же  восторг  сорок  лет  спустя,  будучи
приглашенной самой королевой на ужин в Букингемский дворец!
   В обоих этих событиях, знаете ли, было нечто сказочное, ибо  я  не  могла
представить,  что  такое  может  случиться  со  мной,  что  я  могу   купить
собственный автомобиль и ужинать с королевой Англии!

   - Где ты была сегодня, киска?
   - У королевы у английской...

   Это было почти так же невероятно, как  если  бы  я  по  рождению  владела
аристократическим титулом - леди Агата.

   - Что ты видала при дворе?
   - Видала мышку на ковре*.

   Мышки не ковре у королевы Елизаветы  Второй  я  не  видала,  но  получила
высшее  наслаждение  от  того  вечера.  Миниатюрная,  хрупкая,   в   строгом
темно-красном бархатном платье, королева была  добра  и  проста  в  общении.
Помню, она рассказала нам о том, как однажды вечером они сидели в  маленькой
гостиной и вдруг по дымоходу с диким грохотом обрушился нарост сажи: в ужасе
они все выскочили из комнаты.  Чувствуешь  себя  увереннее  при  мысли,  что
домашние неприятности случаются и в самых высших кругах.

   Часть седьмая
   УТРАЧЕННЫЙ КОНТИНЕНТ
   Глава первая
   Пока мы искали себе загородный коттедж, из Африки от  моего  брата  Монти
пришли дурные вести. С тех самых довоенных лет, когда он намеревался  водить
торговые суда по озеру Виктория, мы мало что знали о его жизни. Тогда он без
конца слал письма Мэдж, из которых следовало, что идей у него хоть отбавляй.
Вот если бы она только могла вложить небольшой капитал... Сестра верила, что
есть все-таки какое-то дело, в котором Монти мог бы  преуспеть.  Что-нибудь,
связанное с кораблями, - в этом он  разбирался.  Словом,  она  оплатила  ему
проезд в Англию. План состоял в том, чтобы  построить  в  Эссексе  небольшое
судно. Такой вид транспорта действительно тогда  казался  перспективным:  на
озере в то время была нужда  в  малом  грузовом  судоходстве.  Существовало,
правда, в этом плане  и  слабое  звено:  предполагалось,  что  Монти  станет
капитаном корабля, а в этом случае никто  не  мог  поручиться,  что  корабль
будет ходить строго по расписанию и окажется надежным средством сообщения.
   - Великолепная идея. Сулит большие  барыши,  -  сказал  Арчи.  -  Правда,
старина Миллер... Что если в один прекрасный  день  ему  не  захочется  рано
вставать? Или не понравится чья-то физиономия? Ему ведь закон не писан.
   Но моя сестра, будучи неисправимой оптимисткой,  решила  вложить  большую
часть своего капитала в постройку корабля.
   -  Джеймс  достаточно  хорошо  меня  обеспечивает,  я  имею   возможность
благодаря этому помогать в содержании Эшфилда, почему  бы  мне  не  рискнуть
капиталом?
   Мой зять был вне себя. Они с Монти терпеть друг друга не могли. Джеймс не
сомневался, что деньги Мэдж пойдут прахом.
   Строительство корабля началось. Мэдж несколько раз ездила в Эссекс.  Все,
казалось, шло хорошо.
   Единственное, что ее беспокоило, это что Монти, приезжая в Лондон, всегда
останавливался в очень дорогих отелях на  Джермин-стрит,  покупал  множество
шелковых  пижам,  заказывал  комплекты  специально  для  него  разработанной
капитанской формы и одаривал Мэдж то браслетом из сапфиров, то изящной формы
бальной сумочкой и прочими petits points - очаровательными безделицами.
   - Монти, деньги ведь предназначены для постройки корабля - не  для  того,
чтобы покупать мне подарки.
   - Но я хочу доставить  тебе  удовольствие.  Ты  никогда  себе  ничего  не
покупаешь.
   - А что это там, на подоконнике?
   - Это? А, это японское карликовое дерево.
   - Но они же страшно дорого стоят!
   - Семьдесят  пять  фунтов.  Мне  всегда  хотелось  иметь  такое  деревце.
Посмотри, какая форма. Восхитительно, правда?
   - Ох, Монти, лучше бы ты его не покупал.
   - Твоя беда в том, что со стариной Джеймсом ты разучилась радоваться.
   Когда она пришла к нему в следующий раз, дерева уже не было.
   - Ты его отправил обратно в магазин? - с надеждой спросила Мэдж.
   - Обратно в магазин?! - с ужасом повторил Монти. - Конечно нет. Я подарил
его  регистраторше  отеля.  Потрясающе  симпатичная  девушка.  Оно  ей   так
понравилось! Она очень тревожится  за  свою  больную  мать,  и  я  решил  ее
побаловать.
   Ну что на это можно сказать?
   - Пойдем пообедаем, - предложил Монти.
   - Хорошо. Только пойдем в "Лайонз".
   - Отлично.
   Они вышли на улицу. Монти попросил швейцара остановить такси. Тот  махнул
проезжавшему мимо шоферу, и они сели в машину. Монти дал водителю полкроны и
велел ехать в "Беркли". Мэдж заплакала.
   - Дело в том, - объяснял мне потом Монти, - что Джеймс - страшный скряга.
Мэдж сломалась. Кажется, она только и думает о том, как бы сэкономить.
   - Тебе бы тоже не мешало об этом подумать. Что если  денег  на  постройку
корабля не хватит?
   Монти лукаво ухмыльнулся.
   - Не имеет значения. Старине Джеймсу придется раскошелиться.
   Монти прожил у них пять тяжелых дней и выпил немыслимое количество виски.
Мэдж тайно покупала ему все новые бутылки, прятала у него в комнате, и Монти
это страшно забавляло.
   Потом он увлекся Нэн Уоттс и возил ее по театрам и дорогим ресторанам.
   Порой в отчаянии Мэдж восклицала:
   - Этот корабль никогда не попадет в Уганду!
   Между тем он мог бы быть уже готов. И если до сих  пор  строительство  не
завершилось, то только из-за Монти. Брат был влюблен в свою  "Батенгу",  как
он назвал корабль, и хотел, чтобы она была больше чем торговым судном: велел
украсить интерьер черным деревом и  слоновой  костью,  отделать  свою  каюту
панелями тикового  дерева  и  заказал  специальную  посуду  из  жаропрочного
фарфора с надписью  "Батенга"  на  каждом  предмете.  Все  это,  разумеется,
отдаляло момент отплытия.
   А тут разразилась война. О том, чтобы следовать в Африку на "Батенге", не
могло быть и речи. Вместо этого корабль пришлось  продать  правительству  за
бесценок. Монти вернулся в армию - на сей раз в Африканский полк королевских
стрелков.
   Так окончилась сага о "Батенге".
   У меня еще хранятся две кофейные чашечки от корабельного сервиза.
   На сей раз письмо пришло от доктора. Мы знали, что во время  войны  Монти
был ранен в руку. Случилось так, что в госпитале по халатности  операционной
сестры в рану занесли инфекцию. Инфекция оказалась стойкой и давала  о  себе
знать даже после выписки. Монти продолжал  заниматься  охотой,  но  в  конце
концов в очень тяжелом состоянии попал во французский госпиталь, где служили
монахини.
   "Поначалу он ничего не хотел  сообщать  родным,  -  писал  доктор,  -  но
теперь, похоже, умирает - жизни ему осталось не больше полугода -  и  желает
окончить свой земной путь дома. К тому же есть вероятность,  что  английский
климат немного продлит его дни".
   Быстро было организовано все для доставки Монти морем  из  Момбасы.  Мама
начала приготовления в Эшфилде. Ее охватило воодушевление - она  будет  сама
ухаживать за своим дорогим мальчиком.  Ей  рисовались  идиллические  картины
сыновней и материнской любви. Мама и Монти никогда не ладили. Во многом  они
были слишком похожи друг на друга. Жить с Монти было труднее, чем с  кем  бы
то ни было.
   - Теперь все будет по-другому, - говорила мама. - Вы забываете, как болен
бедный мальчик.
   Я не сомневалась, что с больным Монти  будет  ничуть  не  легче,  чем  со
здоровым, по сути своей человек не меняется, и все же надеялась на лучшее.
   У мамы возникли определенные трудности с тем, чтобы уговорить двух  своих
пожилых горничных согласиться на присутствие в доме слуги Монти - африканца.
   - Думаю, мадам, да, думаю, мы не сможем спать в одном доме  с  чернокожим
мужчиной. Мы с сестрой к такому не привыкли.
   Мама перешла в наступление - она была из тех женщин, с  которыми  нелегко
тягаться - и убедила их не уходить. Решающим аргументом явилось то,  что  им
представится  редкая  возможность  обратить   в   христианство   чернокожего
мусульманина. Сестры были очень набожными женщинами:
   - Мы будем читать ему Библию, -  заявили  они,  и  глаза  их  засветились
проповедническим огнем.
   Мама тем временем подготовила изолированный блок из трех комнат  и  новой
ванной.
   Арчи любезно предложил встретить Монти в порту Тилбери. Он также снял для
них со слугой небольшую квартиру в Бейсуотере.
   Когда Арчи уезжал в Тилбери, я сказала ему по телефону:
   - Смотри, чтобы Монти не заставил тебя отвезти его в "Риц".
   - Что ты сказала?
   - Я сказала: смотри, чтобы Монти не заставил тебя отвезти его в "Риц".  Я
позабочусь о том, чтобы квартира была в полном порядке, предупрежу хозяйку и
куплю все, что нужно.
   - Тогда все будет отлично.
   - Надеюсь. Но он может предпочесть "Риц".
   - Не волнуйся. Я доставлю его еще до обеда.
   День шел к концу. В 6.30 вернулся Арчи. Он выглядел очень усталым.
   - Все нормально. Я отвез его на место. Пришлось потрудиться, чтобы  снять
его с корабля, - у него вещи не были уложены, а он все повторял: "У нас куча
времени. Куда спешить?" Уже все сошли на берег, а у него в каюте  все  вверх
дном - и ему хоть бы хны. Слава богу, Шебани оказался проворным малым, помог
все собрать. В конце концов нам удалось-таки покинуть корабль.
   Он сделал паузу и откашлялся.
   - Но дело в том, что я отвез его не  на  Пауэлл-сквер.  Он  твердо  решил
остановиться в каком-нибудь отеле на Джермин-стрит. Утверждал, что так с ним
будет гораздо меньше хлопот.
   - Я так и знала!
   - Да, вот так.
   Я укоризненно взглянула на Арчи.
   - Ты знаешь, он так убедительно говорил.
   - Это Монти умеет, - сообщила я.
   Монти  показали  специалисту  по  тропическим  болезням,   которого   нам
рекомендовали.  Специалист  дал  маме  все  необходимые  указания.  Шанс  на
частичное выздоровление был: свежий воздух,  горячие  ванны,  полный  покой.
Трудность  состояла  в  том,  что,  считая  умирающим,   его   так   пичкали
наркотиками, что теперь ему нелегко было от них отказаться.
   Через пару дней мы все же водворили Монти с Шебани на  Пауэлл-сквер,  где
им было вполне удобно. Правда, Шебани наделал много шуму, забежав в соседнюю
табачную лавку, схватив там упаковку сигарет - штук пятьдесят - и выбежав со
словами: "Для моего хозяина". Кенийскую  систему  кредита  в  Бейсуотере  не
поняли.
   По окончании лондонского курса лечения Монти с Шебани переехали в Эшфилд,
и  была  сделана  попытка  разыграть  пьесу  под   названием   "Сын,   мирно
оканчивающий свои дни под крылом нежно любимой матери".  Маму  это  чуть  не
доконало. Монти вел африканский образ жизни. Система питания состояла в том,
что он требовал кормления тогда, когда ему хотелось есть, даже в четыре часа
утра. Это было его любимое время. Он звонил,  вызывал  слуг  и  велел  нести
котлеты и бифштексы.
   - Не понимаю, мама, что  ты  имеешь  в  виду,  говоря:  "Нужно  думать  о
слугах". Ты платишь им за то, чтобы они готовили, если не ошибаюсь.
   - Да, но не среди ночи!
   - Это было всего за час до рассвета.  Я  привык  вставать  в  это  время.
Хорошее время, чтобы начать новый день.
   Что касается Шебани, то он прекрасно все улаживал, пожилые служанки в нем
души не чаяли. Они читали ему Библию, и он слушал с огромным  интересом.  Он
рассказывал им истории из кенийской или угандийской, уж не  помню,  жизни  и
повествовал об охотничьих доблестях своего хозяина: тот, оказалось, охотился
на слонов.
   Шебани деликатно наставлял Монти в его взаимоотношениях с матерью:
   - Она ваша мать, бвана. Вы должны говорить с ней почтительно.
   Через год Шебани пришлось вернуться в Африку к жене и детям, и все  стало
гораздо сложнее. Слуги-мужчины не приживались:  то  из-за  Монти,  то  из-за
мамы. Мы с Мэдж приезжали по очереди улаживать конфликты.
   Здоровье Монти  улучшилось,  вследствие  чего  он  становился  все  менее
управляемым.
   Ему было скучно, и для развлечения  он  стрелял  из  револьвера  в  окно.
Лавочники и мамины гости жаловались. Монти не испытывал никакого  раскаяния.
"Какая-то глупая старая дева, вихляясь, шла по дороге. Я не мог удержаться и
выстрелил сначала справа, потом слева от нее. Видели бы  вы,  как  она  дала
деру!"
   Однажды он обстрелял даже Мэдж, шедшую по дороге. Та пришла в ужас.
   - Не понимаю почему, - удивлялся Монти. -  Я  бы  ее  никогда  не  задел.
Неужели она думает, что я не умею метко стрелять?
   Наконец,  по  чьей-то  жалобе,  к  нам  явилась  полиция.  Монти  показал
разрешение на ношение оружия и весьма убедительно поведал о  своей  жизни  в
Африке и  о  том,  что  ему  необходимо  тренироваться,  чтобы  не  утратить
меткость. Какой-то глупой женщине показалось, что он стрелял  в  нее.  А  на
самом деле он увидел  кролика.  Только  Монти  мог  выпутаться  из  подобной
неприятности. Полиция сочла  его  объяснения  основательными  для  человека,
ведущего образ жизни, подобный тому, какой вел капитан Миллер.
   - Дело в том, детка,  что  мне  невмоготу  больше  жить  здесь  взаперти.
Чувствую себя ручным попугаем в клетке. Если бы у меня был маленький домик в
Дартмуре - это было бы как раз то, что мне нужно. Воздух и простор -  место,
где можно свободно дышать.
   - Тебе этого действительно хочется?
   - Ну конечно! Бедная старушка мама сводит меня с ума. Слишком много суеты
- и потом это постоянное время для завтрака, обеда и ужина... Все  разложено
по полочкам. Я к такому не привык.
   Я нашла Монти маленький  каменный  домик  в  Дартмуре.  Нам  также  чудом
удалось сыскать для него подходящую экономку - женщину лет шестидесяти пяти.
Когда мы  увидели  ее  впервые,  нам  показалось,  что  это  совсем  не  то:
яркокрашеная, сильно нарумяненная блондинка, вся в кудряшках, одетая  с  ног
до головы в черный шелк. Большую часть жизни она прожила во Франции и  имела
тринадцать душ детей.
   Однако, как выяснилось, сам Бог нам ее послал. Она устраивала Монти,  как
никто другой: даже вставала среди ночи и  жарила  котлеты,  если  он  хотел.
Правда, через какое-то время Монти сообщил: "Я почти никогда  теперь  не  ем
так рано - миссис Тейлор это тяжеловато, знаешь ли. Она молодец, но  ей  уже
не так мало лет".
   По собственной инициативе и совершенно безвозмездно  она  разбила  вокруг
дома небольшой огородик и выращивала там горох, молодую картошку  и  фасоль.
Слушала Монти, когда ему хотелось поговорить, и не обращала  внимания,  если
он молчал. Она была великолепна!
   Мама почувствовала себя гораздо лучше. Мэдж перестала беспокоиться. Монти
с удовольствием принимал родственников, вел себя во время их  визитов  очень
мило и чрезвычайно гордился превосходной кухней миссис Тейлор.
   Восемьсот фунтов, которые нам с Мэдж пришлось заплатить за дом,  не  были
слишком высокой платой за покой.
   Глава вторая
   Мы с Арчи тоже нашли себе коттедж в  пригороде  -  впрочем,  это  был  не
коттедж. Саннингдейл, как я и  опасалась,  оказался  очень  дорогим  местом.
Вокруг  полей  для  гольфа  стояли   сплошь   шикарные   современные   дома,
деревенского домика там не встретишь. Мы  остановились  на  большом  доме  в
викторианском стиле в усадьбе под названием Скотсвуд. Дом  был  разделен  на
четыре квартиры. Две из них, в нижнем  этаже,  оказались  уже  сданными,  но
оставались две двухэтажные наверху, мы их  посмотрели.  Каждая  состояла  из
трех комнат внизу и двух на верхнем уровне, разумеется, кухни и ванной. Одна
из этих квартир мне понравилась больше - комнаты  в  ней  были  спланированы
лучше и вид из окна гораздо приятней.  Но  преимущество  другой  состояло  в
наличии небольшой лишней комнаты, к тому же за нее меньше  просили,  поэтому
мы сняли эту, подешевле. Жильцы имели право пользоваться садом и  постоянным
горячим водоснабжением.  Арендная  плата  была  выше,  чем  за  квартиру  на
Эдисон-роуд, но не намного. Кажется, она  составляла  фунтов  сто  двадцать.
Итак, мы подписали контракт и стали готовиться к переезду.
   Приезжая посмотреть, как идут дела у  художников-декораторов,  мы  каждый
раз убеждались, что они не выполняют своих обещаний, многое делалось не так.
С обоями проще,  здесь  трудно  совсем  все  испортить,  если,  конечно,  не
наклеить  вовсе  уж  неподходящие.  Но  вот  если  выкрасить  стены  не  тем
колером... А ведь этого сразу, пока они не  просохли,  не  поймешь.  Тем  не
менее ремонт был наконец завершен. Большую гостиную я  украсила  кретоновыми
шторами, на которых были вытканы  ветки  сирени.  Я  сшила  их  собственными
руками. В маленькой столовой мы повесили весьма  дорогостоящие  занавески  -
больно уж они нам понравились: тюльпаны,  разбросанные  по  белому  полю.  В
просторной комнате Розалинды и Сайт на занавесках были изображены  лютики  и
ромашки. На верхнем этаже  находился  кабинет  Арчи,  свободная  комната  на
всякий пожарный случай с весьма рискованно оформленными окнами: алые маки  и
синие васильки на шторах, и наша спальня, для которой я выбрала занавески  с
лесными  колокольчиками,  или  пролесками,  как  их  еще  называют,  и,  как
выяснилось, ошиблась, ибо именно эта комната выходила  окнами  на  север,  и
сюда редко заглядывало солнце. Прелестно  смотрелись  они  лишь  поутру,  не
слишком рано, когда, лежа в постели, можно было наблюдать,  как  сквозь  них
льется мягкий свет, и по ночам, когда синева цветков исчезала так же, как  у
живых пролесок. Как только вы приносите их  домой,  они  сереют,  увядают  и
опускают головки. Пролески не живут в неволе. Им хорошо только в лесу.
   В утешение себе я написала балладу о лесном колокольчике.

   МАЙСКАЯ БАЛЛАДА

   Веселым майским утром король в лесу бродил,
   И легкий сон весенний в пути его сморил.
   Очнулся - сумрак в чаще, и в звонких башмачках
   Цветы лесные пляшут - роса на рукавах.

   Для всех цветов тотчас же король устроил бал!
   Он синий Колокольчик среди гостей искал.
   Вот Роза - в алом шелке, вот Лилия - бела.
   Лишь дева-Колокольчик на праздник не пришла.

   Разгневался властитель, но деву прячет лес.
   Он свиту посылает цветку наперерез...
   Вот в шелковых тенетах, поникшая челом,
   Плясунья-Колокольчик стоит пред королем.
   Короною своею он деву увенчал.
   Но сникла недотрога, в глазах ее - печаль.
   Бледна и непокорна, на нежное "люблю"
   Плясунья молодая сказала королю:

   "О, мой король, корона твоя мне тяжела,
   Люблю я вольный ветер, в лесу я расцвела.
   И ветреность свободы привыкла я ценить,
   В твоем угрюмом замке и дня мне не прожить".

   Год минул. И разлуки король снести не смог:
   Оставил он корону и вышел за порог,
   И по тропе влюбленных навек ушел он в лес -
   Где пляшет Колокольчик под золотом небес*.

   "Человек  в  коричневом  костюме"  имел  успех.  В  "Бодли  Хед"   упорно
уговаривали  меня  заключить  с  ними  новый   замечательный   контракт.   Я
отказалась. Следующая книга, которую я им отдала,  родилась  из  написанного
когда-то давно большого  рассказа.  Мне  самой  он  очень  нравился:  в  нем
происходило много сверхъестественных событий. Я немного переделала  рассказ,
введя  несколько  дополнительных  персонажей,  и  послала  в   издательство.
Издательство рукопись отвергло, впрочем, я это предвидела. В моем  контракте
не  было  оговорено,  что  я  должна  поставлять  им  только  детективы  или
остросюжетные романы. В нем было сказано просто - "следующий роман". То, что
я предложила, было романом, а уж принять или отвергнуть его - решать им. Они
отвергли, следовательно, я осталась должна издательству только  одну  книгу,
после чего - свобода! Свобода, но ни шагу без совета Эдмунда Корка -  впредь
у меня будет первоклассный наставник, который всегда подскажет, что  делать,
а главное - чего не делать.
   Следующая книга была веселой, в духе "Тайного врага". Такие романы писать
легче  и  быстрее,  и  жанр  их  вполне  соответствовал  тому   беззаботному
состоянию, в котором я в то время пребывала, - все шло так хорошо!  Жизнь  в
Саннингдейле,  Розалинда,  которая  росла  и  становилась  все  забавнее   и
интереснее. Я никогда не