ми в слона, загоняя несчастное животное в дальний угол вольера...
Прибегают менты, начинают всем руки крутить, а девочка в белом платьице,
совершенно невинной внешности, этакая старшеклассница, падает задницей в
лужу и оттуда ментам прокуренным голосом заявляет:
   "А я вас всех на х...ю вертела".
   Зайцев от души расхохотался.
   - Да уж... - с трудом выдавил он. - Знай наших...
   - Фирма, - гордо сказал  Смолянинов,  разглядывая  обшарпанные  стены
факультета. - А сейчас просто бардак. Кругом  "бычки"  валяются,  девицы
ходят какие-то тусклые, хоть вообще не  смотри...  -  А  правда,  что  в
Ленинской аудитории прямо на лекции на заднем ряду трахались?
   - спросил Зайцев.
   - Говорят... Хотя я слышал, что не в Ленинской, а в Коммунистической,
на балконе. Не  знаю,  не  участвовал.  Хотя...  Нет,  у  нас,  конечно,
факультет был лихой. Но здесь же все безобразия афишировались, их  никто
не стеснялся, А что творилось на других "факах", мы просто не  в  курсе.
Черт его знает, какие там нравы. У меня приятель один, ты его не знаешь,
подцепил как-то девчонку с "психа". Красивую - жуть. И зашел с ней ближе
к вечеру сюда, на лестницу боковую, - Смолянинов отвернулся и  посмотрел
в направлении лестницы. Лицо его приняло вдруг тоскливое и  мечтательное
выражение. - Покурить в тепле зашел.  Так  она  его  прямо  на  лестнице
отымела, повернулась и ушла. А он, как в анекдоте, скакал за ней,  держа
штаны, и орал "Тебя зовут-то как?!" - Так это же психфак...  -  произнес
Зайцев глубокомысленно.
   - А человек до сих пор переживает, - заметил Смолянинов.
   Зайцев очень внимательно на него посмотрел, но задавать  вопросов  не
стал.
   - Пошли? - спросил Смолянинов.
   - Пошли. А... О! Кирилл! Гляди!
   От проспекта Маркса  к  факультету  поднималась  колоритнейшая  пара.
Впереди, засунув руки в карманы, шагал высокий молодой человек  с  очень
приятным, только,  может  быть,  чересчур  высокомерным  и  отстраненным
лицом. Во рту у него дымилась  сигарета.  Сбоку  из-под  дорогой  модной
кожанки свисал, болтаясь, сложенный вчетверо поводок.
   В двух метрах позади молодого человека тяжеловатой походкой следовала
громадная собака. Не высокая или длинноногая, а именно очень большая,  с
по-человечески широкой грудью и почти медвежьей головой. Шерсть у собаки
была серо-стальная с мелкими черными подпалинами. На голове вместо  ушей
торчали меховые кисточки.
   Хвост загибался кверху, глядя прямо в  небо,  и  рассыпался  длинными
"перьями".
   Куривший во дворе народ  будто  по  команде  застыл  и  уставился  на
собаку.  Несколько  стаек  первокурсников,  кучковавшихся  на   подъеме,
загораживая диковинной паре дорогу, дружно  заткнулись  и  организованно
сползли с асфальта на газон.
   - Коронный номер, - сказал Зайцев так  гордо,  будто  это  он  сейчас
ледоколом раздвигал толпу, не обращая внимания на  то,  как  ведет  себя
сзади опасный, судя по всему, зверь.
   -  Поганый  номер,  -  заметил  Смолянинов.  -  Вот  как  она  сейчас
кого-нибудь
   Цапнет...
   - Не-а. И не думай.
   - Ну да! Что я, "кавказов" не знаю?
   - Эту не знаешь. А потом, Витька по собакам мастер.
   - Пижон он, - процедил Смолянинов  неприязненно.  Между  тем  молодой
человек вплотную приблизился к скоплению народа у  ступеней  факультета.
Он остановился, выплюнул сигарету, звонко щелкнул языком и хлопнул  себя
левой рукой по бедру.
   Собака немедленно догнала хозяина,  подобралась  к  ноге,  и  молодой
человек небрежно зацепил двумя пальцами кольцо на ее ошейнике. Разглядев
в  стороне  от  толпы  Зайцева,  он  помахал  ему  и,  пожимая  руки   и
раскланиваясь, легко рассек толпу надвое. Студенты улыбались  и  кивали,
но протянуть руку к собаке никто не рискнул.
   - Привет, - сказал молодой человек, подходя к Зайцеву. Они обменялись
рукопожатием. Смолянинов тоже небрежно сунул парню руку и  отметил,  что
лицо его расслабилось и стало вполне человеческим. "Пижон  страшный",  -
повторил Смолянинов про себя.
   - Это называется Виктор Ларин, - представился ему молодой человек.  -
А это называется Чуча.
   - Кирилл, - кивнул Смолянинов.
   - Я знаю, - сказал Ларин просто. - Я только думал, что ты уже завязал
со всем этим... - он махнул рукой в сторону факультета.
   - Да нет, не получается. Родители достают.
   - А кого они не достают? - осведомился Зайцев.  Он  осторожно  гладил
Чучу по мощному загривку и весь просто светился от счастья.
   - А ты на каком сейчас курсе? - спросил Ларин Смолянинова.
   - Да  вот...  Оказался  почему-то  на  пятом,  -  Смолянинов  коротко
хохотнул. - Хотя был уверен, что еще на четвертом.
   - Н-да... А я вот был уверен, что я на третьем. А оказалось -  ни  на
каком.
   - Выперли? - удивился Смолянинов.
   - Вроде того. Я им создал такие условия, при  которых  меня  пришлось
выпереть. Не могу я здесь больше. Чтобы в зимнюю  сессию  опять  историю
КПСС сдавать? На фиг, слуга покорный. А ты в курсе, кто теперь  заведует
кафедрой рекламы и экономической журналистики? Мужик, который  до  этого
заведовал кафедрой партийно-советской  печати.  Все,  не  буду  я  здесь
учиться. Противно. Окончательно факультет сгнил.
   Смолянинов пожал плечами, достал сигареты и протянул  Ларину.  Парень
начинал ему нравиться.
   - Спасибо, у меня свои. Ты где сейчас? С Олежкой вместе? Завидую. Дай
вам бог удачи, господа.
   - А ты как? Что там вообще творится в старой доброй газетенке?
   - А... -  Ларин  неприязненно  скривился.  -  Делят  шкуру  неубитого
медведя.
   Соревнуются, кто больше акций хапнет.
   - Как у тебя с Гаршиным? - спросил  Зайцев.  Он  по-прежнему  не  мог
оторваться от Чучи, теперь он чесал ей за ухом. Собака приоткрыла рот  и
вывалила язык. Хвост ее по-прежнему смотрел вверх,  свидетельствуя,  что
его обладательница находится в прекрасном расположении духа.
   -  Погано,  -  выплюнул  слово  Ларин,  отпустил  Чучу  и  полез   за
сигаретами. - Забодал он меня, - признался  он,  выпуская  дым.  -  Тему
психотроники фактически закрыл.
   Сказал, что если я о ней еще хоть раз заикнусь, то поставит вопрос  о
моей профпригодности. Кстати, это очень хорошо,  что  я  тебя  встретил.
Вот, посмотри, - Ларин сунул руку за пазуху и достал несколько сложенных
вчетверо листков.
   Зайцев с трудом отлип от собаки, развернул листки  и  сказал:  "Ого!"
Смолянинов глянул ему через плечо. "А-а..." - протянул он разочарованно,
отвернулся, высмотрел кого-то в  толпе  и  отошел.  Ларин  молча  курил.
Зайцев листал документ.
   У него в руках было постановление Комитета Верховного Совета СССР  по
науке и технологиям от 4 июля 1991  года.  Название  документа  было  "О
порочной   практике   финансирования   псевдонаучных   исследований   из
государственных источников".
   В постановлении утверждалось, что несколько  общесоюзных  министерств
затратили  пятьсот  миллионов  рублей  на   лженаучные   и   антинаучные
разработки по "спинорным (торсионным) полям". Министерства были  введены
в  заблуждение  аферистами  от  науки,  утверждавшими,  что  с   помощью
генераторов этих полей ("психотронных генераторов") можно создать оружие
нового  поколения,  позволяющее  на  расстоянии   управлять   поведением
человека.  В  качестве  заказчиков  работ  в  постановлении   назывались
Министерство обороны, Минатомэнергопром, КГБ СССР и  Военно-промышленная
Комиссия Кабинета Министров  СССР.  А  первым  в  списке  из  более  чем
двадцати исполнителей стоял отлично знакомый Зайцеву  киевский  Институт
проблем материаловедения АН Украины. В свое  время  один  из  работников
этого института проболтался,  что  в  институтских  лабораториях  начато
мелкопоточное  производство  боевых  психотронных  генераторов.   Зайцев
бросился в Киев, но руководство  института  ловко  выставило  болтливого
сотрудника психом, а Зайцева - дураком.
   - Вот блядство! - рявкнул Зайцев.
   - Ты читай, читай.
   - Откуда это?
   - Член-корреспондент Александров добыл.
   - Вот уж кто счастлив...
   - Это точно. Так и сияет. Ну, его можно понять.  Не  каждому  ученому
выпадает  счастье  разоблачить  лженауку.  Да,  он  говорит,   что   это
постановление было с подачи отделения общей физики и астрономии Академии
наук. Это так, для справки.
   Ты читай, читай.
   Зайцев, не отрываясь от постановления, сунул в рот сигарету, прикурил
от протянутой Лариным зажигалки, промычал "спасибо" и продолжил  чтение.
Дальше ничего особенного в постановлении  не  было.  Главным  виновником
безобразия объявлялся Межотраслевой научно-технический центр "Вент",  он
же бывший Центр нетрадиционных технологий ГКНТ СССР. И по  одной  только
линии Министерства обороны Центр хапнул двадцать три миллиона.
   - Ты до центра "Вент"  доехал?  -  спросил  Ларин.  -  Так  вот,  мне
Александров их программу работ  показывал.  И  я  своими  глазами  видел
раздел, где прямо говорится о... - Ларин задрал глаза к небу, вспоминая,
-..."дистанционном медико-биологическом и психофизическом воздействии на
войска и население торсионными излучениями и защите войск и населения от
таких излучений". Вот так-то. Что скажешь?
   Зайцев  посмотрел  в  конец  постановления.  Комитет   по   науке   и
технологиям   требовал   от   финансирующих   "лженаучные    разработки"
организаций представить в Верховный Совет СССР подробные отчеты.  Зайцев
сложил бумаги и вернул их Ларину.
   - А что я должен сказать, Витька? - спросил он. - Ты сам все  знаешь.
Страны такой - СССР - больше нет, Верховного Совета ее нет,  и  Комитета
такого, значит, тоже нет. Вместо КГБ - ФСБ. Все архивы наверняка сожгли.
Особенно кагэбэшные.
   Ничего ты больше не найдешь.
   - Слушай ты, профессионал, - сказал Ларин. - Что мне делать-то?
   - Забыть, - посоветовал из-за  спины  Ларина  подошедший  Смолянинов.
Ларин неодобрительно глянул на него через плечо.
   - Ты помнишь Тима Костенко? - спросил Ларина Зайцев. - Хотя  нет,  ты
же его не видел.
   - Я ему звонил один раз. Но он был пьяный в говнище  и  меня  послал.
Сказал, что ему это расследование поперек горла.
   - Вот именно, - кивнул Зайцев. - Это он нам с тобой говорил.  Легенда
у него была такая. А на самом деле он продолжал копать. И знаешь, где он
сейчас?
   - Догадываюсь, - процедил Ларин. - Лечится от алкоголизма.
   - Нет, - грустно сказал Смолянинов. - Лечится от мании преследования.
   - Ты серьезно? - тихо спросил Ларин, оборачиваясь к нему.  Смолянинов
со вздохом кивнул.
   - На все сто, - подтвердил за Смолянинова Зайцев. - Он в больнице,  и
выйдет из нее вряд ли.
   - Это расследование - чистой воды  гроб,  -  объяснил  Смолянинов.  -
Никакой возможности узнать правду. Даже не для публикации,  а  так,  для
себя. Конечно, никто за эту тему не брался. А Тимка полез.  Очень  жалко
его. Это гроб, - повторил Смолянинов, поднимая руку,  чтобы  утешительно
хлопнуть Ларина по плечу.
   Снизу раздался короткий рык, и Смолянинов руку поспешно отдернул.
   - Фу, - сказал Ларин собаке. - Как не стыдно.
   - А Тимку действительно жалко, - вздохнул Зайцев. -  Талантливый  был
парень. Но сломался на этом деле.
   - Откуда ты знаешь, что он в психушке? - вдруг спросил Ларин.
   - Его отец сказал. Я Тимофея искал, хотел к нам позвать на работу,  и
отец мне обстоятельно все изложил. Про бред преследования и прочие дела.
   - Как это он так... - пробормотал Ларин и глубоко задумался.
   - Может,  он  с  самого  начала  был  немножко  того,  -  предположил
Смолянинов. - Хотя нет, нет... ничего похожего.
   - Если сначала ничего и не было, так потом стало, - кивнул Зайцев.  -
Тимка довел себя  до  такого  нервного  истощения,  когда  и  нормальный
"съехать" может, а тема у него как раз подходящая была. У Тимки развился
бред  преследования,  такой  же,  как  и  у   зомби,   с   которыми   он
работал-Вполне закономерно.
   - Заразился... - Смолянинов невольно поежился.
   - Не знаю,  господа,  -  покачал  головой  Ларин.  -  Страшное  дело,
конечно.  Жалко  мужика.  Но  и  тема  страшная.  Должен  же  кто-то  ее
разрабатывать... - Ты пойми, балбес, - Зайцев  умоляюще  прижал  руки  к
груди. - Даже если что-то там и было,  ты  уже  ничего  не  докажешь.  А
главное - в любом случае нету больше по  этой  теме  ни  заказчиков,  ни
исполнителей. Деньги в стране кончились. И страна другая.  Не  нужно  ей
психотронное оружие. И не будет его больше никто делать.
   Потому что спроса нет.
   - А насчет "тему разрабатывать", - заметил Смолянинов, -  это  ты  не
беспокойся.
   Среди нашего брата психов достаточно. Так что о  теме  кто-нибудь  да
позаботится.
   Ларин снова покачал головой.
   - Положим, сейчас мне все равно Гаршин кислород  перекрыл,  -  сказал
он. - Но где-нибудь через полгодика... - Да ради  бога,  -  перебил  его
Зайцев. - Только не забывай Тима Костенко.
   - Между прочим, они похожи, - заметил Смолянинов. - И очень.
   - Да, что-то общее просматривается, - кивнул Зайцев.
   - Только этот недоверчивый, - усмехнулся Смолянинов.
   Ларин улыбнулся и хотел, видимо, съязвить, но тут собака, которую  он
по-прежнему  одной  рукой  придерживал  за  шиворот,  громко  взвыла  и,
приседая на задние лапы, рванулась к  ступеням  факультета.  Ларин  едва
успел обернуться и поймать в объятья высокую темноволосую девушку.
   - Танюшка... - Он поцеловал ее, поставил  на  ноги  и  повернул  было
лицом к коллегам, но девушка упала на корточки и обняла за  шею  собаку,
которая тут  же  попыталась,  радостно  подвывая,  облизать  с  ее  лица
косметику.
   - Это любовь! - объяснил присутствующим Смолянинов.  Девушка  бросила
на него снизу вверх задорный взгляд и распрямилась. Собака уткнулась  ей
носом в колени, продолжая  исступленно  вилять  задом.  Студенты  вокруг
смотрели  кто  на  девушку,  кто  на  собаку.  Вдали  кто-то  восхищенно
аплодировал.
   - Господин Зайцев, господин Смолянинов, Таня, -  представил  их  друг
другу Ларин.
   -  И  Чуча!  -  заявила  девушка.   -   Привет!   Журналисты   дружно
раскланялись.
   - Ну что? - обернулась девушка к Ларину.
   - Пошли? - заговорщически подмигнул он ей. - Вы извините, мы пошли. И
спасибо, господа. Я  ваши  советы  учту.  Думаю,  я  даже  им  последую.
Счастливо. Увидимся, да, Олег?
   - Я тебе позвоню на той неделе, - кивнул Зайцев.
   - Берегите себя, - улыбнулся Смолянинов, хищно глядя на девушку.
   - До свидания, - улыбнулась Таня в ответ. - Эй,  ты!  -  она  пихнула
коленом Чучу.
   Собака подняла голову и оскалилась. Это было очень похоже на  улыбку.
Таня пошарила рукой под курткой  у  Ларина,  выдернула  поводок  у  него
из-под пояса и застегнула карабин на кольце ошейника собаки.  Ларин  еще
раз кивнул друзьям, обнял Таню за плечи, и троица двинулась за угол.  По
меньшей мере половина толпящегося во дворе народа смотрела им вслед.
   - Что ты думаешь об этом? - спросил Смолянинов.
   - Ларина здесь терпеть не  могут,  -  ответил  Зайцев.  -  Она  самая
красивая девушка на его курсе. А может, и на всем факультете.
   - Да нет! - отмахнулся Смолянинов. - Что ты думаешь о психотронике?
   Зайцев удивленно посмотрел на него.
   - Что с тобой, Кир? Ты же всегда говорил, что это бред...
   - А я и сейчас так считаю,
   - Ну и...
   - Почему такие вот ребята, молодые, чистые, как Тимка, как этот...  -
А мы с тобой, значит, старые и грязные?
   - ...почему они так настырно лезут туда, куда  не  надо?  -  закончил
мысль Смолянинов. - Хоть им кол на голове теши.
   - Во-первых, они еще не профессионалы.  Во-вторых,  они  работать  не
хотят.
   В-третьих, им очень хочется нахрапом  пролезть  в  знаменитости.  Мне
продолжать? - спросил Зайцев неожиданно жестко.
   - А ты злой, оказывается, Заяц, - искренне удивился Смолянинов.
   - Ты видел  хоть  раз,  чтобы  Костенко  дежурил  по  отделу?  Или  в
типографию бегал, или "свежей головой" был? Ни  разу.  И  Витька  -  это
Костенко номер два. Он скорее в психушку готов, чем за станок.
   - Заяц, ты очень злой! - сообщил ему Смолянинов. - И ты циник!
   - Такие из принципа ставят перед собой задачи, на которые нет ответа!
- гнул свое Зайцев, потихоньку разъяряясь.
   - Фу! А еще Зайцев! Волчара ты позорный!
   Зайцев сник.
   - Я хочу понять, отчего мы с  тобой  не  беремся  за  такие  дела,  -
объяснил Смолянинов. - А если беремся, то не доводим до  конца.  У  тебя
сколько публикаций было по "Программе "Зомби"?
   - Ну, восемь... или девять.
   - Кстати, у Костенко ни одной.
   - Нет, была одна. Первая. Там стояло две подписи, моя и его.
   - Вот именно. У него, который все придумал, одна. А у тебя  двадцать.
И он в больнице, а ты здесь. Почему? Сказать?
   - Ну скажи. Тоже мне...
   - Потому что его интересовал результат. А тебя - публикации.  Ты  как
только уперся в стенку и понял, что писать больше не о чем, сплавил тему
на сторону.
   Ларину вот этому. А Тимке нужен был результат, он  боролся  за  идею,
понял?
   - Ну и что? - резонно спросил Зайцев.
   - Да ничего! Просто ты профессионал, а он нет. Вот и все.
   - Так я это сам говорил.
   - А я с тобой и не спорю.
   - А о чем мы тогда?..
   - Я разобраться хочу, - жестко произнес Смолянинов.
   - Ладно, - Зайцев невоспитанно сплюнул  под  ноги  и  прикурил  новую
сигарету от окурка. - Понял я тебя, Кир. Понял. Значит, так. Рассказываю
один раз. Я сплавил эту тему Ларину потому, что  почувствовал,  что  мне
страшно. Все, я это сказал.
   Вслух. Ну что, съел?
   Смолянинов молчал.
   - И потом, там действительно был тупик, - объяснил  Зайцев.  -  Я  на
самом деле уперся в стену. Дальше информация кончалась.  Меня  футболили
из инстанции в инстанцию, никто не хотел со мной говорить. Ну, я и...  -
Нашел того, кому было не страшно, - кивнул своим мыслям Смолянинов.
   - Пожалуйста, - развел руками Зайцев. - Пожалуйста.
   - Олежка,  тебя  ведь  никто  ни  в  чем  не  обвиняет,  -  улыбнулся
Смолянинов. - Извини, я просто что-то задумался  обо  всем  этом...  Мне
казалось, что у тебя есть ответ. А ты и сам ничего понять не можешь.
   - Страшно было. И Костенко тоже боялся. Он сам мне  говорил.  Да  все
боялись, Кир!
   Все! Даже Гульнов боялся, который вообще был в стороне.  Знаешь,  как
он озверел, когда нас цензура прикрыла?! А ведь он неспроста тогда рогом
уперся. Он тоже понял, какая это страшная тема и как больно за нее можно
получить.  А  Тимофей,  между  нами  говоря,  повел   себя,   как   сука
высокомерная! Глядел на нас свысока и хихикал - мол,  побойтесь  с  мое,
мужики... Он-то думал, я этого  не  вижу...  Смолянинов  встрепенулся  и
хитро глянул на хмурого Зайцева.
   - А пошли-ка мы с тобой кофейку долбанем! - процитировал он  шутку  с
факультетского капустника.
   - По чашечке! - подхватил Зайцев.
   - Кружечек по восемь! - завершил диалог Смолянинов.
   - Пошли, - кивнул Зайцев и снова погрустнел. - Тимку помянем.
   - Помянем, - согласился Смолянинов. - Хреново без него. И не  так  уж
чтобы очень близко я его знал, а вот... хреново.
   Они вышли на проспект Маркса (или теперь Моховую?) и молча  двинулись
к метро, наклонившись вперед, навстречу внезапно подувшему ветру.
   - "Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше  от  торфяных
болот, особенно ночью, когда силы зла безраздельно властвуют над миром",
- вдруг процитировал Смолянинов. - Я сказал это Костенко почти два  года
назад.  Как  раз  после  самой  первой  вашей  публикации.  Сейчас   вот
вспомнилось... - Я тебе соврал насчет психушки, - пробормотал Зайцев.  -
И тебе, и Витьке, всем соврал.
   Смолянинов остановился так резко, что  Зайцев  по  инерции  проскочил
вперед. И останавливаться не стал. Смолянинов догнал его и  крепко  взял
за воротник.
   - Пошли, пошли, - сказал Зайцев, неприязненно морщась. -  Пива  очень
хочется.
   - Так что же с ним на самом  деле?!  -  грозно  вопросил  Смолянинов,
мелко тряся Зайцева за воротник.
   - Удрал он! - рявкнул Зайцев, вырываясь. - Сбежал!  Сбежал!!!  Бросил
все и рванул! И в психушке не  он,  а  его  мать!  А  отец  за