- пока не сдашь материал и не получишь мое "добро", никому ни
слова. Ясно?
   - Нет, - сказала Таня. Порядком обескуражено сказала.
   - Поясняю. Срок - неделя, объем - сколько можешь. Возможно -  полоса.
А тема - вот...
   Гаршин открыл конверт  и  передал  Тане  несколько  фотографий.  Таня
машинально пересчитала их - пять. Картинка была неясная,  вся  в  мелкой
"крупе", снимали ночью, на плохо освещенной улице, возможно - с большого
удаления, "телевиком". И была эта картинка на всех листах одна и та  же,
только в развитии, в движении, ее "отстреляли" профессиональной  камерой
с автоматической протяжкой  ленты.  Между  кадрами  было,  наверное,  по
полсекунды - значит, всего на фотографиях  поместилось  не  больше  трех
секунд действия. И действие это поглотило Таню с головой.
   С   одной   стороны,   на   первой   фотографии   не   было    ничего
сверхъестественного. Корма большой машины, явно  джипа.  Трое  мужчин  в
зимней  одежде,  похожей  на  армейскую,  -  пухлые  куртки  с  широкими
воротниками  из  искусственного  меха.  И  глядящая  прямо  в   объектив
здоровенная лохматая псина.
   В то же время снимок кишел загадками. Там, где  у  нормального  джипа
имеется заднее колесо, у этого было два!
   Куртки мужчин, похожие на  зимние  танковые  комбинезоны,  обтягивала
сложной  конструкции   портупея,   вся   увешанная   плохо   различимыми
приспособлениями. В то же время головные уборы у  всех  были  разные:  у
одного что-то вроде шлемофона, у другого - просто ушанка, у  третьего  -
вязаная шапочка с легкомысленным помпоном.
   Тот, что в шлемофоне, держал в руке длинный плоский  футляр  -  почти
как от электрогитары. И собака... На первый  взгляд  ничего  особенного.
Таня легко поняла, что это за зверь. Но ростом этот зверь  был  побольше
метра!
   Следующая картинка. Собаки  нет  -  только  в  нижнем  обрезе  торчит
пышный, загнутый кверху хвост. Видимо, собака движется к оператору.  Что
ж, соболезную. Мужчины стоят на месте. Тот, что в шапке, указывает рукой
в объектив. Все-таки отчаянные ребята фотограферы. Я бы са-амым краешком
глаза посмотрела на такую компанию - и ножками, ножками...
   Еще снимок. Почти без изменений.  Хвоста  уже  не  видно,  мужчина  в
шлемофоне, кажется, раскрывает свой футляр.
   Еще два снимка. Две  фазы  одного  движения.  Двое  быстро  смещаются
вперед, а третий разворачивается к объективу, сжимая в руках  диковинную
штуку. Даже по тому, как он ее держит, ясно,  что  это  оружие.  Длинный
прямоугольный ствол, какие-то рукоятки, вот выступ  наподобие  магазина,
кажется, есть приклад. Таня сменила фотографию,  и  ей  открылся  первый
снимок - оказывается, она уже пролистала всю пачку.
   - Ну, как?  -  спросил  Гаршин,  пристально  наблюдавший  за  Таниной
реакцией.
   Таня постаралась вести себя профессионально.
   - Жалко, нет следующего кадра, - сказала она.
   - Там белое пятно. Затвор открылся как раз в тот  момент,  когда  эта
штука, - Гаршин ткнул пальцем в оружие на снимке,  -  выпалила  прямо  в
объектив.
   - Кому это так повезло?
   - Одному свободному художнику. Ты его не знаешь, он у  нас  почти  не
публиковался.
   Специалист по  аномальным  съемкам.  Давно  охотился  за  этой  милой
компанией. И вот - отснял...
   - Да-а, - протянула Таня глубокомысленно.  -  Это  тебе  не  летающие
тарелки.
   - Точно, - подтвердил Гаршин. -  Это  симпатичные  добрые  ребята.  И
прелестная собачка.
   - Собачка  -  кавказская  овчарка.  Только  очень  уж  большая.  Даже
слишком. Весит, наверное, килограмм под сто.
   - Откуда ты знаешь? - удивился Гаршин. - Кавказская?
   - Всегда мечтала о собаке, - объяснила  Таня,  -  да  вот  как-то  не
получилось.
   Лучше всего разбираются в собаках те, у кого  их  нет.  А  кавказы  -
вообще моя слабость.
   - И этот пес, ты считаешь, чересчур велик?
   - Трудно сказать. Большой. Но они бывают даже выше метра в  холке.  А
так - сантиметров восемьдесят... девяносто. Меньше  дога,  например.  Но
рост  здесь  не  главное.  Это  очень   серьезные   песики,   начальник.
Пай-мальчики таких не заводят.
   - Ну, что ж, - сказал Гаршин. - С этой стороны ты  подготовлена.  Это
хорошо. Я, например, собак побаиваюсь. А серьезных - особенно.  Что  еще
заметила?
   - Ничего. - Таня снова перелистала снимки. Ей стало вдруг не по себе.
"Да,  будит  воображение,  ничего  не  скажешь.  Собаки,  которые  сразу
бросаются, и люди, которые без раздумий стреляют. И из чего, хотелось бы
знать? И главное - зачем?" - В последнее время, - начал Гаршин издалека,
- в нашем милом городке появилась одна интересная достопримечательность.
Тебе машина эта не знакома?
   - Какой-то джип... но я никогда таких не видела. У  него  ведь  шесть
колес, да? - спросила Таня, и Гаршин понял: она уверена,  что  я  сейчас
разгадаю ей все загадки. Он до  боли  сжал  челюсти.  "Хотел  бы  я  сам
понимать, в чем тут дело".
   - Я не знаю, куда ты смотришь на улице в ночное время...
   - Я не хожу по улицам ночью, - сказала Таня. - Не имею такой  опасной
привычки.
   - Прости, - смутился Гаршин. - В мое время  молодежь  была  несколько
беднее... и романтичнее. Оттого, наверное, что  беднее.  Да  и  ночью  в
городе было, конечно, не так, как сейчас. А ты  заметила,  что  по  всем
сводкам, даже неофициальным, в последние три года  уличная  преступность
снизилась? И в городе стало гораздо меньше нищих...
   - Я заметила,  что  там  страшно.  -  При  этих  словах  Таню  слегка
передернуло. - Я просто физически ощущаю,  что  с  наступлением  темноты
улицы затоплены страхом. А уж о подворотнях и говорить нечего. И  раньше
так страшно не было. Это, наверное, в нас самих. Мы  так  напугались  за
прошлые годы, что стали трусливы.
   - Ладно, - сказал Гаршин. - Отвлекись. Так вот, милая  моя  опасливая
сотрудница, довожу до вашего сведения. Машина эта действительно о  шести
колесах, и действительно это  джип,  и  называется  он  "Рэйндж  Ровер".
Точнее, это редкая модификация старого "Рэйндж  Ровера",  у  которого  в
оригинале  колес  нормальное   число.   Особенность   этого   автомобиля
применительно к Москве - в том, что днем ты его на улице не увидишь.
   Таня пожала плечами. Мало ли чего днем на улице нет.
   - На это обратили внимание ночные извозчики, - продолжал Гаршин, -  и
от них информация прошла в нашу группу происшествий.  А  оттуда  уже  ко
мне. Итак, факт номер раз: по ночам на улицах города появляются черные -
все черные! - шестиколесные джипы, которые ездят быстро, даже  нагло,  и
их никогда не останавливает милиция. Для себя еще отметим, что  "Рэйндж"
- машина дорогая, а уж такой и подавно. Их на заказ для арабских  шейхов
делали. Факт номер два: люди-то в машинах ездят, судя по  снимкам...  но
вот только снимки отщелканы в момент, когда этих людей увидели  впервые.
Потому что стекла у машин то ли очень тонированные, то ли  односторонней
прозрачности, что тоже, согласись, любопытно.
   И факт номер три: у меня записаны номера этих самых машин. И  задался
я целью выяснить, а чьи же они такие. Номеров у  меня  четыре  разных  -
значит, и машин этих  минимум  четыре.  Хотя  их  больше,  наверное.  Ты
знаешь, какой у меня отличный источник в ментовке. На этот раз  он  меня
долго  мурыжил,  а  потом  сказал,  что  номеров  таких  в  природе   не
существует.
   - Что же это за номера такие? - тихо спросила Таня.
   - А нормальные московские номера. На машинах они вроде бы есть. А мой
источник откопать их не смог. Пропущены они  в  милицейском  компьютере,
понимаешь?
   - Круто, - сказала Таня. -  Как  я  понимаю,  это  ты  меня  пугаешь.
Допустим, я испугалась. А ужас наводить?
   - Сооружу-ка я нам кофейку. - Гаршин потянулся к стенному шкафу. -  А
ужас будет, будет... Я тебе сказал, что это задание -  признание  твоего
мастерства в нашем деле?
   - Да, да, - кивнула Таня. - Давай, я чашки сполосну.
   - Чистые вроде, - сказал Гаршин, выставляя на стол банку растворимого
кофе, коробку с сахаром и чашки. Потом он нагнулся, и под столом зашипел
не успевший остыть электрический чайник.  После  одного  знаменательного
пожара электронагревательные приборы  были  в  редакции  под  строжайшим
запретом.  На  случай  внезапного   обыска   для   чайника   оборудовали
специальную нишу в деревянном фальшборте, заслоняющем батарею отопления.
Как в шпионских романах - с потайной дверцей, открывавшейся  нажатием  в
строго определенном месте.
   - Так вот, - продолжил Гаршин, добывая из стаканчика с карандашами  и
ручками чайную ложечку. - Тебе пора  расти.  Бегать  за  привидениями  и
восхищаться экстрасенсами - это для  тебя  уже  детский  уровень.  Нужно
брать покруче. В конце концов,  слабакам  и  шизофреникам  в  аномальной
журналистике не место. Место в ней умным, эрудированным,  уравновешенным
и самую малость стебанутым. Как раз таким, как мы  с  тобой.  Но  здесь,
чует мое сердце, понадобится женская рука. Объяснить почему?
   - А то! - сказала Таня. - Туман же сплошной.
   - Понимаешь, - Гаршин честно глядел  Тане  в  глаза,  -  дело  крайне
непростое.
   Загадочные силы в нем замешаны. И силы эти странные  попали  в  такую
ситуацию, когда дальше отмалчиваться  и  прятаться  им  вредно.  Того  и
гляди, мы напишем о них  черт  знает  что.  Куда  удобнее  взять  нашего
человека и рассказать  ему  ровно  столько,  сколько  им  выгодно.  Плюс
навернуть полкило лапши на каждое ухо. А грамотно организованные  пи-ар1
- это в первую очередь грамотно подобранные уши для развешивания  лапши.
Смекаешь?
   - Не маленькая! - почти всерьез надулась Таня.
   - Очень хорошо, - кивнул Гаршин, бросая в чашки сахар. - Тогда должна
понять, что, если пойду я, они будут напряжены. Потом, меня кое-кто  еще
помнит  по  старым  временам...  А  если  явится  девочка   симпатичная,
ресницами похлопает - вот, как у тебя это замечательно получается, - они
и расслабятся. И лапши тебе, конечно, повесят на уши не по полкило, а по
целому пуду. Но ты наверняка уловишь женской своей интуицией то, чего не
замечу я. И уясни позицию: у газеты на них вроде как компромат,  но  они
сами первые на нас вышли и сами заявили,  что  хотят  все  объяснить....
Понимаешь этику ситуации?
   - Кто "они"? - спросила Таня. - Ты забыл сказать, кто они.
   - Да? - удивился Гаршин. - Ну, а как ты себе это представляешь? Что я
тебе скажу? Я что - знаю, что ли, кто они такие? Да я понятия  не  имею.
Но судя по тому, что за человек  мне  позвонил...  В  общем,  ты  только
напиши. А мировую известность я твоему  материалу  гарантирую.  До  тебя
доходит или нет, что нам на крючок попалась настоящая спецслужба?
   - Вскипело, начальник, - сказала Таня. И Гаршину ее тон показался  не
особенно дружелюбным.
 
*** 
 
   Тактический класс так и остался классом,  только  доску  поменяли  на
дорогой многофункциональный экран. И сидели  охотники  за  обыкновенными
партами. В таких вещах Школу заставляли экономить.  Она  и  так  поедала
слишком много денег.
   Но  проще  один  раз  потратиться  на  Школу,  чем  позволить  тварям
беспрепятственно выходить в город.
   Мастер сидел на столе, уперев ноги  в  батарею,  и  смотрел  в  окно.
"Вторая" сыпалась по лестнице вниз, но даже  сквозь  ее  страшный  топот
слышно было, что Боцман с Крюгером опять спорят. Пять  минут  назад  они
чуть не подрались, - только грозный окрик  Хунты  удержал  охотников  от
мордобоя.
   - Ну? - спросил Мастер Зигмунда.
   - А чего ты от меня, собственно, хочешь?! - разозлился вдруг Зигмунд.
- Что я тебе скажу такого, чего ты сам не знаешь?
   - Погоди, - Мастер зажмурился.  -  На  полтона  ниже,  пожалуйста.  И
спокойненько мне ответь - что с людьми?
   - А сам ты не знаешь? Охренели люди. Просто охренели, вот и все.
   - Интересные термины использует психиатрия.
   - Я не психиатр, - надулся Зигмунд. - Я психолог.
   - А мне плевать, - с неожиданной злобой сказал Мастер. - Ты все равно
больше  не  профессионал.  У  вас  уже  через   три   года   простоя   -
дисквалификация. Но ты мог бы помочь. А ты не хочешь.
   - Дубина... - вздохнул  Зигмунд.  -  Чем  я  помогу,  если  ты  не  в
состоянии грамотно поставить мне задачу? Ты меня даже обидеть грамотно -
и то не можешь...
   Недоучка. Двоечник несчастный.
   Мастер звонко клацнул зубами и отвернулся.
   - Я не двоечник, - гордо объявил он, глядя в пол. - Я прогульщик. И у
меня нет способностей к иностранным языкам и физкультуре.
   - Угу, -  кивнул  Зигмунд.  -  Слышал  я  про  такое  редкое  нервное
заболевание. Ладно, не  переживай.  У  тебя  зато  отличные  способности
задавать непонятные вопросы.
   -  Люди  стали  истеричны,  -  сказал  Мастер.  -  Как  колли.  Легко
срываются, любая эмоция доходит до предела. Если смеются  -  обязательно
до икоты. А уж если кто разозлится... И все такие, понимаешь,  все!  Это
уже смахивает на массовый психоз.
   Зигмунд сидел, опустив глаза, и рассеянно  дергал  вверх-вниз  клапан
кармана, скрежеща "липучкой". Видно было, что  он  с  Мастером  в  целом
согласен, но  не  готов  делать  выводы  на  основании  голой  интуиции.
Зигмунду очень хотелось запустить серию  экспериментов  и  разложить  по
полочкам результаты. Он  любил  все  раскладывать  по  полочкам,  вешать
ярлыки и бирки. Именно поэтому аналитиком во "Второй" числился не педант
Зигмунд, а раздолбай Крюгер. С ним случались время от  времени  припадки
вдохновения. С Зигмундом - никогда.
   - Мы все устали, Мастер. И ты в том числе.
   - Спасибо большое, что объяснил... Я хочу знать, на сколько  нас  еще
хватит. И если в Школе произойдет взрыв  -  в  какую  сторону  он  будет
направлен и какие примет формы. Осознал?
   - А почему бы тебе не спросить Доктора? Он же главный по этой части.
   - А почему бы мне не спросить тебя? Зигмунд вздохнул.
   - Ты же знаешь, что я дисквалифицирован. И я не сенc, я почти  ничего
не смыслю в биоэнергетике. Вообще,  тебе  не  приходило  в  голову,  что
общение с  тварями  могло  нас  всех  сильно  изменить?  Психику-то  это
затронет в последнюю очередь. Сначала должна начаться патология в  самом
организме...
   - Я думал об этом, - кивнул Мастер. - Но как раз Доктор считает,  что
нам тут ничего не грозит. Он никак свое  мнение  не  обосновал,  но  был
весьма категоричен.
   Так прямо и сказал: "Мертвых не бойтесь, бойтесь живых".
   - А если он врет? Если мы все - подопытные крысы?
   - Нет, - улыбнулся Мастер, - мы не  крысы.  Мы  охотники.  Нас  глупо
использовать  как  расходный  материал.  Мы  для  этого  слишком  дорого
стоим-Тем более что нас готовить по полтора года приходится.
   - Положим, это не нас, а собак...
   - Мне одно только нравится, - перебил его Мастер. - Пусть даже мы  от
тварей  чего-нибудь  подцепим,  у  нас  на  этот  случай  есть  отличный
градусник. Он же клизма.
   Зигмунд  кивнул.  "Разумеется,  как  же  я  не   подумал.   Допустим,
пребывание в "активной зоне" действительно нас изменяет.  Но  главное  -
что мы не становимся  на  тварей  похожи.  Если  в  энергетике  охотника
появятся характерные для твари черты, первыми отреагируют  собаки.  А  у
них на тварей реакция однозначная..."
   1 Пи-ар (англ.) - паблик рилейшнс (public relations): комплекс мер по
организации общественного мнения.
   - Давай пока эту тему оставим, - попросил Мастер. - Так что же люди?
   - Месяца два протянем как-нибудь. А дальше - прямо не знаю. И учти, я
могу отвечать только за "Вторую". Мы сейчас с другими группами почти  не
общаемся, времени нет.
   - В других не лучше. Разве что "Трешка" - но она  всегда  была  такая
разболтанная... Все равно что вы теперь.
   - Я давно у тебя хотел спросить, - начал Зигмунд  нерешительно.  -  А
почему ты, собственно, с нами сейчас ходишь? У тебя ведь куча дел помимо
охоты.
   Надорвешься, старик. Дай нам трех-четырех стажеров...
   - Главное, что от меня и толку немного,  -  подхватил  Мастер,  через
слово посмеиваясь. - Мне Хунта не дает  особо  высовываться.  Понимаешь,
Зиг, ты же видишь, как я запутался... Если я не буду все время  рядом  с
вами, я просто копыта отброшу. Я, наверное, из вас энергию подсасываю. И
Карме, не так одиноко.
   Она общительная...
   - Ты тоже общительный. И я не понимаю, почему ты сейчас ни с  кем  не
хочешь поделиться. Объяснить хотя бы на пальцах, что задумал. Ты  же  не
только себе плохо делаешь. Из-за тебя уже пол-Школы на ушах стоит.
   - А что, заметно? - встрепенулся Мастер.
   - Наши - заметили, - усмехнулся Зигмунд. Уйдя  в  начальники,  Мастер
самый плотный контакт сохранил именно с "группой  Два",  в  которой  был
рядовым охотником, а позже - старшим. Здесь его  лучше  всего  понимали,
сюда он приходил за помощью, советом, поддержкой, да  и  просто  отвести
душу. "Вторая" не блистала таким созвездием талантов, как  "Трешка".  Не
было в ней и таких яростных бойцов, как у Бати, в  "группе  Раз",  с  ее
неповторимым атакующим стилем расчистки. Даже "Четверка", она  же  "Фо",
фактически учебная, на три четверти из стажеров, внешне была поярче, чем
группа Хунты. Но именно со "Второй"  в  Школе  начиналось  все  -  новая
тактика, боевые приемы, экипировка. Группа Хунты ходила на самые трудные
объекты. Как по волшебству, с новыми  мерзостями  тварей  "Вторая"  тоже
сталкивалась   раньше   всех.   И   разумеется,   именно   из   "Двойки"
распространялись  по  Школе  охотничьи  рассказы,  заковыристый  жаргон,
странноватый этикет и своеобразная манера держаться "за забором".
   - Не могу я ни с кем поделиться, - сказал  Мастер  так  грустно,  что
Зигмунд аж вздрогнул. - Все начнут обсуждать, строить версии... Меня  же
самого с толку собьют окончательно. И вообще, мне сейчас лишние мозги не
нужны. Нужны только исполнители. А они есть, хотя сами  не  ведают,  что
творят Так что терпите, мужики. Скоро все откроется.
   - Смотри, не надорвись, - повторил Зигмунд.
   - Ничего. Свое дело до конца доведу, а дальше - неважно. Школу примет
Хунта, а я... отдохну.
   Зигмунд посмотрел на Мастера очень внимательно. В последние  дни  тот
выглядел совсем никуда. Огромные  глазищи  уже  не  блестели,  под  ними
красовались объемистые синяки. А главное  -  исчезла  всегда  отличавшая
Мастера легкость  -  легкость  общения  и  преодоления  трудностей.  Для
Мастера никогда не было чересчур сложных проблем. Он никогда и ни за что
не падал духом. Случались  минуты  задумчивости,  когда  он  упирался  в
мироздание невидящим взором, и лучше было его в это время не трогать. Но
все равно, возвращаясь к действительности, в первую очередь он  улыбался
тем, кто был рядом. Улыбался немного смущенно - будто побывал там,  куда
никому больше дороги нет. И это скорее всего так и было.
   Но главное - он улыбался. И всегда был готов  подумать  за  тебя,  за
тебя  решить,  то  есть  взять  на  себя  ответственность.  Не   властно
перехватить руль, а просто найти для всех лучший путь и разумный  выход,
справедливый и достойный. Поэтому авторитет Мастера в Школе был поистине
безграничен. А любовь охотников к нему - просто  бездонна.  Более  того,
его слушались чужие собаки! Вероятно,  на  их  взгляд,  он  был  в  стае
доминирующий самец. У такого положения вещей был только один минус. Если
Мастер в момент ставил на место кого угодно, то Карму образумить не  мог
в Школе никто. Она тоже была  доминантом  -  среди  псов.  К  сожалению,
взрослая кавказка искренне считает  членов  семьи,  в  которой  выросла,
просто собаками той же породы, и не более того. Так что Карма порывалась
время от времени навести порядок и среди охотников О медиках да сенсах и
говорить нечего, эту мелюзгу Карма, как правило, вообще не замечала.
   Зигмунд смотрел на Мастера  и  мучительно  соображал,  как  поставить
следующий вопрос.  Фраза  "Школу  примет  Хунта"  была  явно  неспроста.
Саймон, конечно, еще  молод,  но  всем  известно,  что  его  кандидатура
одобрена Базой и всячески поддерживается Штабом.  Вплоть  до  того,  что
инцидент со стрельбой по фотографу на мнение Штаба н