енной опасности не  было.  Надо  было  только  тихо
сидеть. А если бы даже меня и услышали, я сделала  бы  вид,  что  ищу  в
кладовке какие-нибудь специи. В общем, я все слышала и  видела.  Апостол
Пип сидел в дядюшкином кресле, а его мордовороты выстроились перед  ним.
Сначала Пип молчал, будто приходил в себя. Я  его  таким  ошарашенным  и
представить не могла...
   - Девочка, переходи к сути, нашим гостям некогда выслушивать  повесть
о твоих впечатлениях! - перебила ее старушка.
   Ольва слегка запнулась, потом быстро кивнула и, сглотнув, продолжила:
   - Апостол Пип не может понять, откуда у принца... -  она  кивнула  на
Данилу, - ...серебряный хлыст.  Он  говорит,  что  Единый-Сущий  знал  о
существовании этого хлыста, но так и не смог его разыскать. Поэтому  Пип
решил организовать за вами погоню. Он сказал, что вы наверняка  идете  к
Черной скале и потому не минуете переправу через Нарону. Он уверен,  что
вы пойдете к Нароне Дохлым лесом, а сам соваться в этот лес не хочет. Он
говорит, что если вы лес пройдете,  а  такая  возможность  у  вас  есть,
поскольку вас всего двое, то у переправы они вас и будут поджидать.  Они
поедут по Круглой дороге на лошадях. Если он ошибается и вы  пойдете  не
лесом, а по дороге, они вас  обязательно  нагонят!  Он  хочет  захватить
принца живым, ну и, естественно, его очень привлекает серебряный  хлыст.
С ним поедут восемь гвардейцев.  Он  сказал,  что,  судя  по  тому,  как
Белоголовый обращается с оружием, лишние люди не помешают!  -  И  она  с
уважением взглянула на меня.
   - Ну что ж, несколько сумбурно, но в целом  все  понятно,  -  подвела
итог двуликая Яса.
   - Вы пойдете, конечно,  лесом.  Если  идти  достаточно  осторожно,  а
именно так вам и придется идти, вы выйдете  к  берегу  Нароны  только  к
вечеру.  Направление  вы  знаете?..  -  Она  взглянула  на  меня,  и   я
утвердительно кивнул.
   - Когда вы выйдете из леса - осмотритесь.  На  берегу  должен  стоять
небольшой бревенчатый дом, он там один. В доме  живет  трехликий  Гарон,
перевозчик. Я вам дам одну вещичку, ее вы  покажете  Гарону,  и  он  без
вопросов перевезет вас на другой  берег,  даже  если  вы  задержитесь  и
придете к Нароне ночью.  А  сейчас  вам  пора  уходить.  Пока  туман  не
рассеется, Пип со своими мордоворотами с места, конечно, не тронется, но
вам надо торопиться. Здесь Ольва вам положила поесть на дорогу.
   Она вложила мне в руку небольшую металлическую бусину, а затем,  взяв
у Ольвы с колен нашу котомку, протянула мне и ее.
   Я закинул шнур, стягивающий котомку, на плечо, сунул бусину в  карман
рубашки и уже собрался застегнуть плащ, но Данила остановил меня.
   - Надо собрать твой самострел. - Он требовательно уставился на  меня.
- Мне точно известно...
   Я без разговоров отцепил от пояса сумку с арбалетом и, выложив детали
на стол, с которого уже убрали посуду, в несколько минут собрал  машинку
и натянул тетиву. Конечно, нести собранный арбалет  было  менее  удобно,
чем уложенный в сумку, но с Данилой спорить не приходилось. Надо, значит
- надо!
   Уже собравшись уходить, я повернулся к Ольве:
   - Ольвушка, когда мы уходили из нашей комнаты  на  проповедь,  в  ней
оставался наш кот Ванька. Если он еще у вас в таверне, позаботься, чтобы
его накормили. Скажешь ему, что это я, Илья, тебя к нему послал. Хорошо?
   - Так какой-то кот у крыльца сидит. Уже давно. Только в дом почему-то
не идет. Я его приглашала, - заявила вдруг Яса. - Большой кот,  огромный
даже, черный и с белой кисточкой на кончике хвоста.
   - Ну вот, и Ванька нашелся... - довольно  завопил  Данила  и  тут  же
прикрыл рот ладошкой.
   Мы быстро двинулись к выходу. Распахнув дверь, мы  узрели  в  клочьях
тумана, пеленой покрывавшего землю, большую темную тень, расположившуюся
на верхней ступеньке  крыльца.  Едва  мы  показались  на  крыльце,  тень
привстала, выгнув спину,  подняла  хвост  трубой  и  двинулась  вниз  по
ступенькам на песчаную дорожку, нисколько, видимо, не сомневаясь, что мы
тут же последуем за ней. Наш Ванечка был в своем репертуаре  -  деловит,
немногословен,  полон  достоинства.  Только  интересно,   где   это   он
обретался, когда нас вчера чуть не убили? Хотя, возможно, он-то как  раз
держал всю ситуацию под контролем.
   Мы последний раз взглянули на своих спасительниц и поклонились им  на
прощание, а потом я не удержался и чмокнул трехликую Ясу в дряблую щеку.
Она удивленно взглянула на меня, потом улыбнулась и тихо пробормотала:
   - Ну и странные у  вас.  Белоголовый,  обычаи...  -  Через  несколько
секунд они растаяли в тумане за нашей спиной,  а  мы  быстро  шагали  за
нашим черным, хвостатым предводителем.
   Проскользнув под калиткой, Ванька не раздумывая повернул вдоль забора
направо и легкой трусцой припустил  вперед.  Чтобы  не  отстать,  нам  с
Данилой пришлось прибавить ходу. Так быстрым шагом мы прошли до  первого
перекрестка. Стояло совсем раннее утро,  улица  была  пустынна  а  звуки
наших шагов мгновенно глохли в серой  вате  тумана.  Вообще-то  в  нашем
положении эта белесая, мутная пелей была  нам  хорошим  помощником,  вот
только  мой  плащ  Данилкин  комбинезон  мгновенно  пропитались  влагой,
отяжелели. На перекрестке Ванька  притормозил  и,  казалось,  к  чему-то
прислушался, а затем галопом бросился назад и юркнул за  выступ  забора.
Мы метнулись за ним  и  тоже  вжались  в  крохотную  нишу,  образованную
небольшим заборным выступом. Несколько минут прошло в тишине,  а  затем,
медленно  нарастая,  послышался  мягкий  цокот  копыт  по  утрамбованной
дорожной пыли. Потом из тумана  выступили  четыре  высокие  расплывчатые
тени всадников и послышался приглушенный, с покашливанием разговор.
   - И кого мы стережем? Кто в такую рань из дома полезет? Еще не меньше
часа туман висеть будет, кого в нем разглядишь?.. - ворчал  хрипловатый,
видимо со сна, голос.
   - Кого надо - того и стережем... - ответил ему густой командный  бас.
- Ты скажи спасибо, что апостол Пип тебя в свою команду не отобрал, а то
Белоголовый добавил бы к твоим  ста  килограммам  триста  граммов  своей
стали. Так что ты лучше не спеши в гостиницу, нам надо  вернуться  после
того, как апостол отъедет, а то придет  ему  в  голову  или  кого-то  из
своего отряда заменить, или просто его увеличить. И придется скакать  за
мальчишкой, под его серебряный хлыст. Вот тогда ты поворчишь...
   - Так апостол Пип сказал, что у него есть  средство  против  принцева
хлыста. Иначе зачем ему  гвардейцы.  Он  мальчишку  успокоит,  ребята  с
Белоголовым разберутся...
   - Ага, ты, оказывается, хочешь убедиться, что апостол Пип справится с
серебряным хлыстом!.. Ты у нас, оказывается, герой  -  хочешь  скрестить
свою железяку с клинком Белоголового!  Ну,  ну...  Езжай,  попроси  Пипа
включить тебя в его команду, и Единый тебе в помощь...
   - А ты что, не веришь, что апостол Пип сможет обезвредить  серебряный
хлыст...
   Всадники проехали мимо и разговор постепенно утонул  в  серой  пухлой
взвешенной воде. Постояв еще несколько минут, Ванька осторожно  двинулся
в сторону перекрестка. Мы потопали следом. На этот раз кот без  раздумий
дунул галопом через пересекавшую наш путь дорогу, а мы  припустились  за
ним. Перебежав на другую  сторону,  мы  чуть  не  наступили  на  Ваньку,
терпеливо нас ожидавшего, но  он  вовремя  предупредительно  мявкнул.  И
снова мы быстрым шагом  последовали  за  черным  и  хвостатым,  уверенно
выводившим нас из города.
   Примерно  через  полчаса  город   неожиданно,   словно   отрубленный,
кончился, и мы вышли по намокшей скользкой обочине на  росистый  луг,  а
еще через несколько минут вступили под высокие  деревья  опушки  Дохлого
леса. Здесь Ванька зашел немного поглубже в чащу и повалился на  бок  на
невысокую, густую травку, давая  нам  понять,  что  он  намерен  немного
отдохнуть. Я расстелил рядом с Ванькой свой многострадальный плащ, и  мы
с Данилой тоже присели.
   Отдыхали мы недолго, но за это короткое время все  вокруг  разительно
изменилось. Взошло солнце, и туман мгновенно опустился на землю и словно
впитался в нее. Только влажная трава и листва на деревьях  напоминали  о
его существовании. Стало видно, что мы совсем недалеко отошли от городка
- его последние дома были хорошо  видны  за  небольшим,  густо  заросшим
лугом, пересеченным темно-серой лентой дороги, которая резко сворачивала
у опушки леса и, огибая его, уходила влево.
   Мы еще сидели, скрытые  густым  подлеском,  когда  из  города  выехал
конный отряд и рысью двинулся по дороге, огибая  Дохлый  лес.  Всадников
было девять, и мне показалось, что в одном из них я узнал апостола Пипа.
Как только они скрылись за поворотом, мы встали и  направились  в  глубь
леса.
   Сначала идти было довольно просто. Солнце  по-прежнему  находилось  у
нас слева, и при ясном небе потерять направление мы не боялись.  Высокие
деревья стояли далеко друг от  друга,  а  подлесок,  хотя  и  достаточно
густой, практически не мешал  нашему  продвижению.  Частые  поляны  были
усыпаны цветами, выглядывавшими из невысокой, но густой травы. В  общем,
первые  километры  пути  вполне  могли   сойти   за   маршрут   хорошего
подмосковного похода.
   Но постепенно  лес  густел  и  как-то  темнел.  Перестали  попадаться
светлые ольха, береза и  осина.  Реже  встречались  дубы.  На  смену  им
вставали высоченные серые ели,  покрытые  снизу  темным  лишайником.  Их
нижние толстые, разлапистые ветви были  начисто  лишены  хвои.  Голые  и
каменно-прочные, они вполне могли порвать ткань плаща или комбинезона. В
траве тоже валялись  остатки  этих  ветвей,  угрожая  проколоть  подошву
кроссовок или запутать ноги. Почва постепенно понижалась,  и  скоро  под
ногами захлюпала неприятная жижа. Мы  начали  петлять  по  лесу,  обходя
особо топкие  участки.  Ванька  по-прежнему  крался  впереди,  осторожно
переступая чуткими лапами.
   И в этот момент  мы  услышали  первый  далекий  крик.  Слов  было  не
разобрать, но крик очень напоминал призыв  на  помощь.  Может,  нам  это
просто показалось, только мы не сговариваясь  двинулись  в  ту  сторону,
откуда кричали, и первым свернул туда Ванька. Продвигались мы достаточно
медленно, но постепенно крики приближались и становились все отчетливее.
Наконец, когда, по  моим  представлениям,  до  крикунов  осталось  всего
несколько десятков метров, я остановился, достал из сумки болт и, взведя
тетиву, вложил его в желоб арбалета. Потом  притянул  к  себе  Данилу  и
прошептал:
   - Постарайся не отходить от меня дальше чем на два шага. Я накрою нас
пеленой, и тогда мы будем невидимы и неслышимы. Понял?..
   Данила согласно кивнул головой, и я  скороговоркой  забормотал  давно
заученное заклинание. Когда  я  закончил,  мне  в  лицо  пахнуло  легким
ароматом дыма, и я понял, что заклинание сработало.
   Мы осторожно двинулись дальше. Ванька снова исчез, но я  за  него  не
волновался, зная, что он будет в нужном месте и в  нужное  время.  Через
несколько десятков шагов, которые Данила прошел, держась за  полу  моего
плаща,  густой  орешник,  скрывавший  нас,  раздвинулся,  и  мы  увидели
довольно большую поляну и действующих лиц готовой разыграться трагедии.
   Слева от нас, под невысокой,  корявой,  но  довольной  толстой  елкой
стояли, прижавшись спинами к шершавому стволу, два низеньких, не  больше
метра ростом, человечка.  Они  были  похожи,  как  два  близнеца  -  оба
толстые, с круглыми,  румяными  лицами,  короткими  толстыми,  курносыми
носами и темными глазками-бусинками. Одеты оба были в широкие коричневые
штаны,  подпоясанные  широченными  поясами  и  заправленные  в  короткие
сапожки. Поверх ярко-красных рубашек были  накинуты  коричневые  кожаные
жилетики. У каждого из-за пояса  торчали  ножны  с  кинжалом.  И  только
высокие остроконечные колпачки, украшенные пижонскими  кисточками,  были
разные: у одного колпак был желтым, а у другого синим.
   Эти словно сошедшие с рисунка детской книжки ребята держали  в  руках
небольшие,  но,  судя  по  всему,  тяжелые   топоры   с   вытянутыми   и
закругленными лезвиями, напоминающими лезвия секиры.
   Именно их крики  мы  слышали  в  лесу,  поскольку  и  сейчас  они  не
переставали орать.
   - Смотри, вон за кустом крадется... вон серые уши  торчат...  -  орал
Желтый колпак и тут же прибавлял чудовищный вопль. - На помощь!!!
   - Да вижу я, вижу... Ты лучше следи за вон теми тремя  пеньками,  там
тоже серый прячется... - огрызался Синий и не менее громко вопил в  свою
очередь:
   - Кто-нибудь, помогите!!!
   Прямо за деревом и прижавшимися к нему близнецами, которых я  тут  же
окрестил "гномами", расстилалось обширное болото. Его  темная,  глянцево
поблескивающая поверхность, украшенная серо-зелеными кочками и остатками
полусгнивших сучьев, время от  времени  с  хрипом  выбрасывала  из  себя
огромные дурно пахнущие пузыри. Так что  отступать  ребятам  с  топорами
было некуда.
   Справа от нас, на противоположном конце поляны, представлявшем  собой
поросший густой низенькой травой пригорок,  сидел  огромный,  совершенно
белый  волк.  Его  мощное  туловище,  слегка   наклоненное   вперед,   и
здоровенная голова с большими, широко расставленными острыми ушами  были
совершенно  неподвижны,  являя  собой  исполинскую  скульптуру,   словно
вырезанную из белого мрамора. Сначала я не понял, что меня так смутило в
облике этого монстра, и лишь спустя  мгновение  я  осознал,  что  в  его
крутой белоснежный  лоб  были  врезаны  две  пары  глаз,  пылавших  алым
пламенем. Четырехглазый волк-альбинос с напряженным вниманием следил  за
тем, как его стая, состоявшая из полутора десятков  крупных  темно-серых
хищников, сжимала смертельную удавку вокруг обреченных  гномов.  Правда,
эти малыши еще вполне могли  огрызаться,  о  чем  свидетельствовали  два
неподвижных серых тела, валявшихся в  пределах  досягаемости  их  секир,
густо окрашенных кровью.
   Мы с Данилой практически вышли на поляну, но в накинутой мною  пелене
были невидимы, поэтому ни нападавшие, ни обороняющиеся  не  обратили  на
нас никакого внимания. Между тем стая закончила перегруппировку и повела
следующую атаку.
   Слева от Желтого  колпака,  из-за  трех  пеньков  показался  один  из
нападавших и припал к земле, готовясь к прыжку. Одновременно на гнома  в
синем колпаке двинулись сразу двое:  один  прямо  с  поляны,  а  второй,
обходя справа, из-за  близкого  куста  бузины.  Гном  в  желтом  колпаке
приготовился дать отпор  своему  противнику,  но  при  этом  с  тревогой
поглядывал на своего товарища, атакованного сразу двумя хищниками. Волки
будто по команде ринулись на гномов, но при этом сразу стало  ясно,  что
левый просто отвлекает Желтый колпак, чтобы тот не мог помочь  товарищу.
А вот два других, бросившихся на  правого  гнома,  действовали  всерьез.
Волк, атаковавший спереди, был уже в полете, когда второй прыгнул  из-за
куста.
   Гном коротко выдохнул:
   - Ха-а... -  и  его  секира,  описав  сверкающий  полукруг,  отделила
ушастую голову от сразу закувыркавшегося туловища.
   И тут стало ясно, что он не успевает переложить руки  для  следующего
замаха. Второй хищник уже практически  накрыл  гнома,  когда  с  корявой
еловой ветки прямо в летящий серый бок ударила когтистая черная  молния.
Волк с разодранным боком отлетел в сторону, а Ванька, упав  в  траву  на
четыре лапы, тут же метнулся к дереву и в мгновение ока  оказался  опять
на своей ветке.
   Раненый волк сразу вскочил на ноги и  в  запале  попытался  повторить
свой прыжок, но в этот момент  четырехглазый  альбинос  что-то  негромко
прорычал, и вся стая, включая раненого, попятилась.
   Гном  в  синем  колпаке,  озираясь  по  сторонам  в  поисках   своего
спасителя, заорал:
   - Эй, ты видел! Какая-то черная зверюга выступает за нашу команду!  А
лапы-то у нее, лапы, прям медвежьи!..
   - Ага, смотри, чтобы эта зверюга своей лапой тебе по башке не задела!
Может, она у этих волчар кусок мяса для себя отбивает!
   - Не, это он к нам на помощь пришел! Что я зря,  что  ли,  орал?  Все
горло сорвал! Вот он и услышал!..
   - Ну еще бы! Щас он твой боевой клич подхватит! Ты что, совсем сдурел
от напряжения? Как зверюга может разобрать, что ты там орал?..
   Их перебранку прекратил вожак. Он снова  что-то  негромко  рыкнул,  а
затем медленно растворился в воздухе  и  через  мгновение  появился  уже
впереди своей стаи. И  поза  у  него  была  уже  совсем  другая.  Голова
наклонена до самой земли, уши прижаты к затылку, ноги подогнуты так, что
брюхо почти волочилось по траве. Стало ясно, что  альбинос  готовится  к
прыжку. Он сделал пару  легких  шагов  вперед,  словно  белая  тень  над
травой,  и,  мощно  оттолкнувшись  задними  ногами,  взвился  в  воздух,
одновременно истаивая, теряя свои очертания. Но, не давая ему  полностью
исчезнуть, тихо тенькнула у моего плеча тетива, и стальное  перо  болта,
растворившись на ложе арбалета, материализовалось в густой белой  шерсти
загривка, сразу окрасив ее ярким алым мазком.
   Огромное белое тело, сразу вернув резкость очертаний, перевернулось в
воздухе и рухнуло к ногам  изумленных  гномов.  Алые  глаза  еще  горели
рдяным светом, но через секунду тело  дернулось  в  последней  судороге,
глаза погасли, превратившись в четыре тусклые красные  пуговицы,  и  все
было кончено.
   Волки, увидев, что их вожак убит,  заметались  по  поляне,  а  потом,
будто спущенные со сворки, бросились в разные стороны. Через  минуту  на
поляне никого, кроме  двух  маленьких  человечков,  не  осталось.  Синий
колпак, видимо более смелый, сделал  шаг  вперед  и  тронул  неподвижное
белое тело кончиком своего топора.
   - Глянь-ка, у него стрела за ухом...
   - А ты думал, он от твоей страшной рожи сознание потерял?  Или  ты  в
последний момент так сильно пукнул, что  сразил  его  наповал?  Вестимо,
деревянная голова, что у него болт за ухом,  а  наконечник  в  черепе...
Иначе мы с тобой сейчас дохлые были бы...
   В этот момент я снял пелену. Близнецы уставились на нас, открыв  рты.
Повисло молчание. Мы с Данилой улыбались, а два друга в колпаках,  не  в
силах вымолвить ни слова, нас разглядывали.
   Наконец Желтый колпак, видимо более сообразительный, заметил  в  моих
руках арбалет, закрыл рот и лихо провел рукавом  под  своим  здоровенным
курносым носом.
   - Выходит, это твоя стрела?.. - не то спросил,  не  то  констатировал
он. - Ну вы, ребята, вовремя появились...
   - Могли бы и побыстрее прибежать... - заворчал Синий колпак. -  А  то
нас уже почти съели, а они чухаются там с прохладцей...
   - Вы на него внимания  не  обращайте,  от  него  "спасиба"  вовек  не
дождешься...
   - Это от кого "спасиба" не дождешься!.. - сразу взвился Синий. -  Это
от меня "спа..."
   - От тебя, от тебя, деревня необразованная.  Ты  и  слова-то  такого,
наверное, не знаешь... - Желтый явно дразнился.
   - Это я такого слова не знаю! Да я все слова  знаю,  какие  на  свете
есть! Да я  сам  половину  этих  слов  придумал,  пока  ты  нос  рукавом
утирал!..
   - Это кто нос рукавом утирал!.. - обиделся Желтый, потом  спохватился
и, метнув в нашу сторону растерянный взгляд, заорал:
   - А кому мой платок понадобился?.. Сам мой платок кровью засморкал...
Забыл, как нос вчерась расквасил?..  "Я  на  корешок  наступил...  я  на
корешок наступил". Кто тебе сопли кровавые утирал... морда!
   - А мне и не нужен был твой платок! У меня  свой  есть!  Вот!..  -  И
Синий ловко выхватил из кармана штанов огромный грязный платок в синюю и
коричневую клетку.
   Физиономия у его товарища стала такой же желтой, как его колпак.
   - Ах ты рожа пошкарябанная!.. - заорал он в голос. - Мой платок  весь
окровянил, а свой заныкал!.. А ну отдавай платок!..
   И, ловко ухватившись за болтавшийся конец, он рванул грязную тряпку к
себе. Не ожидавший такой прыти Синий кувырнулся вперед, лицом в траву, и
выпустил платок из рук. Желтый стал тут же запихивать добычу  к  себе  в
карман, а Синий перекатился на спин