рсулы Ле Гуин. Натягивая кроссовки, я вспомнил, что в  шкафу  на  кухне
имеется в наличии бутылка настоящего массандровского кагора,  полученная
мною недели две назад как  маленький  сувенир  за  небольшую  творческую
услугу от одного из  постоянных  заказчиков.  Кагор  должен  понравиться
Светке, решил я, укладывая  бутылку  в  сумку,  а  Даниле  я  что-нибудь
прикуплю по дороге.
   В прихожей, проверяя собственную готовность к выходу - наличие денег,
ключей, носового платка, - я  бросил  беглый  взгляд  в  зеркало  и  над
собственным  плечом  увидел  отражение  знакомого  стариковского   лица,
уставившегося    на    меня    из-под     седых     кустистых     бровей
настороженно-требовательным взглядом. Я тут же  вспомнил  деда,  который
всучил мне свою книжку и которому я должен был позвонить, как только  ее
прочитаю.
   Я мгновенно обернулся, но за моей спиной, конечно же, никого не было,
только  с  висящего  на  стене  старого   постера   белозубо   улыбалась
безобразная  и  неподражаемая  Элла  Фицджералд.  Снова  повернувшись  к
зеркалу, я убедился, что, кроме моей белобрысой персоны, в нем никто  не
отражается.
   "Вот и видения начинаются, - подумал я про себя,  -  скоро  консилиум
можно будет  собирать".  И  вместе  с  мелькнувшей  тревогой  по  поводу
собственного психического здоровья я почувствовал укол  совести  -  пять
дней прошло, а я даже не начал читать врученную книгу. Дед-то, наверное,
уже моего звонка ждет.
   Однако сначала необходимо разобраться  с  собственным  выпадением  из
жизни на пять  дней,  а  затем  начнем  возвращать  долги,  решил  я  и,
распахнув входную дверь, шагнул на лестничную площадку.
   Спускаясь по лестнице, я встретил свою соседку  по  площадке,  милую,
еще не старую женщину - Софью Николасвну, которая  почему-то  относилась
ко мне очень ласково, по-матерински - называла  Илюшенькой  и  сыночком.
Увидев мою обремененную сумкой  фигуру,  она  приветливо  заулыбалась  и
спросила:
   - Ты что это, Илюшенька, не успел вернуться и опять уезжаешь?
   Значит, Софа  тоже  была  в  курсе  моего  неожиданного  пятидневного
отсутствия, подумалось мне, но я не стал затевать расспросы, времени  не
было, а ответил в духе принятых между нами взаимоотношений:
   - Да вот приехал, а тут друзья пригласили на дачу, развеяться.  Решил
съездить на денек.
   И улыбнувшись несколько смущенно,  я  быстро  проскочил  по  лестнице
вниз, избегая возможных расспросов о своей якобы состоявшейся поездке  в
Нижний.
   Выскочив  из  парадного  на  улицу,  я  сразу  увидел  синюю   Юркину
"восьмерку", припаркованную рядом с домом. Юрик приоткрыл мне  дверь,  и
я, закинув сумку на заднее сиденье  машины,  уселся  рядом  с  ним.  Мой
старинный друг внимательно  меня  оглядел,  затем  как-то  неопределенно
хмыкнул, и мы тронулись в путь.

2. ПОКРОВКА. ВЕЧЕР. НОЧЬ

   ...Меня всегда удивляло, почему люди не  пробуют  сразу  воплотить  в
дело  мысли,  которые  приходят   им   в   голову.   Начинаются   всякие
дополнительные раздумья, расчеты, возникают сомнения,  и  идея  умирает,
засыхает на корню. По-моему, очень многое из того, что таким вот образом
потеряно,  могло  бы   дать   совершенно   неожиданные,   фантастические
результаты.  Может  быть,  виноваты  рационализм  и  отсутствие  веры  в
чудеса?..

   Все счастливые  обладатели  садовых  участков  в  ближнем  и  дальнем
Подмосковье, добирающиеся до своих домишек, гордо называемых "дача",  на
личном автомобиле,  прекрасно  знают,  какая  это  мука  -  движение  по
Киевской  или  Симферопольской,  Минской  или  Горьковской   федеральной
автотрассе в пятнику вечером из Москвы и в воскресенье вечером в Москву.
Как верно заметил поэт: "...это  уже  не  езда,  а  ерзанье...",  причем
ерзанье под бдительным присмотром голодных инспекторов  ГАИ  с  простыми
деревянными жезлами и сложными электронными приборами в  руках.  Они  не
случайно  устанавливают  на  дорогах  неповторимый,   уникальный   режим
движения. Как только ты заерзал в не установленном ими  ритме  -  готовь
бумажник.
   Но   закаленные   московские   аборигены   спокойно   переносят   все
превратности каботажных поездок, лишь бы провести субботу и  воскресенье
на своем собственном клочке земли, ковыряя лопатой кабачково-патиссонные
грядки или отбивая собственные пальцы размашистыми ударами молотка.
   Вы обратили внимание,  что  в  овощных  магазинах  Москвы  кабачки  и
патиссоны практически  не  продаются.  Это  потому,  что  жители  города
обеспечивают себя данными овощами самостоятельно. Думаю,  что  в  скором
времени овощная  торговля  столицы  будет  заниматься  только  бананами,
ананасами и прочими киви, которые в неволе Подмосковья не  размножаются.
Потребности в картошке, морковке, свекле, капусте всех сортов  и  видов,
редьке  и  редиске  будут  полностью  удовлетворены  посредством  работы
жителей в выходные дни на перепаханной ниве своих соток.
   Психологи всего мира  давно  установили,  что  в  любой  точке  нашей
планеты  нормально  развитый  человек  прекрасно  разбирается   в   трех
вопросах: в воспитании детей, в политике и в футболе. А наши  российские
люди, кроме того, отлично рубят  еще  и  в  сельском  хозяйстве.  Именно
поэтому указанная отрасль  человеческой  деятельности  развита  в  нашей
стране, как нигде. Действительно, ни в одной  стране  мира  нет  столько
фермеров, сколько их есть в одном  только  Подмосковье.  Ну  и,  как  вы
понимаете, результаты просто поразительные.
   К сожалению, а может быть, к счастью, Юрик Воронин  имел  возможность
заработать себе и своей семье  на  баклажан,  не  ковыряя  мотыгой  свой
участок земли. Поэтому не только полностью отучил  своих  домочадцев  от
земледелия, но и сам из всего  многообразия  сельскохозяйственных  работ
прилично владел только вождением электрической газонокосилки. Его соседи
по даче, неспособные привыкнуть к  чудачествам  Воронина,  водили  своих
гостей осматривать его участок, с ужасом и возмущением  повествуя  им  о
том, что в этом хозяйстве не выращивается ничего, кроме травы! Вот  этой
самой коротенькой травки! Ничего! Более того, и этой ничтожной травке не
дают достойно расти, срезая ее еженедельно почти под  корень.  Я  думаю,
что окружающие Воронина фермеры уже давно  линчевали  бы  его,  а  землю
национализировали  в  свою  пользу,  если  бы  Светлана  не   выращивала
совершенно потрясающие розы. Причем делала она это с такой  удивительной
легкостью, что создавалось впечатление, будто эти чудесные цветы растут,
не требуя ухода,  радуя  хозяйку  своими  красками  и  ароматами  просто
потому, что она им очень нравится и ее необходимо порадовать.
   Повторить   Светкин   розарий   на   своем   участке,   несмотря   на
непрекращающиеся попытки, никому из ее соседей не  удавалось,  так  что,
оставаясь  бельмом  на  крестьянском  глазу  активных  членов   садового
товарищества, эти враги мотыжно-грядочного времяпровождения пользовались
определенным уважением среди местных пеонов.
   Поэтому, если вы приезжали к Ворониным на дачу, вы точно  знали,  что
будете по своему желанию купаться,  загорать,  любоваться  великолепными
цветами, ходить босиком по прекрасному газону, читать или дремать,  лежа
в гамаке, разводить костер и жарить шашлыки, пить хорошее вино,  которое
привезете сами, бродить по лесу, играть в настольный  теннис,  запускать
воздушного змея, в  общем,  релаксировать  на  полную  катушку,  позабыв
заботы и печали своего городского унылого быта.
   А еще у  Ворониных  был  замечательный  маленький  сын  по  прозванию
Данила. Этот курносый, белобрысый мальчуган, которому шел четвертый год,
был  на  удивление  спокоен,  молчалив,  внимателен  в  разговоре,  умел
потрясающе слушать, а затем задавать такие вопросы, что  общение  с  ним
превращалось в увлекательное шоу, в ходе  которого  взрослый  собеседник
удивлялся своим обширным знаниям в различных отраслях науки,  техники  и
искусства,  а  маленький   задумчиво   сопел,   раскладывая   полученную
информацию в уголках своей необъятной памяти. Щ вы могли не сомневаться,
что однажды он поймает вас на противоречии и припомнит,  что  прежде  вы
утверждали совсем другое.
   Так что вы понимаете, что провести уик-энд на фазенде дона Юрика было
для меня восхитительным удовольствием, предвкушение которого успокаивало
мою растревоженную душу и настраивало  меня  на  весьма  оптимистический
лад.
   Быстро наступал теплый летний вечер. Субботний, поэтому на  кольцевой
автотрассе  было  относительно  пусто.  Хорошо  отлаженная  "восьмерка",
ведомая твердой Юркиной рукой,  уверенно  пожирала  километры.  Пока  мы
мчались по кольцу, Юрка помалкивал, часто поглядывая в  зеркало  заднего
вида и передергивая рычаг коробки скоростей. МКАД  начали  расширять,  и
строители во многих местах заузили дорогу,  что  требовало  от  водителя
повышенного внимания. Только когда мы свернули на  Ленинградское  шоссе;
Юрка прибавил скорость и, взглянув на меня, спросил:
   - Ну рассказывай, что там  у  тебя  случилось.  Кто  помер?  Кого  ты
хоронил? Вообще, где ты пропадал почти неделю?
   Мне тут же пришло  в  голову,  что  последние  пять  дней,  будучи  в
бредовом состоянии, я постоянно отвечаю на вопросы, ответить на  которые
очень сложно. А что будет, если рассказать Воронину все так, как  я  это
сам пережил. В конце концов пусть он почувствует то, что чувствовал я, И
выводы он будет делать на основе самой полной информации.
   И я рассказал ему все, начиная с того момента,  как  получил  в  свои
руки странную, так и не прочитанную книгу, как оказался  в  теле  рыжего
здоровяка, убитого за несколько часов до моего появления  в  том  чудном
мире, как путешествовал в компании говорящей змеи и здоровенного черного
котяры, как на меня охотились с применением  грубой  физической  силы  и
злодейской изощренной магии, как я сам отвечал и  отточенной  сталью,  и
удивительными фокусами. Я в красках описал свой последний  бой  в  замке
Холма и свое прощание с Вечником и Леди. Закончил я  свой  рассказ  тем,
как очнулся  у  себя  дома  за  письменным  столом,  и  описанием  своих
ощущений,  после  того  как  узнал  от  диктора  ОРТ   Анны   Прохоровой
сегодняшнюю дату. По мере развития повествования я все больше  и  больше
верил, что все эти приключения действительно со мной произошли.
   Когда я закончил свой  рассказ,  мы  уже  свернули  с  Ленинградского
шоссе, проскочили прокол под Октябрьской железной дорогой  и  въехали  в
подмосковный поселок под названием Покровка.  Магазин  на  повороте  еще
работал, и я попросил Юрку притормозить. Он прижал машину к  обочине  и,
щелкнув замком, улыбнулся:
   - Давай, только не долго... Поэт-сказочник...
   Я выскочил из машины и поспешил к открытым дверям  знакомой  торговой
точки.
   Когда я вошел, в магазине  уже  мыли  пол,  готовясь  к  закрытию.  Я
подошел к кондитерскому отделу  и  сразу  вспомнил  лавку  на  базаре  в
славном городке Мох.  Да,  моя  корзиночка,  брошенная  в  президентских
апартаментах Бармалея, мнет сейчас пригодилась бы - и Светка,  и  Данила
были известные сластены. Вздохнув, я приобрел большую и  толстую  плитку
шоколада, а затем еще пять  брикетов  мороженого  с  изюмом  -  два  для
Данилы. Тетка, зевавшая за прилавком, положила мороженое по моей просьбе
в полиэтиленовый пакетик.
   Вернувшись в машину, я бросил шоколадку к заднему стеклу, а  пакет  с
мороженым, придерживая его за узелок, повесил между  своих  ног.  "Ехать
осталось недалеко, - подумал я. - Постараемся, чтобы оно  не  растаяло!"
Мне очень не хотелось угощать Данилу чуть прохладной  молочной  кашицей,
поэтому я сосредоточился на сохранении в пакете пониженной  температуры.
Узелок, за который я держал пакет, вдруг как-то странно потеплел.
   Мы петляли по улочкам Покровки, приближаясь  к  конечной  цели  нашей
поездки.  Юрка  сосредоточенно  молчал,  да  я  и  не  ожидал  от   него
немедленных соображений  и  комментариев  к  моему  рассказу.  До  него,
похоже, хорошо дошло, что никаким розыгрышем тут и не пахнет, и к  этому
делу необходимо  отнестись  со  всей  серьезностью.  Только  однажды  он
оторвал глаза от дороги и, подняв бровь, удивленно спросил:
   - Что это ты там все бормочешь?
   - Что бормочу? - в свою очередь, удивился я.
   - Как уселся со своим мороженым, так все что-то бормочешь.
   - Да нет. Это я так, про себя мысли вслух, - успокоил я его, хотя был
уверен, что ничего вслух не говорил.
   "Может, задумался и сам не заметил, как вешать начал..." - пронеслось
у меня в голове.
   Наконец мы подъехали к небольшому белому  каменному  домику,  крытому
металлическим шифером. Участок был  огорожен  металлическим  забором.  У
калитки в одних трусиках, уперев руки в боки, стоял Данила.  Дождавшись,
когда мы остановились у ворот и выбрались из  машины,  он  повернулся  к
дому и пронзительно закричал:
   - Мам! Папка плиехал и дядю  Илюху  пливез!  -  а  затем  неторопливо
двинулся в нашу сторону.
   Сначала он поздоровался со мной,  по  своему  обыкновению  шлепнув  с
размаху  по  моей  протянутой  ладони  своей  маленькой,   растопыренной
пятерней и пробормотав: "Пливет", а затем подошел к отцу и, схватив  его
за штанину, выжидательно поглядел на него снизу вверх.
   Юрка положил ему на белобрысый затылок руку и спокойно сказал:
   - Я ничего не забыл. Сейчас все достанем. Давай  я  сначала  поставлю
машину, а ты проводи гостя.
   Данила молча кивнул головой и направился ко мне.  Ухватив  мой  палец
своим маленьким кулачком, он также молча  потянул  меня  в  калитку,  из
которой как раз в этот момент показалась Светлана. Вытирая  мокрые  руки
переброшенным через плечо полотенцем, она приветливо улыбнулась мне, как
человеку, который настолько близок семье, что ему не требуется особенное
внимание. Я торжественно протянул ей пакетик с мороженым и произнес:
   -  Кроме  того,  для  молодого  человека  у  меня  припасена  большая
шоколадка, а для прекрасной хозяйки - бутылочка настоящего кагора!
   Светка, улыбаясь моему пафосу, протянула руки и подсунула ладошки под
пакет. И тут же, громко воскликнув: "Ай!!!", она отдернула руки и сунула
ладони себе под мышки. Я недоуменно приподнял свой презент  и  уставился
на него. Снизу пакет был покрыт толстым слоем  инея,  от  которого  явно
исходил морозный парок. Юрка тоже  уставился  на  пакет  в  моих  руках.
Несколько секунд длилась немая сцена, а  затем  он  покачал  головой  и,
улыбнувшись, произнес:
   - Ну и зачем ты насовал в пакет сухого, льда?  Боялся,  что  за  пять
минут твое мороженое потечет?
   Я молча вернулся к машине, достал свою  сумку  и  поставил  ее  перед
калиткой. Затем аккуратно развязал пакет и  вывалил  его  содержимое  на
стоящую сумку. Пять брикетиков в  ярких  обертках  замороженно  стукнули
друг о друга, но никакого льда в пакете не было.  Юрка  задумчиво  потер
нос, а Данила ткнул пальчиком в один из брикетов и спокойно заявил:
   - Это холосо, сто моложеное холодное. Мне два!
   - А не многовато для твоего горла? - тут же пришла в себя  Светка.  -
На сегодня хватит и одного. Второе съешь завтра.
   - Ластает! - Данила недовольно сморщил нос.
   - Ничего, не растает,  -  вмешался  в  спор  глава  семьи,  почему-то
задумчиво глядя на меня.
   Я побросал пачки обратно в пакет, завязал его и  снова  протянул  его
Светке, ухватившись за узелок.
   - Сверху бери, - пояснил я.
   Она осторожно, щепотью взялась за узел  пакета  и  удивленно  подняла
глаза:
   - Теплый!
   Держа в вытянутой руке пакет, словно кусачую зверушку за шкирку,  она
двинулась к калитке. Я снова  вернулся  к  машине  и  достал  шоколадку.
Протянув ее Даниле, спросил;
   - Сам донесешь или помочь надо?
   Тот энергично помотал головой и, ухватив плитку двумя руками, потопал
следом за матерью к скрытой в глубине участка кухне. Я поднял свою сумку
и двинулся за ними, бросив взгляд  на  Юрку,  который  как-то  отрешенно
начал ковырять ключом в замке, державшем створки ворот.
   Пока Воронин загонял "восьмерку" во двор, я отнес свой багаж в  давно
облюбованную чердачную комнату. Свет заходящего солнца,  струясь  сквозь
высокое окно, ложился на аккуратно застеленную  узкую  койку.  В  обитой
светлым деревом комнате было тепло и  сухо,  пахло  воском  и  какими-то
травами. Спокойствие и дрема, казалось, были разлиты по этому небольшому
помещению.  Спокойствие  и  дрема.  Именно  то,  что  мне  сейчас   было
необходимо.
   Потом мы шумно смыли городскую и  дорожную  пыль  в  маленьком  душе,
весело приготовили  ужин  и  съели  его  за  столом,  установленным  под
открытым небом, на свежем газоне в окружении  цветущих  розовых  кустов.
Пока Светка мыла посуду и укладывала Данилу спать,  мы  молча  сидели  с
Юркой за столом. Он курил сигарету, пытаясь дымом отогнать  собиравшихся
над нами комаров, я наслаждался вечерней тишиной и  прохладой,  неспешно
ковыряя ложкой остатки своего мороженого.
   Наконец Данилка угомонился, и Светлана спустилась  к  нам.  На  столе
появилась привезенная мной длинная бутылка кагора, три высоких стакана и
большая коробка конфет. Юрка открыл бутылку и плеснул в стаканы  на  два
пальца.
   - Пить будем без тостов, но с интересом, - улыбнувшись, заявил он.
   - С каким интересом? - вернула улыбку Светлана.
   - Да вот Илья по дороге рассказал мне очень занимательную историю.  Я
сначала решил, что наш поэт слегка загулял, а  теперь  придумал  сказку,
чтобы к нему не приставали с расспросами. Что  возьмешь  с  шизофреника,
которому привиделось невесть что - пожалеют  и  забудут.  Но  после  его
фокуса с мороженым даже не знаю, что думать.
   - Какой там фокус! Ну, попросил Илья в магазине  мороженое  потверже,
оно и не подтаяло. Тоже  мне  фокус.  -  Светлана  насмешливо  сверкнула
глазами.
   - Да нет! - Юрка задумчиво поглядывал  на  меня.  -  Я  видел,  какое
мороженое он вынес из магазина, и когда ехали до дома - держал пакет  на
весу между ног да все поглаживал, боялся джинсы закапать. И при этом  он
еще что-то бормотал. А ты взять в руки его не смогла - холодно.
   Я сидел молча. Только сейчас до меня дошло, что это я  сам  сделал  с
этим треклятым пакетом что-то такое, от чего он замерз.  Только  что?  И
как?
   - Вообще, - продолжал, не торопясь, Юрка, - судя по его рассказу, наш
Илюха последние пять дней активно упражнялся в  фехтовании  на  мечах  и
разных колдовских штучках.
   - Ты же мне сказал, что он уехал в Нижний на похороны. Помнишь, когда
звонил прошлый раз, - Светка была заинтригована.
   - За что купил, за то продал. Он сам мне заявил это  по  телефону  во
вторник, А теперь утверждает, что не помнит, где и с кем  был  эти  пять
дней. Вернее, помнит, но такое, во что и поверить-то невозможно.
   Они замолчали и уставились на меня. А что я  мог  им  сказать,  кроме
того, что я уже рассказал Юрке. Я молчал. Юрик снова  задумчиво  почесал
свой нос, а Светлана, отхлебнув глоток вина, обиженным голосом спросила:
   - Так, может, все-таки расскажете, что там с Ильей  произошло.  А  то
"...пять дней неизвестно, где был... поверить  невозможно...",  в  конце
концов в чем дело?
   Юрка поглядел на меня и, увидев, что я не  собираюсь  повторять  свой
рассказ, коротко, но достаточно точно и без эмоций, пересказал  то,  что
услышал от меня в дороге. По мере его изложения глаза у  Юркиной  боевой
подруги становились все круглее, а вопросов, как я  понял,  все  больше.
Когда  Юрка  закончил  излагать  конспект  моих   похождений,   Светлана
повернулась ко мне и, глядя мне прямо в глаза, спросила:
   - Роман пишешь? На нас решил сюжетец обкатать?
   Я аж задохнулся от обиды и возмущения. Значит, я к ним, как  к  самым
близким, родным людям, в надежде если  не  на  помощь,  то  хотя  бы  на
понимание,  а  они  решили,  я  их  подло  разыгрываю,  использую,   как
тест-аудиторию для проверки занимательности придуманного сюжета.
   - И это называется - друзья! - скривил я рожу.  -  Если