ле  службы  домой  попасть  и  не
собираюсь из-за лишней бутылки кугушского на алтаре оказаться...
   - Так никто же не видел, как мы перстень нашли!
   - Ты точно знаешь?
   Красномордый начал опасливо озираться по сторонам, зажав  перстень  в
кулаке. Ребята помолчали.
   -  Значит,  считаешь,  отдать   надо?..   -   огорченно   пробормотал
красномордый.
   - Уверен! Вот тогда, возможно, и награду получим!
   - Награду?.. - сразу оживился красномордый. В этот момент позади  них
послышалось сначала  слабое  шарканье,  а  затем  топот  ног  по  доскам
настила,  и  из  сгустившейся  темноты  вынырнули  четверо   гвардейцев,
предводительствуемые  офицером.  Вся  группа  остановилась  возле  нашей
парочки, и офицер, подозрительно оглядев обоих, строго спросил:
   - Почему сошлись вместе, оголили зону? Красномордый вытаращил  глаза,
выпятил грудь и, поедая глазами начальство, заорал:
   - Птица, ваша милость, засраная!.. Физиономия у офицера перекосилась,
и он с тихой ненавистью прошипел:
   - Кто птица засраная?..
   У красномордого отвалилась  челюсть,  слегка  подогнулись  колени,  а
сжатые кулаки спрятались за спину. Только глаза все так же таращились на
начальника.
   Тут, оттерев красномордого чуть в сторону, вперед выдвинулся  Кутя  и
коротко доложил:
   - Ваша милость, двадцать минут  назад  на  тридцать  четвертом  зубце
охраняемой зоны появилась  подозрительная  птица  породы  сорока.  Птица
пыталась заглянуть через настил во двор Храма, хотя, судя по  поведению,
птица истинная. Усилиями часовых  птица  отогнана  от  охраняемой  зоны.
Докладывал фаст-стрелок шестой сборной когорты Кутя.
   Офицер  бросил  быстрый  взгляд,  видимо,  в   направлении   тридцать
четвертого зубца и, заметив лежавшую на  помосте  стрелу,  повернулся  к
Куге.
   - Вы стреляли в сороку - почему не убили? Красная морда расплылась  в
довольной ухмылке, но Кутя, сохраняя полное спокойствие, доложил:
   - Приказ номер шестнадцать Первого  Подъединого  запрещает  охоту  на
истинных животных.
   - А устав караульной  службы  предписывает  производить  стрельбу  на
поражение...
   -  Поскольку  положения  устава  и  приказа  противоречивы,  я  решил
исполнять приказ, так как он подписан позже...  -  не  моргнув,  пояснил
Кутя.
   - Молодец парень, - одобрительно прошептал Многоликий. - Ты посмотри,
как быстро он пришел в себя и как хорошо ориентируется в документах.  Не
иначе как пятиликий, а то и больше... - удовлетворенно потер он руки.
   Между тем офицер оставил в покое наших знакомцев и проводил процедуру
смены караула. Через несколько секунд Кутя со своим  товарищем  потопали
следом за офицером прочь со стены. Спустившись во двор, вся  группа  тут
же разбрелась в разные стороны, но Глаз неотступно следовал за  Кутей  и
его красномордым другом.
   - Ну, Кутя, - благодарно шептал на ходу незадачливый страж, - век  не
забуду, как ты меня сегодня выручил. Это ж надо быть таким тупым, а  еще
"ваша милость". Ты слышал... я ему - птица засраная, а он - кто птица...
   - Ты бы лучше устав почитал, как докладывать положено, - перебил  его
Кутя, - а то вляпаешься когда-нибудь по самые уши.
   - Не вляпаюсь! - самоуверенно заявил его  дружок  и  тут  же  перевел
разговор на более интересную для себя тему.
   - А если нас, допустим, к Первому Подъединому не пустят,  тогда  как?
Мы же тогда не виноваты будем, что перстень у нас остался?..
   - Чудной ты. Если перстень у нас останется, мы всегда виноваты  будем
и ничем не оправдаемся...
   Переговариваясь, они пересекли тонувший в сгустившихся сумерках  двор
и вошли в неприметную дверь,  врезанную  в  кирпичную  стену  небольшого
здания, притулившегося под  самой  стеной.  Сразу  за  дверью  оказалась
небольшая приемная, перегороженная деревянной стойкой. Позади стойки, за
голым,  обшарпанным  канцелярским  столом   сидел   на   жестком   стуле
темноволосый паренек, одетый в темно-коричневый  свободный  балахон.  Он
грыз  сухарь,  не  отрывая  глаз  от  небольшой  замусоленной  книжонки,
лежавшей на пустой столешнице.
   Гвардейцы, осторожно притворив за собой дверь, остановились на пороге
и уставились  на  паренька.  Тот  несколько  минут  не  обращал  на  них
внимания, хотя было понятно, что он  видел  вошедших.  Наконец,  как  бы
ненароком оторвав взгляд от  книги,  он  накинул  на  лицо  удивление  и
слащавым тенором поинтересовался:
   - Вам чего?
   Красномордый  сделал  движение  спрятаться  за  своего  товарища,  но
наткнулся спиной на  стену  и  замер,  испуганно  приоткрыв  рот.  Кутя,
напротив, спокойно взглянул на паренька и ответил:
   - Нам необходимо доложиться Первому Подъединому.
   - На прием записаны? - лениво поинтересовался парень.
   - Нет, внезапное происшествие, - пояснил Кутя.
   Парень недовольно скривился.
   - Первый занят... Доложите своему офицеру...
   - Я думаю, наш доклад подпадает под категорию особая  срочность...  -
настаивал Кутя.
   Парень с любопытством посмотрел на него и поинтересовался:
   - А что с тобой будет, если срочность не подтвердится, знаешь?
   - Знаю... - просто и твердо ответил тот.
   - Хм... - недоверчиво хмыкнул парень и, качнувшись на стуле,  стукнул
кулаком в перегородку. Практически сразу отворилась неприметная дверь, и
в приемную вошли двое гвардейцев в новенькой форме и при парном оружии.
   - К Первому Подъединому. Особая срочность, - кивнул парень в  сторону
стоявших у входа.
   Гвардейцы вышли за стойку и один из них скомандовал:
   - Сдайте оружие.
   Кутя протянул молчавшему  гвардейцу  свой  лук,  затем  стянул  через
голову колчан со стрелами и перевязь со шпагой в потертых ножнах и также
сдал гвардейцу. Красномордый дрожащими руками отцепил от пояса короткий,
несколько заржавленный тесак без ножен и протянул гвардейцу.
   - Это все? - поинтересовался тот удивленно.
   - Больше нет... - развел руками Красномордый и ощерился в улыбочке.
   - Следуйте за мной, - бросил первый гвардеец и направился к двери  за
стойкой. Охранники последовали за ним.
   За  дверью  оказался  неожиданно  темный,  короткий  коридор,  пройдя
который, гвардеец свернул налево, на узкую винтовую лестницу. Поднявшись
на второй  этаж,  он  вышел  в  длинный,  слабо  освещенный  коридор  со
множеством закрытых дверей, из-под большинства которых на  пол  коридора
выползали  дорожки  света.  Прошествовав  до  конца  коридора,  гвардеец
толкнул  тяжелую  дверь  и  вступил  в  еще  одну  приемную,  в  которой
хозяйничала  довольно  молодая  девушка,  одетая,  однако,  в  такой  же
темно-коричневый балахон, какой был и на первом дежурном.
   -  На  аудиенцию  к  Первому,  по  собственной  просьбе,  под  особой
срочностью, - доложил провожатый. Два бедолаги с нашим перстнем жались у
входа.
   Девица повернула в  свою  сторону  установленную  на  столе  короткую
трубку с раструбом на  конце,  вытащила  из  нее  деревянную  затычку  и
пропела:
   - Двое, по собственной просьбе, особая срочность. - Потом  помолчала,
словно прислушиваясь, и произнесла:
   - Входите.
   Вначале я не понял, что она имела в виду,  поскольку  других  дверей,
кроме той, в которую вошли гвардейцы, в помещении не было. Однако стоило
Куге и его товарищу сделать шаг вперед, как в  стене,  рядом  со  столом
"секретаря" проступил проем, напоминающий  дверной,  забранный,  на  мой
взгляд, броневой плитой. Посетители приблизились к проему, и  в  тот  же
момент плита бесшумно и неторопливо ушла вверх, открывая проход. Кутя  и
его Красномордый друг шагнули вперед.  В  тот  же  момент  плита  за  их
спинами встала на место, словно отрубив лившийся  в  проем  свет,  и  мы
оказались в полной темноте.
   В помещении повисла тишина, нарушаемая  только  хрипловатым  дыханием
красномордого. А затем прозвучал спокойный, приятный баритон:
   - Докладывайте.
   - Ваша святость, -  заговорил  Кутя.  -  Во  время  нашего  вечернего
дежурства на тридцать  четвертый  зубец  охраняемой  зоны  села  сорока.
Сорока пыталась заглянуть со стены через настил во двор. Мы ее спугнули,
и в этот момент она выронила из клюва вот этот  перстень.  Мы  посчитали
своим долгом немедленно доставить его вам лично.
   - Сорока? - вопросительно прозвучал баритон.
   - Истинная птица, - тут же пояснил Кутя.
   - Уверены? - переспросил голос.
   - Абсолютно, - подтвердил Кутя.
   - Офицеру доложили? - поинтересовался голос.
   - Обо всем, кроме перстня, - отрапортовал Кутя.
   - Положите перстень на стол перед вами, - приказал голос. - Категория
особой  срочности  подтверждена.   Оценка   ваших   действий   отличная.
Фаст-стрелок  шестой   сборной   когорты   Кутя   награждается   "Знаком
осторожного разума" и десятидневным отпуском. Щитоносец  шестой  сборной
когорты Свинг награждается десятью шлепками по локтям.
   - За что?.. - оторопело просипел  красномордый.  -  Щитоносец  шестой
сборной когорты Свинг награждается десятью шлепками по локтям за попытку
скрыть находку от Единого-Сущего  и  десятью  шлепками  по  пояснице  за
пререкания. Свободны!
   Плита  позади  гвардейцев  скользнула  вверх,  и  свет,  падавший  из
приемной, осветил небольшую, совершенно пустую комнату с черными стенами
и маленьким черным столиком посредине. Гвардейцы шагнули в  приемную  и,
жмурясь после темноты, встали рядом  со  столом  "секретарши"  у  глухой
стены, причем Свинг тяжело опирался на плечо  Кути.  Нарядный  гвардеец,
провожавший их до приемной, шагнул вперед и отчетливо произнес:
   - Фаст-стрелок, отправляйтесь в лагерь и готовьтесь к  награждению  и
отпуску. Щитоносец, следуйте за мной.
   Они покинули  приемную.  Девица  сидела  на  своем  стуле,  покачивая
головой, словно в такт неслышной  мелодии.  Несколько  минут  ничего  не
происходило, а  затем  плита  опустилась,  отрезав  приемную  от  темной
комнатушки. Зеркало потемнело, и тут мы заметили, что за  окном  поздняя
ночь. Многоликий протянул руку и переключил Взгляд  на  запись.  Зеркало
затуманилось, посерело и отразило кабинет.
   - Ну что ж, - задумчиво  произнес  Многоликий,  -  похоже,  наш  план
реализуется так, как мы и намечали. Посмотрим, что будет  завтра.  -  Он
поднял на меня какой-то отрешенный взгляд и добавил:
   - А тебе надо отдохнуть.
   Я встал, коротко ему  кивнул  и  направился  к  себе  в  апартаменты,
размышляя об увиденном.

4. ШПИОНАЖ

   Знаете, чем отличается разведчик от шпиона?  Шпиона,  как  бы  он  ни
изворачивался, всегда ловят, а разведчик, всегда извернется так, что его
ни за что не поймают! Шпиона всегда судят и сажают в тюрьму, а разведчик
возвращается домой и получает награду. В сущности, оба занимаются  одной
и той же работой,  но  если  поймали  -  шпион,  а  если  не  поймали  -
разведчик...

***

   На следующий  день  я  был  возле  кабинета  Многоликого  задолго  до
завтрака. Подходя к дверям, я размышлял, как долго  мне  придется  ждать
хозяина, но оказалось, что он уже на месте. Многоликий встретил  меня  с
улыбкой, но даже в ней чувствовалось явное напряжение. И я его прекрасно
понимал. Вчера наш Глаз попал туда, куда его и  направляли,  а  сегодня,
если все пойдет нормально, мы должны были узнать судьбу принца.
   Зеркало было открыто, но его поверхность была черна.
   - Уже с час наблюдаю эту черноту. Может, с Глазом что-то случилось? -
Голос Многоликого был спокоен до безразличия, но меня  ему  обмануть  не
удалось.
   - А вот волноваться не надо. Судя по всему, перстень все еще лежит  в
темной комнате. Вряд ли тот, кому его оставили, придет за ним так  рано.
Я думаю, что можно позавтракать. Кстати, ты память прокручивал?
   - Темнота, - задумчиво проговорил Многоликий и  тронул  уже  знакомый
мне звоночек.
   Тут же в комнату вошел дежурный гвардеец.  Многоликий,  закрыв  собой
зеркало, обернулся к нему и приказал:
   - Завтрак на двоих сюда. И пусть принесут графин флернского.
   Гвардеец вышел, а Многоликий вынул из верхнего ящика стола  небольшую
коробочку и протянул ее мне.
   - Твой заказ...
   Я открыл коробочку и увидел четыре матово поблескивающих,  совершенно
одинаковых иглы. Я тут же присел за стол и, наговаривая  соответствующие
заклинания, заправил их под ногти пальцев левой руки.  Потом,  несколько
раз сжав левый кулак, я проверил положение игл и остался доволен.
   А через десять минут мы уже закусывали паштетом из  печенки,  свежими
булочками и фаршированной  рыбой,  запивая  все  это  прекрасным  легким
вином, напоминавшим настоящий французский сидр. Наша трапеза подходила к
концу, когда в зеркале мелькнул слабый блик. Я, пробормотав  заклинание,
запер дверь и присоединился  к  Многоликому,  который  приник  к  нашему
экрану.
   А там начало разворачиваться действие. В стене, противоположной  той,
которая вела в приемную, бесшумно возник слабо освещенный прямоугольник.
Этот прямоугольник становился все светлее и светлее и наконец  -  в  нем
появилась рука, державшая подсвечник с горевшей свечой. Следом за  рукой
в освещенном  дверном  проеме  показалась  низенькая,  согнутая  фигура,
закутанная в темный балахон, такой же, в какие были  одеты  секретарь  в
приемной и  дежурный  на  первом  этаже,  только  на  этот  раз  капюшон
полностью  закрывал  лицо  вошедшего.  Фигура  скользнула   в   комнату,
приблизилась к столу и, взяв с него перстень, принялась внимательно  его
разглядывать в неверном свете свечи. Потом,  опустив  руку  с  перстнем,
незнакомец замер, словно к чему-то прислушивался, и медленно двинулся  к
выходу, шепча себе под нос:
   - А вот мы эту игрушку в молельню. А вот мы ее пощупаем...
   Он ковылял по темным  переходам,  освещая  себе  дорогу  единственной
свечечкой и не встречая  на  своем  пути  ни  единого  живого  существа.
Несколько раз он спускался вниз по истертым, осклизлым ступеням и теперь
должен был находиться довольно глубоко под землей.
   - А ведь он идет по подземелью старого замка Грахов...  -  неожиданно
прошептал Многоликий.
   - Так ты знаешь, что это за место?
   - Мне кажется, это замок Грахов... - повторил он. - Только считалось,
что  он  разрушен  до  основания,   а   оказывается,   подземная   часть
сохранилась!
   Многоликий повернулся ко мне и после небольшой паузы добавил:
   - Эти развалины, пожалуй, самая  большая  древность  в  моей  стране.
Замок был построен задолго до границ... А  теперь  на  его  месте  стоит
Храм...
   Мы снова повернулись к зеркалу. Закутанная в балахон фигура  свернула
в более просторный коридор, освещенный яркими,  совершенно  не  чадящими
факелами. Факелы были вставлены в консоли, выполненные  в  виде  тяжелой
медвежьей лапы, сжимающей хвост змеи. Сделав несколько  шагов  по  этому
коридору,  наблюдаемая  нами  фигура  приблизилась  к  офомной,   обитой
железными полосами двери и, пошарив под  полой  своей  одежки,  вытащила
большое кольцо, на котором болталось четыре здоровенных  кованых  ключа.
Положив перстень на пол перед дверью, незнакомец выбрал один из  ключей,
вставил  его  в  замочную  скважину,  с   натугой   повернул.   Раздался
пронзительный скрежет, и тяжелая дверь медленно повернулась  на  петлях,
открывая большую, хорошо освещенную комнату. Это явно было подземелье, и
подземелье древнее. Камни стен выглядели  замшелыми  и  потрескавшимися,
высокие закопченные своды поддерживались крестовой  каменной  аркой,  из
центра которой на толстой железной цепи  свисала  тяжелая  металлическая
лампа. Что в ней горело, было непонятно,  но  ее  яркий  свет  отчетливо
высвечивал все необычное убранство этого зала.
   Больше всего он напоминал мне  лабораторию  средневекового  алхимика,
как я ее себе представлял по различным книгам  и  фильмам.  Вдоль  одной
стены вытянулся широкий стол, даже скорее  верстак,  на  котором  стояли
самые разнообразные  приборы,  емкости,  инструменты  и  приспособления,
начиная от хорошо знакомых мне перегонного  куба,  различных  горелок  и
химической посуды  и  кончая  совершенно  невероятными  сооружениями  из
металла, дерева, керамики и стекла.
   Вторую стену занимал огромного  размера  шкаф,  заставленный  разного
рода посудой, явно не пустой. Однако  что  за  вещества  там  хранились,
можно  было  лишь  догадываться,  ни  на  одной  из  посудин   не   было
сопроводительных надписей, видимо, хозяин различал содержимое  по  форме
емкости, в которой оно хранилось.
   Дальний угол зала был совершенно пуст, но я хорошо разглядел частично
затертое изображение пентаграммы с выписанными  вокруг  нее  непонятными
знаками.
   Но в этот момент нам стало не до  красот  этой  странной  комнаты.  В
ярком свете лампы коричневатая, морщинистая ладонь поднялась и  откинула
капюшон. Под ним оказалась совершенно голая, сильно сплюснутая у  висков
голова, украшенная цветной татуировкой,  изображавшей  широко  открытый,
немигающий глаз.
   Вы,  конечно,  можете  спросить,  каким  образом   татуировка   может
изображать мигающий глаз, но я имею в виду именно то,  что  уставившийся
на нас с затылка черепа глаз был именно немигающим,  вколачивающим  свой
взгляд в ваш лоб словно стальной гвоздь!
   В  этот  момент  Многоликий  коснулся  рамы  зеркала  и   изображение
скользнуло в сторону, открывая нашему  взору  узкое,  худое,  сморщенное
лицо,  напоминавшее  голову  клювастой  ощипанной  птицы  с  немигающими
глазами рептилии, лишенными век и ресниц.
   Пока мы наслаждались лицезрением  трехглазого  карлика,  он  встал  у
верстака и опустил  перстень,  блеснувший  багряным  бликом  рубина,  на
небольшую металлическую пластинку. Затем, выдернув из кучи разного  рода
инструментов  увеличительное  стекло  в  роскошном  золотом  ободе,   он
принялся тщательно изучать свою добычу. При этом он что-то  намурлыкивал
себе под нос, но разобрать слова было совершенно невозможно.
   Наконец он опустил свою лупу и вполне внятно пробормотал:
   - Значит, никаких надписей... Так-так-так... Посмотрим дальше...
   Но смотреть он больше не стал. Он двинулся к шкафу,  достал  с  полки
небольшой стеклянный  пузырек,  вернулся  с  ним  к  верстаку,  отвернул
крышечку пузырька и, опустив в него небольшую стеклянную палочку, капнул
на золотой обод  перстня  тяжелой,  маслянисто  заблестевшей  жидкостью.
Попав на золото, она яростно зашипела и отпрянула от металла, растекшись
двумя каплями по обе стороны от ободка.
   - Хм... Чистое золото и  никаких  наговоров...  Странно...  Маленький
старик не глядя протянул руку в сторону и поставил перед собой небольшую
спиртовку. Посмотрев на нее, он неожиданно плюнул внутрь, и из спиртовки
ударило   ярко-голубое   пламя.   Старик   установил   поверх    пламени
металлическую пластинку и поместил на нее перстень, повернув его  камнем
к себе. Когда перстень достаточно, по его  мнению,  нагрелся,  он  начал
сыпать на камень мелкий сероватый порошок, который доставал  щепотью  из
небольшой металлической баночки. Порошок исчезал на рубине,  превращаясь
в тоненькие лепесточки синеватого дымка.
   Неожиданно и без того малоприятная  физиономия  алхимика  сморщилась,
превратившись в  неприятную  коричневую  тряпочку,  из  которой  торчали
острый  нос  и  два  светящихся  глаза.  И  эта  жутковатая  пародия  на
состарившегося Гурвинека неожиданно довольно захихикала.
   - Так вот ты где прячешься! Вот мы тебя и нашли! Сейчас  мы  с  тобой
познакомимся!
   - Похоже, он нащупал твое заклинание... - встревожился Многоликий.
   Я промолчал. Он, конечно, же что-то нащупал, только это скорее  всего
было одно из  тех  четырех  идиотских  заклинаний,  которыми  я  окружил
основное. Мне очень хотелось, чтобы мой Глаз оставался разведчиком и  ни
в коем случае не стал шпионом.
   А маленький, старенький колдун тем временем принялся  за  расшифровку
найденного заклинания. Он пробовал порошки и жидкости,  камни  и  кости,
черепки и деревянные чурочки с рунами. Наконец он сбился на  откровенное
шаманство. Достав откуда-то  большой  бубен,  он  принялся  приплясывать
вокруг перстня, положенного в  угол  с  пентаграммой.  Как