не хотелось услышать в свой  адрес  что-нибудь  похожее  на  только  что
сказанное. Я ухватил шестиликого  под  локоть  и  буквально  поволок  по
лестнице к себе в номер. Там,  усадив  его  на  свою  кровать,  я  встал
напротив и, немного помолчав, задал первый вопрос:
   - Ты это что, решил весь город оповестить о нашем прибытии?..
   Он молчал, все еще пытаясь разгадать смысл моей первой тирады.  Тогда
я задал второй вопрос:
   - Тебе что ж, недостаточно  того,  что  мы  появились  в  городе,  не
проходя сквозь его ворота? Ты решил  натолкнуть  на  эту  мысль  местное
руководство?..
   После этого в его глазах  мелькнуло  некоторое,  понимание,  он  даже
открыл рот, пытаясь что-то сказать, но после короткого "э-э"  снова  его
захлопнул и вернулся к прежним размышлениям. Поэтому мой  третий  вопрос
прозвучал просто вызывающе.
   - И вообще, что ты бродишь по чужим кабинетам?! Я что, должен тебя  к
кровати привязывать?!
   Вот тут он пришел наконец в себя, уселся поудобнее и внятно ответил:
   - Я проснулся, сразу к тебе зашел, а тебя нет. Я спустился, спрашиваю
у дежурного: когда вышел мой друг - высокий белоголовый мужчина - и куда
он направился? А он говорит, что никто не выходил. Я  сразу  решил,  что
тебя похитили...
   -   Это   почему?..   Я   что,   такая   ценная   фигура,   или   мои
морально-этические качества пленили местные руководящие круги?..
   Он, похоже, оценил мою иронию, потому  что  вскочил  с  постели  и  с
загоревшимися глазами начал орать:
   -  Нечего  мне  здесь   про   свои   мануально-еретические   качества
распинаться!  Надо  было,  прежде  чем  уматывать,  подойти  ко  мне   и
предупредить! Я бы не стал тебя разыскивать! Мне это  доставляет  крайне
мало удовольствия!..
   Вообще-то, по большому счету, он  был  прав.  Предупредить  его  надо
было. Поэтому я уже значительно миролюбивее ответил:
   - Я очень рано проснулся и поэтому решил тебя не  беспокоить.  Пусть,
думаю, отдохнет человек перед тяжелым днем...
   - Пусть отдохнет... - начал он, но тут  же  осекся.  -  Почему  перед
тяжелым днем?!
   - Видишь ли... - начал я, опускаясь в кресло и  внимательно  наблюдая
за его реакцией, - до подхода наших еще не меньше двух дней. Если нам за
это время удастся вытащить принца  из  подземелья  Храма,  у  нас  будут
полностью развязаны руки, и нас ничем нельзя будет шантажировать.  Да  и
принцу эти, с позволения сказать, апостолы не  смогут  причинить  вреда.
Поэтому, я думаю, нам будет  полезно  прогуляться  сегодня  по  Храму  и
пощупать его подземелья.
   И только тут  я  заметил,  как  блеснули  его  глаза,  и  понял,  что
проговорился! Галл не знал, что Данила не принц, я сам  подтвердил,  что
принц все еще в Храме. Он медленно присел  на  край  кровати,  несколько
секунд помолчал, успокаиваясь, а потом неуверенно проговорил:
   - Это очень опасно...
   - Это-то я понимаю... - начал я, но он меня перебил:
   - А я думаю, что этого-то ты  как  раз  и  не  понимаешь.  Во-первых,
посетителей в Храм пускают всего на четыре часа. За это  время  ты  даже
пути в подземелья не найдешь. Во-вторых, с оружием  в  Храм  не  пускают
никого. Даже если ты появишься с оружием на площади перед  Храмом,  тебя
могут арестовать. И в-третьих, Храм охраняется могущественными магами, и
если только внутри Храма проявится хоть какое-то  чародейство,  на  него
откликнется очень много народа. Ну как, теперь ты понял - четыре часа, с
голыми руками и без какого-либо колдовства!
   Я почесал подбородок. Задача действительно несколько  усложнялась.  И
все-таки...
   - Так что же, ты предлагаешь сидеть и ждать?..
   -  Я  предлагаю,  как  это  и  было  намечено  Многоликим,   провести
тщательную  рекогносцировку  и  наметить   точки   атаки.   Спланировать
нападение так, чтобы как можно быстрее захватить Храм и  спасти  принца.
После чего ты с твоим мальчишкой сможешь уйти в свой мир.
   Резон в его словах был, но  стоило  мне  представить,  что  на  месте
незнакомого мне принца находится Данила, как все его резоны  рассыпались
прахом. Нельзя было  оставить  клевретам  Единого-Сущего  хоть  малейшую
возможность уничтожить или искалечить маленького  мальчика.  "Тем  более
принца", - усмехнулся я про себя.
   - Все, что ты говоришь, правильно. Но ты забываешь, что у них  принц.
И я не намерен подвергать его хотя  бы  малейшему  риску.  Так  что,  на
правах руководителя нашей экспедиции  я  приказываю  тебе  следовать  за
мной. Ты только будешь держаться у меня за спиной и потом поможешь нести
мальчика. Я думаю, такая помощь может понадобиться... А больше ни о  чем
можешь не думать...
   Он молча пожал плечами и отвел глаза.
   - Когда Храм открывают для посетителей?
   - После утреннего вознесения хвалы Единому.
   - И как скоро они приступят к этой похвале? В этот момент над городом
поплыл  тяжелый,  низкий  удар  колокола.  Звона  не  было.  Был   один,
долго-долго  незатухающий  звук,  вызывающий  тусклую   вибрацию   всего
человеческого организма.
   - Начали, - странно хриплым голосом проговорил шестиликий.
   - Ну, если у них вся похвала такая, -  прохрипел  я  в  ответ,  -  не
слишком сладко от нее ихнему Единому...
   Звук  постепенно   замер,   словно   опустился   на   город   вонючим
вулканическим пеплом. Я принялся  собираться  к  выходу,  хотя  особенно
собирать было нечего. Шпага и дага были у пояса,  арбалет  я  оставил  в
замке, полагая, что в этом предприятии он мне вряд ли понадобится,  иглы
находились там, где им и полагалось быть. Я бросил взгляд на Галла.
   - Если тебе ничего не надо в твоей комнате, мы можем идти...
   Он молча кивнул и встал с кровати. Я понял, что шестиликий Галл  тоже
готов, и, прошептав заклинание на сталь, толкнул дверь. Теперь нас никто
не мог обвинить в ношении оружия на запретной для  него  территории.  По
недоуменному  взгляду  Галла,  обшаривающему  мой  пояс,  я  понял,  что
заклинание прекрасно сработало - он видел свое оружие  и  уже  не  видел
моего.
   Мы покинули гостиницу  в  числе  еще  двух  десятков  человек,  также
направлявшихся к Храму. Смешавшись с  ними,  мы  направились  в  сторону
центральной площади и вскоре оказались на ней, в офомной  толпе  народа,
терпеливо ожидавшего окончания восхваления Единого и открытия Храма.
   Все стояли на удивление тихо, без  разговоров,  шуточек  и  толкотни,
присущих, по-моему, любому большому скоплению неорганизованного  народа.
Ожидание затягивалось, но и оно наконец подошло  к  концу.  Над  городом
прозвучал еще один удар колокола, и не успел этот угнетающий звук осесть
посреди  городских  улиц,  как  массивные  вызолоченные  створки   ворот
дрогнули и медленно, в полной тишине начали расходиться.
   Нашим глазам открылся небольшой двор, огражденный  внешней  стеной  и
четырехэтажным  зданием  Храма  с  колоннадой  и  двухэтажными  боковыми
крыльями, выдвинутыми  несколько  вперед.  Короткая,  в  четыре  широких
ступени,  лестница  вела  к  роскошной   колоннаде,   за   которой   уже
распахивались широкие двустворчатые  двери,  приглашая  вновь  прибывших
внутрь. Когда толпа  медленно  двинулась  к  входу,  над  ней  прозвучал
ласковый и в то же время строгий голос:
   - Вы должны покинуть Храм не  позднее  четвертого  удара  колокола  с
момента открытия дверей. Все, кто не успеет или не захочет покинуть Храм
вовремя,  считаются  пришедшими  к  алтарю  и   становятся   служителями
Единого-Сущего через возведение на алтарь. Выбирайте...
   Я бросил быстрый взгляд вокруг. Люди шагали в Храм, и было ясно,  кто
идет из  любопытства,  кто  из  страха,  кто  из  какого-то  непонятного
стремления к острым ощущениям, а кто с  последней  надеждой  и  верой  в
светлое чудо. "Эти обманываются больше всего, - подумалось  мне.  -  Ибо
чудо для себя можно ожидать только от  близких  людей...  или  совершить
самому..."
   Мы поднялись по ступеням и вошли под  сень  портика,  а  затем  через
двери  внутрь  Храма.  Огромный  холл  был  расписан  яркими,   броскими
фресками, живописующими ту самую историю, которую я слышал  от  апостола
Пипа во время его проповеди в Лосте. И величие Единого, и  его  творение
мира, животных и людей, и его любовь к своим творениям, и его слезы  при
виде неблагодарности его творений, и его превентивные меры  в  отношении
неслухов - все было ярко  отображено  в  настенной  живописи.  Из  этого
огромного помещения в разные стороны  расходились  коридоры  и  анфилады
комнат, и народ растекался по ним, разглядывая стены и  створки  дверей,
фигурные оконные переплеты и приношения Единому, выставленные в  высоких
стеклянных шкафах с бирочками, указывающими имена дарителей.
   Мне почему-то вспомнился питерский Эрмитаж с его бесконечными залами,
комнатами, переходами и экспонатами, среди которых можно  было  блуждать
сутками, попадая то и дело  в  уже  осмотренные  помещения.  "К  моменту
закрытия этого музея многие, похоже, при всем своем  желании  не  смогут
его покинуть и поймут, что совершенно неожиданно для себя выбрали алтарь
Единого..." - подумалось мне.
   А вот Галл, судя по всему, полностью сохранил ясность ума. Он  твердо
взял меня под руку и потащил в сторону, к  самому  темному  и  какому-то
неухоженному из коридоров.
   - Если  нас  сейчас  остановят,  говори,  что  идешь  к  откровенному
разговору о грехе... - жарко шептал он мне  на  ухо.  Через  секунду  мы
растворились в полумраке коридора.
   Помещение, в которое мы вошли, пройдя  коридором,  напоминало...  зал
для голосования. Большая, несколько  вытянутая  комната  была  по  одной
стене  заставлена  стационарными  кабинками  для  раздумий,  какому   из
кандидатов выставить галочку. Только эти кабинки  были  двойные,  словно
для  того,  чтобы  предоставить  место  не  только  голосующему,  но   и
подсказывающему, за кого голосовать.
   - Это зал для откровенного разговора... - начал свои пояснения  Галл,
но я перебил его:
   - А дальше-то куда? Я долго разговаривать, даже о грехе, не  имею  ни
времени, ни желания. Ты же бывал в этом чертовом Храме,  как  нам  выйти
хотя бы к апартаментам Первого Подъединого?
   - Первый меня не принял, - огрызнулся Галл, - а вот  за  этим  залом,
если нам удастся пересечь комнату апостолов, находится спуск  на  первый
подземный уровень. Меня провожали этой дорогой к третьему секретарю...
   Мы быстро пересекли пока еще пустовавшую комнату  для  расспросов,  и
Галл толкнул неприметную дверь, притулившуюся за последней кабинкой. Она
бесшумно распахнулась, и  мы  увидели  маленькую,  пустую  комнатку,  из
которой вели еще две двери. Галл направился к правой и первым  нырнул  в
нее. Я последовал за ним и оказался в низком коридоре с голыми каменными
стенами и таким же голым сводчатым потолком. Коридор был слабо освещен и
уходил вперед и вниз.
   Мы осторожно двинулись по коридору.  Через  десяток  -  другой  шагов
коридор пересек его двойник. Галл было направился прямо, но я  остановил
его и потянул направо. Я  заметил  в  конце  этого  коридора  лестничную
площадку. Мы быстро добрались до нее, и я начал спуск. Теперь  уже  Галл
молча следовал за мной. Спустившись  на  три  пролета,  мы  оказались  в
точной копии того коридора, из  которого  начинали  спуск.  И  он  также
невдалеке  пересекался  другим  коридором.  Я   быстро,   но   осторожно
приблизился к перекрестку и, выглянув, удовлетворенно хмыкнул. Нам  явно
везло - прямо напротив нас к стене была привернута консоль с пылавшим  в
ней факелом. Медвежья лапа, ухватившая за хвост змею.  Похоже,  мы  были
недалеко от цели.
   - Теперь держись за мной, как можно  ближе.  Возможно,  мне  придется
прятать нас под пеленой. Двоих взрослых спрятать сложно... - Я  еще  раз
выглянул  в  основной  коридор.  -  Пора  побеседовать  с  трехглазым  и
гологоловым. Ласково!.. - пробормотал я себе под нос.  Сзади  послышался
сдавленный возглас, и я резко обернулся. Галл смотрел  на  меня  выпучив
глаза.
   - Откуда ты знаешь трехглазого... - В его глазах плескался панический
ужас.
   - Не важно... - проговорил я, пытаясь понять источник его  страха,  -
важно то, что нам есть о чем поговорить. И не надо так вибрировать, ты в
полной безопасности...
   Я снова выглянул в освещенный коридор, пытаясь определить направление
движения, а потом, на авось, повернул направо.
   - Значит, ты и дорогу знал, - послышался позади меня тихий  шепот  то
ли вопроса, то ли утверждения. Я не стал оборачиваться, чтобы  ответить,
а осторожно двинулся вперед, прислушиваясь к окружающему безмолвию. Галл
осторожно шуршал сзади. Еще больше  я  поверил  в  свое  везение,  когда
буквально через несколько десятков шагов увидел знакомую тяжелую  дверь,
окованную железными  полосами.  За  ней  должен  был  находиться  старый
колдун. Я слегка присел перед последним  броском,  уже  прикидывая,  как
мне, по возможности быстро и бесшумно, открыть дверь, и  в  этот  момент
что-то тяжелое  глухо  ударило  меня  по  затылку.  В  голове  багровым,
кровавым фейерверком разорвалась боль, и я, теряя сознание, повалился на
каменный пол.

ИНТЕРЛЮДИЯ

   Ранним вечером в пятницу в кабинете следователя по особо важным делам
Генеральной  прокуратуры  России  старшего  советника  юстиции  Антипова
раздался  телефонный  звонок.  Святослав  Игоревич  снял  трубку  и,  не
отрываясь от документов, которые он просматривал, бросил:
   - Антипов слушает...
   Из трубки донесся торопливый, захлебывающийся голос:
   - Святослав Игоревич, Арманов скрылся!..
   - Что значит скрылся? -  Антипов  отодвинул  документы  и  переключил
внимание на разговор. - Успокойся и расскажи подробнее.
   - Утром гражданин Арманов вышел из дома в магазин.  Купил  продуктов,
молока, колбаски, три котлеты,  хлеба,  консервов  каких-то  и  вернулся
домой. Шестой проверял  -  это  был  старик.  Точно.  Весь  день  он  не
появлялся на улице, а сейчас вышел играть с соседями  в  домино.  Только
это не он. Выглядит, как всегда, как всегда не особо разговорчив, играет
с тем же партнером, но индикатор фиксирует,  что  это  не  человек.  Это
вообще не органическая структура...
   - Морок!.. - выдохнул Антипов. - Значит, так! Поднимайся в квартиру и
все тщательно обыщи...
   - Что искать-то?..
   - Все! Давай включай свою интуицию, а то только  хвалишься  ею.  Если
что-то попадется, звони мне на мобильный.
   Святослав Игоревич дал отбой и тут же  набрал  номер.  Когда  на  том
конце провода ответили, он коротко скомандовал:
   - Бери двух учеников, не ниже пятилеток, и жди меня на Минском  шоссе
возле поста ГАИ, что у кольцевой дороги.
   Следующий звонок был еще  короче.  Едва  в  трубке  прозвучал  сигнал
соединения, Антипов коротко произнес:
   - Антипов здесь.  Машину,  пожалуйста!..  Через  несколько  минут  по
Большой  Дмитровке  мчалась  черная  "Волга",  посверкивая  проблесковым
маячком на крыше. Выскочив на Бульварное кольцо, машина  развернулась  и
рванула в сторону Арбата. По Новому Арбату  она,  не  выключая  свирепой
темно-синей мигалки, пересекла  Москву-реку  по  Калининскому  мосту  и,
расталкивая дачников, направлявших свои машины к родной земле, помчалась
по   Кутузовскому   проспекту,   бесстыдно   занимая   крайнюю    левую,
правительственную полосу. На подъезде  к  кольцевой  автостраде  "Волга"
метнулась к железобетонному кубу поста  ГАИ,  и  на  ее  заднее  сиденье
запрыгнули трое мужчин.
   Машина тут же взревела двигателем и метнулаеь прочь из столицы.
   Водитель "Волги", выжимая из машины все возможное, не отрывал глаз от
дороги,  а  Антипов,  повернувшись  назад  вводил  в  курс  дела   своих
спутников.
   - Наш Единый-Сущий сбежал из дома. Причем  мы  не  знаем,  когда  это
произошло, последний раз его наблюдали утром, то есть больше семи  часов
назад. Дорога у него одна - в известный  вам  санаторий.  Там,  конечно,
есть наши ребята, только они вряд ли смогут его остановить. Вся надежда,
что он достаточно долго провозится с переходом, я там наставил  ловушек.
Как только подъедем, Егор и Сергей, - он бросил  взгляд  на  двух  своих
молодых спутников, - пойдут по периметру и проверят блокаду  территории.
Возможно, он подготовил себе отход в лес. Мы с тобой, - тут он посмотрел
на пожилого мужчину с небольшим шрамом у виска и  немигающими  стальными
глазами, - спустимся в подвал к переходу.  Только  уж  я  попрошу  тебя,
Кузьмич, поперек  батьки  в  пекло  не  соваться,  это  очень  серьезный
противник! Вопросы есть?..
   Вопросы были, и до самого поворота на Рузу в кабине шло  уточнение  и
согласование предстоящих действий. Только когда машина, снизив  скорость
и погасив за ненадобностью мигалку,  въехала  под  сень  лесной  дороги,
Святослав Игоревич повернулся лицом к лобовому стеклу и в салоне повисло
сосредоточенное молчание.
   Наконец "Волга" медленно подкатила к знакомым металлическим  воротам.
Пассажиры быстро вышли из машины и гуськом прошли через чуть скрипнувшую
калитку. Сразу за оградой двое молодых ребят двинулись в разные  стороны
вдоль забора, что-то  нашептывая  себе  под  нос,  а  Антипов  со  своим
помощником зашагал по асфальту  в  сторону  главного  здания  санатория.
Когда  они  уже  почти  вышли  из-под  нависших   ветвей   на   открытое
пространство, Кузьмич легко тронул Антипова за локоть и показал  глазами
в сторону придорожных кустов. Приглядевшись, Святослав  Игоревич  увидел
под кустами  лежавшее  мешком  тело.  Чертыхнувшись  себе  под  нос,  он
перепрыгнул небольшой кювет и склонился над лежавшим. Кузьмич остался на
дороге, слегка пригнувшись и внимательно обшаривая взглядом округу.
   Через минуту Антипов вернулся и, пробормотав:
   - Все в порядке, спит... - осторожно двинулся дальше. Приблизившись к
зданию, они увидели вторую фигуру, лежавшую у самого крыльца. Только  на
этот раз  осматривать  ее  не  было  необходимости  -  по  неестественно
вывернутой голове и  скрюченной  позе  было  ясно,  что  человек  мертв.
Антипов грязно выругался себе под нос, а Кузьмич молча скрипнул зубами и
нервно потер руки.
   Они уже вплотную приблизились к ступенькам крыльца, когда земля у них
под ногами дрогнула, и из ее глубины донесся странный раскатистый рокот.
Затем вздрогнуло старое двухэтажное здание санатория и  из  его  окон  с
треском посыпались стекла, а следом, сквозь ослепшие рамы  дом  выдохнул
густые клубы черного дыма. Казалось, вся копившаяся в нем веками пыль  в
одно мгновение вздыбилась и ринулась вон, на чистый воздух,  боясь  быть
придавленной обломками разваливающегося здания.
   Но здание не развалилось. Оно даже особенно не  пострадало.  Антипов,
выпрямившись, постоял  несколько  минут  на  первой  ступеньке  крыльца,
наблюдая, как клубы дыма медленно тают в вечернем застывшем  воздухе,  и
только одно  облачко,  вдруг  уплотнившись,  потянулось  ввысь,  странно
мерцая и переливаясь.
   - Так, - тихо пробормотал Святослав Игоревич, - все-таки он ушел. - И
шагнул вверх по ступеням к входным дверям. Кузьмич молча  последовал  за
ним.
   В подвале было сумрачно и прохладно.  Из  четырех  ламп  горела  лишь
одна,  но  и  ее  тусклого  света  было  достаточно,   чтобы   осмотреть
неоштукатуренные  сухие  кирпичные  стены,  затянутые  в   углах   седой
паутиной. Перехода не было, на месте тоннеля, вход в который  пересекала
змеистая зеленоватая трещинка, глухая красно-коричневая кирпичная  стена
ясно показывала всем сомневающимся,  что  она  уже  давно  здесь  стоит.
Антипов постоял на каменном полу, хмыкнул и пошел прочь.
   Они снова вышли на воздух.  Дым  рассеялся,  и  вечернее  безмятежное
солнце устало подбиралось  к  горизонту,  явно  готовясь  "на  боковую".
Антипов достал из кармана  легкой  куртки  мобильный  телефон  и  устало
проговорил:
   - Оперативную группу в санаторий, с медиками...  Да,  возможно,  есть
пострадавшие, один убит точно.
   Спрятав телефон, он прикрыл глаза, словно погрузившись  в  дрему,  но
через  секунду  тряхнул  головой  и  повернулся  к  своему   молчаливому