ый звук длился  всего
две-три секунды и закончился скрежетом  двухпудового  железного  засова,
когда птичка наконец захлопнула свой клюв. Леди веселилась от души.
   Продавец, довольно улыбаясь, повернулся ко мне и поинтересовался:
   - Разве у тебя, господин, остались какие-нибудь страхи после этого?
   Я был вынужден согласиться, что после этого  мне  бояться  совершенно
нечего, и купил птичку, отвалив за нее серебряную монету.
   Народ на удивление быстро  пришел  в  себя.  Через  несколько  секунд
вокруг опять бурлила толпа, в которой мгновенно  исчез  мой  партнер  по
бизнесу. А клетка, как оказалось, весила  килограммов  двадцать.  Я  уже
собрался плюнуть на этого Кроха, а заодно и на потраченные  деньги,  как
вдруг около меня появился полуголый  мальчишка  с  усами  и  здоровенной
тележкой и предложил за два медяка таскать за мной мою поклажу "хоть  до
конца дня". Я высокомерно ему кивнул, соблюдая свой  имидж,  и  двинулся
дальше. Этот недомерок на удивление легко водрузил мою собственность  на
принадлежащее ему транспортное  средство  и  двинулся  за  мной,  что-то
мурлыкая себе под нос.
   Обойти всю эту гигантскую ярмарку я и не надеялся - мне  было  просто
интересно  толкаться  в  этой  толпе,  и,  конечно,  я  искал  ларек  со
сладостями. Но больше уже я старался ни к чему не прицениваться. Поэтому
я молча прошел мимо здоровой, не очень опрятной бабы в  рваной  кофте  и
оранжевых шароварах,  державшей  в  заскорузлом  платочке  трех  зеленых
лягушек и громко  оравшей,  что  отдаст  в  хорошие  руки  трех  дочерей
Зеленого Магистра,  зачарованных  Магистром  Оранжевым,  двух  полуголых
парней, державших по ведру с грязноватой  водой,  покрытой  маслянистыми
разводами и заговорщицки шептавших: "Живая, мертвая и эпоксидная вода не
нужна?" Раза три мне попался средних лет мужчина, прилично, даже  богато
одетый, быстро  стрелявший  по  толпе  глазами  и  негромко,  но  внятно
произносивший: "Кому что надо, все есть!" - и тут же исчезавший из  поля
зрения. Наконец,  я  наткнулся  на  ларек,  украшенный  яркой  надписью:
"Галантерейные сладости и  приворотные  конфеты".  Я  не  был  до  конца
уверен, что это то, что я ищу, поэтому поинтересовался у Леди, стоит  ли
сюда заглянуть.
   - Даже не знаю, -  ответила  моя  глубокомудрая  попутчица.  -  Давай
зайдем, вопрос не спрос - по лбу не получим.
   Я подал знак своему  носильщику,  чтобы  тот  ждал  меня  снаружи,  и
толкнул расхлябанную фанерную дверку. Внутри я увидел прикрытые  стеклом
полки, устроенные практически  по  всему  периметру  ларька.  На  полках
красовались    целлофановые    пакетики,    наполненные    разноцветными
карамельками.  Посередине  на  колченогом  табурете  восседала  бабушка,
одетая в длинную, ветхую, темную юбку, старую телогрейку, из-под которой
торчал отчаянно белый крахмальный воротничок  блузки.  На  ногах  у  нее
красовались совершенно новые, подшитые кожей валенки, а на  голове  алел
пестрый платок, повязанный  самым  залихватским  образом.  На  ее  лице,
изборожденном морщинами в самых разных направлениях, выделялись  горящие
красным  проблеском  глазенки,  здоровенный  нос,  украшенный   огромной
бородавкой, и желтый, давно не чищенный клык, торчавший из  левого  угла
сморщенного рта. Увидев меня, бабуля  вскочила  с  табурета  и  приятным
баритоном заголосила:
   - Милай, красавец писанай, заходи к Ягуге, получай по заслуге!  Будет
твоя любая - хромая, горбатая, косая! Пососешь мою конфетку - попадешь с
разбегу в клетку! Неизбывна в чреслах сила  -  сто  красавиц  подкосила!
Ночь твоя - добавь огня! - При этом она извлекла из  кармана  телогрейки
розовую замусоренную липкую карамельку и попыталась с ходу запихнуть  ее
мне в рот.
   Совершенно ошарашенный ее неожиданным рекламным напором и мыслью, что
вижу самую настоящую Бабу-Ягу, я невольно лизнул приторную  горошину,  и
меня едва не вырвало. Я тут же выплюнул сие монпансье, и оно  покатилось
куда-то под полку. Бабка замолчала, злобно уставившись на меня, а  затем
кряхтя полезла за конфетой, бормоча что-то о  "пробовательном  образце".
Легкий туман проплыл по помещению, и тут я увидел поднимающуюся  с  пола
светловолосую высокую красавицу  с  тонкими,  точеными  чертами  лица  в
голубом бархатном платье, расшитом золотом и жемчугом. Глубоким красивым
контральто красавица заявила:
   -  Кто  ж  тебе,  сокол  ясный,   позволил   образцы   по   помещению
расплевывать? Это нешто прилично! Это  нешто  я  на  всех  вас  напасусь
образцов?
   С трудом преодолевая неистовое желание повалить  красотку  на  пол  и
содрать с нее  одежку,  я  деревенеющим  языком  пробормотал,  что  имею
необходимость приобрести кило овсяного печенья и что-нибудь из приличных
шоколадных конфет.
   Красавица изогнула в усмешке полные красные губки  и  вдруг  легонько
шлепнула меня по щеке рукой.  Тут  же  на  ее  месте  появилась  прежняя
бабушка, с жалостью любовавшаяся моей растерянной рожей.
   - Так тебе, касатик, овсяного печеньица захотелось? Что ж ты тогда ко
мне заглянул? Али вывески читать не умеешь? Там же чистым русским языком
написано - галантерейные сладости. Галантерейные! - и старуха с  размаху
уселась на свою табуретку.
   - Выйдешь, - заворчала она, притираясь задом к сиденью, - пойдешь  по
медному ряду до обжорки,  там  свернешь  в  тесемный  ряд  и  через  два
пролета... Нет, все едино заблудишься. - Она горестно посмотрела на меня
и жалобно пропела:
   - У тебя и зазнобы-то нет! Эх-хе-хе! Вот, держи, -  и  она  протянула
мне неизвестно откуда появившийся в ее руке лохматый обрывок веревки,  -
она доведет.
   Я ошарашенно схватился за бабкину веревку, и она  вдруг  так  рванула
меня к выходу, что я едва не  выпустил  ее  из  рук.  Выдернув  меня  из
ларька, веревочка  понеслась  между  торговцами  и  покупателями,  а  и,
вцепившись  в  нее  и  едва   успевая   перебирать   ногами,   энергично
расталкивал, распихивал, расшвыривал прохожих, изображая из себя  шар  в
кегельбане.  По  проторенному  мной  проспекту  вольготно  двигался  мой
носильщик со своей тележкой. Теперь мне уже было не до окружающих красот
и диковин. В  глазах  плескалось  цветное  мелькание,  а  в  ушах  стоял
восхищенный смех Леди, чрезвычайно довольной участием в этих гонках.
   Мой коронный забег кончился совершенно неожиданно,  когда  задушенный
моими пальцами обрывок веревки бессильно повис, а  я  уткнулся  носом  в
стеклянную дверь шикарного павильона. Шумно переведя дух,  я  отошел  от
двери на несколько шагов и прочитал вывеску над  павильоном:  "Вкусности
на любой вкус". Я с опаской посмотрел сквозь  стеклянную  дверь  внутрь.
Там находились  несколько  человек,  по-видимому,  делавших  покупки.  Я
швырнул  совершенно  измочаленную  веревку  в  стоящий  у  входа   ящик,
расправил плечи и, гордо подняв голову, вошел в павильон.
   Едва оказавшись внутри, я обнаружил рядом с собой молодого человека с
гладко зализанными блестящими волосами, в зеленой  униформе,  отделанной
золотым  галуном,  склонившегося  в  полупоклоне.  Этот   полуприказчик,
полушвейцар  приподнял  голову  и  с  масленой   улыбкой   утвердительно
вопросил:
   - Господин желает вкусностей? - а затем замер, не  дыша,  в  ожидании
ответа.
   - Да, милейший, - бросил я, вновь обретя уверенность.  -  Чего-нибудь
сладкого, но в первую очередь овсяного печенья.
   - Прошу, господин, - и он, не разгибаясь, сделал широкий приглашающий
жест.
   Я  двинулся  к  прилавкам.  Под  чистым   хрустальным   стеклом,   на
хрустальных полках выстроились  хрустальные  широкие  вазы,  наполненные
конфетами  в  странно  знакомых  обертках,  печеньем  различных  сортов,
пирожными, восточными  сладостями.  Красивыми  пирамидами  располагались
подарочные коробки с конфетами,  зефиром,  мармеладом.  Отдельно  стояли
коробки с тортами. Я двигался вдоль длинного прилавка, а  набриолиненный
молодец следовал несколько поодаль, давая пояснения.
   - Вы видите перед собой, господин, продукцию одной из самых известных
столичных компаний - "Розовый февраль". Изумительное качество  продукции
дважды вызывало чудовищные беспорядки в провинции и едва  не  привело  к
закрытию компании. А вот  шоколад  известнейшей  и  старейшей  столичной
фирмы с интригующим названием "Рот в рот". Многие покупают эти вкусности
только из-за названия фирмы.  Представляете,  вы  подносите  своей  даме
сердца коробочку конфет и говорите: "Дорогая, попробуйте "Рот в  рот"...
Каково? Наконец, мы можем ч предложить эксклюзивную  продукцию,  которую
выпускает малыми  партиями  столичная  фирма  "Приударь  сильнее  всех".
Название,  согласен,  несколько  вульгарное,   но   вкус   продукции   -
специфический.  Из  изделий  провинциальных  предприятий   обращу   ваше
просвещенное внимание на шоколад шоколадного дома "Разбазарная душа - за
душою ни шиша". Такое длинное поэтическое название вполне  соответствует
продукции. Все остальное вряд  ли  привлечет  внимание  такого  ценителя
вкусностей,  каким,  без  сомнения,  является  господин,  -  шаркнул  он
напоследок ножкой.
   Выслушивая своего сопровождающего и рассматривая богатые  витрины,  я
обратил внимание на небольшой столик в окружении двух плетеных кресел  в
углу торгового зала и направился, к нему.  Расположившись  в  кресле,  я
распорядился:
   - Принесите корзинку побольше, и мы не торопясь будем ее наполнять, -
и тут же услышал капризный голосок Леди:
   - Я тоже не откажусь от овсяного печенья и конфет.
   - Две корзины, - поправился я.
   Когда корзинки принесли  и  водрузили  на  столик,  я  разбудил  свое
воображение и принялся перечислять:
   - В каждую корзинку мы положим по  килограмму  вожделенного  овсяного
печенья, конфет...
   В общем, корзинки мне наполнили.
   Когда я покидал  это  сладкое  заведение,  мне  вслед  кланялись  все
работники фирмы. Еще бы, я накупил у них товару на три серебряных монеты
и слышал, как мальчишка, тащивший мои корзины к выходу, бубнил, что  ему
хватило бы этого на год. А я подумал,  что  он,  по-видимому,  постоянно
переедает сладкого. Мой грузовой рикша, ничуть не  удивившись,  погрузил
корзинки на свою тележку и так же лихо двинулся за мной по направлению к
выходу с базара.
   Прогулка явно пошла мне на пользу - беспокойство, которое грызло меня
постоянно и неотступно,  несколько  притупилось  под  натиском  ярких  и
необычных впечатлений. Но я чувствовал усталость, что неудивительно -  я
же практически не спал  ночью.  Уже  выходя  с  рынка,  я  наткнулся  на
небольшой киоск с прозаической вывеской "Надписи на подарках", и тут мне
в голову пришла богатая идея. Я вошел. Внутри, за здоровенным верстаком,
заваленным различным, мелким режущим инструментом, восседал  здоровенный
мужик, похожий на деревенского кузнеца.  Он  молча  уставился  на  меня,
ожидая, что, собственно, я ему скажу.
   - У вас можно сделать надпись на подарке? - уважительно обратился я к
нему.
   Он помолчал, а затем  густым  басом,  полностью  соответствующим  его
внешности, прогудел:
   - На каком языке?
   На мгновение я растерялся. Я как-то уже привык, что жители этого мира
изъясняются на русском. Так что вопрос показался  мне  странным.  Но  он
требовал ответа и я твердо произнес:
   - На русском.
   Этот  молотобоец  довольно  улыбнулся  и   совсем   дружеским   тоном
пожаловался:
   - Вот и хорошо. А то ходят тут сегодня целый день,  требуют  надписей
на латыни и иврите, а что это такое, хрен его знает. Давай свой подарок,
сей секунд сделаем!
   Я присел на стоящую рядом с верстаком табуреточку,  стянул  с  пальца
перстень и протянул его умельцу. Этот поклонник родного языка повертел в
своих здоровенных пальчиках мою безделушку, как-то странно  взглянул  на
меня, затем, прикрыв один глаз, начал так и этак поворачивать  перстень,
разглядывая вторым глазом камень. Потом, положив перстень перед собой на
верстак, он поднял глаза и прогудел:
   - Длинная надпись?
   - Да нет, одно слово, вернее имя - Лаэрта...
   Он понимающе улыбнулся и подмигнул:
   - Да. Это настоящая красавица... - Он мечтательно помолчал, а  затем,
ткнув пальцем в перстень, продолжил:
   - Однако на этой штуке можно изготовить  только  магическую  надпись.
Обычный резец этот металл не возьмет.
   - Ну что ж, магическую так магическую, - согласился я, вспомнив,  что
и в моем мире все кузнецы считались колдунами.
   Верзила  кивнул  и,  наклонившись,  вытащил  из-под  верстака  колбу,
наполненную прозрачной жидкостью. Сграбастав перстень, он швырнул его  в
колбу и посмотрел, как тот медленно погрузился на  дно.  Затем,  заткнув
горлышко колбы своим заскорузлым, черным от въевшейся  окалины  пальцем,
он принялся медленно  вращать  ее,  разгоняя  плескавшуюся  жидкость  по
кругу.  При  этом  он  нашептывал  какие-то  странные  слова,  как   мне
показалось, на смеси латыни с ивритом. И тут я увидел, что мой  перстень
начал растворяться в жидкости, словно кусок сахара в горячем чае.
   Я чуть было не схватил этого  амбала-чародея  за  руку,  но,  обратив
внимание  на  его  необыкновенную  сосредоточенность,  решил   дотерпеть
до-конца. На лбу у мастера выступила обильная испарина, когда он наконец
поставил колбу на верстак и удовлетворенно выдохнул:
   - Готово...
   - И что готово?.. - едко спросил я. - Куда ты подевал мой перстень?..
   Мастер недоуменно уставился на меня:
   - Так вот же он!..
   - Где?.. - Я снова взглянул на колбу.
   Перстень спокойно лежал на дне. Как и откуда он там  появился,  я  не
понял.
   - Давай вытаскивай... - нетерпеливо потребовал я.
   - Пусть отстоится. Надпись должна закрепиться, - добродушно  прогудел
этот граверных дел мастер.
   Через несколько минут он выудил перстень  из  колбы  и,  обтерев  его
куском ветоши, протянул мне. Я взял  и  внимательно  рассмотрел  вещицу.
Никакой надписи на ней не было.
   - Желтяк за работу... - прогудело над моим ухом.
   - Сколько?.. - Я чуть не свалился с табуретки.
   - Желтяк... - довольно повторил этот громила с большой дороги.
   - А надпись где?.. - заорал я, тряся перстнем у него перед  носом.  -
Где твоя столь высокооплачиваемая работа?..
   Он уставился на перстень, потом перевел недоуменный взгляд на меня  и
проговорил:
   - Она ж магическая...
   - Так что ж, что магическая... - еще больше разъярился я. -  Раз  она
магическая, то ее и увидеть нельзя?..
   - Почему нельзя?.. Надень на палец, подержи хотя б  минуту  и  сними.
Она и проявится. Только видно ее будет минуты две-три,  потом  снова  на
палец надо надевать, чтобы проявилась. - Он, казалось, не  понимал,  как
это я не знаю столь общеизвестных вещей.
   Я  тут  же  сунул  палец  в  кольцо  и  замер,  считая  про  себя  до
шестидесяти. Просчитал я до восьмидесяти,  на  всякий  случай,  а  затем
сдернул перстень с пальца.  С  внутренней  поверхности  обода  полыхнуло
белое  пламя,  растворяя  металл  перстня  и  складываясь  в  выписанное
затейливой русской вязью слово - Лаэрта. Я не отрываясь смотрел  на  эту
красоту, пока она не начала тускнеть.  -  Надев  перстень  на  палец,  я
встал, молча достал из кошелечка золотую монету и протянул  ее  мастеру.
Он довольно улыбнулся и снова вытер со лба испарину.
   - Огромное спасибо! - проговорил я и вышел на улицу.
   Базарный  день  подходил  к  концу.  Мы  с  молчавшей  Леди  и   моим
носильщиком прошли по ставшей  малолюдной  улице  и  свернули  в  ворота
конюшни. Во дворе никого не было. Нагретая за день площадка была  чиста,
пустынна и тиха. Я снял одну из корзинок с  тележки,  вошел  в  полумрак
конюшни и тихо позвал:
   - Миша.
   Совершенно не слышно рядом со мной возникла маленькая  фигурка  моего
нового друга.
   - Вот, - улыбнулся  я  ему,  протягивая  корзинку.  -  Тут  обещанное
овсяное печенье и кое-что еще.
   Лошадный испуганно отшатнулся, уставившись на мои руки. Потом  прянул
вперед и, обхватив корзину руками, тихим осипшим голосом прошептал:
   - Это все - мне подарок?
   У меня тоже почему-то перехватило горло, и я в тон ему ответил:
   - Ну, ты же мой друг. Я же тебе обещал.
   Он вытянул корзину из моих рук, поставил ее на  дорожку  и,  усевшись
рядом, стал доставать оттуда пакеты, свертки, коробки,  разворачивать  и
открывать их,  нюхать,  лизать  и  ковырять  содержимое,  повизгивая  от
удовольствия. Я медленно отступил к  дверям.  Последнее,  что  я  видел,
выходя во двор,  был  Миша,  который  сидел  на  полу,  обхватив  ногами
корзину, и пытался в набитый печеньем рот запихнуть шоколадную конфету.
   Наконец мы вернулись в гостиницу. Когда хозяин, по-прежнему маячивший
за прилавком, увидел, что тащил мой носильщик, он быстро вышел в зал  и,
подойдя ко мне, зашептал:
   - Надеюсь, господин не станет пугать страхи в моем доме.
   Весь  его  вид  выдавал  непреклонную  решимость  не  позволить   мне
заниматься этим рискованным занятием в стенах своего заведения.
   - Ни в коем случае, - успокоил я его. - Я прекрасно знаю, на что  эта
птичка способна.
   Бармалей скорчил благодарную физиономию и, посторонившись, с поклоном
позволил нам пройти к лестнице. В моих апартаментах сопровождавший  меня
геркулес поставил клетку с Крохом в угол, а корзину на туалетный столик,
принял причитающееся ему вознаграждение и молча исчез. Ванька  сидел  на
подоконнике и тщательно, не  обращая  на  меня  ни  малейшего  внимания,
вылизывал лапу. Весь его вид говорил, что наша беспечность в стане врага
- вопиюща, но ничего другого  он  от  нас  и  не  ожидал.  Я  подошел  к
подоконнику и пробормотал извиняющимся тоном:
   - Ладно, не обижайся. Ты же первый ушел, и  мы  не  знали,  когда  ты
вернешься. Пойдем лучше посмотрим, что мы принесли.
   Кот,  казалось,  хмыкнул  и  бросил  быстрый  осуждающий  взгляд   на
нахохлившегося в углу Кроха. Но, поднявшись и потянувшись, выгнув спину,
он соскочил на пол и двинулся за  мной  к  туалетному  столику,  уже  не
обращая внимания на затаившуюся в клетке птичку.
   Я перенес корзину на кресло  и  высыпал  ее  содержимое.  Открыв  все
пакеты и коробки, я предоставил Леди и Ваньке самим выбирать, что им  по
вкусу, и, взяв несколько печений и пару  конфет,  отправился  в  угол  к
клетке. Только сейчас я вспомнил, что не спросил у продавца, чем кормить
этого замечательного зверя в  перьях.  Просунув  печенье  и  развернутые
конфеты в клетку, я с удовлетворением увидел, как Крох-ворчун вперевалку
покинул свою жердочку и, взяв печенье в свою корявую лапу, не  торопясь,
аккуратно и с достоинством начал его уплетать.
   Наконец-то я смог стянуть сапоги, скинуть плащ и пояс  с  ножнами  и,
закрыв дверь, растянуться на кровати. Я практически сразу заснул.
   Разбудил меня Ванька, который  своими  тяжелыми  лапами  протопал  по
моему  животу.  В  результате  мой  мочевой   пузырь   скомандовал   мне
немедленный  подъем.  Я  вскочил  с  постели  и  отправился  в  соседнее
помещение решать свои  физиологические  проблемы.  Вернувшись  полностью
удовлетворенным, я обратил внимание, что  за  окном  стемнело.  Наступал
вечер, и надо было спускаться в ресторанный  зал,  в  надежде  на  новую
встречу со Странником.
   Ванька  опять  куда-то  исчез.  Когда  я  оделся,  натянул  сапоги  и
застегнул пряжку пояса, Леди покинула свое  место  на  спинке  кресла  и
быстро забралась мне на плечо.
   - Сегодня я тебя одного не отпущу! - сурово заявила она. - Во-первых,
мне любопытно, что там в ресторане происходит, во-вторых,  мне  кажется,
тебе может понадобиться моя помощь, а  в-третьих,  все  влюбленные  типы
нуждаются в постоянном присмотре.
   Я особенно и не возражал. Так вместе мы и  спустились  в  ресторанный
зал.
   В противоположность  вчерашнему  вечеру  зал  был  практически  пуст,
только  в  дальнем  углу  за  одним  столом  сидели  две  пары  и,  тихо
переговариваясь, выпивали и закусывали. Притушенная люстра едва освещала
зал. Я сразу понял причину  отсутствия  посетителей.  В  моем  вчерашнем
кабинете, на том же месте уже восседал Странник