя  ее
Саймону.
   -  Отдай!  -  Саймон  шагнул  было  вперед,  но   коридор   угрожающе
колыхнулся, и он отступил. - Отдай!
   - Нет, - Мастер спрятал кляксу и снова упер руки в бока.
   - Х-ха! - выдохнул Саймон. - Значит, ты меня действительно совсем  не
любишь.
   - Не люблю, - улыбнулся Мастер.
   - Да почему?
   - Ты - это не ты. Саймон задумался.
   - Я - это я, - решил он наконец.  -  Это  ты  -  не  ты.  Потому  что
настоящий ты меня любит. А ты ненастоящий.
   - Я настоящий. И я тебя не люблю, понял? Саймон задумался  вновь.  Он
словно прислушивался к тому, что происходит у него внутри. Лицо его  при
этом оставалось совершенно мертвым.
   - Не понимаю, - сказал он. - Сука ты! Ну и пусть. Зато вот  она  меня
любила! И еще как! Больше, чем тебя! Понял?!
   - Может быть, - снова улыбнулся Мастер.
   - Я сидел и смотрел на нее. А она лежала молча и ждала,  когда  я  ее
раздену. Она меня хотела, понимаешь? Ох, как она меня хотела!
   Коридор угрожающе загудел. Но Саймон не обратил на это  ни  малейшего
внимания.
   - Она лежала сми-и-ирненько... -  чуть  ли  не  пропел  он.  -  Такие
длинные стройные ножки... Такая чудесная  шерстка  между  ними...  Такие
упругие круглые грудки... Ты же знаешь... Ты ведь знаешь, правда? А?!
   - Знаю. - Мастер по-прежнему улыбался. Сладко-сладко.
   - Я дал ей то, чего не мог дать ты, - сказал Саймон. - Ух, как  я  ее
отодрал! А она сми-и-ирненько  так  лежала...  Ты  меня  по-прежнему  не
любишь?
   - Не-а.
   - Так почему же ты не убьешь меня? - поинтересовался Саймон. - Что бы
тебе еще такого рассказать... Как я кончал ей прямо в самую матку! Как я
кончал ей в жопу! Ты никогда не драл ее в жопу? А ей это очень нравится!
Ну, что ты стоишь?
   Иди сюда, давай! Один на один!
   - Тебе так хочется? - спросил Мастер. Он все еще улыбался, но  теперь
одними губами. Несчастная тварь разозлила-таки его.
   - Да! Очень! Раз ты меня больше не любишь, так убей меня! А я-то тебя
так любил!
   Я о тебе заботился! Я ведь  оставил  ее  тебе,  правда?  Других-то  я
всегда потом брал за шею... Знаешь, перед самым концом выходишь из  нее,
садишься ей на грудь - о-о! - и шею так двумя руками - хрусь! И кончаешь
ей в рот...
   Охотники в коридоре стояли, остолбенев. Лица у них были такие,  будто
их сейчас всех хором стошнит. Собаки озадаченно крутили головами.
   - Значит, один на один... - протянул Мастер задумчиво.
   - Коне-е-ечно! - пропел Саймон.  -  Ты  просто  должен  это  сделать!
Обязан! Ты же считаешь, что я плохой! А ты-то у нас сказочный герой!  Ты
Мастер собак! Ты лучше всех, умнее всех, сильнее всех! И еще...
   - И еще у меня есть кавказская овчарка, - закончил за него Мастер.
   - Да-а! - снова подпрыгнул от радости Саймон. - Ты же самый  хороший!
Ты же такой хороший!
   - Ну, что ж...  -  и  Мастер  сотворил  такое,  что  коридор  заходил
ходуном. Он сделал шаг навстречу Саймону и сбросил на снег  куртку.  Под
ней почему-то не оказалось привычной  для  охотников  наплечной  кобуры.
Мастер был без оружия.
   -  Давай!  -  крикнул  Саймон,  принимая  стойку-По  рукам   у   него
по-прежнему текло, снег под ногами был весь  в  пятнах,  но  засевшая  в
Саймоне тварь плевать на это хотела.
   Мастер одной рукой стянул через голову  свитер,  оставшись  только  в
черной футболке. Саймон рванул на груди майку и швырнул клочья на снег.
   - Давай! - повторил он.
   Так же, как и свитер, Мастер одной  рукой  стянул  футболку.  Коридор
просто штормило. Псы снова принялись  рычать.  Хунта  и  Батя  сигналили
людям: стой! Справа от Мастера Китаец задышал так, будто сейчас упадет в
обморок. Абрам ухватил его под локоть.
   Саймон проделал несколько красивых переходов, легко  подпрыгнул  и  в
развороте  лягнул  ногой  воздух  на   высоте   метра   в   два.   Ветер
демонстративно поднял карабин и прицелился Саймону в грудь. Батя показал
Ветру мощный кулак.
   Мастер  шевельнул   плечами,   разминаясь.   Он   выглядел   довольно
внушительно, но видно было, что против Саймона ему не  выстоять  и  двух
минут. А против Саймона-твари - и  минуты.  Охотники  не  знали,  что  и
подумать. Напряжение достигло предела. Собаки опять рвались с поводков.
   Мастер сделал еще один шаг вперед. Вдалеке звонко и надрывно  залаяла
Карма.
   Собаки в коридоре подхватили ее крик.
   - Ну же! - крикнул Саймон, вставая к  стене  вплотную  и  приглашающе
разводя в стороны руки. - Ты! Самый лучший человек!  Иди  сюда,  докажи,
что ты мужчина!
   И тут  Китаец,  Который  первым  в  коридоре  увидел  спину  Мастера,
захохотал. Трясясь и всхлипывая.  Тонкий,  неприятный,  истеричный  смех
резанул по ушам людей и псов.
   Все глаза в коридоре невольно обратились к Китайцу. А он никак не мог
успокоиться, потому что разглядел: сзади из-за пояса  у  Мастера  торчит
рукоятка пистолета.
   Собаки и охотники на миг замолкли.  И  в  наступившей  тишине  Мастер
мягко сказал Саймону:
   - Ты ошибаешься. Я и мужчина никудышный, и человек... плохой.
   - Не-е-ет!!! - успел крикнуть Саймон.
   Выстрел ударил хлестко, как бич. Отлетевшая гильза звякнула о  пряжку
на портупее Абрама. Голова Саймона с глухим шлепком ударилась о стену, и
по грязно-желтой штукатурке во все стороны разлетелись  красные  брызги.
Секунду Саймон еще стоял у  стены,  будто  в  причудливом  остроконечном
красном нимбе. Потом он судорожно шевельнул руками и  боком  опрокинулся
на утоптанный снег.
   Коридор безмолвствовал,  глядя  на  Саймона  и  слушая,  как  хохочет
Китаец, которого Абрам и Зигмунд под руки тащат в  Школу.  Тело  Саймона
под стеной извивалось  в  характерных  для  твари  предсмертных  корчах.
Мастер спустил большим пальцем курок, сунул пистолет за пояс, нагнулся и
поднял с земли футболку.
   - Мне нужен лом, - сказал он в пространство. - И лопата. Еще дрова, и
бензина литров сорок. А лучше шестьдесят.
   И коридор взорвался. Охотники разом спустили с поводков собак, тут же
двинувшихся  к  умирающей  твари,  а  сами  бросились  к  Мастеру,  едва
успевшему поднять свитер и куртку, чтобы не затоптали. Его обступили  со
всех сторон. Ему что-то говорили в сорок голосов. Его обнимали, целовали
и трепали по голове.
   Множество рук натянуло на него одежду. И зачем-то подняло в воздух.
   И понесло в Школу.
 
*** 
 
   Вавилов принюхался и сморщил нос.
   - Кого жжете, нехристи? - спросил он.
   - Собака издохла, - ответил Абрам, не моргнув глазом.
   - Я думал, вы их всех в Лагере хороните.
   - Этой не положено, Молодая, на охоте не была. Вавилов  посмотрел  на
Абрама с сомнением.
   - Звездишь, косой, - сказал он. - Чего натворили?
   - Мало не покажется, - пробурчал с топчана Китаец.
   - Больной, лежите спокойно. В чем дело, Абрам? Я серьезно.
   Абрам шмыгнул носом и оглядел Вавилова оценивающе. Школа  уже  второй
час находилась на осадном положении, сначала по  схеме  "три  шестерки",
теперь по объявленному Мастером плану  "три  ноля".  "Даже  если  сейчас
рассказать Вавилову  всю  правду  о  Саймоне,  никуда  он,  родимый,  до
рассвета не денется. А мы атакуем в полпятого утра. Но  до  этого  будет
обычная расчистка, и врачу на ней работать".
   - Понимаешь, старик, - сказал Абрам проникновенно, - я  всего-навсего
рядовой охотник. Если тебе так интересно, подойди к Хунте, ладно?
   -  Натворили-таки  делов...  -  кивнул  Вавилов,  укладывая  в   кейс
инъекционный пистолет. - Допрыгались, охотнички...
   - Так получилось, - вздохнул Абрам. - Никак по-другому  не  выходило,
понимаешь?
   - У меня в комнате два ассистента сидят, - сказал  медик  подчеркнуто
спокойным голосом. - А вонища на всю Школу. И что я им скажу?
   - А что собака издохла.
   - Они ходят со мной  на  дежурства  уже  больше  года.  Ваши  порядки
изучили от и до, Их не обманешь,  Абрам.  Положим,  я  не  настучу.  При
условии,  конечно,  что   мне   все   детально   объяснят.   С   вескими
доказательствами. А вот за этих ребят я не отвечаю.
   Они хорошие ребята. И то, что вы скрываете  гибель  человека,  им  не
понравится.
   - У нас тварь на территорию пролезла, - снова подал голос Китаец.
   - Закрой глаза и спи. Иначе не пущу на расчистку, понял?
   - Все так и было, как он сказал, - кивнул Абрам.
   - Почему тогда эта тварь не лежит у меня в фургоне? Абрам  задумался.
Вавилов ждал.
   - Потому что ее никто из  посторонних  не  должен  видеть,  -  сказал
чистую правду Абрам. Теперь задумался Вавилов.
   - Снова зомбированный охотник? - спросил он осторожно. - Как  Боцман?
Ну и что?
   Почему я не в курсе?
   - Ты только что подъехал, - вывернулся Абрам, опять не солгав. - А  у
нас все начальство там... с ним. Почему я тебе должен что-то говорить? У
нас субординация жесткая, сам знаешь.
   - Ох, звездишь, косой! - не поверил Вавилов. Он работал с  охотниками
пятый год и знал, как относятся в Школе к положенным по  уставу  жесткой
субординации  и  полной  секретности.  В  аварийных  режимах   это   все
соблюдалось   безупречно,   но   в   остальное   время...   Ситуацию   с
охотником-зомби на территории Школы Вавилов аварийной не считал. Все эти
годы он наблюдал, как смерть подбирается  к  охотникам  ближе  и  ближе,
видел их реакцию на потерю друзей  и  убедился,  что  вывести  Школу  из
равновесия может только событие весьма нестандартное.
   - Я же тебе сказал - подойди к Хунте! - взмолился Абрам.  -  Конечно,
если тебя Зигмунд наружу выпустит. Но это ты с ним разбирайся. А  я  тут
ни при чем. Если дежурный по Школе разрешит...
   Вавилов открыл кейс, снова достал пистолет,  зарядил  в  него  свежую
ампулу и сказал Абраму, кладя инструмент на тумбочку рядом с топчаном:
   - Засеки время. Если через пятнадцать минут он не заснет, впрысни еще
дозу. А я через полчаса вернусь.
   - Одурею я от второй дозы, - пробормотал Китаец. - И  точно  работать
не смогу.
   - Все с тобой будет в порядке, - сказал Вавилов и вышел.  Как  только
дверь за ним захлопнулась, Абрам наклонился к своей куртке, брошенной на
соседний топчан, и прошептал в воротник, прямо в микрофон:
   - Ну, как? Все слышал?
   - Да! - раздался в наушнике  голос  Хунты.  Вавилов  вышел  из  Школы
совершенно беспрепятственно и  первым  делом  подошел  к  стене  псарни.
Теперь он видел, что именно показалось ему странным часа назад, когда он
только приехал на дежурство.
   На стене медленно вымерзало большое мокрое пятно, а снег под ним  был
выскоблен до асфальта. Не обнаружив следов крови, медик обогнул  здание.
Вдалеке, в зоне выгула, из-за чахлых  кустов  поднимались  редкие  клубы
дыма. Там догорало. Через тренировочную площадку навстречу Вавилову  шли
Бенни и Крот. Медик отметил, что оба приятеля основательно  выпачканы  в
земле. Еще ему показалось, что сквозь омерзительный запах горелого  мяса
от сенсов пробивается свежий аромат холодного бензина.
   - Не ходи туда, - сказал Бенни вместо приветствия. - Им сейчас только
тебя не хватало для полного счастья.
   - В чем дело, мужики? - спросил Вавилов. -  Мне  никто  ни  хрена  не
хочет рассказать.
   - Это нормально, - утешил его Крот. -  У  них  аварийная  схема  "три
шестерки".
   Школа, считай, на военном положении. И ты,  между  прочим,  тоже  под
него подпадаешь.
   - Ой, ну хватит же! Вы что, сговорились, что  ли?  За  мальчика  меня
держите?! "Три шестерки" - это атака тварей на  периметр!  Что-то  я  не
вижу, чтобы здесь держали круговую оборону!
   - А атака тварей изнутри - это лучше, что ли? - спросил Крот.
   - Их что, много было? - опешил Вавилов.
   Крот не ответил и принялся отряхивать грязные колени.
   - Ты прикинь, какая ситуация,  -  сказал  Бенни  Вавилову.  -  И  сам
рассуди. Вот в Школе поймали тварь.  Шлепнули  ее.  И  тебе  отдали.  Ты
немедленно докладываешь на Базу. А значит, через минуту обо  всем  знает
Штаб. А это сегодня лишнее. Во всяком случае, до утра.
   Вавилов смерил Бенни тяжелым взглядом и  посмотрел  через  его  плечо
вдаль, туда, где медленно рассеивался дым.
   - А что будет утром? - спросил он.
   - Если все пойдет нормально, с утра мы начнем искать работу, - сказал
Крот, выпрямляясь и разглядывая измазанные перчатки.  -  Но  зато  будем
свободны, как ветер.
   - И даже Ветер будет свободен, - скаламбурил Бенни.
   - Если останется жив, - заключил Крот. Вавилов оторопело таращился на
сенсов, переваривая услышанное. Те молча ждали.
   - У меня в машине имеется спирт, - сказал Вавилов наконец. -  И  жена
бутерброды  дала.  Пошли,  обсудим  все  в  нормальной  обстановке,   а?
Нажраться я вам, алкашам, конечно, не позволю. Но в разумных пределах...
   - Эй! - крикнул Крот, глядя куда-то  Вавилову  за  спину.  Больше  он
ничего сказать не успел. Раздался хруст, будто в кулаке смяли  новенькую
купюру, и тело медика вспыхнуло голубым огнем.  Хруст  повторился  -  на
этот раз не только Крот,  но  и  Бенни  увидел,  как  из-за  угла  Школы
вылетела бледно-голубая молния. Прогнувшись назад и раскинув  в  стороны
руки, Вавилов повалился на Бенни, который машинально подхватил  его.  На
долю секунды их головы сблизились, и Бенни  содрогнулся.  Аура  Вавилова
блекла  и  растворялась,  будто  ее  стирали   тряпкой.   Глаза   медика
остекленели, на губах выступила пена, он обмяк у  Бенни  на  руках,  как
тряпичная кукла. И тут аура вспыхнула снова, и прямо вверх, в  затянутое
тучами небо, выплеснулся столб радужного света.
   Крот уже стоял у Бенни  за  спиной,  положив  ему  на  плечо  руку  с
пистолетом, направленным в сторону Школы. Бенни чуть присел  и,  крякнув
от натуги, приподнял мертвое тело, чтобы оно, как щитом, закрыло  сенсов
от стрелявшего. Бенни била крупная дрожь. Крот тяжело дышал ему в висок,
стволом пистолета выискивая цель.
   Сзади раздались крики и топот. "Ложись!" - рявкнул голос Хунты. Бенни
оттолкнул от себя тело Вавилова и рухнул в снег.  Вытащив  из-за  пазухи
обрез, он быстро огляделся. Рядом лежали щедро вымазанные в саже и земле
Мастер и Хунта, один с пистолетом, другой с пульсатором. Пушкин, тоже  с
лучевым ружьем, откатывался влево. Крот короткими  перебежками  смещался
вправо, держа на мушке опасный угол.
   - Пост два! - скомандовал Хунта себе в  воротник.  -  Закрыть  Школу!
Немедленно!
   Никого не пускать, никого не выпускать!
   В ухе у Хунты зашуршало - Зигмунд докладывал об  исполнении.  Мастер,
кряхтя, поднялся на ноги и спрятал пистолет.
   - Отбой, рэйнджеры, - сказал он лениво. Люди с опаской  распрямились.
Мастер был без куртки, только в свитере. Поэтому он шагнул к Хунте, взял
его за угол воротника и сказал в микрофон:
   - Пост два, я старший. Немедленно блокировать все перемещения  внутри
Школы.
   Полностью! Никаких исключений!  Приказ  всем  оставаться  на  местах.
Подтвердить исполнение.
   Хунта прислушался и кивнул.
   - Старшим доложить о наличии  людей,  -  продолжал  Мастер  диктовать
задание дежурному. - Зафиксировать нахождение каждого  бойца  конкретно.
Сообщить им, что карантин вводится максимум на полчаса.  Пусть  сидят  и
ждут.
   Хунта снова кивнул. Мастер отпустил его воротник, сплюнул на снег  и,
ни на кого не глядя, подошел к телу Вавилова.
   - Пульсатор? - спросил он.
   - Два импульса, - сказал Крот издали. - На  полной  мощности.  Первым
его просто сильно ударило, а от второго он умер. Почти сразу.  Какая  же
сука это сделала, а?
   В спину ведь...
   Бенни стоял как вкопанный, безвольно опустив  руки.  Хунта  стянул  с
головы шлемофон и перекрестился. Пушкин,  с  пульсатором  наперевес,  не
сводил глаз с угла, из-за которого стреляли, и что-то соображал.
   - Сходим, посмотрим? - спросил он, не оборачиваясь.  В  ухе  у  Хунты
снова зашуршало. Старший "группы Два" склонил голову набок,  застонал  и
длинно выматерился. Мастер и Крот обернулись к нему.
   - Зигмунд ничего не видел, - сказал Хунта.  -  Но  три  минуты  назад
заело камеру, которая следит за этим участком. - Хунта ткнул  пальцем  в
сторону угла. - Камера отвернута в сторону, наверное, сломан привод.  На
улице сейчас только мы, Вавилов, Батя и Шерлок. Вавилов шел ко мне, Батя
и Шерлок сказали, что  идут  к  машинам.  Оба  были  с  оружием.  Шерлок
действительно топтался у машин, а Батя куда-то пропал. Так.  Понял.  Они
вернулись, стоят у дверей, просят впустить.
   Пушкин опустил пульсатор стволом вниз  и  посмотрел  через  плечо  на
Мастера. Взгляд у  заместителя  старшего  "группы  Раз"  был  совершенно
обалделый.
   - Шерлок редкая сука, - пробормотал он. - Но Батя...
   - Оба они себе  на  уме,  -  скривился  Хунта.  -  Что  старший,  что
аналитик.
   Тихушники. Но чтоб такое отмочить...
   - Я не думаю, что они хотели сорвать операцию, - сказал ему Мастер. -
Но им выгодно повесить на меня смерть ни в чем  не  повинного  человека.
Батя любит командовать и давно уже  хочет  меня  утопить.  А  начальство
предателей ценит - ими легко управлять.
   -  Не  понимаю,  -  покачал  головой  Пушкин.  -  Тут  же  было  двое
свидетелей! И потом, для проведения операции нужен хотя бы один сенс...
   - Меня они просто не видели, - тихо сказал Бенни, не отводя  глаз  от
распростертого на снегу тела. - Вавилов вон какой  здоровый...  Он  меня
заслонил.
   - А Крота они бы тоже шлепнули для вящей убедительности,  -  объяснил
Мастер. Крот кивнул  и  невесело  усмехнулся.  -  Все  получается  очень
правдоподобно: люди не захотели принять участие в заговоре, и я их убил.
   - А я? - спросил Хунта. - А Пушкин?
   - Ты никогда не бросаешь свою группу. Они  были  уверены,  что  ты  с
"Двойкой" в  тактическом  классе.  Проверять,  так  ли  это,  -  значит,
навлекать на себя лишние подозрения. Решили пойти на риск. Что  касается
Пушкина...
   - Мне сказать нечего, - потупился Пушкин. - Хочешь,  сажай  меня  под
арест. Или вообще делай, что хочешь-Я твой. Командуй.
   - Батя терпеть не может экспромты, - снова усомнился Хунта. -  А  тут
убийца явно действовал, повинуясь импульсу, не подготовившись. И вообще,
в Школе есть охотники, но нет убийц.
   - Теперь есть, - сказал Бенни все  так  же  тихо.  -  Мастер  сегодня
развязал им руки. Он научил их. Показал им, что это  можно.  Теперь  они
начнут убивать. Уже начали...
   - Я думал повязать их всех этой кровью, - вздохнул Мастер.  -  Думал,
что если не обойтись без смерти одного из нас, так пусть уж она послужит
делу. Мне и в голову не приходило...
   - Ну, теперь крови будет море, - пообещал Крот.
   - Слушай, Пушкин, - сказал Мастер. - Ты все-таки  Батин  заместитель.
Не мог он этого не учесть. Где у тебя кнопка? Каким образом  можно  тебя
взять за задницу так, чтобы ты дал ложные показания? Давай, колись!
   - Батя знает про меня кое-что, - произнес Пушкин задумчиво.  -  Но  я
поверить не могу...
   - Это очень серьезно?
   - Подсудное дело, - признался Пушкин. - Ты не подумай, Школа здесь ни
при чем, это было задолго до... Но я однажды по пьяни рассказал  кое-что
Бате и, кажется, выдал слишком много  подробностей...  Ты  что,  всерьез
думаешь, что он хотел меня прижать?
   - Я в